Под созвездием Красного креста. Гл 1, 2, 3, 4, 5

ПОД СОЗВЕЗДИЕМ КРАСНОГО КРЕСТА

(Записки терапевта)


Пролог

Пенсия человеку даётся только один раз и не каждый до неё доживает!
Вот уже пятый год я на пенсии, которую получил за выслугу лет. Получил, кстати, через суд, потому что пенсионный фонд никак не признавал два года моей работы главным врачом участковой больницы, утверждая, что я был только администратором. Пришлось доставать необходимые справки. Побегать. Но доказал. И теперь я на пенсии, но работу не бросаю. Только работаю я с минимальной нагрузкой, для собственного удовольствия. Живу в своем загородном доме, а два раза в неделю дежурю на городской станции «скорой помощи». В свободное время занимаюсь огородничеством, а также пишу мемуары. В общем, делаю всё, что полагается начинающему пенсионеру.
Как то раз, аккурат в день пятилетия присоединения Крыма к России, взялся я разбирать ящики с бумагами, скопившимися в течение длительного времени и хранящимися в мансарде, в старом шкафу. Ящиков было с полдюжины, и пришлось этой работе посвятить несколько вечеров. Я перебирал старые квитанции, записные книжки, вырезки из газет и журналов, письма, открытки… Многое из этого добра я выбрасывал, но некоторые находки оставлял на память. И вот, разбирая предпоследний ящик, на самом дне я обнаружил небольшую тетрадку, записанную мелким, порой трудно разборчивым почерком. Это были мои «Записки терапевта», которые я написал в часы отдыха на своих больничных дежурствах. Эти записи отображали определённый период моей жизни – период краха социалистической системы.
Многие люди, упомянутые в этих записях уже отошли в мир иной, кто-то уехал в другие города, кто-то до сих пор здоровается со мной на улице. А я, бытописатель и участник тех далёких событий, после внимательного прочтения своей рукописи, решил донести свои воспоминания не столько до сверстников, а большей частью для тех, кому эти события кажутся только красивой легендой.

1.

Работа участкового терапевта в маленькой районной больнице всегда познавательна. И это относится не только к медицинской стороне профессии: наряду с врачебным опытом приобретаешь опыт житейский. Не только за рецептами и больничными листами приходят ко мне в кабинет пациенты. Для некоторых (особенно для одиноких стариков и старух!) я в какой-то степени представляю и психотерапевта, с которым можно поделиться страхами, пожаловаться на житейские проблемы или поведать какую-нибудь невероятную историю. Я не возражаю, если пациенты пытаются «излить душу»: любой хороший врач (а я таковым, по крайней мере, пытаюсь стать) должен в определенной мере быть и психотерапевтом. И такой подход к работе приводит к тому, что некоторые посетители моего кабинета постепенно становятся не только пациентами, но и моими хорошими знакомыми, с которыми можно общаться и вне больничных стен.

В этот теплый июньский день пациентов было немного, и за три часа я принял чуть более двух десятков больных. Поэтому я решил после приёма сразу же обойти все вызова (их поступило всего четыре), а потом уже – обедать и отдыхать, потому что вечером мне предстояло дежурить по больнице.
Жердянская центральная районная больница, в которой я пятый год работал участковым терапевтом, располагалась на краю соснового бора. Высокие раскидистые сосны росли прямо на территории больничного двора. А совсем рядом, через дорогу, начинались кварталы пятиэтажных домов.
Здесь и находился мой участок. Я начал с самого ближайшего дома, навестив старушку с повышенным артериальным давлением. У нее я задержался недолго – выслушал жалобы, осмотрел, выписал необходимые лекарства.
Далее мой путь лежал на соседнюю улицу, которую я пересек кратчайшим путем, потому что ближайшего пешеходного перехода рядом не было. (К слову сказать, никто в райцентре пешеходными переходами и не пользовался. Дорогу обычно переходят кто как захочет, даже если переход находится всего в десятке метров.) Вот и просторный двор, ограждённый от улицы длинным много подъездным пятиэтажным домом.
И здесь я увидел своего пациента – Николая Забродина, высокого широкоплечего мужчину пятидесяти лет. Николай выходил из второго подъезда, где он и проживал, с небольшой швейной машинкой фирмы «Зингер» в руках. На лавочке у подъезда его поджидали два пьяненьких мужичка. Погрузив машинку в большой мешок, троица поспешно удалилась за угол дома. На меня они не обратили внимания.
«Наверно, потащили пропивать?» – предположил я, и пошел к первому подъезду, на вызов к одинокому семидесятилетнего старику с нарушением сердечного ритма…

Участковый терапевт всегда работает с людьми, с пациентами разного пола и возраста. И жизнь каждого пациента словно незаконченная книга, у которой, естественно есть начало, а когда наступит эпилог – неизвестно. Эти книги-судьбы бывают ясными, прямолинейными, с минимальными записями в амбулаторной карте, напоминая, если сравнивать с литературой, тоненькие брошюры. Но встречаются судьбы-книги замысловатые, с лихо закрученным сюжетом, где очень сложно предугадать, что в ближайшее время может выкинуть персонаж-пациент.
Вот такой затейливой книгой и была жизнь Николая Забродина. Жил в Карелии, в леспромхозовском поселке, работал водителем лесовоза.  Выпивал «как все». Потом он лишился прав за управление транспортом в алкогольном опьянении и стал работать лесорубом. А потом вместе с родителями переехал в Жердянск и устроился в местный лесхоз. Валил лес – дело привычное. Выпивал «как все». Несколько раз попадался на работе в алкогольном опьянении. Директор лесхоза всякий раз его прощал, ограничивался выговорами… А потом Николай прогулял по пьянке несколько дней.  С работы его уволили (по собственному желанию – директор пожалел), стал он работать сантехником в ЖЭКе, но и тут попивал водочку. Надо отметить, что предыдущие увольнения заставили его сократить объемы и частоту употребления горячительных напитков. Пил он теперь умеренно, был на хорошем счету, выгодно отличаясь от коллег-сантехников. Жил поначалу в щитовом домике с частичными удобствами, а потом, через несколько лет, получил двухкомнатную благоустроенную квартиру, так как был женат и воспитывал сына. И вот, на этом этапе, достигнув определённого материального благополучия, Николай расслабился, постепенно стал выпивать почаще и побольше, начались запои и прогулы.  В итоге его уволили из ЖЭКа и поставили на учёт к наркологу. Но несмотря на пьяные выходки, жена его не бросала, а сын вскоре ушел служить в армию. Периодически Николай устраивался работать то дворником, то сторожем, какое-то время воздерживался от пьянства, но в итоге все равно его увольняли после многодневных прогулов-запоев. Наступала вынужденная безработица, проблемы с участковым инспектором и врачом наркологом. Впрочем, окончательным тунеядцем Николай не был, а оставшись без работы, пробавлялся сезонным сбором ягод или колкой дров старушкам, проживавшим в частном секторе в домах с печным отоплением.
Ко мне на приём Николай стал приходить в течение последних нескольких лет. У него стало частенько повышаться артериальное давление, и он проявил благоразумие и на самотек свою болезнь пускать не стал. И начались визиты в поликлинику – то таблеточки прописать, а то и на больничный садился – если на этот момент работал.

В течение следующей недели я несколько раз встречал Николая у центрального продовольственного магазина. Слегка пьяненький, с красным носом, в компании таких же «поддатых» мужичков, он выпрашивал у старушек талоны на спиртное, потому что уже во всю разворачивалась антиалкогольная кампания Горбачёва и приобретение спиртных напитков было ограничено.
Но потом начался сезон сбора ягод и грибов, и почти все жители района, даже забубенные пьяницы, двинулись в окрестные леса.
Теперь Николай появлялся только на рынке, трезвый, с ведерком черники или корзиной грибов. Все эти дары леса он продавал оптом, по достаточно приемлемой цене. Каждый зарабатывает как может!
А я ушёл в отпуск, который провёл большей частью на даче, ремонтируя домик и поливая грядки.
В поликлинике я появился только в конце августа, хотя мне показалось, что отпуск промелькнул, словно и не было его. И опять через мой кабинет потянулся ручеёк пациентов, каждый со своими болезнями, жалобами и опасениями. Пока это был именно ручеек больных, а вот в начале октября, когда соберут всю клюкву на болоте и картошку на огородах, когда закончится курортный сезон на черноморском побережье – вот тогда-то пациенты пойдут полноводной рекой!
Зашёл ко мне и Николай Забродин – на медицинскую комиссию, с листом медосмотра, где уже отметились мои коллеги, а мне, как терапевту, предстояло дать заключение.
- На винзавод устраиваюсь – грузчиком, - сообщил Николай. – Здоровьем меня Бог не обидел, а там как раз место освободилось.
Наш винзавод считался пусть и не престижным, но вполне благополучным учреждением. Зарплаты здесь были хорошими, мастера получали, к примеру, больше врачей поликлиники. Был, правда, один недостаток, так сказать, своеобразная производственная вредность – люди, склонные к употреблению алкоголя, имели здесь большие шансы окончательно спиться. Но для пьяниц сейчас, когда водку в магазинах продают только по талонам, даже место грузчика было большой удачей.
Я написал положительное заключение, И Николай, в прекрасном расположении духа, отправился ставить печать в регистратуру.
С этих пор Николай стал вести размеренный образ жизни: с понедельника по пятницу он каждый день выходил на работу, а напивался только по выходным – как большинство жителей нашего райцентра…

2.

В сентябре начался сезон сбора клюквы, в котором приняли участие большинство жителей райцентра. Я тоже пару раз сходил на болота, собрал около трех ведер клюквы – а больше мне и не надо. Продавать ее я не собирался, а впрок копить не хотел.
Да и других дел хватало! Задумал я построить собственный дом, тем более, что политическая обстановка в стране этому благоприятствовала: в духе продекларированной высшим руководством перестройки был дан «зелёный свет» индивидуальному строительству» и на окраине поселка для этих целей был выделен солидный участок земли, бывшее совхозное поле. Этот квартал индивидуальных домов заранее предполагалось сделать образцом индивидуального строительства, планировалось  совершенно бесплатно обеспечить всех застройщиков коммуникациями – центральным отоплением, водопроводом, электроэнергией и канализацией. Но желающих поучаствовать в этом деле пока было немного, и поэтому я без труда и совершенно бесплатно получил земельный участок. Времена нынче неясные, президент Горбачев, похоже, сам не знает, куда вести страну… И своя собственность не помешает! Тем более, что каждому застройщику будет выделена ссуда в размере до двадцати тысяч рублей на двадцать лет под три процента годовых.
В течение месяца я сколотил небольшой, но крепкий сарайчик, чтобы было, где хранить строительный инструмент или укрыться от дождя. В сарайчике был небольшой топчан, столик, несколько полок. Запирался он на солидный замок.
«Клюквенная лихорадка» продолжалась до середины октября, а потом постепенно пошла на спад – во всех доступных местах ягода была взята. К этому времени у всех уже было набрано не по одному ведру. В нашей больнице многие медработники брали отгулы и уходили на болото. Хирург Александр вместе с невропатологом Косаревым взяли в счет отпуска неделю, уехали километров за пятьдесят в дальнюю деревеньку Буерак (туда на легковой машине не проедешь!) и поселились рядом с болотом в заброшенной охотничьей избушке. Целыми днями они проводили на болоте, к вечеру стаскивая мешки с клюквой в избушку. В итоге они набрали по тонне ягоды. Потом они эту клюкву вывезли на болотоходе в Буерак, а оттуда – на санитарном УАЗе доставили в райцентр. Теперь клюкву просушат, провеют, а далее увезут в Ленинград или в Свердловск – будут сдавать в тамошние рестораны и магазины. Только таким образом медработнику, всю жизнь вкалывающему на мизерные зарплату, можно было раз в год честно и по-крупному заработать.

После Нового года, примерно через неделю, ко мне на приём пришел Николай Забродин: с повышенной температурой, краснолицый, сопливый.
- Простудился где-то! – пожаловался он. – В цеху сквозняки, ящики с вином таскаешь полураздетый, на улицу то и дело выскакиваешь – вот и просквозило!
Больничный он получил, лечение назначено, пять дней просидел дома. Потом, когда полегчало, сам стал выпрашиваться на выписку.
- Могу продлить больничный еще на пару деньков, - сообщил я ему. – Полечитесь получше.
- Не могу, - отказался он. – Соскучился по работе, по коллективу.
Но истинная причина, по моему мнению была в другом – только на работе Николай мог пить на дармовщинку, да ещё с собой выносить. А тут, на больничном, запасы не пополняются – а на свои кровные он покупать уже как-то поотвык.
Я его, конечно выписал. И в дальнейшем встречал только изредка на улицах райцентра.

  Началась эпидемия гриппа! Коридоры поликлиники битком набиты пациентами – в основном очереди у кабинетов терапевта. Народу приходило столько, что приходилось наполовину сокращать время приема на каждого пациента – иначе всех не принять. И все равно заканчивал приём с опозданием, а потом шёл на вызова, количество которых тоже повысилось. Вся эта катавасия продолжалась больше месяца, изрядно поизмотав силы всего нашего персонала больницы. И я, признаюсь, к завершению эпидемии работал почти автоматически, стремясь только отработать день, а потом выспаться. Больше всего я боялся заразиться сам, и поэтому на приёме обязательно одевал марлевую маску.

В нашей жизни у большинства людей не бывает прямых и гладких дорог: удачи и даже мало-мальски спокойное существование всегда чередуются с полосами житейских трудностей, которые, как известно, закаляют характер человека. В соответствии с этим правилом произошли изменения и в жизни Николая Забродина – в марте он попал в трезвак (так в народе назывался медицинский вытрезвитель).
Об этом я узнал на утренней оперативке – из доклада дежурного врача-терапевта. Оказывается, накануне вечером Забродин был задержан в алкогольном опьянении у продовольственного магазина и доставлен в медвытрезвитель. Там у него поднялось артериальное давление, заболело сердце, и фельдшер медвытрезвителя вызвал скорую помощь. А фельдшер скорой помощи (работавшая в одиночку) вызвала для подстраховки дежурного терапевта (такое практиковалось в нашей больнице). Но ничего угрожающего жизни у Николая не выявили, снизили давление и оставили до утра в медвытрезвителе. Утром, после пробуждения, с него взяли плату за услуги (поскольку немного денег у него с собой было), а потом провели в дежурную часть, где выписали добавку – штраф за нахождение в алкогольном опьянении в общественном месте. После чего Забродина отпустили на все четыре стороны, но на работу он опоздал на два часа!
Для большинства работающих людей такой итог был бы настоящей трагедией! Но для Забродина никаких ужасающих последствий не было. Начальство винзавода относилось к подобным «посещения» медвытрезвителя очень снисходительно – дадут выговор и все дела! А коллеги по работе вообще считали непьющих людей за уродов: дескать, что за мужик, если ни разу в жизни в трезвак не попал!

3.

В конце апреля снег полностью сошел, начало пригревать солнце. В совхозах и садоводческих товариществах началась подготовка к посевным работам. Кипучая деятельность в садовых кооперативах продолжалась и в будни, и в выходные дни.
Я тоже занимался огородными делами, но с посадками этой весной решил управиться пораньше.

А тем временем состояние страны становилось все более нестабильным. И хотя на телеэкранах и страницах газет Михаил Горбачев продолжал жизнерадостно балаболить о демократии, новом мышлении и грядущем процветании, действительная обстановка этим речам не соответствовала. В светлое будущее уже не верилось. Нарастал тотальный дефицит не только бытовой техники, мебели, одежды, но и основных продуктов питания. Много можно было купить только по талонам, карточкам, предварительным очередям.
У меня лично складывалось впечатление, что наша страна, могучий корабль социализма, потерял курс (да вдобавок моторы работают с перебоями) и теперь не плывет целеустремленно к коммунистическому обществу, а бесцельно и суматошно сплавляется по реке времени и дай Бог, чтобы на пути не встретился водопад!
В такое зыбкое время я считал, что наиболее верным будет обеспечить благосостояние своей семьи. Я работал на полторы ставки, брал дежурства, проводил предрейсовый медосмотр водителей лесхоза. Получал достаточно, чтобы хватало на все текущие расходы и ещё кое-что оставалось. Но больших накоплений я не делал. Не было у меня уже доверия к деньгам, точнее, к нашим рублям (а приобретать доллары было затруднительно и очень опасно). Я как-то интуитивно чувствовал, что скоро этот призрачный псевдосоциалистический мир может внезапно рухнуть, и всё, что копил и берёг, все эти заработанные рубли, могут превратиться в труху. Я предпочел вкладывать свои накопления в недвижимость. Земельный участок был выделен прошлым летом.  И теперь обеспечить свою семью собственным домом было основной задачей. Все свои накопления я тратил на покупку стройматериалов, у меня была ещё банковская ссуда, которую я планировал затратить на строительные работы. В течение осени и зимы я покупал и свозил на участок бетонные блоки для фундамента, железобетонные плиты перекрытия, белый и красный кирпич. Замечу сразу, что купить стройматериалы зачастую было нелегко, надо было договариваться, показывать разрешение райисполкома на строительство и т.д. И в ближайшее время, как только окончательно растает снег и полностью оттает земля, я собирался приступать к строительству фундамента. Я предчувствовал, что медлить не стоит.
Мои строительные начинания и планы были не понятны тем, кто всю жизнь привык жить и работать в отведенном русле, получать, а не добывать. Те, кто думал и делал иначе, казались им чудаками.
Мой коллега, хирург Александр, даже сказал мне как-то (когда я консультировал больных в хирургическом отделении), что он лучше дождется бесплатной квартиры от государств, чем за свои деньги будет строить дом. Сам он со всей семьей, с двумя детьми, жил в однокомнатной квартире и был поставлен на, так называемую, очередь «первоочередников». Но реально он мог рассчитывать на получение новой квартиры лет этак через пять! У меня с очередью на жилье дела были не лучше, но я не собирался целую пятилетку ютиться в маленькой квартирке на пятом этаже. Не стал я тогда ему ничего объяснять или доказывать, только сказал, что время покажет, кто прав.

После первомайских праздников я выкопал (при помощи нанятого экскаватора) котлован для фундамента и приступил к строительству так называемого «нулевого цикла».
Фундамент я решил делать из бетонных блоков. Предварительно надо было сделать бетонную «подушку». В изготовлении опалубки и заливки ее готовым бетоном (с местного бетонного завода) мне помогал Николай Забродин. С этой работой мы справились за один субботний вечер.
Работа пошла! Через неделю я, договорившись с крановщиком, стал проводить монтаж бетонных блоков. Работу стропальщика выполнял Николай, который имел необходимую подготовку и соответствующее удостоверение. Мы поставили, как и планировали, два ряда бетонных блоков – за день! А через несколько дней, установив метки при помощи особого прибора – нивелира, сделали поверх блоков стяжку из раствора, чтобы все сооружение было на одном уровне – тютелька в тютельку!

4.

Теперь надо было провести кладку цоколя, для этой работы необходимо было подобрать каменщика. Я размышлял, кого бы пригласить, но проблема разрешилась сама собой.
После обхода квартирных вызовов я подходил к своему дому и на лавочке у подъезда увидел знакомых: Николая Забродина и его приятеля, Василия Огородникова, жителя одного из совхозов. Василий Огородников, невысокий коренастый мужчина пятидесяти лет, был в прошлом военным моряком – капитаном третьего ранга! Из-за пристрастия к алкоголю он лишился и службы, и семьи. Какое-то время скитался по свету, а потом, когда эти скитания стали плавно перерастать в обычное бродяжничество, решил вернуться на родину – в наш район. Устроился работать в совхозе, в двадцати километрах от райцентра, повторно женился… но дружбы с водочкой не прекращал. Стал, правда, себя в этом деле ограничивать и, по мнению деревенских жителей, был в меру пьющим человеком.
В райцентре он появлялся периодически – примерно, раз в месяц. И всегда приезжал по делу: для продажи мяса, овощей, веников, ягод и тому подобного. После удачной реализации своего товара Василий пропивал часть выручки с друзьями, чаще всего – с Николаем.
Долгие годы гражданской жизни изменили Василия и внешне, и внутренне. Ничего, кажется, не осталось от того лихого штурмана, что бесстрашно в любую погоду выходил на палубу грозного крейсера. Ничего кажется не осталось, всё позабыто и пропито… Но всё также безошибочно узнавал Василий на ночном небе любое созвездие и мог перечислить входящие в него звезды!
- Привет труженикам села и леса! – поздоровался я с ними – первым здоровается тот, кто лучше воспитан.
- И вам не хворать! – шутливо ответил Николай, а Огородников молча кивнул головой.
Николай пьянствовал еще со вчерашнего дня, выпросив у меня талон на спиртное. И повод подходящий – приезд друга (Василия Огородникова) и удачная реализация его товара, десяти килограммов свинины.
- Есть работа, - обратился я к Николаю. – Надо цоколь из кирпича сложить.
- Не вопрос, - ответил тот.
- Но сегодня мы заняты, - добавил Огородников. – Вернемся к этому предложению через несколько дней.
- Это понятно, - сказал я.
- В гастроном пиво завезли! – с энтузиазмом воскликнул Николай. – Очередь уже занята. Надо идти.
Пиво в нашем поселке привозили из областного центра и торговали им без талонов, что вызывало ажиотаж в определённых кругах местных жителей.
- Не много ли будет после водки? – удивился я. – Завтра же на работу.
- Водка без пива – деньги на ветер, - произнес Николай известное изречение.
А Василий Огородников, медленно и важно подняв указательный палец, продекламировал строки какого-то малоизвестного поэта:
- Кто воевал – имеет право у тихой речки отдохнуть!
«Какой интеллектуал – не все ещё мозги пропил!» - подумал я.

А еще через неделю – в выходные дни, Василий Огородников вместе с Николаем стали класть цоколь из красного кирпича. Василий был неплохим каменщиком – жизнь научила всему! – он работал аккуратно, но медленно. Николай Забродин подтаскивал кирпич и помешивал раствор в большой железной бадье. (Бадью, объемом 0,75 куба, я заготовил заранее, а раствор Николай делал сам.) За два дня цоколь был сделан. Я расплатился с работниками, как и договаривались, деньгами и водкой.
На следующий день, обходя свой участок, я уже под вечер проходил мимо дома, где проживал Забродин. И как раз наткнулся на двух приятелей – сидят на лавочке, распевают песни и потягивают из бутылок пиво. В общем, разлюли-малина! А у меня был вызов в соседний подъезд к старушке с хроническим бронхитом. Пока я осматривал бабушку, да выписывал ей рецепты, Забродин с Огородниковым продолжали свой концерт, слышно было даже в квартире пациентки.
-  Второй час куролесят, - прокомментировала старушка. – Ну да ладно, шума от них было много, но хулиганства никакого. Безвредные мужики.
Но видимо, не все так считали. Наверное, у кого-то из жильцов дома лопнуло терпение, и он позвонил куда следует.
Машина медвытрезвителя подъехала внезапно. Во дворе послышалось хлопанье железных дверок, чей-то мужественный окрик.
Я выглянул в окно. Два милиционера вели под руки к фургону Николая – он не сопротивлялся. Третий милиционер вел за руку Огородникова, который, что-то пытался сказать. Через минуту оба уже исчезли в недрах фургона. Машина уехала.
А я как-то сразу понял, что завтра у Николая могут быть неприятности: если его задержат в медвытрезвителе утром, то на работу он опоздает, а, может быть, и совсем прогул поставят – со всеми вытекающими последствиями. И понял я еще, что Николая надо выручать! Огородников в своем колхозе наверняка выкрутится, а вот Забродину не позавидуешь – наверняка уволят за прогул, тем более, что посещение медвытрезвителя у него уже второе за год.
Я, как врач районной больницы, имел знакомства в различных районных организациях, в том числе в медвытрезвителе – потому что некоторое время там работал по совместительству и до сих пор был знаком с его сотрудниками.
У моей пациентки был домашний телефон. И она, конечно же, разрешила позвонить. Я набрал знакомый номер – сегодня дежурил фельдшер Володя, мужчина предпенсионного возраста, покладистый и добродушный человек.
Я объяснил ему, что интересуюсь судьбой Забродина.
- Оформили уже, - ответил мой коллега. – На коечке уже отдыхает. И собутыльник его тоже там.
- Не буянили?
- Да нет, люди смирные. Спокойно разделись и ушли отдыхать.
Это хорошо! Это означает, что Забродина и Огородникова ждет только плата за медвытрезвитель и штраф за пребывание в алкогольном опьянении в общественном месте.
- Нельзя ли Забродина выпустить пораньше? Попросил я Володю. - Чтобы на работу не опоздал.
- Никаких проблем, - согласился тот. – До утра проспятся, а утром, часиков в семь, мы их и отпустим на все четыре стороны.
Мой коллега слово сдержал. Николая отпустили в 7 часов утра, и он пришел на работу вовремя. То, что он был с похмелья, заметно сразу – по лицу, да и запашок перегара отчетливый. Но это не беда! В местном винзаводе по понедельникам с похмелья приходят очень многие. Главное, что Забродин не опоздал, не прогулял, а все остальное – даже бумага из медвытрезвителя – все простится. И я не стал сообщать Николаю, кому он обязан столь своевременному освобождению из медвытрезвителя: я всегда считал, что добрые дела надо делать анонимно и бескорыстно, а не рассчитывать на дивиденды.

5.

Минула очередная неделя, и всё тот же крановщик (ассистировал Забродин) уложил поверх цоколя бетонные плиты. Нулевой цикл был закончен!
Теперь передо мной стояла нешуточная задача – воздвигнуть стены дома, которые я решил сделать кирпичными, причем внутренний слой – из красного кирпича, чтобы были посуше. Необходим каменщик, причем не один, а с помощником. Огородников на это дело не годился – у него в совхозе полно работы. А в райцентре практически все каменщики трудились на стройках, разве что по выходным они смогли бы подработать у меня. Но тогда моё строительство затянется до осени, а это меня не устраивало. Поиски каменщика продолжались, но подходящей кандидатуры я не находил…
В конце мая Николай Забродин начал, как обычно, пьянствовать с вечера в пятницу, но пьянка на этот раз несколько затянулась, прихватила даже понедельник, и только на следующий день, дыша перегаром, он появился на своем рабочем месте. И был уволен за прогул!
Проблема с каменщиком решилась без моего участия. В начале июня, возвращаясь с работы, я встретил у своего подъезда Николая Забродина с незнакомым мне мужчиной лет сорока, среднего роста, худощавого, с лицом немного отечным и мрачным.
- Это Валерка Шнурков, каменщик, - представил мне его Николай.
- Каменщик четвертого разряда, - добавил то, подчеркивая своё профессиональное мастерство. – А значит я умею делать не только прямые стены, но и колонны.
- Мы сейчас оба не у дел, - продолжил Николай, - готовы поработать.
Меня это устраивало. Каменщик и его помощник объявились, и больше не надо никого искать. А какой из Валеры мастер – это мы увидим в первый же день работы. Не потянет – сразу же откажу.
Расценки на кладку мне были известны. Я предложил работникам немного больше, чем платят за аналогичную работу в строительных организациях – они естественно, согласились. Можно было планировать строительные работы.
Раствор для кладки я решил использовать готовый, привозя его с бетонного завода на самосвале и сгружать в железную бадью, объемом в 0,75 куба.

Стройка века началась! Работал Валера споро, профессионально, без суеты или медлительности. Он не был каким-то каменщиком-виртуозом, в его работе не ощущалось особого шика и высокого профессионализма. Обычный средненький каменщик, в работе применяет бечевочку для прямой кладки, отвесы для кладки углов, уровень. Но приладившись, выставив углы, начинает вести кладку по прямой быстро, практически не глядя. Потом, подняв стену на несколько рядов, выделяет швы специальной «расшивкой». Короче, всё как надо!
Дни шли за днями. И Валерий, и Николай трудились аккуратно, без опозданий и прогулов. Стены дома постепенно поднимались и, наконец, к окончанию второй недели работы, дошли до оконных проемов. Я был доволен – освоен заметный объем строительства, потребовавший приличное количество кирпича и раствора. Далее материала пойдет поменьше, правда и работать придется уже с лесов.
И в этот день Валера попросил у меня аванс.
- Деньги дома закончились, - объяснил он. – Продукты не на что покупать.
Я не возражал: аванс - дело обычное. Я дал им обоим по сто рублей, на следующий день договорились устроить выходной. А потом вновь с утра на стройку.
Через два дня я с утра привез на самосвале раствор, расплатился с водителем, стал ждать работников. Вскоре подошел Николай.
- А где Валера? – поинтересовался я.
- Вот ведь Шнурок – не пришел! – возмутился Николай. – А ведь вчера договаривались не опаздывать. С утра быть готовым как штык! Мы вчера и пили-то немного. Только если он после моего ухода добавил?
Решили подождать. Тем более, что приём в поликлинике у меня сегодня с 16 часов, и вызовов с утра не поступало.
В отсутствии каменщика Николай решил заняться делом. В некоторых местах стены были выложены не полностью, только наружный и самый последний слой, а между ними на пару рядов было пустое пространство. И Николай решил, чтобы не терять времени, заложить - так сказать, забутовать, это пространство кирпичом – для этого большого профессионализма не требуется. А я отправился в гараж за мотоциклом: надо привезти воды, потому что здесь, на строительстве, с водой было туго – точнее, ее вовсе не было, надо было привозить.
Гаражный кооператив располагался недалеко – в километре от нашей стройки. В гараже я предварительно вытащил из коляски мотоцикла сидение, поставил туда пустую сорокалитровую флягу, а потом завел свой «Иж-Юпитер». Сначала я проехал в маленькую деревеньку, располагавшуюся неподалеку, почти примыкая к райцентру. Здесь я наполнил флягу водой из колодца, а потом поехал к своему дому.
Николай уже заканчивал «забутовку»: таскал ведра с раствором и проливал сверху уложенные кирпичи, чтобы не оставалось щелей. Вот уже и последнее ведро. Всё!
Каменщик так и не пришел.
- Может, заболел? – предположил я.
- Такая болезнь лечится бутылкой пива, а всего вернее – кулаком по морде, - проворчал Николай. - Надо к нему ехать.
Мы сели на мотоцикл, предварительно вытащив из коляски флягу с водой, и отправились к Валерке.
Каменщик жил на окраине райцентра, на небольшой улочке, сплошь состоявшей из одноэтажных четырехквартирных домиков, по форме напоминающих бараки. Домики с частичными удобствами. Это означало, что в наличии было только центральное отопление. Туалет – на улице, в дощатых будках. Холодная вода – из уличной колонки. Когда-то эти домики возводились как временное жилье. Но нет ничего долговечнее временных бараков! Проходило десятилетие за десятилетием, домики ремонтировались, а сносить их никто и не собирался!
В одной из таких лачуг и жил Валерий Шнурков, одинокий, разведенный мужчина, злоупотребляющий алкоголем. Я остановил мотоцикл у домика, на который указал Забродин. Николай без стука вошел в крайнюю дверь. Я последовал за ним.
Квартирка миниатюрная. Крохотная кухня, две небольшие комнаты, минимальный набор мебели. Стены с ободранными кое-где обоями. Везде пахнет табачищем. Пол грязноват, местами лежат бумажки и окурки (недалеко до пожара!). Но притоном это жилище назвать пока рано, нет застарелой грязи – похоже, что хозяин иногда моет пол, стирает занавески, изредка делает косметический ремонт.
Валера лежал на диване в одной из комнат - той, что побольше, смотрел телевизор и курил папиросу. Рядом с ним на тумбочке стоял стакан, наполовину наполненный томатным соком.
«Хорошо, хоть не пиво!» - подумал я.
Увидев нас, каменщик присел, посмотрел тяжелым взглядом из –под отечных век и виноватым голосом сказал:
- Голова вот сильно болит. Не мог с утра прийти.
- Так ведь раствор привезён, пропадет, - напомнил я.
- С обеда обязательно приду. Поотлежусь маленько и в два часа буду на месте…
Оставив Валерку отлёживаться, мы с Николаем вернулись на стройку. Здесь Николай освежил раствор ведром воды, помешал его лопатой.
Я поглядел на часы:
- Можно пообедать. Позвоню заодно в поликлинику насчет вызовов, а к двум часам вернусь…
В два часа Валерки все еще не было. Николай принялся подтаскивать кирпичи поближе к лесам – готовил фронт работы. А я опасался, что каменщик решил «полечиться» пивом и тогда его не дождешься.
Но Валерка пришел – в начале четвертого.
Забродин посмотрел на него косо, но я облегченно вздохнул – раствор не пропадет.
Сегодня каменщик работал медленно, через силу, с одышкой, обильно попивая холодную воду, которую он принес с собой в железной фляжке. Вечером, после окончания приёма, я привез работникам термос горячего чая и бутерброды. После короткого перерыва работа возобновилась. Валера уже пооклемался и двигался гораздо быстрее.
Пошабашили поздно – в одиннадцатом часу ночи: в наших краях летом темнеет очень поздно и всего на несколько часов. Раствор был выработан более чем наполовину. Остаток Забродин хорошенько перемешал с водой, а потом еще сверху залил ведром воды… До завтрашнего утра он продержится, не схватится. А утром еще раз перемешаем – и за работу!..