Глава 15 Следователь на работе Звонарёва

Ночью сильный ветер нагнал тучи, и с раннего утра шёл надоедливый мелкий дождь, то прекращаясь, будто делая небольшую передышку, то с новой силой поливая землю, и кажется, что хмурое, заколоченное тучами небо никогда не очистится от туманной мглы. В такую тоскливую погоду следователь пришёл на предприятие, где работал Звонарёв Николай Евгеньевич – он получил дачу в одно время с потерпевшим.

Ведерникова встретила секретарша, сексапильная девица, выходившая из кабинета шефа, одетая соблазнительно – очень декольтированное мини платье обтягивающее тело и показы-вающее все изгибы и выпуклости тела. Она откровенно показывала свои телеса, перебирала ногами, как-бы невзначай показывая стринги.   

- Здравствуйте! – начал Олег. – Я из уголовного розыска. Доложите обо мне шефу! Кстати, как его звать? - Он показал удостоверение. Секретарша с каким-то неизъяснимым испугом глянула на документ.

- Югов Эдуард Вениаминович. – с придыханием, с робким почтением она произнесла три слова. Он хорошо знал не только имя-отчество, но и дела субъекта, его личную и общественную жизнь. Он специально сыграл мини водевиль для того, чтобы узнать, как такая сексуально одетая красотка относится к своему шефу. Нескольких слов, произнесённых ей ему оказалось достаточно – он понял, что представляет из себя Югов.

- Сейчас. – пролепетала она. Сняла трубку внутреннего телефона – Эдик, - она смешалась, украдкой бросила взгляд на следователя, и поправилась - Эдуард Вениаминович, к вам из УГРО… - пролепетала она. Олег усмехнулся, поняв, что у секретарши с шефом неприкрытая интрига, и шеф поощряет неподобающий на предприятии вызывающе-откровенный костюм своей правой руки.

- Лесенка, дорогая, пусть войдёт! – уловил Олег бархатистый мужской голос.

-Пройдите. – пролепетала Олеся, которую шеф не стесняясь назвал уменьшительно-ласкательным именем. Очень тесные нерабочие отношения шефа с секретаршей - отметил следователь. Несмотря на то, что у индивидуального предпринимателя есть жена, он неприкрыто волочится за секретаршей.

Олег вошёл в кабинет.

- Здравствуйте, Эдуард Вениаминович. – резко, напористо поприветствовал Олег. Он предварительно, прежде, чем идти, навёл справки о руководителе предприятия, поэтому знал, как вести себя.

- С кем имею честь…? – неуверенно, с какой-то затаённой боязнью ответствовал хозяин предприятия.

- Я следователь прокуратуры по убойным делам Олег Степанович Ведерников.
Рыльце в пушку! – заметил следователь убойного отдела. – Ну, да сейчас не о тебе речь!

- Скажите, у вас работает Звонарёв Николай Евгеньевич? – сразу начал Олег.

- Одну минутку! – поспешно произнёс Югов. Он позвонил по сотовому. – Да, у нас. А что он натворил? – произнёс он после долгого перерыва, так как на том конце провода мужской голос спрашивал кого-то о Звонарёве. – лицо хозяина предприятия, прежде испуганно-напряжённо-выжидательное постепенно начало принимать равнодушно-уверенный вид.

- Ничего не натворил. – успокоил следователь. – На аллее, где у него дача – произошло убийство. – Нужны данные о всех, кто имеет счастье иметь дачи на данной аллее.

- Лесенка, проводи господина из УГРО в офис второго цеха, к Башлыкову. – приказал непререкаемым голосом хозяин секретарше. – Потом ко мне! – Олег понял, что любвеобильный ловелас хочет продолжить прерванную любовную игру.

Ведерников и Лесенка вышли из кабинета.

- Почему вас начальник называет Лесенкой, не серьёзно! – поинтересовался Ведерников.

- Моё имя Олеся, а он переделал его сначала в Леся, а затем в Лесенку. – ответила провожатая и неприметно наклонилась, показав следователю соблазнительные груди, сосцы и около сосковые, тёмные на белом фоне грудей кружки, выглянувшие из глубокого декольте, настолько глубокого, что почти вся грудь наружу и колышется соблазнительно при каждом движении, при каждом шаге.

-Олеся, а ваш шеф не против того, что вы носите слишком откровенную одежду? – полюбопытствовал Олег.

- Да что вы! Он сам потребовал такую одежду! – услышал он ответ.

Она уронила ключ от кабинета, наклонилась, поднять его, при этом обнажились ягодицы, на прикрытие которых не хватило материи. Олег с любопытством смотрел и ждал, что в следующий момент выкинет любвеобильная девица, чтобы покорить его, очаровать телесами, может, он клюнет на её формы, так как начальник уже приелся, однообразие его неуклюжих, грубоватых ласк давно надоело ей, хотелось испытать что-то новое, да вдобавок следователь намного моложе отяжелевшего шефа, авторитет которого свисает, пытается вырваться из-под брючного ремня. Она, ненавидя упитанного, жирного шефа терпит за дешёвые подарки, преподносимые им время от времени, терпит ещё и за то, что Эдуард Вениаминович пригрел её, хотя она и не знает, надолго ли, так как сама она заменила прежнюю, надоевшую шефу секретутку.

- Знаете, мне противен адюльтер с шефом, - разоткровенничалась Лесенка. – но куда деться? Пока сожму зубы и терплю. Муж мой догадывается, но делает вид, что не замечает ничего – зарабатывает он даже меньше МРОТа – работает у частника, словом, чтоб понятней было, у эксплуататора, а пока мой полный набор для оживляжа действует, надо немного накопить деньжат, а то над моей головушкой уже маячит новая зазноба, готовая отпихнуть меня от ублюдка-шефа. У неё фигурка соблазнительнее, не приевшаяся козлу. Я здесь работаю, потому, что надо кормить семью, было-бы куда – давно бы ушла! – в словах её послышалась горечь. – Вы извините, с таким шефом и не тому научишься!
 
Вот и пришли. Олеся томно вздохнула, многообещающе посмотрела на Олега, склонилась, показывая ещё раз в меру пышные груди, которые так и рвутся вырваться наружу из просторного платья, очаровать молодого симпатичного следователя набухшими от желания сосками. Подождала, может предложит встретиться вечером. Но увы! Следователь не понял тонкого намёка на то, что она хочет пройти с ним в ресторан, а там – продолжение… такое желанное и сладостное!

Олеся была явно раздосадована чёрствостью и недогадливостью молодого человека. Она-то считала себя неотразимой, ведь она имела такие шикарные формы, старалась немного показать интимные части тела, посылала томные, обворожительные взгляды, от которых, по её мнению, мужчины должны были падать к её ногам, но этот бесчувственный красавчик остался равнодушен к её намёкам.

Она хотела чего-то нового, но в силу привычки и хорошего знания похотливых приятелей шефа полагала, что все мужчины, стоящие хотя-бы немного выше простого работяги, таковы, ей не приходилось видеть высокостоящих мужчин-мачо, у которых не блестели похотливые глаза. Она была раздосадована и удивлена, увидев спокойный насмешливо-презрительный взгляд следователя, потому она и начала откровенно говорить о шефе.

За офисным столом сидел человек лет сорока пяти - пятидесяти, но, при внимательном взгляде на него, обнаружилось, что это оптический обман, жирный двойной подбородок, который на широкой карте лица казался голой однообразной пустыней говорил, а лицо подтверждало, что дряблость и сеть мелких морщин появились в значительной степени от поглощения пива в неимоверно огромных количествах, и что это человекообразное потопило в нём все свои, и без того скудные способности, за исключением двух; спать без просыпу, и в этом он достиг поразительного совершенства, и играть на компьютере, в чём без сомнения имел определённые успехи, так как на мониторе была игра, в которую он усердно играл. Ему навряд ли было больше тридцати пяти, но на вид смело можно свободно прибавить ещё лет десять, а то и все пятнадцать. Волос на голове у него было немного, те, что остались встали дыбом и торчат в разные стороны, готовы вылезти из страха перед следователем. Дородный мужчина с мясистым лицом, на котором можно было прочесть упрямство, неповоротливость ума, крохотные зачатки интеллекта и глубочайшую веру в свою непогрешимость сосредоточенно стучал по клавишам, при этом весь дёргался, а компьютер издавал стреляющие звуки. Это было короткошеее существо, одетое в дорогой импортный костюм, сидевший на нём, как “седло на корове”, это человекообразное было чрезвычайно увлечено игрой и бисеринка пота переливалась на кончике носа, который принято сравнивать с перезревшей сливой. Из-за короткой шеи заросшей толстым слоем жира ему стоило больших трудов глядеть выше себя. Так как зачатки мозга не развились и соображали очень медленно, он и действовал всегда медленно, неторопливо, как ленивец из Южноамериканских джунглей. По всей вероятности, он был близким родственником хозяину предприятия. Существо недовольно поморщилось, и, не убрав игры с экрана, уставилось на следователя. Он всю жизнь пень колотил, да день проводил, а тут такая архисложная работа! Около двух минут он взирал на говорившего, при этом Олег Степанович заметил, что Башлыков пытается обмозговать его слова, пытался рыскать в извилинах мозга, пытаясь найти мысль в завалах памяти, подходящую к данному моменту; после просветления, пришедшего с завершением непосильной умственной работы, он заёрзал на кресле, всем своим видом – губами, насупленными бровями, руками, плечами – выражал сердитое недовольство.

 Он не знал, кто и сколько человек работает в цехе, да это ему и не нужно было – есть ведь сменные мастера, которым он давал задания, отпускаемые ему шефом. 

- Дайте мне характеристику на Звонарёва Николая Евгеньевича. Он – сосед по даче убитого. – потребовал Ведерников.
 
Основная работа начальника цеха состояла в том, что он давал характеристики: на какого-нибудь новобранца, которого забирали из цеха в армию или начальник прикажет дать характеристику очередному выдвиженцу; или убийственную бумагу рабочему, посмевшему глаголить то, что не нравится хозяину. Но никогда ему не приходилось давать характеристики для такой организации, как прокуратура. Он нервно перекладывает бумаги с места на место, мазнув взглядом на следователя, удостоверившись, что перед ним живой человек, не фантом, не воображение рассудка; длинный, толстый нос чуть-ли не взошедшего на местный олимп, и незаслуженно, как с обидой думал начальник цеха, не продвигавшийся по служебной лестнице ни на йоту вверх за всё время “изматывающей” работы; нос, скривившийся на левую сторону от частого соплеизвержения, которое приходится прекращать, усиленно двигая носовые пазухи влево, от чего нос постоянно смотрит налево, показывая, что его хозяин не прочь приволокнуться, нос принял сизоватый оттенок, взял прерванную приходом следователя способность управлять человеком, втянул в кресло крепенько сбитого, его разварные ломти опали, пожухли, пришли в плазмолиз, углы посиневших от страха губ рухнули.

- Какую характеристику дать? Хорошую или плохую? – хмуро проблеял начальник цеха.

- Объективную. – твёрдо произнёс следователь.

“Ишь ты, объективную! А я его знаю? Я в упор его не видел. А может и видел когда, но я имён и фамилий не знаю – лишь по кличкам некоторых представителей этого сброда знаю. Дашь хорошую характеристику – а вдруг он совершил преступление; плохую – вдруг ни в чём не виновен! – трусовато подумал начальник цеха. – Так какую-же характеристику дать? А… дам нейтральную. - “сообразил” он. – Так в любом случае не будешь в бороне!”

И он дал шаблонную характеристику, характеристику, по которой ничего о человеке сказать нельзя.

- Кстати, Звонарёв Николай Евгеньевич сейчас на работе? – поинтересовался Олег.

- Одну минуту. Уточню. –просипел начальник цеха.

- Скажи, Николя, Звонарёв на работе? – спросил он по телефону.

- Нет, он заболел. – услыхал ответ следователь.

“Это даже лучше”- подумал Олег.

- Мне поговорить надо с теми, с кем он работает. – произнёс следователь, с недовольством поморщившись читая опус под названием “характеристика”.

- Сейчас я их позову! – засуетился начальник цеха, при этом в глупых рыбьих глазах иногда проблескивали искорки мысли. Он вскочил, подобострастной вихляющей походкой двинулся было к двери, но Олег с брезгливым презрением остановил его.

- Не надо! Я лучше сам пройду в цех.

- Как знаете, – пробормотал начальник, – а то я провожу. – залебезил он.

Олег скептически, с презрением, посмотрел на Башлыкова.

В цехе, в отличии от офиса, грязно, пыльно, станки стоят так близко друг к другу, что работающим трудно пройти к своему рабочему месту.

- Здравствуйте! Я следователь убойного отдела Ведерников Олег Степанович, расследую убийство на даче. Что вы можете сказать о убитом? О его соседе по даче, Звонарёве Николае Евгеньевиче?

Рабочие сгрудились вокруг него и охотно стали говорить.

- Записывайте! Я Телешов Илья Ильич. Работал с Николаем с самого открытия предприятия. Ничего плохого о покойном сказать не могу. Честный, справедливый был человек. – Телешов росточка не очень высокого, лишь немного выше среднего, жилистый, несмотря на некоторую худощавость. Правильные черты лица, русский нос, брови густо, широко нависли над глазами. 

- А как насчёт любовницы? – задал наводящий вопрос Олег.
Недовольно загомонили бывшие коллеги по работе.

- Да что вы! Какая любовница! – с укором произнёс Телешов. - Он очень любил свою жену. Никого не подпускал к себе близко, а такие есть на нашем производстве. Вы ничего плохого не думайте о нём.

- Не скажете-ли, кто к нему клеился? –задал наводящий вопрос Олег.

- Да это несерьёзно! Неужели вы вертихвосток можете подозревать? – удивился Телешов.

- Они давно уже замужем, и давным-давно забыли о своём неудавшемся романе. – подвёл итог любовным интригам Стрельцов.

- У Зинки и Лорки хорошие мужья, сами они уже забыли о неудавшихся интрижках и не вспоминают об этих эпизодах. Чего в молодости не бывает! – густым басом пророкотал Арсенкин.

- Я неоднократно видел, как он ходил с женой. – подхватил Стрельцов Фёдор Платонович, предварительно представившись. Роста выше среднего, красавцем не назовёшь, но симпатичный, смотрит на собеседника прямо, спокоен, несколько медлителен в словах, впечатление таково, что обдумывает каждое слово, прежде, чем произнести. Взгляд спокойный, открытый. -  Всегда под руку, о чём-то тихонько переговариваясь.

- Он всегда очень хорошо отзывался о жене. – дополнил Арсенкин Валентин Емельянович. – Мы ведь говорили, хотя и не часто, о жёнах, о детях. Коля обижался даже, когда кто-либо начинал говорить о любовнице, это его коробило. Он так хорошо говорил о жене, о детях, что ни какие намёки никому не приходили в голову. 

- Это точно! И работал он на совесть, от души. – вставил реплику Шумилов Виталий Константинович.

- Что вы можете сказать о Звонарёве Николае Евгеньевиче? – задал наводящий вопрос. И пояснил, почему интересуется Звонарёвым. - У него дача близко от дачи Иванова.

- Тоже ничего плохого сказать не можем. – ответил Телешов.

- Он поговорить любит, но держится как-то в стороне от нас, себе на уме. – дал характеристику Арсенкин.

- Застенчивый какой-то! –вставил слово Шумилов.

- Ага! За стенку держится. – сыронизировал Планов.

- Ну зачем ты так! – обиделся Голубев.

- Пётр не далеко от истины брякнул. – поддержал Планова Плетнёв Борис Яковлевич. – Я его хорошо знаю – в одном подъезде живём. Часто вижу и одного, и с женой.

- Он в сторонке от нас держится – гордый. – вставил слова Воронов Алексей. – Чувствует себя не в своей тарелке, нос задирает. Особенно в последнее время. – подтвердил слова Арсенина.

- Семейные неурядицы, наверное. Вот и ходит смурной. – предположил Арсенкин. – Не все живут с жёнами, как Иванов Николай.

- Это правда. Всем бы так жить… - заметил с некоторой грустинкой Телешов.

- В работе Звонарёв старательный. – вернулся к заданному вопросу Шумилов.

- Ну, а что в семье какие-то нелады – так с кем не бывает! – добавил своё суждение Батарышкин Илья Витальевич. Симпатичный мужчина лет 25-30, высокий, стройный, и вывеска не подкачала. Олег подумал, что он не пропустит ни одной юбки, да и женщинам он должен нравиться. – решил следователь. Прямой нос, о таком говорят – римский, высокие скулы, слегка припухлые губы, будто недавно и много целовался, светлые, льдистого оттенка глаза, тонкие, искажённые каким-то полу-брезгливым, можно даже сказать, пренебрежительным превосходством. 

- Илья Витальевич, - не удержался Олег. – вы женат?

- Это относится к теме беседы? – вопросом на вопрос ответил Барышкин.

- Нет. – смутился следователь. – такой симпатичный мужчина наверняка женат. Вы хорошо знаете, что бывает в семье.

- Не угадали! Я как раз не женат. Свободен, как ветер. – удовлетворил любопытство опрашиваемый. – А знаю, что бывает в семьях – интуиция, понимаете-ли, никогда не подводит.

- Как Николай Евгеньевич, общителен или нет? – поставил разговор в нужное русло Олег Степанович.

 - Вообще то общителен, но в последнее время смурной, и на даче убийство, и с женой нелады. – подвёл итог Арсенкин.
 
 В древности родов всех соседей по даче, сомневаться не приходится - они все, без сомнения, по прямой линии происходят от Адама и Евы, и с незапамятных времён имели самое близкое отношение к сельскому хозяйству, которое закрепилось на генетическом уровне, поэтому все дачники и копаются на своих сотках. Мы не найдём древних родословных книг – их, разумеется, не было, так как за последние две тысячи лет немногие из предков-крестьян были грамотны. Да и что говорить о грамотности крестьян, когда не многие дворяне умели поставить автограф. Безусловно, предки дачников принимали активное участие в кровопролитных схватках, в ополчениях, собираемых против врагов Руси-России, отстаивали честь и независимость Родины, участвовали в княжеских конфликтах, когда один князь нападал на другого с целью завладеть хотя-бы небольшим лесом, болотом, полем… Некоторые кичатся тем, что в их жилах течёт капелька, пусть и очень разбавленной чуть-ли не монаршей голубой крови, хотя во времена оно гордились не разбавленной рабоче-крестьянской кровью.

С 1917 года никто даже не заикался, что кто-то из родственников был на короткой ноге со знатью, но в конце XX века вдруг появились родословные, передаваемые устно, так как из страха преждевременной смерти все письменные упоминания о знатных родственниках были “уничтожены”, но слухи о былом величии семей прежде знатных, сочинялись “новыми русскими”, к которым стремились примазаться и некоторые представители, никогда не имевшие родственников с голубокровными и при прежних порядках с гордостью говорили о рабоче-крестьянском происхождении. Тщеславие и пылкое воображение рисуют былой блеск неприметных в течении долгих лет семей – документы (если они были, но в основном в рабоче-крестьянских семьях никаких документов, говорящих о былом якобы величии родов, никогда не было) уничтожены, тех людей, которые могли бы подтвердить или опровергнуть притязания на знатность давно нет, так что можно сочинять любую родословную. Изо-всех, работающих, чуть-ли не рюриковскую кровь имеет начальство, и чем выше по иерархической лестнице начальник, тем у него больше благородной крови предков. Это следователь улавливал из недосказаний и прозрачных намёков. Рабочие имели обычное, рабоче-крестьянское происхождение, и потому говорили просто, открыто и прямо.

Конечно, этих данных было немного, но интуиция подсовывала подсказку – не здесь ищешь!

Но ни интуицию, ни дедуктивный метод, ни ощущения к делу не пришьёшь.

Продолжение следует