Человек из природы - Андрей Платонов

Человек из природы – Андрей Платонов
(штрихи к портрету писателя)

Не скрою: книжку Андрея Платонова «Происхождение мастера» я купил и прочёл только после того, как о нём вдруг заговорили в СМИ.
… Это было где-то в конце 80-х годов. Страна медленно, но верно сползала в безвременье, масштаб которого тогда никто не мог себе представить. Общественная мысль уже открыто ставила под сомнение устоявшиеся нормы идеологических  систем ценностей. Переосмысливались, казалось бы, незыблемые взгляды на значимость творчества литературных классиков. И, наоборот, появлялись из небытия имена талантливых литераторов, вычеркнутых некогда жесткой партийной цензурой из нашей культурной жизни.

… И первые же строчки платоновской прозы повергли меня в лёгкое, мягко говоря, изумление. Посудите сами:
«Есть ветхие опушки у старых провинциальных городов. Туда люди приходят жить прямо из природы. Появляется человек – с зорким и до грусти измождённым лицом, который всё может починить и оборудовать, но сам прожил жизнь необорудованно.  Любое изделие, от сковородки до будильника, не миновало на своём веку рук этого человека. Не отказывался он также подкидывать подмётки, лить волчью дробь и штамповать поддельные медали для продажи на сельских ярмарках. Себе же он ничего не сделал – ни семьи, ни жилища…».

Я был поражен не столько стилем изложения – необычным, каким-то бесхитростно простецким, лубочно болтливым (когда слова, имеющие устоявшийся смысл, поставленные рядом с другими, вдруг обретают совсем другой, но оттого – комичный смысл), сколько языком. Платоновский язык с первых же строчек заставил поверить меня во всё то, о чём рассказывал писатель. Нет… даже не поверить, а оказаться внутри повествования. Оказаться затронутым и вовлеченным в тонкосплетенные сети бытовых деталей. Я зримо ощущал все малейшие оттенки живописуемых событий. От души хохотал над непосредственно простодушными диалогами героев его повествований. Переживал и сочувствовал, осуждал и удивлялся:
«… В эту осень меньше родилось детей в деревне, чем в прошлую, а главное – не родила тётка Марья, рожавшая двадцать лет ежегодно, за вычетом тех лет, которые наступали перед засухой. Это приметила вся деревня, и если тётка Марья ходила порожняя, мужики говорили: «Ну, Марья нынче девкой ходит – летом голод будет».
В этот год Марья тоже ходила худой и свободной.
- Паруешь, Марь Матвеевна? – с уважением спрашивали её прохожие мужики.
- А то что же! – говорила Марья и с непривычки стыдилась своего холостого положения».

«… Прошка два раза видел по ночам, когда просыпался, что это отец сам наминает мамке живот, а потом живот пухнет, и рождаются дети-нахлебники. Про это он тоже напомнил отцу:
- А ты не ложись на мать – лежи рядом и спи. Вон у бабки у Парашки ни одного малого нету – ей дед Федот не мял живота…».


1. Талантливый писатель, но сволочь


Оказалось: у Андрея Платонова и биография была не менее увлекательной и удивительной.
Андрей Платонович Климентов (настоящая фамилия писателя) родился в сентябре 1899 года в Воронеже. Отец работал машинистом паровоза, а мать сидела дома с одиннадцатью детьми (она рожала практически каждый год), старшим из которых и был Андрей.
С 14 лет он начинает трудиться: вначале «мальчиком» в конторе, а затем – помощником машиниста на локомобиле. А в 19-летнем возрасте он вдруг начинает сотрудничать с воронежскими газетами: публикует стихи, очерки, заметки, рецензии.
Гражданскую войну Андрей Платонов встретил в качестве фронтового корреспондента. А в 1921 году по окончании техникума он решает избрать электротехнику своей основной специальностью.
А дальше его служебная карьера такова: 1922 год – председатель губерной комиссии по гидрофикации; с 1923 по 1926 годы – заведующий отделом электрофикации в Губземуправлении. В феврале 1926 года Платонов был направлен в Москву, где на Первом Всероссийском мелиоративном совещании был избрани в состав Центрального комитета профсоюза работников леса и земли.
… Так он и стал москвичом. Но, перевезя в столицу жену и сына, Платонов сразу же почти на год по служебным делам уезжает в Тамбов. Там он и начинает активно заниматься писательской деятельностью.

Многие исследователи творчества Андрея Платонова пытались понять: почему это активный атеист (сам писатель этого не скрывал), ярый приверженец коммунистических  идей (он искренне верил в торжество ленинских мыслей) написал такие произведения, как повесть «Котлован» и роман «Чевенгур», где строительство коммунистического общества изображено в гротескной фантастически-сатирической форме? Да ещё таким странным, каким-то смешным и «корявым» языком?

… А писатель, прекрасно понимая авантюрность своего творчества, как будто нарочно писал так, чтобы оказаться неугодным власти.
В 1931 году, прочитав платоновскую повесть «Впрок»,  Сталин тут же написал письмо в редакцию журнала «Новь», напечатавшую повесть, со словами «это рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания колхозного движения». А о самом Андрее Платонове высказался так: «Талантливый писатель, но сволочь».

… И другой писатель тут же бы угомонился. А Платонов почему-то ни в тот раз, ни позже «выводов не сделал». После публикации его рассказа «Такыр» в 1935 году в «Правде» появляется такая разгромная в его адрес статья, что журналы тут же отказываются брать платоновские тексты и возвращают уже принятые.

… И всё же кровавое колесо сталинских репрессий его почти миновало. Почему почти? Да потому что его самого НКВДэшники не тронули, а сына Платона по надуманным причинам отправили на 10 лет в Норильлаг.  И хотя после двухлетнего отбытия срока благодаря личному содействию Михаила Шолохова  сына освободили, он уже был неизлечимо больным туберкулёзом.

Андрей Платонов пережил и Великую Отечественную войну; участвуя в ней в качестве военного корреспондента газеты «Красная Звезда». Но для властей он всё равно оставался «пишущим злопыхателем». Его печатали мало, а после опубликованного рассказа «Возвращение», в котором власти усмотрели «гнуснейшую клевету на советских людей, на советскую семью, на воинов-победителей, возвращавшихся домой», он вообще был лишен возможности зарабатывать писательством.

… Ему не было и пятидесяти, а на него, как на писателя, литературными властями был поставлен жирный крест. Можно себе представить состояние Платонова. Он что-то пытался предпринять… занялся, например, литературной обработкой русских и башкирских сказок. Но разве это был заработок? И неудивительно, что те житейские обстоятельства  заставили  Андрея Платонова опуститься до работы так называемым «литературным негром».
Известно (это подтверждено воспоминаниями его близких друзей), что писатель «помогал» не только состоятельным графоманам, но и написал практически всю «шолоховскую» повесть «Они сражались за Родину».
Андрей Платонов умер в январе 1951 года в Москве. Похоронен на Армянском кладбище рядом с сыном.


2. Наркотик платоновской прозы


… Вот чему я ещё удивился, читая библиографию, связанную с Платоновым, это тому, что на Западе писателя знают гораздо лучше, чем мы, россияне. И странно: несмотря на сложность стиля и языка платоновской прозы, западный читатель сразу же понял её и встретил с большим интересом. То есть переводы оказались такими успешными, что в них не потерялись и своеобразие, и колорит материала.

Вот, что говорит по этому поводу известный переводчик В. Голышев:
«... И я помню, что Андрей Сергеев (был такой переводчик и писатель, замечательный переводчик стихов английских и американских) сказал, что этот текст написан мыслящим идиотом.
… Первое, что бросается в глаза, когда начинаешь читать Платонова, – колоссальное количество бюрократизмов и канцелярского языка.
… Платонов главный авангардист был наш, никто другой с ним не сравнится. И главный обновитель языка.
…  Платоновские языковые особенности такие сильные, что если ты сидишь работаешь, переводишь, то очень большой соблазн есть, что ты тоже начинаешь… ну как бы идиотничать. И поэтому во время работы ни в коем случае ни за месяц до, ни месяц после нельзя читать его, потому что это очень заразительная проза, да?
И вся эта корявость и нескладность его. Она происходит от того... впечатление такое, что человек впервые говорит на русском языке и вообще впервые видит вещи. Там есть что-то очень детское.
… Ну вот, я говорю, что он расстался с какими-то всеми нормами, установлениями приличной русской прозы, с одной стороны. А иногда даже с грамматикой расставался. Но расстался таким сильным образом, что это оказалось живым, а не мертвым, не экспериментом, а довольно сильным высказыванием».

… Но ведь не чудаковатость повествования вывела талантливого писателя из тени многолетнего нашего забвения.  «Да, - соглашается с этой мыслью писатель и публицист Вячеслав Лютый, –  На исходе социалистической эпохи в России произведения Андрея Платонова воспринимались как безусловная критика советского общественного проекта. Весь ужас человекоубийства, бессмыслицы созидания рая на земле, заклания ближнего своего во имя умозрительной идеи – эти формулы легко ложились в смысловые ячейки платоновской прозы, и казалось, что тем дело и ограничится. Платонов как сатирик, как создатель антиутопий, как обличитель советской нормативности жизни – что еще нужно читателю и что еще можно найти в несколько странноватых для изысканного литературного вкуса платоновских рассказах, повестях и романах?

Очевидно, что сегодняшний русский человек – это человек, у которого отнята давняя память и настойчиво отбирается память ближняя. Угроза потери исторической правды стоит перед нами теперь как сумрак, медленно надвигающийся на русскую равнину. Опороченное советское время названо никчемным, однако в те годы жили, любили, трудились наши деды и отцы. Они создали великую страну, победили в страшной войне и дали такой задел крепости своей социалистической державе, что и в руках менял, ростовщиков, торговцев краденым наша родина еще жива и сильна».

Да, внешняя чудаковатость платоновских стиля и языка оказалась органически связанной с его яростно рвущимися к читателю мыслями о праведности нового, «большевистского» социального уклада. Его, как и Зощенко, невозможно читать «запоем». «Прогнувшийся» под стиль изложения мозг неизбежно в какой-то момент начинает «пробуксовывать» и «остывать». Но по прошествии времени, будьте уверены, он снова попросит наркотика платоновской прозы.


3. Женщина – отнюдь не доходная статья хозяйства

… Да он, Андрей Платонов, был и писателем, «не таким, как все», и таким же человеком. По нашим общежитейским меркам – чудиком. Таким же, например, как большинство героев зощенковских  или шукшинских рассказов. Да и таким же, как сами – Михаил Зощенко или Василий Шукшин.

Ну, посудите сами. Вот он молодым человеком пишет в крестьянской газете, где всё – сплошь о пахоте да поголовьях скота, статью «Душа мира». Представляете лицо простодушного читателя, наткнувшегося в будничной суете на такие строчки: «Но что такое женщина? Она есть живое действенное воплощение сознания миром своего греха и преступности. Она есть его покаяние и жертва, его страдание и искупление. Кровавый крест пира со смеющейся, прекрасной жертвой… Женщина – искупление безумия вселенной. Она – проснувшаяся совесть всего, что есть… Женщина – тогда женщина, когда в ней живёт вся совесть тёмного мира, его надежда стать совершенным, его смертная тоска».

 И не менее забавным кажется сегодня редакционный комментарий к той статье: «Несмотря на трудность усвоения мысли (не слога, а мысли, ибо слог прост) товарища Платонова и некоторую сложность взглядов его на роль женщины в будущем и в революции, - редакция находит дать данной статье рабочего Платонова место на страницах своей крестьянской газеты, ибо крестьянину, смотрящего на женщину, как на доходную статью своего хозяйства, статья будет поучительна».
 
Или его статья о Ленине, написанная в те же журналистские годы: «Ленин – это редкий, быть может, единственный человек в мире. Таких людей при рода создаёт единицами в столетия. В нём сочетались ясный, всеохватывающий, точный и мощный разум с нетерпеливым, потому что слишком многолюбящим, истинно человеческим сердцем».

… И после этого – рассказ «Сокровенный человек», где начальник Шариков (не правда ли – знакомая фамилия?) спрашивает героя – Пухова:
- Пухов, хочешь коммунистом сделаться?
- А что такое коммунист?
- Сволочь ты! Коммунист – это умный, научный человек, а буржуй исторический дурак!
- Тогда не хочу.
- Почему не хочешь?
- Я – природный дурак! – объявил Пухов, потому что он знал особые непорочные способы очаровывать и привлекать к себе людей и всегда производил ответ без всякого размышления.
- Вот гад! – засмеялся Шариков и поехал начальствовать дальше.

И ещё после этого – рассказ «Усомнившийся Макар». Крестьянский парень, приехавший в Москву «искать пролетариат», чтобы рассказать свои мысли, попадает со своим случайным приятелем в «душевную больницу».
«Вечером они пошли в читальную комнату, И Пётр начал читать Макару книжки Ленина вслух.
- Наши учреждения – дерьмо, - читал Ленина Пётр, а Макар слушал и удивлялся точности ума Ленина. – Наши законы – дерьмо. Мы умеем предписывать и не умеем исполнять….
Другие больные душой тоже заслушались Ленина, - они не знали раньше, что Ленин знал всё».

… И разве Андрей Платонов не был «чудиком», если решался публиковать такие крамольные строчки во времена разгула сталинских репрессий? Подумать только: разговоры о «вожде мирового пролетариата» в читальной комнате психушки! Да ещё – с таким «толстым» подтекстом! Он что – действительно был наивным или почему-то верил в свою непотопляемость?

Андрей Платонов прожил ярко, увлеченно  и независимо. Он имел огромное, ни с чем не сравнимое счастье писать так, как хотелось и думать так, как думалось! Несмотря ни на какие жизненные обстоятельства…