Случилось так, что наша совесть и честь
Была записана у нас на кассетах;
Кто-то принес новой музыки
Нам больше нечего было стирать.
(Аквариум, «Пабло»)
Несколько высокопоставленных менеджеров компании «Уэст Уинд» сидели в офисе исполнительного директора по продажам (CSO - Customer Sales Officer), Жозефа Бастьена.
- Давайте пробежимся по статусу, - он говорил быстро, с выраженным французским акцентом.
Просторный кабинет Жозефа составляли широкий письменный стол в форме буквы «Г» и отдельный вытянутый овальный столик для совещаний, оба вишневого цвета и отделки. Напротив входной двери, во всю стену тянулось окно, с видом на парковку и зеленую посадку, а на стене, над овальным столом висела широкая писчая доска. Также на столе стоял аппарат громкой связи.
В кабинете собралась команда из четырех человек, еще двое подключились по телефону. С учетом зарплат участников, стоимость встречи оценивалась в тысячах долларов.
- По пунктам, какие у нас проблемы в деливери (delivery – поставка, внедрение)?
- Проваливаем ключевые сроки. Едет выход в продакшен (production – промышленная эксплуатация).
Доминик Эспозито, холеричный исполнительный директор по информационным технологиям (CIO – Chief Information Officer), обвел присутствующих быстрым, острым взглядом.
- Внутренних причины две: основная — миграция данных, вторичная - готовность продукта.
- Миграцию с чистой совестью можно повесить на кастомера (customer – клиент, заказчик), - добавил Дэн.
Долговязый, худой Жозеф Бастьен, громкий сангвиник, хохотнул и затараторил:
- Еще можем повесить на них увольнение Дага, их CIO (исполнительный директор по ИТ). Его нанимали под программу внедрения. Он поддерживал нас с самого начала. Если он вылетит, можем считать, что программа остановлена.
Повисла пауза. Жозеф продолжил:
- В среду в Далласе я встречаюсь с их CTO (Chief Technology Officer - исполнительный директор по технологиям), Ноа Томасом, которому подчиняется Даг. Надо будет объяснить, почему провалены сроки. При этом не хотелось бы потерять нашего главного сторонника на их стороне.
- Если полностью повесить на них не можем, - встрял Доминик, - можно посыпать голову пеплом и сказать, что проблема общая. Руководство программы с обеих сторон проморгало статус миграции, которая всегда на критическом пути.
Жозеф закивал, подхватывая идею.
- Вот только «руководство программы» звучит очень абстрактно. Даг бы, пожалуй, проглотил такой ответ, но для Ноа этого не достаточно. Нужно называть конкретные имена виновников и рассказывать, как будем вылезать из ямы. Кто у нас там программный директор и проектные менеджеры? Карлос?
Карлос Манина, харизматичный программный директор в Далласе, тащил на себе сложнейший диалог с трудным, заносчивым клиентом. Намек Жозефа при этом был вполне понятен. Он предлагал пожертвовать Карлосом, обвинить его в сорванных сроках, чтобы сохранить важного сторонника на стороне клиента.
- У Карлоса хорошие отношения с Джимом Адамсом, - сказал Дэн, - вице-президентом по ИТ. Да и вообще в ИТ организации.
- Хотелось бы обойтись без жертв, - ответил Жозеф.
- Бери на себя, Дэн, - вставил Доминик. - Это и будет наше предложение, как вылезать из ямы. Ты лично подключишься и ближайший месяц возьмешь на себя аккаунт «Бэлл Коммьюникейшнс». Встанешь за плечом Карлоса. Иначе придется его убирать.
«Убирать Карлоса» по сути означало увольнение. Ему предложили бы, для проформы, другой аккаунт, однако для него, постоянно проживающего в Далласе, это означало бы летать каждую неделю, с понедельника по пятницу. Работать в таком режиме могли далеко не все. Два года назад Дэн нанимал Карлоса специально под «Бэлл Коммьюникейшнс» с условием работы в Далласе.
Бастьен кивнул.
- Да, и потеря Дага обойдется нам гораздо дороже. Соня, какое у нас ревенью (revenue - доход) по «Бэлл» за прошлый год?
Соня Фостер, финансовый исполнительный директор подняла голову. Она сидела в стороне, с ноутбуком на коленях и сосредоточенно смотрела в экран.
- За прошлый финансовый год было около восемнадцати миллионов, - ответила она, - Плюс обслуживание дата центра около тридцати в год. Маржинальность (Margin - прибыль) при этом...
- Косты (сost - внутренняя стоимость работ) я себе представляю, - дружелюбно хохотнул Жозеф, - с учетом того, как мы их забрасывали людьми прошлой осенью и теперь опять. Помню, Дэн ты часто туда мотался.
Несмотря на свою маску болтуна и умение шутить в самых сложных ситуациях, Жозеф был крайне прозорлив и умен. Вопросы он задавал неспроста, и не всегда можно было понять, что у него на уме. Факт оставался фактом: год назад Дэн непосредственно занимался «Бэлл Коммьюникейшнс», но затем, когда ситуация стабилизировалась, оставил клиента на Карлоса.
Дэн кивнул.
- Да, я знаю ситуацию в деталях. Если не учитывать продуктовую составляющую, влияние которой минимально, и факта, что о провале миграции мы узнали буквально вчера, проект в желто-зеленой зоне.
- Мне понадобятся еще идеи, что еще мы можем предложить, как помочь? Программа в наших интересах. Мы находимся в бизнесе, где принести и положить красивый софт (software — программное обеспечение) на полку никому больше не требуется. Надо контролировать их, толкать, заставлять шевелиться. Кстати, я тут Дага нахваливаю, а он вообще-то нам помогает?
Дэн кивнул, но ответил быстрый Доминик:
- Мы сегодня пришлем детальные опции (options – варианты действий) и рекомендации. Навскидку вижу такие. Во-первых, нужно усилить руководство программой на их стороне. В кризис, как обычно, каждый прикрывает собственную задницу, мы свою, они свою. Можем предложить аугментацию, выдать им наших менеджеров, но в любом случае потребуется помощь, игра силы (power play – приказной порядок действий, в противовес дискуссионному). Второе — Дэн может притащить с собой команду на сайт, чтобы ковырялись в их старых системах, ускорять миграцию. Можно ли это продать, вопрос к тебе, Жозеф. Мы уже на границе маржинальности. Будут чистые инвестиции в клиента.
Жозеф перевел взгляд на Соню. Она ответила немедленно:
- Исходную Пиэнэль (PnL — Profit & Loss — Доходы и Потери) мы планировали из расчета появления маржи на третий год. С учетом вбуханных в программу за последние месяцы людей, мы подобрались к нулевой прибыли в третий год и уверенно вылезаем в четвертый.
- Остается черпать из старого контракта по обслуживанию облака (cloud – облачные технологии). Какой у нас там рейт (Effective Rate – доход на человека в день)?
- Рейт высокий, около восьмиста долларов в день.
Жозеф кивнул.
- Это ключевой аккаунт. На нем мы зарабатываем не во время внедрения, а после. Значит, договорились. Дэн, ты мне нужен в Далласе в среду. Германия подождет.
- Димитр, ты на связи? - скрипуче крикнул в телефонную базу Доминик.
- Да, я тут, - отозвался Димитр, вице-президент R&D (Research and Development – Исследования и разработка).
Димитр Бойков, болгарин по происхождению, физически находился в Восточной Европе, где у «Уэст Уинд» было несколько центров разработки, наряду с Индией. Димитр подключился к совещанию по телефону, хотя и не вступал пока в разговор.
- Димитр, тогда «Телефония Глобал» на тебе. Дэн закрывает «Бэлл Коммьюникейшнс».
Встрял вездесущий Жозеф:
- Я уже скинул Натану сообщение, он даст вводную. Димитр, надо лететь завтра утром.
Натан Коэн подчинялся непосредственно Жозефу и руководил продажами в западной Европе. Именно его эскалация в пятницу, едва не отправила Дэна в Германию. В настоящее время однако «Бэлл Коммьюникейшнс» был важнее, поэтому Дэн отправлялся в Даллас, а проблему Германии предстояло решать Димитру с Натаном.
Перед тем, как вернуться к себе, Дэн зашел к Доминику.
Кабинеты высшего менеджмента компании, исполнительных директоров (Chief Officers), размещались на четвертом этаже офисного здания, которое «Уэст Уинд» арендовал целиком. Коридоры здесь были широкие, кабинеты просторные. Перед автоматически разъезжающимися стеклянными, входными дверями возвышалась технологичная, овальной формы стойка ресепшена, с символикой «Уэст Уинд» на матовой, изогнутой опоре с прозрачной столешницей. За ней в рабочие часы постоянно дежурили две приветливые, миловидные барышни-секретаря. С обеих сторон стойки выделялись округлые зоны ожидания с мягкими белыми диванами и креслами, и стеклянными столиками над которыми плоские мониторы крутили беззвучную рекламу последних достижений «Уэст Уинд». Здесь принимали клиентов.
Кабинет Доминика, был поменьше, чем у Жозефа. Сделано это было вовсе не из соображений субординации - Жозеф и Доминик были пирами (peers – равные по положению в компании). Однако Жозеф, как человек, занимающийся продажами, нередко принимал в рабочем кабинете гостей, клиентов. Поэтому размер и отделка его помещения соответствовали назначению. В «Уэст Уинд» все подчинялось требованиям целесообразности. Кабинет Доминика также имел два стола: размашистый, письменный, с плоским монитором на пьедестале, и малый, круглый, совещательный стол под писчей доской на стене.
- Садись, - бросил Доминик и подхватив со стола высокую, стеклянную чашку, наполовину наполненную водой, порывисто уселся на другой стул.
Его пальцы нервно забегали по поверхности стола.
- Дэн, это что за чушь? Как мы могли пропустить миграцию на стороне клиента? Я не стал вчера тебя пытать, до встречи с Жозефом. Ты что менеджер-первогодка, тебя учить надо думать за себя и за того парня? Карлос у тебя чем занимается на аккаунте?
- Дом, это выяснилось в самом конце недели. Нас кормили завтраками, а мы свое дерьмо разгребали с продуктом и тестированием.
Доминика в компании называли Дом. Вернее, так его называли те, кто хорошо и близко его знали. Для остальных он был Домиником Эспозито, агрессивным, умным и бессменным руководителем ИТ компании «Уэст Уинд» на протяжении последних пятнадцати лет.
- Двухлетняя программа, Дэн, двухлетняя! Мы в двух месяцах от выхода в продакшен! Ты мне говоришь, только выяснили! Это полный провал и абсолютно неквалифицированные менеджеры! Увольнять к чертовой матери!
Молчать было нельзя. Молчание означало признание вины, независимо от того, была вина или не было. Только атака, аргументированная взвешенная атака.
- Дом, там очень сложная структура миграционных выдач. «Бэлл» обновляют данные раз в две недели, и качество миграции неплохое, более девяносто процентов. Только финансовую историю, как оказалось, выгружали фейковую (fake - фальшивый). Обещали простую, плоскую структуру данных, а полезли смотреть, там иерархия, зависимости, в общем, «конь не валялся». Наши, естественно, в своих проблемах по уши, с приемочным тестированием возились последние три месяца. Кривая багов (bugs – ошибки программного обеспечения) только недавно вниз пошла.
И так далее, и тому подобное. Дэн выдавал информацию умело, профессионально, нужными порциями, дорисовывая штрихи к картине, которую Доминик итак прекрасно знал, однако интерпретировал по-своему, наиболее болезненно и пессимистично, умело вытаскивая на поверхность потенциальные осложнения и финансовые потери. Эту манеру Доминика - находить бреши, и объявлять, бросать их в лицо наиболее колким способом - в компании хорошо знали. Она, манера, приносила компании деньги. Поэтому Дом столько лет и удерживался на позиции CIO.
Потом Дэн вместе с Домиником полтора часа вместе рисовали на доске, что можно сделать с аккаунтом «Бэлл Коммьюникейшнс» в условиях текущего, хрупкого положения и сроков, смещение которых грозило заморозкой большой программы. Параллельно отбивая сыплющиеся звонки.
После обеда Дэн заперся в своем офисе и нагонял пропущенные утренние задачи, звонил подчиненным менеджерам и чересчур рьяным продажникам. Ряд встреч отодвинул на следующую неделю или вообще отменил. Развалившись за широким офисным столом с двумя мониторами с гарнитурой в ушах, Дэн работал, как многорукий дедушка-паук Камадзи из аниме «Унесенные призраками»: одновременно отвечал на письма, кого-то вызванивал, отвечал на звонки, отправлял короткие команды в мессенджере. На одной стене его кабинета висела белая доска, изрисованная подписанными прямоугольниками и стрелками, на другой - крупные постеры унифицированных бизнес-процессов и стандартных ИТ-систем от международных телекоммуникационных сообществ. Периодически в дверь кабинета неуверенно стучались, но сегодня Дэну было не до локальных встреч. За спиной, в окне под потолок, разворачивались зеленые пасторали Новой Англии: поросшие травкой пригорки, ухоженные посадки и дорожки парка кампуса Берлингтонского университета Нортинстерн.
Ближе к вечеру пришлось наорать на подчиненного. Вернее, не так. Дэн обыкновенно не орал на подчиненных, но умел отчитать их так, что орать не требовалось. Владелец североамериканского ресурсного центра компании только периодически поддакивал и извинялся, пока Дэн перечислял ошибки стаффинга (staffing – назначение людей на проекты). Дэн работал с ресурсным центром регулярно, поэтому весьма четко представлял себе, как большой менеджер стоит сейчас в своем кабинете с покрасневшими щеками и потухшими глазами.
Вечером Дэн позвонил в Даллас. Карлос ждал его звонка. Разговор был короткий: Дэн только сообщил, что прилетает во вторник и пробудет в Далласе до пятницы. Словоохотливый Карлос по тону его определил, что все остальные темы безопаснее поднимать по приземлении. Они уже созванивались несколько раз в субботу и воскресенье.
На улице начало темнеть, когда Дэн отложил трубку. Срочные дела были как будто сделаны, можно подумать о чем-то еще. Он вспомнил о встрече с Терезой в пятницу, которую скорее всего придется переносить, судя по его командировочным планам. Зато не пришлось лететь в Европу, удалось избежать смены часовых поясов. Малый, но выигрыш. Дэн выглянул в окно, где в отсветах потолочных светильников в сумерках тонули парковка, узкая полоска леса и холмы, взбегающие к университетским зданиям. Ему показалось, что из темной листвы выпорхнула птица. Словно соринка попала в глаз и замутнился обзор, Дэн нахмурился, заморгал, вглядываясь в окно. Ниточкой потянулось воспоминание - стайка голубей над водяным рвом и пышной зеленью. Откуда это? Вспомнил: громада Осакского замок и щемящее предчувствие беды. В мозгу полыхнуло. Сегодня понедельник и он в Бостоне - Элис просила забрать ребенка из спортивной секции! Черт!
Дэн вскочил из-за стола, на ходу захлопывая ноутбук. В голове промелькнули с десяток электронных писем, что остались неотвеченными. Что ж, останутся на ночь. У него оставалось около двадцати минут и при определенной сноровке этого времени хватало, чтобы добраться до бассейна старшего сына.
Он не стал дожидаться лифта, припустил по лестнице, перескакивая через две-три ступеньки. Выскочив на улицу и лихо спрыгнув с крыльца, Дэн перемахнул через зеленеющую лужайку, с пересекающей ее утоптанной тропинкой и нырнул в гулкую темноту крытой парковки.
Джип Вранглер отщелкнул дверные замки по приближении Дэна. Дэн запрыгнул за руль и нажал кнопку зажигания. Автомобиль послушно завелся, уперевшись пятнами света в голые бетонные стены. Дэн захлопнул ремень безопасности и машина басовито тронулась с места, выхватывая из темноты сонные морды машин. Блютус (bluetooth – протокол беспроводной передачи данных) автоматически подхватил телефон Дэна и включил музыку, которую Дэн тут же выключил.
Телефон коротко завибрировал и экран автомобиля высветил подхваченное сообщение от Элис: «Макса забираешь?». Словно чувствует! Он чертыхнулся, выворачивая из под крыши парковки на темную аллею, усаженную липами.
Кое-как набрал на телефоне: «Да».
Вранглер с визгом вывернул на Лоуэлл-стрит, прошмыгнув перед набегающим трафиком. Полноприводный тяжелый автомобиль не был готов к таким выкрутасам, но Дэн не щадил его. Со своим сумасшедшим графиком он садился за руль от силы раз в неделю, но уж если пользовался, так пользовался.
Из динамиков автомобиля раздалась трель входящего вызова. Дэн глянул на экран, не собираясь брать трубку. Жозеф Бастьен. Выбора не было, звонок от второго человека в компании требовалось брать в любое время дня и ночи.
Голос Жозефа звучал скрипуче из динамиков Вранглера.
- Привет. Ты еще в офисе?
- Привет. Нет, ребенка еду забирать с плавания.
- Хм-м. Хорошо. Но завтра ты вылетаешь в Даллас, правильно?
- Да, утром.
- Я посмотрел ваш с Домиником план. Выглядит разумно, мы сможем даже немного надавить на них. Держи в голове, что вероятность Карлосу вылететь с аккаунта все еще высока. Давай обдумаем варианты. Будет зависеть от того, как пойдет разговор с Ноа.
В голове Дэна против его желания уже побежал список ближайших североамериканских аккаунтов. Совсем не хотелось терять Карлоса в «Бэлл». Потому что закрывать возникшую дыру придется самому.
- Я прилетаю в Даллас завтра вечером, - продолжал говорить Бастьен, - Вот над чем нам надо подумать: скорее всего, Ноа притащит с собой парочку директоров от ИТ, чтобы поспрашивать нас с пристрастием по деталям программы. Дага, разумеется, не будет, он сейчас на волоске висит. Нам надо выписать все возможные каверзные вопросы, которые нам могут задать, а в среду устроим репетицию, пройдемся по ответам.
Жозеф думал и излагал быстро. Он тут же стал генерировать наиболее неудобные вопросы, которые у Дэна не было ни возможности, ни желания разбирать. При этом Дэн отлично понимал, что встреча с людьми уровня CTO «Бэлл Коммьюникейшнс», корпорации в сотню тысяч сотрудников, это всегда челлендж (challenge – сложная задача, вызов). Тут невозможно было спрятаться в облаке технических деталей, разговор шел на уровне контрактов и штрафов на миллионы долларов. Каждое слово имело значение, каждое могло обернуться провалом. Репетиция была важнейшей часть подготовки.
- Обязательно подготовим, - отчетливо сказал Дэн.
Круглые фары уперлись в расплывшийся профиль округлого семейного минивена.
- Договорились! - согласился Жозеф, уловив неудобство Дэна. - Как набросаешь список, высылай мне, а я тебе пришлю свой. Доминика имеет смысл подключить. Обсудим в Далласе.
Дэн попрощался и завершил звонок. Порядок действий были вполне очевиден. В первую очередь, в деталях пройтись по их с Домиником плану, фиксируя по ходу неудобные вопросы. Не мешало бы перед отсылкой Жозефу, пробежаться по ним вместе с Домиником.
Тренировка Макса должна была вот-вот закончиться. Черт бы побрал эту однополосную Адамс-стрит, по которой Дэн тащился за неторопливым минивеном. А впереди, перед радетелем скоростного режима, — никого!
Дэн выглянул в окно. Среди встречного потока наметилось окно. Он надавил на педаль и Вранглер Рубикон, зарычав, рванул вперед. Пересек желтую сплошную и понесся по встречной. Сверкнули фары приближающегося встречного автомобиля усиленные звуковым сигналом. По вискам к макушке побежали раскаленные иголки, но Дэн уже вернулся в свой ряд. Ладони его вспотели.
Макс одиноко стоял у выхода из ангара, в котором расположился плавательный бассейн. Он был в длинном утепленном плаще, специальном, для пловцов, служащим хорошей защитой от вечерней прохлады. Дэн опоздал минут на пять, с визгом вывернув с дороги на парковку, где горящие вечерние фонари перемежались с зацветающими деревьями. Он промчался мимо рядов машин и белой расчески разметки, чертыхаясь на каждом неторопливом пешеходе, которого требовалось пропустить.
Едва Макс деловито забрался в машину, позвонил Доминик. Жозеф, очевидно, привел в состояние готовности весь инжиниринговый менеджмент «Уэст Уинд». Так они и ехали до дома, с Домиником на линии, рассуждающим о плане предстоящей встречи в Далласе, и Максом, играющим на телефоне на заднем сиденье, бросающим на Дэна редкие взгляды.
Дома состоялся незаконченный разговор с Элис. Последние разговоры с ней всегда застревали на некоторой неопределенной ноте, на которой ему, по-видимому, надлежало испытывать чувство вины. Он и испытывал, неприятное ощущение долженствования присутствовало, однако Дэн предпочитал не углубляться в него, всегда находились более срочные дела. Он почти автоматически соглашался с ответственной супругой, перебирая накопившуюся в голове мешанину: о предстоящей встрече в Далласе, о важных, неотвеченных письмах, новой дневниковой записи, которую хотелось чуточку расширить, перед тем, как показывать Терезе.
Потом нахмурившаяся Элис ушла кормить детей ужином, а Дэн отправился укладывать командировочный чемодан.
***
Самолет с Дэном на борту вылетел из аэропорта Даллас Форт-Уэрт после обеда в пятницу. Как частого путешественника, Дэна привычно проапгрейдили в премиальный сегмент салона. Еще до посадки, в туалете аэропорта, Дэн переоделся в мягкую рубашку и джинсы, и теперь расслаблено развалился в кресле. Напряжение последних дней отступило. Дэну пришло в голову, что в последние недели он расслаблялся только в самолете, по дороге домой.
Он закрыл глаза, уперевшись затылком в мягкую, летную подушку в форме подковы. Надо поспать, восстановить силы после сумасшедшей рабочей недели. Сон, впрочем, не шел. В голове неторопливо проступали события последних дней.
Вторник. Испуганный Карлос таскается за ним хвостом по офису. Пара встреч с менеджерами ИТ и операционистов «Бэлл Коммьюникейшнс». Потом долгое, вязкое обсуждение внутри, с командой «Уэст Уинд»: погружение в состояние аккаунта, план дискуссии с Ноа и список потенциальных, неприятных вопросов, которые тот может задать. Из аппарата громкой связи пронзительно кричал Доминик, дающий, тем не менее, дельные советы. Вечером прибыл Жозеф. Едва соскочив с самолета, он пожелал немедленно пройтись по плану и вопросам, отчего встреча в гостинице затянулась до двух ночи.
Утро среды - офис, еще одна репетиция. За ней встреча с главой департамента закупок на стороне клиента. Вечером ужин с Ноа Томасом в ресторане «Стейк-хаус», в отдельном, просторном боксе.
Жозеф не ошибся в характеристике Ноа, второго человека в компании «Бэлл Коммьюникейшнс». Бородатый, дородный, в джинсах и ковбойских ботинках, он улыбался и неторопливо, вдумчиво говорил, забавно растягивая слова. Глаза его при этом остро выглядывали из-под пышных бровей, анализируя, читая собеседника.
Ноа привел с собой директора по архитектуре и еще одного, по управлению колл-центрами, представляющего бизнес «Бэлл». Они задавали вопросы по решению «Уэст Уинд», хотя заметно было что знакомы они с программой лишь «шапочно». Дэн терпеливо пояснял, под перекрестным обзором Ноа и Жозефа. Жозеф выступал в любимом амплуа весельчака и фасилитатора мероприятия: он громко шутил и хохотал, ненавязчиво втаскивал в разговор нерадивых гостей, вспоминал смешные истории из опыта. Это не мешало ему впрочем перехватывать наиболее скользкие темы: кто упустил провал миграции данных, как контролируется статус внедрения, потенциальные последствия для сроков и стоимости проекта. К завершению ужина Дэн полностью переключил на себя директоров, в то время как Жозеф сосредоточился на Ноа. По ощущениям Дэна, они сумели произвести правильное впечатление, хотя немедленных решений Ноа не раскрыл, повторив только извечный тезис, что требуется убедиться в компетентности менеджмента с обеих сторон программы внедрения.
Четверг - подведение итогов. Бастьен улетал в обед, они коротко обсудили результаты и ближайшие к исполнению шаги, после чего Дэн отправился раскочегаривать команду внедрения. Все отчеты по тестированию и качеству — ему ежедневно. Каждое утро — звонок по статусу. Доклад заказчику — с его благословения. По всем вопросам стаффинга и изменений технического решения — подтверждение Дэна обязательно. Карлос кивал и записывал.
В пятницу Ноа опубликовал вердикт в виде короткого письма Жозефу: программу продолжаем с условием, что Дэн Абрамс сопровождает ее лично. Решений по Дагу и Карлосу озвучено не было. Полчаса спустя, Дэн уже решал вопрос прибытия дополнительной команды миграции данных на сайт заказчика. На ближайшие пару месяцев его основной командировочной локацией становился Даллас.
Потянувшись в самолетном кресле, Дэн лениво зевнул. Пока пролистывал в голове рабочую неделю былая дремота ушла. Доставать электронную книжку не хотелось. Он вынул из сумки и развернул лэптоп. Вместо электронной почты на экране отобразилась запись из дневника, приготовленная для Терезы Коуэлл. Это был отложенный с прошлого сеанса текст о первой встрече с Домиником.
Дэн начал причесывать текст поздним вечером четверга. Изначально он хотел отрихтовать его, выкорчевывать лишнее, неуместное, чересчур профессиональное. На деле же работа превратилась в обратную: делая текст более понятным для Терезы, Дэн обогащал его, разворачивал и дополнял. Сначала шло шероховато, трудно, но потом он увлекся и дело заладилось. В самолете он выправлял финальную оставшуюся часть. В этой методичной работе с текстом обнаруживал он некое особенное умиротворение. Порой ловил себя на мысли, что улавливает, подхватывает то самое раздробленное настроение, эмоции, которые были у него в момент написания. Он отмечал это как хороший знак, переводил дух и возвращался к редактированию.
Провозившись часа полтора, Дэн удовлетворенно сохранил запись. Вернулась сонливость. Он захлопнул ноутбук, сунул его в сумку, после чего откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Проснулся Дэн от удара шасси о взлетно-посадочную полосу. В окне иллюминатора блестели огни аэропорта Логан, а вдали, за полосой травы и воды, поднимался даунтаун Бостона.
Снова сигнал парковки самолета и сразу следом щелчки отстегиваемых кресельных ремней, отпираемых крышек багажных отсеков и возня-толкотня в проходе. Усталые, шаркающие шаги по полированным полам залов ожидания. «Двенадцать минут ждать Убера? Черта с два!»
Желтое такси, с коверкающим слова индусом прокатилось под яркими, брызжущими в лицо фонарями и нырнуло в подводный туннель. Дэн отгородился от водителя с трещащей рацией задвижкой из оргстекла. На встроенном в спинку переднего сиденья экране крутилась беззвучная реклама. Улыбчивые напомаженные домохозяйки с пышными прическами строгали салаты, усатые, с блестящей лысиной ведущие ток-шоу принимали позы и улыбались белоснежными зубами. Беззвучно взрывался аплодисментами и смешками восторженный зрительный зал. Дэн устало закрыл глаза.
В голове было мутно. Мысли вернулись к недавней встречи с Ноа, вторым человеком в «Бэлл Коммьюникейшнс». Улыбчивым и серьезным, имеющим в запасе множество лиц и забавных историй. Со спрятанной за доверительным выражением лица напряженной работой мысли. Общаться с исполнительными директорами такого уровня Дэну приходилось не слишком часто. Все они были чем-то похожи, люди особенного управленческого свойства. Нужны определенный склад характера, навыки и скорость реакции, чтобы со среднего уровня пробиться на верхушку стотысячной международной корпорации, организуя, возглавляя, переступая и жертвуя. Таких практически невозможно обмануть или «запудрить мозги». Жозеф называл их «острыми» людьми, смотрящими в самую суть, выбирающими наиболее реалистичные стратегии, рассчитывающие риски. Поэтому гостеприимные улыбки, веселые истории через стол и шутки мало что значили. Решение он в любом случае примет свое, взвешенное, прагматичное.
Такси мчалось по шоссе Массачусетс Турпайк, над пятиметровыми бетонными стенами которого горели усталыми светлячками многоэтажки офисов, отелей и жилых домов. Небо было черным.
Дэну вспомнились управленцы, что встречал он на протяжении карьеры, до прихода в «Уэст Уинд». Часть из них и управленцами то назвать было нельзя, так, местячковые начальники. Каждый из них в свое время казался значительным, серьезным, куда более компетентным, чем он сам. Весельчаки и балагуры, вдумчивые тихие профессионалы, организаторы-говоруны, взрывные эмоциональные командиры. Как далеки были они сейчас, каждый из них, от Дэна, как забавно распорядилась с ними судьба, оставив в далеких городах и весях, по которым плутал его карьерный путь. В далекие, прошлые времена он по-другому оценивал людей личностно и профессионально. Он и сам был другим, не помышляющим о встречах с людьми уровня Ноа Томаса. Дэн возражал самому себе: почему выставил он планкой уровень Ноа? Разве Жозеф или Доминик другие? Разве карьера самого Дэна не движется тем же агрессивным, эффективным, целенаправленным путем?
Такси свернуло в пригород, в котором жил Дэн. Дороги тут освещались слабо. Фары выхватывали разлапистые клены, хвою и кувалдообразные почтовые ящики. Отростки разбегающихся от главной улицы съездов, драйв-уэев проваливались во тьму, откуда маячили тусклые огни окон и крылец особняков. Получив утвердительный ответ Дэна, водитель свернул на дорожку к дому.
На первом этаже царила полутьма. Дети уже разбежались по комнатам, углубившись в компьютеры и телефоны. Элис сидела за учебниками на кухне. Она поцеловала его дежурно и вернулась к занятиям. Элис получала дополнительное образование в медицинском колледже и готовилась к учебному тесту, которой должен был состояться в понедельник. Параллельно с учебой она работала в медицинской лаборатории госпиталя Эмерсон.
Дэн прожужжал застежкой молнии и разложил чемодан. Его все еще не отпускали меланхоличные мысли о прошлых менеджерах, исчезнувших, затертых временем, осевших в далеких маленьких фирмочках и компаниях, в уездных городах. Кого-то из них он, помнится, звал за собою, только устроившись в «Уэст Уинд». Он механистически бросил вещи в корзину для белья и прошел на темную кухню, разживиться ужином.
***
Утром Дэна разбудила мысль о сеансе с доктором Коуэлл. В середине недели он перенес встречу с Терезой на субботу. Как ни странно, доктор сама настояла, чтобы они не отменяли визит. Почасовой ценник впрочем был таков, что можно было смело соглашаться даже на ночные сеансы. Дэн заглянул в телефон, который всегда лежал у него под рукой. Пятнадцать минут до сигнала будильника и полтора часа до встречи. В самый раз.
Пропадало субботнее утро, самое подходящее время, чтобы отоспаться за неделю, но Дэн не особенно расстраивался. Напротив, он чувствовал приятное возбуждение и бодрость. К тому же часть сна Дэн предсказуемо должен был ухватить во время сеанса.
Пока семья лениво поднималась, он принял душ и выпил чашку кофе. К моменту, когда сонная Элис спустилась из спальни, Дэн уже стоял в прихожей, полностью готовый к выходу - в легкой толстовке, джинсах и мягких, летних мокасинах. Он успел прочитать легкое недоумение в ее глазах, прежде чем попрощался и вышел в гараж. Затрещал механизм, поднимающий гаражную дверь. Утробно кашлянув завелся Вранглер. Пригород Дэна примыкал к Бостонской кольцевой, и через пятнадцать минут он уже влился в поток машин, неизменно мчащийся вокруг столицы штата Массачусетс.
Небо волокло серое клочкообразное одеяло туч над деревом дорог, среди жилых и нежилых зданий Новой Англии. Бостон разворачивался перед Дэном как старая газета, которую начинаешь читать с конца. Спутанными ручейками бежали дорожки жилых коммьюнити, с утопающими в зелени домишками. Они впадали в потоки ухоженных улиц, со светофорами, магазинчиками и заправками. За ними тянулись широкие прямые шоссе, с серыми булыжными церквями и плазами, над которыми вырастал даутнаун - частокол небоскребов с вывереной сеткой линованных проспектов. В субботу Бостон не был настолько оживлен, и двигаясь по полупустым трассам, Дэн в который раз отмечал его противоречивую архитектуру, где над потертыми бетонными эстакадами с намалеванными граффити, взвисали чешуйчатые узкие домики, а протестантские соборы, возрастом за триста лет, прятались в тени сверкающих высоток.
Дэн припарковал машину в самом центре, на Вашингтон-стрит, в многоэтажном паркинге. Получив на въезде квиток, он монотонно въехал по спирали на третий этаж - только там оказались свободные места. Потом был долгий пеший спуск по узким лестничным пролетам, во время которого мысли Дэна вернулись к Элис и их несостоявшемуся разговору. Он все еще не мог решить, как подступиться к беседе. Словно в какой-то момент между ними, всегда близкими, образовался зазор, каждый с головой ушел в собственную рутину. Бегущие дни, недели не помогали, не разрешали ситуацию, как бывало раньше, лишь расширяли брешь. Даже про успехи в кабинете психиатра он не рассказал как следует.
На улице его подхватил порыв ветра. В последние дни мая ощутимо ветрило, однако холодно не было. Дэн уверенно шагал к Стэйт-стрит, огибая группки туристов, прогуливающихся по излюбленному маршруту от сквера Бостон-коммон до набережной.
Хорошо бы поскорее пройти все эти сеансы, а потом лишь поделиться с Элис результатом - отсутствием жутких, изматывающих кошмаров. Но сколько в этом случае придется ждать? Недели? Месяцы? Невыраженный их конфликт требовал разрешения гораздо раньше.
Три минуты спустя Дэн вошел в здание офиса доктора Коуэлл, отгородившись тяжелой дверью от уличного гвалта. До сих пор не мог он взять в толк, что побудило Терезу арендовать офис в одной из самых дорогих частей города, центре туристического Бостона. Дотопав по скрадывающему шаги ковролину до нужного офиса, Дэн обнаружил доктора Коуэлл в гордом одиночестве. Саймона не было. По опыту Дэна, врачи в США не любили работать в сверхурочное время. Для выходных и ночных часов существовали экстренные медицинские службы. При этом, в последнем разговоре Тереза сама настояла на том, чтобы не переносить сеанс на следующую неделю. Видимо чем-то привлек ее случай Дэна, если несмотря на выходной, желала она все-таки провести встречу.
Ждать не пришлось вовсе. Заполнив стандартную анкету и оставив ее на столе Саймона, он прошел в кабинет и, получив приглашение, уселся в привычное мягкое кресло. Дэн с удовольствием отмечал, что совсем не чувствует волнения, обстановка стала привычной, и, если такая характеристика применима к кабинету врача, — уютной. Может быть так реагировал организм на гипнотерапию. Или же работал «принцип плацебо», ожидание обещанного облегчения.
На докторе Коуэлл были туфли, брюки со стрелками и тонкий шерстяной жакет. Даже в субботу она не позволила себе одеться попроще, скажем, в джинсы.
- Не было больше кошмаров? - спросила Тереза.
Дэн отрицательно покачал головой. С начала сеансов приступы и связанные с ними страхи не возвращались. Правда они и раньше приходили вовсе не регулярно, так что напрямую связать их отсутствие с сеансами Дэн пока на мог. Вспомнились образы, мимолетные вспышки ощущений, что посетили его недавно в Сиэтле и еще в собственном офисе. Нет, наверное, не о чем пока говорить.
Дэн пошутил, что хотя бессонница его не мучила, спать он больше не стал. А с последними рабочими авралами, пожалуй даже наоборот.
- Итак, какую историю вы приготовили сегодня? - вежливо спросила Тереза.
- История личная, и со стороны, наверное, не очень понятная, - он запнулся. - Я записал ее давным-давно, почти сразу после того, как она случилась, но недавно расширил, дополнил.
Оригинальная запись была небольшой, страницы полторы текста. Пятнадцать лет назад, когда Дэн впопыхах набивал ее, у него не получилось записать длиннее. Отчетливо помнил он, как тогда спотыкался, сбивался, отмечая коронные фразы Доминика лишь схематично, ключевыми словами. Но вернувшись к истории теперь, в голове всплыли подробности, штрихи, в прошлом пропущенные, замыленные, крайне при этом важные.
С согласия Терезы Дэн приступил к чтению.
«Я гнал от себя эти мысли, пока ехал в метро, протискивался на пересадке с зеленой ветки на серую и шел по длинному переходу между Новослободской и Менделеевской. Слились в один калейдоскоп молекулы люстр, полированные мраморные арки и маячащие меж ними серые и синие вагоны метро.
В новой компании я отработал меньше восьми месяцев, до сих пор привыкал к Москве, ее кровеносной системе метро и угрюмой торопливости ее обитателей. От самого дома, буквально до дверей офиса, я передвигаюсь в потоке. Машин, людей, поездов. Обезличенно, меж усталых лиц, курток, рубашек, плащей, запахов, сумок, лоснящихся, гладких поручней и медленных, резиновых перил эскалаторов. На обратной стороне улицы Новослободской, поток вносит меня под развесистое здание на толстых колоннах, втягивает во двор, и, протащив мимо длинной, распластанной туши офиса, вталкивает в металлические ворота, к пункту охраны. «Тебе повезло, ты работаешь в офисе», как там поется в песне.
Сегодня - особенный день. Петр, мой менеджер, обещал встречу с легендарным Домиником Эспозито, старшим вице-президентом компании по инжинирингу.
Встреча с Домиником - вещь серьезная. В Москву он приезжает редко, обыкновенно находясь в штаб-квартире «Уэст Уинд», в Бостоне, либо у клиентов. Согласно корпоративным слухам, Доминик обладает особенным, крайне действенным даром убеждения.
Обычно, визиты Доминика строго расписаны, он встречается лишь с ключевыми людьми российского офиса: Владом, директором R&D (Research and Development - Исследования и Разработка), Петром, ответственным за развитие Систем Поддержки Бизнеса, руководителями внедрения в регионе и продажниками. Ничего лишнего, только задачи и результаты.
В этот визит Доминик расширил планы. В них добавились несколько встреч с перспективными кандидатами на работу, а также рабочая сессия с зарекомендовавшими себя новичками.
Я в компании восемь месяцев. Вместе с семью коллегами, я приглашен принять участие во встрече с Домиником. Петр убеждает меня, что сей факт есть значимая оценка моей компетенции. Заявление это вызывает внутри меня скорее раздрай, чем согласие и гордость. Восемь месяцев, большая часть которых ушла на внутривидовую борьбу, причем, как это ни странно, с коллегами, пришедшими задолго до меня. Пара условно-успешных рабочих командировок. Маловато для компетенции. Ах да, был награжден корпоративным смартфоном Blackberry. Теперь я привязан к компании цепью - всегда на связи.
Просторный лифт поднимает меня на четвертый этаж. Сегодня я в офисе один из первых. Выхожу из коридора в просторную зону опен-спейс (open space – открытое пространство в офисе) с низкими перегородками, разделяющими рабочие места. Одно из них - мое.
Проваливаюсь в электронную почту. Сортирую письма между теми, на которые можно ответить немедленно и теми, на которые потребуется время. Открываю Excel (программа для работы с электронными таблицами) со списком текущих задач. В одну кучу свалены рабочие назначения, бытовые, со статусами сроками и цветовой подсветкой проваленных планов.
С Алиской до сих пор воюем с Москвой. Кое-как разобрались с очередью в детсад. Теперь пытаемся наладить контакт с детской поликлиникой. Первый штурм враждебной регистратуры успехом не увенчался. Завтра снимусь с работы пораньше, перехватить очередь. Двадцать первый век, чтоб его!
Я рисую слайды с архитектурными диаграммами. Готовлю презентации по продажам. Ответственно, воодушевленно. Техническую архитектуру чего угодно. Того, что уже произведено, что только планируется, и даже того, что не будет произведено никогда. Мысль о предстоящей встрече с Домиником будоражит и мешает.
Письмо от Петра: встреча с Домиником откладывается на полчаса. Ну еще бы, мы ведь всего лишь новички, вовсе не основная цель его приезда в Москву. С Домиником, говорят, никогда не известно, что является его основной целью.
Еще одна пятнадцатиминутная задержка. И еще одна. Наконец нас зовут в комнату для совещаний на третий этаж.
Третий этаж гостевой и административный. Его пронизывает длинный широкий коридор начинающийся с просторной ниши ресепшена. Отделка космического корабля, плоский серый стол в форме волны, миловидная, улыбчивая секретарь Яна. Далее на коридор нанизаны комнаты для приема посетителей, совещаний и переговоров, кабинеты администрации, отдела кадров и бухгалтерии.
У стола Яны уже собралось пятеро. Взъерошенные, глазеющие друг на друга, посмеивающиеся. Кто-то в «Уэст Уинд» уже полтора года, кто-то как и я относительно недавно. Критерий отбора не ясен.
Яна проводит нас в совещательную. Большой телевизионный экран на стене с камерой видео-конференции. Панели орехового цвета на стенах, большой, вишневого цвета стол буквой «П» с разложенными блокнотами и ручками с логотипами «Уэст Уинд», и пузатые офисные кресла. Это совсем не наши рабочие «совещалки» со столом, телефоном и четырьмя стульями. На всякий случай уточняю у Яны, будет ли Доминик лично или по видеоконференции. Обещал лично. Что ж, скоро увидим.
Проходит пять минут, десять. Ждем настороженно, обмениваясь нервными шутками. Сетую, что не взял ноутбука, мог бы поработать.
Дверь отворяется и врывается Доминик. Роста среднего или чуть ниже, худощавый, лобастый, с глубокими залысинами. Светлая, голубая рубашка, темные брюки-слаксы, непонятные ботинки. Быстро зыркает по сторонам, вижу, что отметил каждого. Движения дерганые, холеричные. Пришел порожний, ни компьютера, ни блокнота, ничего. Значит, просто поговорить. На вид ему лет сорок-сорок пять.
Доминик стремительно проходит к выставленному под матовым телевизионным экраном стулу, садится и заговаривает:
- Привет. Надеюсь ни у кого не возникло вопросов, почему я опоздал? Чтобы не было иллюзий, сразу скажу несколько важных вещей. Первое, приоритет моих визитов в Москву - это наши деливери (delivery - внедрение) проекты и продажи в регионе. Встречи, такие как эта, - это хороший и полезный факультатив, знакомство с перспективными людьми, однако с точки зрения стоимости моего времени, по-прежнему только второй приоритет.
Говорит он быстро, на ломанном английском. Откинулся на спинку кресла и еще раз, более внимательно, оглядел присутствующих. Взгляд его одновременно колючий и озорной.
Предлагает представиться, что мы неторопливо и делаем. Мой английский оставляет желать лучшего, однако опыт все-таки приличный: предыдущая работа и восемь месяцев в «Уэст Уинд». Кое-кому из остальных тяжелее. Они заикаются, м-мэкают, долго подбирают слова.
Доминик терпеливо дожидается, когда все договорят.
- Если кто-то не понимает меня из-за сложностей с английским, я рекомендую удалиться. Я буду говорить много и быстро.
Никто не ушел.
- Так как у нас здесь небольшая сессия по коучингу (сoaching - тренинг), давайте-ка я немного расскажу про наиболее ценный актив компании — ключевых, опорных людей. Для примера возьму кого-то, кого вы знаете непосредственно — Влада.
Влад — технический директор московского офиса, высоченный, большеголовый и вечно занятой. Пропадающий в командировках, торчащий в офисе допоздна. Я почти не видел его с самого трудоустройства.
- Разберем для начала, что такое опорный человек, какова его экспертиза? Это опытный сетевой инженер? Или биллингист (billing – выставление счетов, финансовые расчеты)? Или может быть эксперт в ордер менеджменте (order management - управление заявками, документооборот)?
От такого напора за лучшее почитается молчать.
- Экспертиза ключевого человека — ответственность. Личная ответственность за вверенный проект. Проектом может выступать что угодно: продажа, внедрение, управление людьми. Для опорного человека не бывает «не моей задачи». Каждая проблема — персонально его. Для каждой задачи нужно найти решение и убедиться, что она решается и решена, только после этого можно говорить об ответственности. Отправить письмо, оставить сообщение, позвонить, не дозвониться и сообщить об этом начальству — это не ответственность. Это детский сад и огораживание огородика. Повторю, для ключевого человека фразы «это не моя задача», не существует. И нет ничего, что принимается на веру. Любое решение можно и нужно подвергать вопросам. Почему так, а не иначе? Какие есть варианты? Почему такое количество людей? Почему такие сроки? Почему такая стоимость? Еще раз, это очень важно: находить варианты решения. Не объяснять, почему «нельзя», а предлагать варианты, чтобы «можно». Находить пути, сквозные, обходные, невзирая на титулы и зоны ответственности. Выполнить задачу. Это и есть опорные люди. Редкие. Если вы работали с Владом, то знаете, о чем я говорю.
Доминик говорит быстро, уверенно. Я отмечаю некоторую то ли насмешку, или же просто такая манера речи. Вещи вроде бы очевидные, но важные, которые желаю я зафиксировать, но в настоящее время ничего умнее, чем просто слушать, не приходит мне в голову.
Он снова обводит всех быстрым взглядом и перекидывает ногу на ногу. Движения Доминика холеричные, быстрые. Бессознательно отмечаю его неспособность сидеть спокойно. Он крутит головой, скрещивает руки, настукивает пальцами.
- Надеюсь, здесь собрались люди умные, чтобы понимать, что я не призываю вас немедленно бежать и «становиться ответственным», наплевав на менеджеров. Опорность приходит с опытом, который у вас на данный момент, в компании «Уэст Уинд», ограничен, иначе бы вы не сидели на этой встрече. Но нужные качества потенциально видят в вас ваши менеджеры, и это положительная сторона вашего здесь присутствия.
Доминик доносит какие-то простые, но совсем не очевидные корпоративные истины. Я не уверен, что улавливаю все немедленно, прямо тут, на встрече.
Он делает короткую паузу, после чего просит рассказать каждого, чем тот сейчас занимается.
Начинает программный директор Павел, устроившийся в «Уэст Уинд» полгода назад. Он сообщает, что только подключился к проекту для российского сотового оператора и разбирается со структурой команды. Доминик спрашивает его про ключевого человека программы, и Павел бойко называет Влада. Как будто беспроигрышный вариант.
По тому, как Доминик прерывает его своим: «Хорошо, спасибо. Следующий», я не уверен, что Павел не должен был назвать себя.
Грузный Сергей начинает монотонно рассказывать про программу внедрения в Катаре, которой он занимается в роли технического менеджера. Доминик не дослушивает, прерывает. В качестве объяснения: «Катар это надолго. Понятно. Следующий».
Такая бесцеремонность и скорость сбивают с толку. Сергей и его сосед, к которому обращается Доминик, не сразу приходят в себя.
- Короткое пояснение, - вставляет Доминик. - Как вы заметили, я человек обладающий дурным характером. Я торопливый, очень не люблю тратить время, несдержанный, говорю вещи напрямую, а еще занудный и подозрительный. Все эти черты я широко использую в работе — тороплю, давлю, вытаскиваю на поверхность наиболее проблематичные, пессимистичные сценарии развития ситуации, чтобы иметь возможность на них правильно и своевременно отреагировать. Более того, я считаю это своей ключевой обязанностью. И требую того же от всех опорных людей. В инжиниринге компании, если вы рассчитываете на меньшее, на ласковое, нежное, участливое обращение, вы скорее всего ошиблись компанией и бизнесом. Я доношу жестко и прямо. Причем, когда я это делаю, это для вас величайшее благо. Так как это очень эффективный коучинг. Унизительно? Порой. Давление? Да. Если вы к такому не готовы, если кожа ваша не достаточно толстая для того, чтобы из едкой критики выносить рациональное зерно и не повторять ошибок, то скорее всего в компании вы не вырастете. Потому что бизнес класса больших телекоммуникационных корпораций и групп ведется именно так. Без обиняков. Поэтому для вашего же блага и роста — тренируйте, дубите кожу. Продолжаем знакомство.
Еще двое, друг за другом, рассказывают чем занимаются. Доминик слушает и кивает.
Приходит моя очередь.
Мои задачи - это исследования и разработка в области высоко-нагруженных систем обработки трафика и еще присейл (presale - пред-продажа) - техническая помощь в продажах и презентации.
Как можно короче я стараюсь изложить свои обязанности руководителя небольшого отдела.
- Присейл — отличный примеры для того, чтобы вправить мозги, - подхватывает Доминик. - Многие считают, что для того, чтобы продавать, нужен готовый продукт, разработанное программное решение. Помню имел я с кем-то долгий разговор, где мне рассказывали о рисках продажи того, что еще не готово, не произведено.
При этих его словах внутри меня все сжимается, хотя я не подаю виду, потому что разговор этот с Домиником имел я примерно полгода назад, когда только вышел на работу.
- Я повторяю простые, очевидные вещи. Вернее те, которые в случае вашей успешной карьеры в компании должны стать для вас очевидными. Для того, чтобы продавать нам не нужен продукт. Нужна экспертиза, знание предметной области, иногда прототипы, которые отвечают на важные технические вопросы. Экспертиза, знание, опыт разработки, эксплуатации, внедрения — это все нужно. Это показывает необходимый уровень профессионализма клиенту, убеждает его, что перед ним не продавец воздуха, а опытный технический эксперт. Но готовый продукт — не обязателен. Его вполне можно создать в процессе внедрения, за деньги заказчика.
Это был давнишний камень преткновения, о котором я спорил с Петром и Владом, моими руководителями о важности наличия предмета продажи - продукта. Доминик объяснял другую, несколько перевернутую реальность, в которой фокусом бизнеса выступало нечто новое.
Представляется последний из присутствующих.
Доминик кивает отвлеченно и заглядывает в телефон. Смотрит то ли на время, то ли на заголовки набежавших писем.
- Так, - прерывает он. - Мне уже пора бежать. Напоследок, давайте-ка я задам вам важный вопрос. Подскажите мне пожалуйста, в каком бизнесе находится компания «Уэст Уинд»?
Не несколько секунд воцаряется молчание. Потом мы начинаем отвечать. Довольно очевидно и откровенно неверно. Кто-то называет бизнесом компании «поддержку операторов связи», слышится: «разработка программного обеспечения», «внедрение проектов», «телекоммуникационный бизнес», «ИТ бизнес», «Инжиниринг». Доминик сидит нога на ногу, оттопырив острый, насмешливый носок ботинка, барабаня пальцами по колену. Расслабленная поза его, сжатые губы и хитрый взгляд из-под выпуклого лба, все несет в себе вызов. Кончик острого носа чуть поворачивается от одного к другому, отклоняя наши попытки. Я молчу, смотрю на Доминика во все глаза.
- Ну давайте, я не буду больше вас мучить. Весьма очевидный ответ, который трудно разглядеть и озвучить. Компания «Уэст Уинд» находится только в одном бизнесе — бизнесе зарабатывания денег. Это звучит, разумеется, совсем неромантично, считается, что надо обозначить какую-то другую, красивую миссию: «следующее поколение телекоммуникационных решений», «развитие телеком-индустрии» и так далее. На самом деле, все крайне прозаично и прагматично — зарабатывание денег. Компании, большие и маленькие, которые забывают об этой, основной цели своего бизнеса — проигрывают. Мы вкладываемся в разработку и маркетинг ровно настолько, чтобы расти в нашем бизнесе. Думаю все знают правило — бизнес, который не растет — схлопывается. Равновесного положения не существует. Пожалуйста, держите в голове на будущее, что все, что делает компания, должно соизмеряться с главной целью нашего бизнеса. Именно такой, не больше и не меньше — зарабатывание денег.
Пауза.
- Приятно было познакомиться.
Доминик поднимается и быстро выходит. Мы сидим, переглядываемся. Я пережевываю простую и очевидную истину, которую мне только что предложили.»
Текст закончился.
Несколько мгновений Дэн сидел молча. Переживал давнишние впечатления, смешанные чувства. Словно и не дописывал, не расширял заметку только вчера.
Невидящий взгляд его скользнул по книжному шкафу за рабочим столом Терезы, матовым светильникам потолка. Дэн не мог поручиться, все ли в его дневниковой записи было в точности так, как в реальности. Возможно, он что-то приукрасил, добавил. Наверняка часть своих излюбленных, жестких истин Доминик доносил до Дэна позже, в процессе совместной работы. Однако некоторые откровения, или не откровения вовсе, а всего лишь банальные истины функционирования большой корпорации, отпечатались в его голове с той самой, первой встречи.
Спохватившись, Дэн вернулся к доктору Коуэлл. Она внимательно наблюдала за его реакцией. Как мог, сбиваясь и переформулируя, Дэн пересказал ей смысл текста. Мелькнула мысль, что первый разговор с Домиником он переводил дважды. Сначала на русский, для дневниковой записи, а теперь назад, на английский, для Терезы. Доминик, кстати, владел русским. Испанец по происхождению, он учился в России в начале девяностых.
В процессе рассказа, Дэн почувствовал, что ему недостаточно лишь пересказать историю. Захотелось узнать, вызывает ли его текст отклик, эмоцию. Есть ли нечто большее в его вынутых на поверхность переживаниях, чем простая лазейка в бессознательное. Насколько Тереза понимала и разделяла его чувства.
Он всмотрелся в ее лицо, однако мало что разглядел за вежливой маской опытного психотерапевта. Скорее всего, доктор Коуэлл играла лишь роль сенсора, реагирующего на амплитуду эмоции, не вдаваясь в причины его душевных волнений. Да и могла ли она понять, человек другого опыта, истории, специальности.
Словно в ответ на его немой вопрос, доктор Коуэлл отозвалась:
- Ваша история весьма меня заинтересовала, Дэн, и у меня возникло по ней несколько вопросов. Однако сейчас я не хотела бы рисковать вашим правильным эмоциональным состоянием. Если не возражаете, я предложила бы перейти к следующему шагу нашего сеанса — гипнотерапии.
Дальше Дэн снова лежал, откинувшись на мягкую спинку и слушал мерный голос. Он отмечал, как выверено говорит Тереза, словно метрономом отщелкивая спокойные, умиротворяющие слова. Тонус его снижался, перед ним разверзалась черная дыра бессознательного, в которую, словно камешки в бездонную пропасть, проваливались его мятущиеся мысли.
По небу плыли белые распластанные облака, из-за которых солнце выглядывало озорной, обжигающей глаз искрой и пропадало снова. Такедзо-Дэн щурился, глядя на игривые лучи, озаряющие, оживляющие все вокруг, однако не отводил взгляда от живого купола небес, на котором, словно ленивые осьминоги, ворочались белые хлопья. Воинское сословие всегда тяготело к буддийским святым, к воинственному Хануману и милосердной Каннон, однако сегодня Такедзо не мог избавиться от мысли, что сама солнечная Аматерасу подмигивает ему.
Столичное поместье Окудайры Нобумасы, верного вассала сегуната Токугавы, разместилось поодаль от кварталов первых линий Эдо. Выстроенное относительно недавно, в лучших традициях букэ-дзукури, оно представляло собой огороженный комплекс построек с большим главным зданием, с примыкающими рукавами домов хиро-басаси для телохранителей, и сторожевой башней ягура, открывающей вид на изогнутые крыши с карнизами, сад с лужайкой и прудом, а также на улицу и соседние дома.
По личному приглашению отставного дайме княжества Кано, Такедзо четвертый день гостил в столичном поместье рода Окудайры. Как странствующий воин сюгиося, Такедзо не привык отказывался от подобных приглашений. Результатом таких встреч становились как минимум обед, а в отдельных случаях и новая одежда, ночлег на пару дней или заработок. Обычно его просили преподать пару уроков фехтования, вступить в поединок с каким-нибудь местным мастером. Долговременной службы он избегал, считая, что привязанности, долг мешают его пути меча.
К хозяину поместья, Окудайре Нобумасе, Такедзо испытывал смешанные чувства.
С одной стороны, с первого взгляда Нобумаса произвел на Такедзо впечатление настоящего, владетельного дайме, управителя княжества-хана. Удаленность его поместья от первых улиц замка Эдо, не обманула Такедзо, как не обманул его факт, что Нобумаса несколько лет назад передал титул дайме своему сыну Тадамасе. Чуть не священное отношение к Нобумасе в резиденции, очередь высокопоставленных гостей, лишь утверждала Такедзо в мысли, что Нобумаса, как близкий соратник полководца Иэясу Токугавы, оставался настоящим властителем княжества Кано.
Однако присутствовала в поведении Нобумасы некоторая странность. Князь встретился с Такедзо лично, в главном приемном зале, в присутствии лишь нескольких самураев-телохранителей и долго расспрашивал. В первую очередь о стиле, которым пользовался тот в фехтовании, а также о странствиях по стране. Обыкновенно сдержанный Такедзо поддался дружественному и приветливому тону Нобумасы и поведал о провинции Харима, в которой вырос, о пути меча, и даже о дальнем, через много колен, родстве с кланом Фудзивара, приближенном к императорскому роду. Лорд Окудайра отметил образованность Такедзо, далекую, конечно, от утонченности киотской аристократии, однако вполне сведущего. Ведя будто бы непринужденный разговор, Нобумаса слушал его, безымянного ронина предельно внимательно. Такое же обостренное любопытство Такедзо ощущал со стороны его личных телохранителей тэмбан.
В первую встречу Окудайра-сама так и не озвучил причины, по которой пожелал встретиться с Такедзо. Только попросил его провести несколько показательных поединков с инструкторами своих самураев. Демонстрацию устроили на следующий день, на заднем дворе поместья. Такедзо без особого труда одолел пару опытных бойцов, ощущая прежнее пронзительное внимание.
После поединков, удовлетворенный Окудайра-сама пригласил Такедзо к себе и предложил распить вместе сакэ. Самураи тэмбан присутствовали и здесь. Когда удалились тихие слуги и сомкнулись перегородки седзи, Нобумаса, наконец, объяснил Такедзо, что желает пригласить его на аудиенцию в замок Эдо. Там будет оглашено выгодное предложение о сотрудничестве для него и еще нескольких соискателей. Он повторил, что речь не идет о службе, скорее о дополнительном заработке, который наверняка пригодится странствующему воину сюгиося. Приглашение в замок Эдо звучало немного пугающе, однако объясняло скрытность Нобумасы. Такедзо уже приходилось слышать о параноидальной подозрительности служб Токугава. Он согласился.
Солнце снова игриво ослепило Такедзо, выглянув из-за облака. Он стоял во внутреннем дворе резиденции Окудайра и ждал отправления на встречу в замок Эдо. В отдалении ожидали снаряженные по этикету пара десятков самураев, вассалов Нобумасы, держа высокие стяги с гербами-монами рода Окудайра. Дайме провинции Кано полагался больший кортеж, однако Нобумаса, официально отошедший от дел, мог позволить себе упрощенную процедуру, как по пышности одежд, так и по длине процессии.
Такедзо был облачен в самурайский костюм рэйфуку темно-серого цвета - подарок Нобумасы. Одежду составляли рубашка-кимоно, штаны-хакама и накидка хаори. В новом облачении Такедзо выглядел настоящим самураем, схожим с телохранителями Нобумасы, разве только вторым мечом носил деревянный. Старое его кимоно, крепкое, из плотной, плетеной ткани, за годы странствий выцвело и приобрело пятнистую, темно-коричневую окраску. Несмотря на это, Такедзо попросил слугу постирать его и приготовить для будущих путешествий. Оно было прочным, проверенным в долгих скитаниях без дорог и направлений, между пагодами, монастырями, постоялыми дворами и ночевками под ближайшим кустом.
Рядом с Такедзо стояли трое. Судя по всему, они тоже были приглашены на аудиенцию. Его удивляло только, что до сегодняшнего дня, за все время, что гостил Такедзо в поместье и упражнялся с самураями Окудайра, ни одного из них он не видел. Один выглядел в точности как он сам, странствующий ронин с одним мечом, вторым был бритый монах в просторном халате, а третьим - тип неопределенного вида, торговец или рабочий. Все хранили гордое молчание, однако, как и Такедзо, одеты были в свежие платья.
Наконец отворились внешние створки седзи и на веранде появился наряженный отставной дайме Окудайра Нобумаса. На нем были пышные кимоно и хакама, расшитая широкоплечая безрукавка и шапочка высокопоставленного военного. Из-за пояса торчали рукояти пары мечей дайсе, дорогих, с блестящими бляхами-касира на торце. Стоящие во дворе немедленно поклонились Окудайре-сама. Князь в отставке поклонился в ответ, после чего чинно спустился с подмостков веранды, сопровождаемый несколькими телохранителями.
Нечасто Такедзо приходилось встречаться с высокопоставленными дайме, да еще и в полном, облачении. В лучах солнца ухоженный, немолодой князь в отставке выглядел так, как Такедзо представлял себе самого сейи-тай-сегуна. Даже Дэн, обездвиженный, незримый наблюдатель, почувствовал некоторую скованность и замешательство в присутствии высокопоставленного вельможи.
Нобумаса приблизился и стоявшие рядом снова склонили голову в почтительном поклоне. Окудайра-сама, однако тут же скинул маску важного вассала. Он поздоровался с каждым, после чего спросил у Такедзо, хорошо ли тот выспался.
Такедзо с поклоном отвечал что очень хорошо, и вообще восстановил силы за те дни, что провел в поместье Окудайра. Слуги и вправду хорошо заботились о нем, являясь по первому зову.
- Мне донесли, что ты еще упражнялся с мечом утром.
- Наслаждался тишиной, - ответил Такедзо, - Ваш прекрасный сад приносит умиротворение. Находясь там, словно наливаешься силой.
Такедзо помнил также, что все утреннее время, что провел он с деревянным мечом в саду, за ним неотступно следили самураи охраны на земле и с башни ягура.
Набумаса расхохотался.
- Ты говоришь как монах или как философствующий аристократ. Слушать тишину, мир и умиротворение, наливаться силой, Я видел тебя с мечом, поэтому не сомневаюсь в том, что ты наливаешься силой.
Такедзо вежливо поблагодарил князя. Так и не понял он, выделял ли его Нобумаса среди спутников, или всего лишь отдавал дань уважения его мастерству. В любом случае, больше ни к кому из приглашенных Нобумаса не обратился по имени, выполнив лишь часть утреннего этикета.
Со стороны конюшен тем временем подвели лошадей и дайме отдал сигнал усаживаться.
Насколько самураев водрузились на лошадей. Коротконогий Окудайра от помощи отказался и ловко вскарабкался в седло. Большая часть телохранителей остались пешими, как и Такедзо со спутниками. Ворота отворились, стяги дернулись и процессия поплыла из-за высоких стен.
Кортеж двинулся по широкой улице, часть которой только застраивалась, вниз, в направлении замка Эдо. Богатый квартал утопал в зелени, здесь селились многие высокопоставленные вассалы сегуната. Мимо следовали пешие и конные вереницы с флагами, важно вышагивали одинокие самураи в широкоплечих безрукавках. Миновав пару улиц, процессия спустилась к широкому тракту Накасэндо и свернула к замку Эдо. За их спинами, в направлении вздымающегося профиля гор, убегал путь новой столичной магистрали, ведущей в императорский Киото.
Нобумаса ехал медленно, вровень с пешими и гордо рассказывал о том, как военный правитель Иэясу Токугава поднимал свою новую столицу - Эдо. Еще двадцать лет назад здесь был уездный заболоченный городишко, а теперь, при Токугаве, вырос большой город с окруженной рвами, неприступной цитаделью. Материалы на строительство: камни, дерево, известку, черепицу, солому, подвозили со стороны залива и по реке Сумида на грузовых кораблях кохая. Эдо и теперь продолжал строиться, растягиваясь в разные стороны резиденциями вассалов и аристократов, кварталами ремесленных, торговых и рыбацких гильдий, гетто низшей касты «эта». По оживленности Эдо уже вплотную приблизился к древним Киото, Наре и Осаке.
Такедзо со спутниками слушали его молча. Рассказ богатого дайме как-будто не предполагал диалога. Возрастной князь повторял историю присяги своего рода Токугаве Иэясу, выставляя последнего объединителем Японии. Вспоминал об опустошительных временах воюющих провинций, которые закончились лишь несколько лет назад, после сражения у Сэкигахары, с Исидой Мицунари.
В повествовании Окудайры-сама не все было чисто. Такедзо сам участвовал в той памятной битве и знал о противостоянии Западной и Восточной армии не понаслышке. Гражданские воины эпохи воюющих провинций закончились задолго до битвы у Сэкигахары, но Нобумаса на затрагивал эту часть истории. Впрочем, Такедзо мало волновала политика, он давно выбрал свой путь — совершенствование пути воина-буси. Лишь отмечал для себя умышленные неточности в рассказе Нобумасы. Очевидно дайме в отставке имел большую цель, нежели просто занять процессию в пути. Еще Такедзо чувствовал давящее внимание на него и спутников со стороны Набумасы и его самураев.
Гостя у Окудайры, Такедзо до последнего сомневался, интересно ли ему предложение Нобумасы. От «сотрудничества» явственно пахло политикой, а к ней Такедзо испытывал стойкую антипатию еще после Сэкигахары, когда долгое время скрывался, прятался от вассалов Токугава. Однако решил по крайней мере узнать, в чем предложение состоит. Деньги никому еще не вредили. Прошлой зимой, в провинции Мино он едва не замерз на горном перевале, не имея средств на постоялый двор. Его нашли и выходили местные крестьяне.
Дорога по тракту Накасэндо заняла около часа. Вокруг пестрел строящийся город, к берегу сбегали кварталы торговцев, харчевни призывно отворяли ворота и ставни. Повсюду велось строительство: сновали разнорабочие с носилками, в легких рубахах, а то и вовсе в набедренных повязках, волы тащили груженые повозки со струганными бревнами, соломой для крыш и готовыми панелями для стен. Такедзо видел крикливых торговцев, харчевни, женщин, закутанных в нижнее косодэ или платья утикакэ, с разной степенью ухоженности. В молодом, поднимающемся Эдо все было вперемешку, бардаком — гостиницы, мастерские, закусочные и жилые дома. Тут же продавали себя дешевые белолицые проститутки. Отдельный квартал куртизанок, огороженный «мир цветов и ив», рос у тракта Токайдо, за порослью домов. Там поверх засыпанных болот возводились богатые постоялые дворы, рассаживалась аккуратная зелень с прудами и мостиками, поднимались чайные домики для высокопоставленных гостей.
Потянулись обнесенные высокими стенами резиденции состоятельных купцов. Далее снова поместья аристократии и вассалов, приближенных к сегунату. Из-за крыш выдвинулись и поплыли дозорные башни замка Эдо. Высокий Такедзо и его менее рослые спутники вытянули голову в направлении цитадели, а сверху, из седла, продолжал распинаться Нобумаса:
- Иэясу сравнял с землей жалкие овраги и холмы что были здесь и видите как теперь растет и развивается город? Местная крепость была смехотворна, поместная сторожевая башня. А посмотрите на стены и рвы теперь. Поверьте моему слову, Эдо вскоре превзойдет императорский Киото!
Поднялся ветер, и облака быстрее побежали по небу. Низ их окрасился серым, солнце все реже выглядывало из-за их пухлых клубов. Процессия следовала по проспекту, мимо стен резиденций дайме. Галдеж и шум здесь улеглись, контингент сменился на сдержанный, военный. Впереди показались бараки самураев и рвы цитадели.
Процессия вышла на просторную площадь у широкого внешнего рва. Народу здесь было немало, в основном кортежи, похожие на их собственный. Такедзо бывал здесь раньше, но все равно подивился выверенным углам крепостных стен, будто стекающих в ровные окружающие территорию замка рвы. Он заметил явное сходство крепости с цитаделью Тоетоми в Осаке. Вдоль стены шествовал длинный караул самураев со стягами Токугава, три листа мальвы в круге. Такие же караулы стояли вдоль мостов.
Кортеж Окудайры проследовал к мосту и встал в очередь процессий перед воротами замка Оте-мон. Здесь отряды самураев спешивались, перед тем как пройти за внутреннюю стену. Командир охраны ворот проверял пригласительную грамоту и принимал решение, в каком составе посетителям разрешено войти внутрь. Стяги рода Окудайра, как и самого Нобумасу, зятя Иэясу Токугавы, здесь знали. Стражи ворот, которых Такедзо насчитал тридцать человек, вежливо расступились, пропуская приближенного ко двору князя, с самураями охраны и сопровождения. Остальные остались снаружи, с лошадьми.
За внешней крепостной стеной и высокими сторожевыми башнями развернулась новая улица. Здесь, за бараками самураев, тоже велось строительство. Под бдительным присмотром поднимались каркасы зданий и оград. Нобумаса пояснял, что в этой зоне будут размещаться поместья дайме, приглашенных в Эдо. Процессия прошла мимо земляных насыпей и уложенных огромных каменных глыб, привезенных из карьеров в Идзу.
Кортеж Окудайры свернул направо и вышел к новому охраняемому мосту, перекинутому через внутренний ров. За мостом разместились вытянутые вспомогательные строения: конюшни и оружейные. Здесь стояла еще одна башня ягура. На этот раз процессия пошла вдоль рва до нового моста, за которым возвышались следующие, внутренние крепостные стены.
Сколько Такедзо не силился, он не сумел оценить организации замка. Рвы и мосты размещались будто бы вразнобой, поднимались дозорные башни, возникал новый ров и крепостной вал за ним. Он разглядел строящуюся главную башню крепости. Она была недостроенной, впивалась в небо толстыми каркасными бревнами, взвисая над лабиринтом строек. По сложившейся традиции цитадель Эдо строилась так, чтобы запутать и посетителя, и врага. Ни одни из множества охраняемых ворот ни вели напрямую к резиденции тай-сегуна. Требовалось изрядно поплутать меж рвами, мостами и стенами.
У ворот Хиракава-мон Нобумасу снова узнали, однако ответственно проверили бумаги и впустили с сопровождением четырех человек внутренней охраны. Эти новые самураи отличались от предыдущих, Такедзо не совсем еще понимал чем именно.
Наконец процессия вышла к площади перед северным воротам Китаханебаси-мон. Здесь выстроилась очередь из кортежей. Недостроенная башня тэнсю возвышалась совсем близко. Командир отряда Окудайры-сама выдал пригласительные грамоты охране ворот, и перекинулся с ними несколькими короткими фразами. Такедзо и его спутники с любопытством глазели по сторонам на сверкающие новизной постройки, на скос могучих стен, ниспадающих в ров и конструкцию сдвижного моста.
В окружении охраны замка, процессию князя Окудайра повели за внутреннюю стену цитадели, ниномару. Такедзо старался смотреть перед собой, но иногда все же бросал косые взгляды на сопровождающих самураев Токугавы. Постоянная служба не интересовала Такедзо, однако удостоиться чести служить самому сейи-тай-сегуну стоило дорогого. В жалование можно было заполучить несколько десятков коку риса (коку - около 150 кг). А если отличиться и дорасти до хатамото, личных самураев сегуна, то и того больше. Наметанный глаз Такедзо различал самураев двух типов - обыкновенных, серьезных и сосредоточенных, и других, подозрительных, с бегающими глазами, похожих на телохранителей Нобумасы в поместье.
Позади остался обнесенный стеной внутренний двор и вытянутые служебные помещения. Даже растрепанный исполин строящейся замковой башни возвышался теперь в стороне. Кортеж Нобумасы вышел на открытую площадку перед высоким, угловым строением. Здесь вразнобой стояли несколько похожих процессий со стягами кланов. Часть отрядов выстроились у широкой веранды с отворенными дверными створками.
Окудайра-сама, казалось, знал здесь всех. Оставив собственный кортеж, он отправился приветствовать соседние, и важно шествовал от процессии к процессии в сопровождении четверки телохранителей. Большинство присутствующих вассалов Токугава были куда моложе его, но князя в отставке это не смущало. Он приветствовал соседей, громко справлялся о новостях в соседних префектурах. Такедзо между тем следил за происходящим у ворот. Он отметил, что другие отряды также привели по несколько человек отличных от единообразного облачения служивых, клановых воинов. По-видимому, «предложение о сотрудничестве», о котором рассказывал Окудайра-сама, охват имело весьма широкий. Когда доходила очередь, вассалы под стягами сами не заходили в помещение, лишь вверяли прибывших службе охраны и отходили в сторону.
Вскоре пришла очередь Окудайры. После вежливого приветствия гостей при оружии попросили сдать мечи, а затем пригласили подняться по ступеням на веранду и снять обувь. Нобумаса с телохранителями остались дожидаться снаружи.
Самураи Токугава провели гостей по длинному коридору и остановились перед плотно сдвинутыми створками. Когда седзи отворили, перед глазами прибывших предстал аккуратный просторный зал с мощными продольными и поперечными балками, устланный светлыми циновками. На полу ровными рядами уже сидели в позе на коленях-сейдза, человек пятнадцать. Такедзо со спутниками предложили войти. Вдоль стен с каждой стороны восседали по шесть самураев в серых кимоно, с торчащими парами мечей дайсе. Они также мало соответствовали образу отрешенного и решительного буси. Подозрительные, насупленные, они во все глаза наблюдали за посетителями. Когда все уселись, створки зала закрылись и повисла выжидательная тишина. Гости осторожно переглядывались, но разговаривать никто не решался.
Народ в зале подобрался разношерстный. Единственное, что могло объединять присутствующих это желание заработать. Несколько ничем не примечательных горожан, торговцы, разнорабочие, пара монахов, троих Такедзо определил как бродячие ронины сюгиося. Разве только «нечистой» низшей касты «эта», не было. С «эта» значительная часть присутствующих не села бы рядом.
Сидящий крайним самурай поднялся и неторопливо прошел к возвышению в передней части помещения. Такедзо определил его возраст лет в тридцать-тридцать пять, и отметил в походке кошачью легкость, которую он будто бы пытался скрыть. Служивые самураи обычно ходили иначе, чинно, покачивая плечами-крыльями катагина.
Обернувшись к гостям, он поздоровался и представился — Хаттори Масанари, верный вассал сегуната, капитан охраны замка Эдо и один из руководителей государственной службы мэцукэ. Такедзо никогда прежде не слышал о мэцукэ.
Голос у Масанари был резкий, со стальными нотками, выдающими резкость, несдержанность. Ухоженный, гладко выбритый, с зачесанными намасленными волосами он снисходительно и пристально озирал присутствующих. Что-то хищное, жесткое читалось выражении его лица, в темных колючих глазах, впалых щеках и скошенном подбородке. Такедзо отметил себе Масанари как опасного противника.
Масанари тем временем говорил, ухватившись за пояс. Он напомнил о могуществе правительства и сейи-тай-сегуна Токугава Хидэтада, наследника ушедшего на покой великого правителя - Иэясу. Упомянул о тяготах гражданской войны, о временах воюющих провинций, от которых едва начала оправляться измученная Япония.
Манера рассказа Масанари была своеобразной, он останавливался, задумывался и перескакивал между темами, однако упорно топтался на мирных достижениях военного правительства. По-видимому, это вступление было обязательным, как и рассказ Нобумасы по пути в замок. Такедзо показалось, что Хаттори будто бы мешают сдвоенные мечи на поясе.
Важнейшим, в деле поддержания мира, со слов Масанари, было своевременное упреждение надвигающейся опасности. Любой мятеж и заговор, могущий вовлечь страну в новую пучину войны, можно и должно было предвидеть и вовремя пресечь. Сигналом, подсказкой, может выступить что угодно — запланированная встреча, услышанный разговор или замеченное скопление войск. В этой связи бдительный и чуткий контроль за территориями, провинциями и владениями-ханами, имеет величайшую важность. Равно как и секретность, чтобы опасность, которая укроется от глаз лояльных вассалов правительства, была вовремя замечена и оглашена. Этим и занимается важнейшая служба мэцукэ. Выявлением и пресечением потенциальных угроз сегунату, а равно и Японии. Благодаря мацукэ несколько таких угроз уже были устранены. Страна избежала войн и горя.
Масанари остановился и обвел тяжелым взглядом сначала присутствующих, затем самураев, разместившихся по периметру помещения. Такедзо почувствовал на себе его острый взгляд.
Капитан Хаттори продолжил: присутствующим предлагалось наняться на службу сегунату, стать внештатными сотрудниками тайной службы. Кочевой образ жизни, свободное перемещение по стране позволяло им беспрепятственно, не вызывая подозрений проникать на удаленные территории, уезды, поместья и гильдии. Требовалось лишь вовремя информировать мэцукэ о потенциальных опасностях, как то: уровень недовольства, вербовка войска, признаки откровенной нелояльности. В каждом большом городе и на заставах государственных трактов у мэцукэ находятся агенты, собирающие информацию, которых нужно оповещать о новостях, получая за это плату от правительства. Таким образом подписавшийся совместит личную выгоду с делом укрепления мира в стране.
Он подал знак одному из сидящих вблизи самураев и тот послушно отозвавшись, расторопно приблизился к Масанари не поднимаясь, и передал ему свиток. Масанари взял его, но зачитывать не стал. Вместо этого он снова обратился к аудитории. Масанари пояснил, что в подобных свитках для каждой крупной провинции приводятся города, заставы и родовые поместья, где находятся надежные союзники Токугава, собирающие информацию и производящие оплату. Кто-то, полагал Масанари, будет время от времени посещать одни и те же адреса. Другой станет отмечаться в разных частях страны. Навык письма — весьма полезное умение, однако не обязательное. Сведения можно доносить и устно. Обязанность эта не пожизненная, ее можно прекратить в любое время.
Однако перед тем, как озвучить оставшиеся немногочисленные детали, Масанари желал представить оборотную, важную сторону обязанностей. Тут он грозно потряс перед собой свитком. Присутствующим предлагалось еще раз подумать, готовы ли они к сотрудничеству. Работа на мэцукэ, помимо очевидных плюсов, была государственной службой. Допускалось, что сведения могут быть незначительными, даже неважными. Но если кто-то будет замечен в подаче ложных сведений, либо, напротив, вступит в сговор с враждебными силами и выдаст лояльных вассалов Токугава в удаленных уделах, он будет немедленно казнен, как изменник.
- Каждый из присутствующих рекомендован князьями-дайме, верными вассалами сейи-тай-сегуна, - повторил Масанари, - Однако это лишь предложение, каждый волен отказаться. Если у кого-то есть сомнения в желании помогать сегунату, скажите сейчас и немедленно отправитесь своей дорогой.
Такедзо оценил постановку вопроса. Отказ будто бы подспудно означал признание в нелояльности. Возможно, впрочем, что Такедзо это только показалось, чересчур он стал подозрительным в своих странствиях. Все-таки наличие в путешествии возможности заработать всего лишь рассказом на очередной заставе о местных нравах, звучало легкой работенкой, не требующей особенного вовлечения.
Снова Масанари сделал знак одному из самураев. Тот в полу-сидячей позе, отшагнул к боковой стене и отодвинул створку. Масанари продолжил, потрясая свитком:
- Дальнейшие сведения я передам каждому индивидуально, в зависимости от того, куда он собирается в ближайшее время. Проходите по одному.
Кошачьей походкой он спустился с возвышения и поплыл в направлении дверного створа.
Из-за стены раздались приглушенные голоса. Боковая стенка, противоположная той, в которую следовал Масанари, мягко отъехала и в залу шагнули два воина с выбритыми макушками. Один из них что-то негромко бросил самураю, сидевшему у стены. Тот молниеносно ответил: «Хорошо», и поклонился. Следом за вошедшими в залу чинно ступил коренастый вельможа в летах, с тяжелым, волевым лицом, отороченными усами и бородкой, с волосами, стянутыми в тугой пучок над теменем. На нем был расшитый, широкого покроя шелковый халат, над добротными штанами-хакамой, перетянутый дорогим поясом с парой роскошных мечей. Походка его, манера держаться и взгляд выдавали властную силу.
Присутствующие, все без исключения, опустили макушки к полу. Масанари тоже сел на колени и коснулся пола лбом. Такедзо последовал примеру остальных, не понимая, кто перед ним.
За спиной высокопоставленного военного возникла еще одна фигура, на почтительный шаг позади. Такедзо не сразу обратил на него внимание, но едва поднял голову, тот привлек его интерес почище Масанари. Спокойный, расслабленный, но вместе с тем собранный. От него веяло уверенностью опытнейшего бойца, хотя ничем он явно не выделялся. Носил простое серое кимоно с накидкой хаори и два меча, как и остальные воины службы замка.
По ладоням Такедзо побежали иголки, он почувствовал легкий зуд. Обыкновенно он реагировал так на предвкушение поединка, либо же встречу с человеком, которому ему хотелось бы бросить вызов. В этом зале, Такедзо определенно померялся бы навыками с двумя - с хищным, подвижным Масанари и этим вторым, неизвестным, от которого веяло мастерством. Похожее чувство от встречи с сильным противником Такедзо испытывал разве что со старым товарищем Ганрю.
Самурай сопровождения громко продекларировал:
- Великий огосе Токугава Иэясу-сама, почтенный отец сэйи-тай сегуна Токугава Хидэтада-сама.
Такедзо замер, мысли о поединках вылетели из головы. Великий сегун, объединитель Японии! Только номинально Иэясу передал титул сыну, Хидэтаде. Действительным правителем страны оставался он сам, великий полководец эпохи воюющих провинций. У Такедзо перехватило дух, и Дэн, наблюдающий за происходящим сквозь прозрачное стекло чужого восприятия, ощутил сильнейшее волнение. В воздухе будто разлили электричество. Часть его исходила от самураев, эта готовность к смерти за сюзерена, которую Такедзо отлично научился чувствовать. Однако, помимо этого, новыми красками вспыхнул Иэясу, величественный, властный.
Такедзо редко встречал людей, способных удивить его. Он намеренно избегал учителей, считая, что только сам, своим опытом может совершенствовать свой путь и навыки. Он мог бы пересчитать по пальцам тех, у кого позаимствовал определенные умения, чтобы тут же изменить и развивать самостоятельно. Первым, наверное, был отец, воспоминание о котором отзывалось в Такедзо неизменной вспышкой гнева; дядя-священник, в доме которого жил он в деревне Хирафуку; монах Фугай. Каждый из них, искусством своим, чертой характера: вспыльчивостью, гибкостью, упрямством или терпением, демонстрировали ему новый аспект, грань отрешенного пути дзен. Такедзо никогда не тяготел ни к власти ни к подчинению, желая контролировать лишь самого себя. Здесь в приемном зале замка Эдо, перед могущественным военным правителем, он почувствовал, не умея еще правильно интерпретировать чувство, новое для себя качество, которого, пожалуй, не встречал раньше.
Иэясу доброжелательно оглядел аудиторию и неторопливо, чинно поздоровался.
Зал, склонившийся к покрытому циновками-татами полу с самого представления Иэясу, не поднимал лиц.
- Масанари-сан, это твои новые сотрудники мэцуке?
Масанари коротко и вежливо подтвердил.
Лицо Иэясу выражало всего лишь приязнь, но взгляд накрывал неподъемной тяжестью. Повисла пауза, в течении которой, действительный правитель Японии скользил взглядом меж фигур и лиц.
Такедзо привык оценивать людей, противников по мельчайшим проявлениям, поступкам. Он незаметно поднял глаза, чтобы оценить полководца, имя которого при жизни стало легендой. Взгляд шестидесятилетнего огосе не остановился на нем, просветил точно бумажные стенки ночного фонаря-андона. Выражение лица сегуна было умиротворенным и одновременно уверенным, устремленным. Такедзо почувствовал насколько незначительными, мелкими являлись для огосе присутствующие. Словно интерес его, цель, лежали далеко за пределами этой комнаты, замка и всей провинции Канто, а окружающий почет и благоговение служили лишь вехами, рябью на поверхности реки, по которой правил он свою тяжелую, боевую галеру. Но не одна целеустремленность Иэясу всколыхнула Такедзо - о целях его молодой сюгиося ничего не знал - скорее осязаемая, кармическая убежденность в неизбежности их, целей, достижения. От нее становилось не по себе, охватывало чувство собственной ничтожности, вторичности. И уверенность эта, в избранности своей, уникальности, была будто бы заразной, привлекательной.
Паузу, которую выдержал правитель, никто не осмелился нарушить.
- Ваша служба поможет сохранить спокойствие в нашей стране, поддержать ее единство без воин и потрясений, - размеренно сказал Иэясу в тишине.
Такедзо поймал взгляд самурая, возвышающегося за плечом Иэясу. Неясно, чем сам сюгиося привлек телохранителя Иэясу, позой или прямотой, но глаза их встретились. Это скрещение, как навалившиеся друг на друга клинки, вытащило его из-под гнета гипнотического влияния Иэясу. Так всегда случалось с ним перед схваткой - напряжение, тяжесть пропали, растаяли, и Такедзо остался в хрустальной пустоте, отмечая, замечая замедлившиеся реакции самураев охраны, их звенящее, нервное напряжение, точно перетянутые струны лютни-бивы. Такедзо поспешно опустил глаза. Провоцировать кого-либо здесь, на официальной встрече, было бессмысленно и небезопасно. Затянувшийся взгляд могли воспринять прямым оскорблением, что было чревато весьма короткой схваткой со службой охраны замка.
Голос правителя Токугава Иэясу, громкий, вернул Такедзо в реальность:
- Император и сегун не забудут вашей помощи. Верных вассалов мы всегда помним и ценим, - слышалось больше: «Мы никогда не прощаем наших врагов», - Спасибо. Продолжайте, Масанари-сан.
Иэясу Токугава повернулся и вышел. Вслед за ним вышел высокий самурай, бросив напоследок быстрый взгляд на Такедзо.
Когда седзи сдвинули за великим министром в помещении точно посветлело, стены раздвинулись, потолок прыгнул под самый зонт стропил. Присутствующие самураи сдержанно выдохнули и к Масанари вернулась его прежняя хищная расслабленность. Он обвел присутствующих взглядом из-под сдвинутых бровей, показавшимся таким легким, после визита огосе, и повторил: «Прошу заходить по одному.»
Дэн открыл глаза. Силуэты комнаты, углы, грани и очертания мебели неторопливо выплывали из тумана его замедленного, замыленного восприятия. Вслед за ними проступали картины, воспоминания, впечатления.
В этот раз видение Дэна было продолжительным, действие растянулось на несколько часов. Дэн вспомнил долгое путешествие, спутников, гомон и суету молодого Эдо, строящийся замок и, конечно, самого Такедзо, молодого, свежего. Следом потянулся неприятный осадок, причина которого была Дэну известна. Долгий, задумчивый взгляд сегуна, смотрящий насквозь, куда-то в глубину или вширь, за границы приемной залы, решетчатых веранд и скошенных валов каменных стен. Возможно, восприятие играло с ним шутку и произвело эффект более сильный, чем вкладывал в него виновник, однако ощущение держалось, не исчезало. Взор Иэясу отзывался в Дэне тяжестью, неуютным, мрачным предчувствием. Словно мерный, неизбежный ход каравана перешагивает песчинку. Дерзкий перегляд между Такедзо и телохранителем сегуна, будучи куда более персональным и вызывающим, не нес такого тягостного впечатления. Остался он в памяти живым, задорным.
Далее Дэн подробно, с некоторыми меланхоличными деталями пересказал все, что видел, Терезе. Пока излагал, он подумал о своих ощущениях во сне. Он вроде бы видел, осязал и понимал все, что происходит вокруг: голоса, запахи, порывы ветра, даже переживания; но при этом никак не влиял на происходящее. Словно просматривал кино в высочайшем разрешении с полным ощущением присутствия. Язык - еще одна удивительная особенность его сновидений. У Дэна не возникало никаких проблем с пониманием языка там, во сне. Однако происходило это без перевода или осмысления, он просто осознавал все то, что видел и слышал Такедзо. Заговори кто с ним сейчас по-японски, он уверен, что ничего бы не понял. Разве что базовые «Коннитива», «Сайонара», прописавшихся в памяти со времен юношеского увлечения аниме.
Существовала ли связь между записями, что зачитывал он Терезе, и снами? Дэн не мог дать однозначного ответа. Вроде бы встреча с сегуном, увиденная им во сне коррелировала со знакомством с Домиником, описанным в заметке. Но чтобы сделать вывод или проследить закономерность, явно нужна была более репрезентативная выборка.
Доктор Коуэлл тоже призадумалась. После минутной паузы она отозвалась с неожиданной стороны:
- Вы знаете, Дэн, при всем интересе к вашим снам, главный предмет нашего исследования это все-таки вы, поэтому именно на вас хотела бы я сосредоточиться. В вашем дневнике я вижу много профессионального, связанного с работой, телекоммуникационной индустрией, программным обеспечением. Я к сожалению очень далека от этих областей и не овладею знаниями в короткий срок, но мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне об основных вехах своего карьерного пути. Причем сделали это в форме текста или рассказа, не сухого изложения фактов, а пережитого, эмфатического, подобного остальным вашим записям. Назовем это «авто-анамнезом» по профессиональной карьере. Это позволит мне правильнее понимать, что вас волнует. И исследовать связь ваших личных впечатлений с эмоциями, если таковая имеется.
Она продолжила уже в приемной, провожая Дэна, размышляя вслух и растягивая слова:
- Япония - еще одна тема, не дающая мне покоя. Пока еще я не могу сформулировать по ней правильного вопроса. Может быть получится во время одной из следующих встреч.
На пути домой, выруливая по запруженной туристами Конгресс-стрит на девяностое шоссе, в памяти Дэна всплыла встреча с Ноа Томасом, CТO «Бэлл Комьюникейшнс», крупнейшего телекоммуникационного конгломерата страны. Мысли путались, переговоры с Ноа мешались с воспоминаниями часовой давности, о прямом, стремительном Доминике и всепроникающем взгляде старого сегуна. Словно бы наметилась зыбкая связь между личными впечатлениями Дэна и сновидениями. Пряталась она среди схожих манер, проницательных взглядов и реакции таких разных и одинаковых в своей целеустремленности лиц. Постепенно растворялось в нем странное, незнакомое впечатление оставленное встречей с Иэясу, так поразившее Такедзо во сне. Некая уверенность в собственном превосходстве и в том, что цели твои — единственно верные.
Мимо с ревом промчался спортивный седан, и Дэн вдавил педаль газа в пол, вливаясь в механический поток девяностого шоссе, пронизывающего США с востока на запад, от Бостона до Сиэтла.
3. Он улыбался искренне, цинично - 1607
© Copyright: Роман Фомин, 2019
Свидетельство о публикации №219040800285
Свидетельство о публикации №219040800285
Рецензии