Льется лунный свет

               

               
                (драма в семи картинах)

действующие лица:
Маша
Алексей


КАРТИНА ПЕРВАЯ

Середина мая. Теплынь. Далекий плеск речной волны. Крики чаек. Рёв бульдозера. Гудки теплохода. В весеннем солнечном свете проявляется одна из комнат полуразрушенного дома. На полу комнаты всюду валяются бумажные «снежки». Маша, стройная брюнетка лет пятнадцати (она в длинной, синей мужской рубашке) спит калачиком на матрасе. Кроме рубашки на ней тёмные джинсы и майка. Появляется долговязый парень в светлых шортах и рубашке - Алексей. У него в руках альбом для рисования, за правым ухом Алексея – карандаш. Он ищет ракурс для изображения спящей девушки, затем наклоняется к ней, убирает её волосы в сторону. В какой-то момент Маша открывает глаза и пронзительно вскрикивает.

МАША. Ой!
АЛЕКСЕЙ. Привет!
МАША. Ты кто?
АЛЕКСЕЙ. А ты?
МАША (трет глаза руками). Прикольно! А я где? Я как тут оказалась? (вскакивает). Что это за подземелье? (выглядывает в окно без стекол). Тут была бомбежка? Почему ты молчишь?
АЛЕКСЕЙ. Это мой офис (прячет альбом в нишу).
МАША. Чего? Чей офис? (оглядывается вокруг). Ну и свинарник у тебя.
АЛЕКСЕЙ. Это моя штаб-квартира.
МАША. Ты что, диверсант?
АЛЕКСЕЙ. Нет, местный (прячет один из «снежков» в сторону).
МАША. А ты случайно не маньяк? Меня не трогал? Нет. А это что на мне? Какой-то балахон. Откуда? Что всё это значит? (сбрасывает с себя рубашку на пол). Я купалась? Ты ничего у меня не упер? (роется в своей сумочке). Молчит как партизан. Язык что ль проглотил? Ты не карманник?
АЛЕКСЕЙ. Обижаешь, я джентльмен.
МАША (держится за голову). Где моя бутылочка коньяка? Трубы горят.
АЛЕКСЕЙ. Не знаю. Ты, наверное, её выпила.
МАША. Это был мамин подарочек, а остальное всё на месте. И как зовут тебя, джентльмен?
АЛЕКСЕЙ. Я – Алексей. А ты? (хочет поцеловать руку девушке).
МАША (пожимает руку Алексею). Мария. Везет же мне на Алексеев.
АЛЕКСЕЙ. В каком смысле?
МАША. В прямом. А как твоё отчество? (пинает «снежок»).
АЛЕКСЕЙ. Алексеевич. А что?
МАША. Да ничего.
АЛЕКСЕЙ. А ты зачем хотела утопиться-то?
МАША. Я? Когда это?
АЛЕКСЕЙ. Не помнишь ничего? Как купалась в полдень на Тургеневском спуске? Пила вино одна из литрового пакета? Потом оделась и пошла прямиком в воду.
МАША. И что из этого? Может быть, я хотела просто окунуться?
АЛЕКСЕЙ. Нет, у тебя был решительный, обреченный вид. Пришлось догонять тебя, лупить по щекам, брать на руки. И ты заснула у меня на руках как ребенок.
МАША. Я не помню ничего. Ты лупил меня по щекам? Касался комиссарского тела.
АЛЕКСЕЙ. Естественно, куда же было деваться. Чтобы пришла в себя. Чего ты отмечала-то?
МАША. Не твоя забота.
АЛЕКСЕЙ. Главное, в гордом одиночестве.
МАША. Иди ты лесом, а? Спасатель… (достает из сумочки сигарету и зажигалку).
АЛЕКСЕЙ. У нас не курят.
МАША. У кого? То же мне директор офиса нашелся (закуривает, кашляет).
АЛЕКСЕЙ (дирижирует карандашом). Никотин, к твоему сведению, это алкалоид, сильный яд. Ты травишь себя, убиваешь юный организм.
МАША. Да наплевать, мне надо успокоиться. Моя мать всегда так делает.
АЛЕКСЕЙ. Ну и зря. Это же самообман. Табак он только возбуждает нервную систему.
МАША. Умник.
АЛЕКСЕЙ. И потом ты будущая мама.
МАША. Кто? Ой, не смеши меня, я никогда не буду мамой.
АЛЕКСЕЙ. Как это? Куда же ты денешься?
МАША. Дети ненавидят своих родителей (тушит сигарету об стену, бросает окурок на пол).
АЛЕКСЕЙ. Все? (подбирает окурок за девушкой, прячет его в угол).
МАША. Конечно, все!
АЛЕКСЕЙ. Неправда.
МАША. Правда! Лучше мне скажи: давно ты обитаешь здесь? (осматривает жилище Алексея).
АЛЕКСЕЙ. С рождения (идет за Машей).
МАША. Трепло.
АЛЕКСЕЙ. Неделю я тут обитаю.
МАША. Убежал от всех как колобок? Предки что ль достали?
АЛЕКСЕЙ. Ты откуда знаешь?
МАША. Да у тебя на лбу всё написано большими буквами. Чудак, у всех одно и тоже. Дети и родители – они совершенно с разных планет.
АЛЕКСЕЙ. Маша, я отчима покалечил.
МАША. Как это?
АЛЕКСЕЙ. Да банку с огурцами бросил в его «Ладу» с девятого этажа. А он в это время за рулем сидел, пропойца. Очень любит этот бедолага водку огурцами малосольными закусывать. Вот и закусил на этот раз сполна.
МАША. А, может, он целехонек остался и отделался испугом?
АЛЕКСЕЙ. Нет, я же проследил потом за ситуацией. Приезжала скорая, потом «минты». Его грузили на носилки, голову забинтовали.
МАША. И за что ты его? Он тебя обижал? Порол вечерами ремнем?
АЛЕКСЕЙ. Да нет, достал своими пьянками. Да чтоб он сдох, алкаш. И мама с ним замучилась, на таблетках живет.
МАША. Всё с тобой понятно. От милиции, значит, прячешься.
АЛЕКСЕЙ. И от неё.
МАША. И в школу не ходишь.
АЛЕКСЕЙ. Девять классов есть, мне хватит. Да и каникулы скоро. А ты сама-то ходишь в школу?
МАША (жонглирует снежками). Хожу. Сегодня только не была. Скорее бы каникулы.
АЛЕКСЕЙ. Достало всё?
МАША. Достало, особенно один наш преподаватель, великий программист и бард, любитель грушинских фестивалей, вот дурак набитый. У него вместо мозгов флэшка в форме гитары.
АЛЕКСЕЙ. Он двойки тебе ставил?
МАША. Да, колы, я из-за этого топилась.
АЛЕКСЕЙ. Песнями охмурял. Чего-то ты темнишь. Влюбилась что ли?
МАША. Не твоя забота.
АЛЕКСЕЙ. Понимаю, папика нашла себе.

- Девушка молниеносным оперкотом - ударом левой руки по печени укладывает парня на пол.-

АЛЕКСЕЙ. Ты чего дерешься-то? Спортсменка, да? Ты где так научилась?
МАША. Занималась в школе боксом вместе с пацанами. Представляешь? Так освоила технику боя, что колотила их потом, придурков. Они все придурки. У них на уме одни бобосы, тачки, шмотки, тёлки. А ты за базаром лучше следи.
АЛЕКСЕЙ. Блатная, всё с тобой понятно.
МАША. Не ушибся, мальчик?
АЛЕКСЕЙ (поднимается). Хороша оказалась русалочка. Я, понимаешь ли, спасал её, спасал. И вот мне благодарность (держится за печень).
МАША. Да лучше б не спасал. И кто тебя просил? Зачем полез спасать? Ты ещё маленький, ты ничего не понимаешь.
АЛЕКСЕЙ. В чём? Что ты в учителя влюбилась?
МАША. Идиот (бросается в парня «снежком»).
АЛЕКСЕЙ. Признайся. Почему не хочешь признаваться? Это часто бывает с девчонками, они без памяти влюбляются в учителей.
МАША. А ты сейчас ещё схлопочешь (хватает парня за шиворот).
АЛЕКСЕЙ. Напугала. Бей! Забей меня до смерти! Мне не хочется жить!
МАША. Вот псих. Тебе-то почему не хочется?
АЛЕКСЕЙ (поднимается с пола). Всё потому же. Я в западне.
МАША. В какой ты западне? Что, мамочка тебя не любит?
АЛЕКСЕЙ. Ты это не поймешь.
МАША. Конечно, где мне…

- Маша достает из сумочки сотовый телефон.-

МАША. Разрядился сотовый. А у тебя зарядка есть?
АЛЕКСЕЙ. Нет, я выбросил мобильник в Волгу.
МАША. Зачем? Я матери хотела позвонить. Она с ума, наверное, сходит, потеряла любимую доченьку. У неё вошло в привычку: звонить мне каждый час и контролировать. Вот он уже где её контроль! Достала! Мы каждый день с ней собачимся, ненавидим друг друга.
АЛЕКСЕЙ. Странно, вы же самые родные люди. Ты – её плоть.
 МАША. Да какие там родные...плоть…
АЛЕКСЕЙ. Но ты же не кому-то, а ей хочешь позвонить. А я никому не хочу звонить.
МАША. И даже маме?
АЛЕКСЕЙ. А зачем я ей теперь? У неё же большая любовь, не хочу ей мешать. Она дежурит день и ночь у этого раненого алкоголика, носит ему в термосе коньяк.
МАША. А, может быть, уже его похоронила?
АЛЕКСЕЙ. Нет!
МАША. Ты так уверен?
АЛЕКСЕЙ. Знаешь, какой он живучий! Три раза под машины попадал, пять раз тонул и хоть бы хны. Пьяному море по колено.
МАША. Тебе его совсем не жалко?
АЛЕКСЕЙ. Нет, это же упырь, вампир, он не должен жить.
МАША. Так, значит, ты его приговорил.
АЛЕКСЕЙ. Как это?
МАША. Все наши мысли-то материальны.
АЛЕКСЕЙ. Если бы!
МАША. Но справедливость-то какая-то должна быть в этом мире?
АЛЕКСЕЙ. Должна (разводит руками). Но её нет.
МАША. И что же делать?
АЛЕКСЕЙ (дирижирует карандашом). Маша, я тебе скажу, что делать. Я понял, выход очень прост. Надо самим творить справедливость. Мы и судьи, мы и палачи.
МАША. Ого! Загнул!
АЛЕКСЕЙ. Так что, кто из нас еще ребенок? Это большой вопрос. Я хочу пробраться к отчиму в палату, выдернуть из вен его системы или придушить подушкой. Полотенце затянуть на его тонкой, лебединой шее галстуком.
МАША. Жесть! А с виду тютя тютей…
АЛЕКСЕЙ. Ты мне поможешь? Постоишь на выходе?
МАША. Но это же тюрьма, колючка, небо в клеточку на всю оставшуюся жизнь.
АЛЕКСЕЙ. Ты абсолютно ничем не рискуешь.
МАША. Нет, приятель.
АЛЕКСЕЙ. А я решу твою проблему.
МАША. В смысле?
АЛЕКСЕЙ. Ну с преподавателем твоим, акыном, сочинителем песен.
МАША. Придушишь его тоже полотенцем? Начинай тогда с меня, а?
АЛЕКСЕЙ. Нет, с ним будет по-другому.
МАША. Интересно, как же?
АЛЕКСЕЙ. Я пока не знаю. Он один живет?
МАША. Да, в общежитии.
АЛЕКСЕЙ. В общаге? Всё равно что на вокзале. Значит, он плохой программист и бард. Лузер.
МАША. Не тебе судить.
АЛЕКСЕЙ. Конечно!
МАША. Ты сам-то кто? Не лузер разве? Обитаешь на развалинах.
АЛЕКСЕЙ. Ты знаешь, что это за дом? Развалины...
МАША. Ну?
АЛЕКСЕЙ. Дом купца Перепёлкина, имеет историческую ценность.
МАША. Не знаю я такого купца.
АЛЕКСЕЙ. Это был такой городской гласный, он боролся за трезвость в городе. И однажды он с самим императором Николаем вторым отказался выпить за его здоровье.
МАША. Боролся он…И что же изменилось? В нашем городе как пили, так и пьют. Даже пуще прежнего.
АЛЕКСЕЙ. Надо жестоко пресекать распитие спиртных напитков.
МАША. Ага, расстреливать из «калаша» на месте. Ты не его родственник, случайно?
АЛЕКСЕЙ. Нет, я сам по себе.
МАША. Слушай, родственник, а на что же ты живешь тут? Как питаешься?
АЛЕКСЕЙ (хлопает себя по карманам, достает денежные купюры). Пока заначки отчима хватает, несколько тысяч имеется.
МАША. Ты украл у него деньги?
АЛЕКСЕЙ. Ну да, он всё равно бы пропил. В стене есть тайник-холодильник. Ты не голодна?
МАША. Пить хочется. Я же сказала: трубы горят!
АЛЕКСЕЙ. Есть виноградный сок.
МАША. Неплохо для начала.

- Алексей достает из каменной ниши пакет сока.-

АЛЕКСЕЙ (наливает сок в стакан). Прошу вас, леди.
МАША. Сэнкс (садится за столик, жадно пьёт сок).
АЛЕКСЕЙ. Не понял.
МАША. Что у нас по инглиш было? Кол?
АЛЕКСЕЙ. Я проходил немецкий.
МАША. Ясно. Грубый, лающий язык.
АЛЕКСЕЙ. Ты ошибаешься. Их либе дих.
МАША. Как переводится?
АЛЕКСЕЙ. Как и с английского – ай лав ю.
МАША. Ясно. Это что же – признание? Любовь с первого взгляда?
АЛЕКСЕЙ. Да, ты очень красивая. Ты прекрасна, Маша. Ты так похожа на Дженни Лоуренс (достает альбом из ниши).
 МАША. А, мой парень – псих…Это она на меня похожа.
АЛЕКСЕЙ. Конечно, прости.
МАША. Нет, я намного лучше.
АЛЕКСЕЙ. Естественно.
МАША. Что это ты во всём соглашаешься.
АЛЕКСЕЙ. Да (разводит руками, роняет альбом на пол).
МАША. И смешишь меня! В тебе определённо есть задатки клоуна.
АЛЕКСЕЙ. Пускай, лишь бы тебе было весело. И ещё, я буду писать твой портрет.
МАША. Ты это серьёзно? Ты художник?
АЛЕКСЕЙ. Так, только ещё пробую. Карандашом рисую виды на Волгу. Вот отец мой был настоящим художником. Может быть, слышала, Осокин Алексей Валентинович?
МАША. Нет, не слышала. А почему был?
АЛЕКСЕЙ. Он болел, он рано ушел из жизни. Ишемия, сердце подвело. Он даже меня не успел увидеть.
МАША. А его картины?
АЛЕКСЕЙ. Мама всё передала художественному музею. А этот алкаш упрекает её теперь, что всё  даром отдала. И мне он всегда мешал рисовать, смеялся над моими рисунками, говорил: «Это каля-маля, баловство одно. Блажь».
МАША. Вот уродец.
АЛЕКСЕЙ. Ага, еще какой. Разве есть у него право жить?
МАША. Не знаю (поднимает с пола «снежок», разворачивает его).
АЛЕКСЕЙ (открывает альбом). Я думаю, что нет.
МАША. А это что? Твоё?
АЛЕКСЕЙ. Моё.
МАША (с изумлением). Ух ты! А я так не смогу. Ворота Жигулевские. А это что? (разворачивает другой «снежок»). Пещеры. Класс! А это? (разворачивает следующий комок бумаги). Храм, колокольня! Прелесть! Ты хочешь прямо сейчас рисовать меня?
АЛЕКСЕЙ. Ага, пока ты рядом. А то через минуту сорвешься куда-нибудь.
МАША. Куда это?
АЛЕКСЕЙ. Ну, к маме, например, или в общежитие.
МАША. Ладно, уговорил, рисуй. Это будет первый мой портрет в жизни.

- Алексей открывает альбом, делает первые штрихи карандашом.-
 
МАША. Мне застыть?
АЛЕКСЕЙ. Не надо. Ты – стихия, ты – движение.
МАША. Хорошо. Кто знает, вдруг ты будущий этот…как его…Ван Гог?
АЛЕКСЕЙ. О, да, не меньше. Ван Гог был любимым художником моего отца. Звезда первой величины. Его картины сегодня самые дорогие в мире.
МАША. Ух ты! Он, наверное, был очень богат?
АЛЕКСЕЙ. Наоборот, нуждался постоянно, голодал, скитался…как и я… При жизни он не продал ни одной своей работы.
МАША. Это потому что я ему не встретилась на пути. Уж я бы постаралась. Ты чувствуешь, как тебе повезло?
АЛЕКСЕЙ (держится за печень). Ещё бы, конечно, чувствую.
МАША. И много ты уже нарисовал портретов?
АЛЕКСЕЙ. Твой – второй. А мамин – первый. Он у мамы в комнате висит.
МАША. Не густо. Два всего. Тебе, наверное, вдохновения не хватает?
АЛЕКСЕЙ. Теперь его в избытке у меня.
МАША. Почему?
АЛЕКСЕЙ. Ты – рядом…девушка, которую люблю. Мне кажется, я всегда думал о тебе. Я ждал тебя.
МАША. Какой же ты смешной, наивный. Такую красоту и комкал, прятал от всех. Вот чудак! (аккуратно разворачивает, расправляет другой «снежок», складывает «снежки» в стопку).
АЛЕКСЕЙ. Ты – тоже…чудачка…
МАША. Я? Да ты меня совсем не знаешь.
АЛЕКСЕЙ. Знаю.
МАША. А что, если мне обнажить плечо?
АЛЕКСЕЙ. Нет.
МАША. Или вообще снять маечку.
АЛЕКСЕЙ. Не надо.
МАША. Испугался? Да что здесь такого-то? Ты на пляже девушек видел?
АЛЕКСЕЙ. Маша, понимаешь, ты – Мадонна. Кто она, ты знаешь?
МАША. Ну, Мадонна, поп-звезда. Всего достигла баба. Я горжусь ей!
АЛЕКСЕЙ. Нет, ты сама невинность и чистота.
МАША. Понятно, только очень уж неинтересно, скучно.
АЛЕКСЕЙ. Почему?
МАША. Немодно это.
АЛЕКСЕЙ. Ошибаешься, это ценилось во все времена.
МАША. Какой ты правильный, однако, как прокурор. Ни с кем, наверное, и не целовался ни разу.
АЛЕКСЕЙ. Ты будешь первая.
МАША. Ого! Какая честь для меня, историческое событие. Что ж я готова. Какой же ты художник, если не умеешь целоваться с девушкой. Ты нет никто. Ты должен попробовать всё!
АЛЕКСЕЙ. Согласен (закрывает глаза, тянет губы для поцелуя).
МАША. Жизни ты не знаешь. Отправляйся в люди как этот, как его…как Горький. Вот!
АЛЕКСЕЙ. О, это тезка мой, он в нашем городе творил Алеша Пешков, работал в газете, писал фельетоны. И однажды его крепко вздули на берегу Волги. С той поры он городок наш не взлюбил, уехал в синяках отсюда.
МАША. Вот, точно, тебя тоже надо хорошенька вздуть.
АЛЕКСЕЙ. У красавицы руки чешутся?
МАША. Ага. Чтобы кое-кто не ленился и по сто портретов в день рисовал.
АЛЕКСЕЙ. Это уже насилие над художником.
МАША (подбрасывает вверх «снежки»). Да мы твою выставку забабахаем! Послушай, а ещё ведь это беспонтовый бизнес на свободном поле – малевать портреты. Да на той же набережной тебе только надо сесть с мольбертом, красками. В общем, решено. Я буду твоей крышей (кладет руку парню на плечо).
АЛЕКСЕЙ. Ты?
МАША. Конечно, если кто-то будет возникать по поводу оплаты – я ведь уложу любого или припечатаю.
АЛЕКСЕЙ. Не сомневаюсь в этом.
МАША. Тогда – вперед! (показывает на расправленные «снежки»). А это мы клиенту покажем (укладывает рисунки и карандаши в сумку).
АЛЕКСЕЙ. Портрет-то дашь закончить?
МАША. Ну, конечно. Только в темпе, Леша, в темпе (боксирует воздух).
АЛЕКСЕЙ. Какая ты нетерпеливая.
МАША. Да, мне надо всё и сразу!
АЛЕКСЕЙ. Но много мы не заработаем.
МАША. Надо же с чего-то начинать. Нужен начальный капитал.
АЛЕКСЕЙ. По Марксу, значит.
МАША. А кто это?
АЛЕКСЕЙ. Так, бородач один. В каком-то городе стоит памятник ему, который называется: холодильник с бородой.
МАША. Надеюсь, ты меня без бороды изобразишь?
АЛЕКСЕЙ. Вы обижаете, принцесса. Я же реалист.
МАША. Да знаю я такого реалиста. Только с гитарой он… (поёт). Льется лунный свет, свет любимых глаз, старый парапет согревает нас. Нам везет с тобой, вот бы так всегда – за ночной рекой падает звезда. Пробуй угадать. Как признание,- «Век бы так стоять»,- вот желание. Обнимать тебя, ведь на сто планет только ты да я. Льется лунный свет...
АЛЕКСЕЙ. Неплохо. А чья это песня?
МАША. Неважно, мне посвящена...
АЛЕКСЕЙ. Кажется, я догадываюсь, чья она. Это тезка мой написал? Программист?
МАША. Заткнись (уходит).
АЛЕКСЕЙ. Прости.
МАША. Не лезь мне в душу, а?
АЛЕКСЕЙ. Прости меня! (идет за девушкой). Стой! А портрет?
МАША. Учись на ходу рисовать…вангоковец…

КАРТИНА ВТОРАЯ

- Крыша девятиэтажки, с которой видна излучина Волги, Жигулевские горы. Появившиеся Маша и Алексей тяжело дышат после бега. У Маши в руках её черная сумка, а у Алексея – альбом.-

МАША. Ух, кажется, пронесло. Отстали солдатики.
АЛЕКСЕЙ. А чемпионкой по бегу ты случайно не была?
МАША. Нет.
АЛЕКСЕЙ. Ты летела как ракета, я еле успевал за тобой.
МАША. Главное, успел.
АЛЕКСЕЙ. Ну, зачем, зачем ты ударила этого телепузика по шее?
МАША. Он ущипнул меня.
АЛЕКСЕЙ. Так отшутилась бы. Что в результате-то? Порисовали портретики…На первом же заказе погорели, потеряли мои волшебные карандаши.
МАША. Мы ничего не потеряли (открывает сумку). Чтобы ты делал без меня, фрилансер? (показывает парню карандаши). Ты говоришь: отшутилась бы...да я такого не прощаю.
АЛЕКСЕЙ. Человек готов был заплатить пять тысяч за портрет.
МАША. Маньяк он, а не человек.
АЛЕКСЕЙ. Обыкновенный турист с теплохода, крутой перец. А почему мы именно сюда бежали? Тебе что, знакома эта крыша?
МАША. Еще бы. Я родилась в этом доме, в этом самом подъезде на четвертом этаже. Там и сейчас живет мой родной папочка.
АЛЕКСЕЙ. Ого! Вот это поворот.
МАША. У него давно уже другая семья, молодая жена и две маленьких девочки – близняшки.
АЛЕКСЕЙ. Твои сестренки.
МАША. Да, мои сводные сестренки. А ты что-то имеешь против?
АЛЕКСЕЙ. Нет.
МАША. Всё бы ничего, но жена его меня не переносит, жутко ненавидит. АЛЕКСЕЙ. За что?
МАША. Сама не знаю. Чувствует, наверное, во мне соперницу… А ведь именно она разлучила моих родителей. Я узнала про это в шесть лет. Мама подозвала меня и сказала: «Машенька, ты уже большая девочка. Ты понимаешь, все очень любят и уважают твоего папу. Но мы с твоим папой не любим друг друга. Мы не можем жить вместе. Он уходит от нас». Я заплакала, вырвалась от неё и убежала на улицу. Каким-то чудом не попала под машину…


- Маша подходит к самому краю крыши, смотрит вниз.-
 
АЛЕКСЕЙ. Не надо, Машенька, увидят.
МАША. Кто? Я каждый сантиметр этой крыши знаю. Вот здесь внизу есть выступ и навес над лоджией имеется, за которыми ничего не видно (поднимается на карнизе крыши во весь рост).
АЛЕКСЕЙ. Да ты что творишь! Сорвешься!
МАША. Напугался?
АЛЕКСЕЙ. Дай мне руку.
МАША. Запомните меня такой.
АЛЕКСЕЙ. Иди сюда (протягивает руку девушке).
МАША. Нет (поднимает руки в стороны). Вот и как раз попутный ветер дует. Чего тут делать-то на крыше? Да и на земле. Кому я тут нужна?
АЛЕКСЕЙ. Ты мне нужна.
МАША. Тебе? Ой, не смеши меня. Вот если бы другому Алексею я была нужна.
АЛЕКСЕЙ. Какому ещё другому? Барду – программисту?
МАША. Да! Ему! И вообще, тебе не кажется, что всё происходящее с нами бессмысленно?
АЛЕКСЕЙ. Как это?
МАША. Да всё: ты, я, жизнь, которая кончается похоронами, гробовой доской...всё вообще бессмысленно.
АЛЕКСЕЙ. Вот ты нашла себе проблемку. А не рано тебе об этом думать? Знаешь, что один классик написал? Если тебя секут березой, то дрыгай ногами и восклицай: «Как я счастлив, что меня секут не крапивой».
МАША (смеется). Что-что? Дрыгай ногами...
АЛЕКСЕЙ. Машенька, дай руку, пожалуйста.
МАША. Так, замри, не двигайся.
АЛЕКСЕЙ. Пожалуйста.
МАША. Вот так...а вон моя родная школа. Теперь, скорее, неродная. Учителя меня не переваривают, в классе боятся, тихо ненавидят, считают полусумасшедшей, бешеной. Чуть что кидаюсь на всех и луплю.
АЛЕКСЕЙ. Почему кидаешься? Ты ошибаешься, ты очень мнительная. Наговариваешь на себя.
МАША. Нет, школа-то элитная, родителей трясут каждый день как грушу, разводят на бабки. А у меня мама-окулист, работает как проклятая в поликлинике и получает с гулькин нос. Я говорю ей – мама, бери взятки с этих недоносков - допризывников, пусть платят за освобождение от армии. Так она знаешь как взбесилась, налетела с полотенцем на меня. Мы жутко поссорились. Она хочет меня переделать, а я её
АЛЕКСЕЙ. Один философ говорил, что мама всегда права.
МАША. Не всегда.
АЛЕКСЕЙ. Ну ладно, не всегда. Дай мне руку.
МАША. Так! Замер!
АЛЕКСЕЙ. Хорошо.
МАША. Итак, продолжим. Всё бессмысленно. Согласен?
АЛЕКСЕЙ. Да, согласен.
МАША. Ну и зачем же я тебе тогда нужна? Зачем?
АЛЕКСЕЙ. А если ты мне очень нравишься? А если я просто люблю тебя.
МАША. А я тебя - нет.
АЛЕКСЕЙ. Понятно, сохнешь по нему.
МАША. Дурак.
АЛЕКСЕЙ. У нас с тобой всё будет по-другому.
МАША. Забавно, это как же?
АЛЕКСЕЙ. Мы обвенчаемся с тобой.
МАША (смеётся). Что – что?
АЛЕКСЕЙ. Мы в храме обвенчаемся с тобой.
 МАША (спускается с карниза крыши вниз). Как это обвенчаемся? В каком ещё храме?
АЛЕКСЕЙ. Что же ты со мной делаешь? (обнимает девушку).
МАША. Только без рук, пожалуйста, без рук.
АЛЕКСЕЙ. Прости. Уйдем отсюда?
МАША. Нет.
АЛЕКСЕЙ. Я ничего не понимаю. Что ты вбила себе в голову?
МАША. А это не для среднего ума.
АЛЕКСЕЙ. Конечно.
МАША. Если ты так любишь – прыгни ради меня.
АЛЕКСЕЙ. Куда?
МАША. С крыши вниз! Сейчас!
АЛЕКСЕЙ. Зачем?
МАША. Боишься?
АЛЕКСЕЙ. Это глупость.
МАША. Для меня не глупость. Докажи свою любовь. Слабо?
АЛЕКСЕЙ. Да разве так её доказывают?
МАША. Хорошо, а как доказывают? И вообще, что такое любовь? И почему каждой девчонке её не хватает, этой самой любви, и тепла?
АЛЕКСЕЙ. А я тебе скажу…нет, лучше я тебя сначала нарисую. Но только внизу. И вообще, я буду рисовать теперь только тебя!
МАША. До конца жизни?
АЛЕКСЕЙ. Да!
МАША. Так рисуй тут, на моей родной крыше.
АЛЕКСЕЙ. Нет!
МАША. Вот упертый. Странный ты какой. Ты – марсианин. Ты не от мира сего. Ван Гог  таким же был?
АЛЕКСЕЙ. А то! Он круче был, этот рыжий голландец. Он даже ухо себе резал.
МАША. Что? Какое ухо? А зачем он ухо себе резал? А? Зачем? Ради своей возлюбленной?
АЛЕКСЕЙ. Пойдем, я расскажу тебе эту историю. Но только внизу.
МАША. Расскажи, расскажи…
АЛЕКСЕЙ. Пойдем…не дай мне бог сойти с ума.
МАША. О чём ты?
АЛЕКСЕЙ. Всё о том же.
МАША. Я не поняла…
- Алексей уводит девушку с крыши.-

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

- Скамейка у общежития. Маша ёрзает на скамейке, она заметно нервничает, листает альбом. Появляется Алексей. Он держится за правый бок.-

АЛЕКСЕЙ (в сторону, девушка не слышит его). Ладно, рыжий, мы ещё встретимся. Клоун, бренчало, три аккорда – три рекорда. Ты у меня станешь лауреатом травмотологии, дипломантом больничной койки вместе с отчимом, Данилкой Харитоновым. Тебя всего закатают в гипс. Только прорезь для глаз останется. Я напишу твой портрет: «Рыжий в гипсе». Увековечу тебя…
МАША. Что с тобой? Он ударил тебя?
АЛЕКСЕЙ (садится на скамью). Нет, дотронулся слегка до печени. Это был мастерский удар. Такой же, как у тебя. Ты даже не предупредила. Там такой верзилка из мурзилки. Ты подставила меня.
МАША. Какой еще верзилка? Ты ошибся, наверное, комнатой.
АЛЕКСЕЙ. Комната триста первая?
МАША. Да, триста первая.
АЛЕКСЕЙ. Он рыжий, рослый, с усиками?
МАША. Да.
АЛЕКСЕЙ. И потом ты говорила: он один живет, а он семейный оказался, в комнате грудной ребенок плакал. Всюду пеленки висели, гитары.
МАША. Да, семейный он. А ты её не видел?
АЛЕКСЕЙ. Кого?
МАША. Да жену его, нашу разлучницу.
АЛЕКСЕЙ. Нет.
МАША. Ты ужаснулся бы, там такая кикимора, химичка наша, певичка, толстая в очках. И не накрашенная страшная. Одевается как пугало огородное. Что он сказал тебе? О чем вы говорили?
АЛЕКСЕЙ. Он сказал, что никуда не выйдет ни на пять минут, ни на десять. Ему нет дела до тебя. Что мама тебя обыскалась, ищет тебя по всем моргам.
МАША. Да? Пусть ищет, скоро найдет.
АЛЕКСЕЙ. Не говори так.
МАША. Да что там, сегодня найдет.
АЛЕКСЕЙ. Не пугай меня. Вот сдался он тебе. И старше намного, и женатый.
МАША. Я хочу расставить все точки над «и», я пойду к нему (пытается уйти).
АЛЕКСЕЙ. Зачем? (останавливает девушку).
МАША. Для начала он тоже получит по печени.
АЛЕКСЕЙ. Нет.
МАША. Ты подождешь меня?
АЛЕКСЕЙ. Нет, Машенька...не уходи.
МАША. Я быстро. 
АЛЕКСЕЙ. Нет, не надо никому мстить, пойдем.
МАША. Ты не мужчина что ли? Как грудной ребёнок.
АЛЕКСЕЙ. Я люблю тебя. Не этот бард лесной, а я люблю тебя.
МАША. Ой, перестань...не надоело? Нет никакой любви. Ты понял? Нету!
АЛЕКСЕЙ. Конечно, нет. Я вижу по тебе, что нет. Как ты задыхаешься без неё, как выброшенная на берег золотая рыбка.
МАША. Видит он.
АЛЕКСЕЙ. Идем домой.
МАША. Куда? И где он дом наш? Развалины купчишки Перепёлкина? Так их скоро сровняют с землей бульдозером. А что, центр города, наверняка, эта земля уже выкуплена каким-нибудь чинушей.
АЛЕКСЕЙ. Типун тебе на язык. Там будет музей, не посмеют. Он много сделал для города.
МАША. Не смеши. Что сделал? Хоть кого-нибудь он отучил пить? Кроме себя самого.
АЛЕКСЕЙ. Отучил.
МАША. Посмеют, посмеют. Так что некуда нам идти с тобой.
АЛЕКСЕЙ. Слушай, а если к маме моей? Она всё поймёт, и полюбит тебя. Она очень тебе обрадуется.
МАША. Еще бы, сколько она тебя не видела. А твой отчим-забулдыга? Он тоже будет очень рад?
АЛЕКСЕЙ. Он должен быть сейчас в больнице на Фадеева. Если вообще он жив.
МАША. Да жив он, жив.
АЛЕКСЕЙ. Откуда ты знаешь?
МАША. У меня звериная интуиция.
АЛЕКСЕЙ. Даже так, сейчас проверим.
МАША. В каком смысле?
АЛЕКСЕЙ. Да в прямом, навестим сейчас алкоголика, Данилу Харитонова.
МАША. Ты что задумал-то?
АЛЕКСЕЙ. Я покажу ему альбом, его соседям по палате покажу.
МАША. Зачем? Ты думаешь, от этого он бросит пить?
АЛЕКСЕЙ. А что? Искусство всех преображает.
МАША. А вот интересно, Ван Гог пил?
АЛЕКСЕЙ. Пил абсент.
МАША. А что это?
АЛЕКСЕЙ. Так, типа лимонада.


КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

- Больничный дворик. Звуки сирены «Скорой помощи». Алексей сидит на лавочке, рисует в альбоме. Под его ногами – бумажные «снежки». Появляется Маша в бахилах, с пачкой сигарет в руках. Подумав, она прячет сигареты в сумку. -

АЛЕКСЕЙ. Как ты быстро. Что там? Жив мой отчим?
МАША. Ничего хорошего для нас.
АЛЕКСЕЙ. А именно?
МАША. Короче, лучше ему стало, твоему Даниле Харитонову. Перевели его из реанимации в общую палату на семь человек. Они в палате копошатся как навозные жуки. Мне даже жалко его стало. Так что карательные меры отменяются.
АЛЕКСЕЙ. Нет, переносятся.
МАША. После пяти ты можешь навестить его.
АЛЕКСЕЙ. Сто лет бы этого хмыря не видеть. Машуля, а ты как в больницу-то прошла? Чего сказала?
МАША. Сказала: дочка Харитонова я.
АЛЕКСЕЙ. Ясно. Маша, посмотри сюда, пожалуйста (показывает девушке на альбом).
МАША. Послушай, хватит меня копировать (поднимает бумажный комок). Ты опять за старое взялся? (расправляет «снежок»). У тебя что – мания совершенства? Здесь я лучше! (расправляет другой «снежок»). И здесь!..Да ты открой глаза, художник! Весна вокруг! И всё в цвету! И яблони, и небо! Волга! Ты лучше про весну рисуй!
АЛЕКСЕЙ. Без тебя и весна – не весна.
МАША. Ты точно перегрелся.
- Алексей рвет рисунок  пополам.-
МАША. Что же ты делаешь, глупый? (подбирает обрывки бумаги).
АЛЕКСЕЙ. Тебе же не понравилось.
МАША. Да с чего ты взял? О, господи… ну что мне с тобой делать, горе луковое? Что?
АЛЕКСЕЙ. Ты брось меня, пока не поздно! Брось!
МАША. Успеется. Сначала ты мне про Ван Гога расскажи. Его историю про ухо ты мне так и не рассказал.
АЛЕКСЕЙ. Не надо тебе это знать.
МАША. А это почему же?
АЛЕКСЕЙ. Ты – Мадонна!
МАША (смеётся). Мадонна в бахилах.
АЛЕКСЕЙ (бросается к ногам девушки, снимает бахилы). Нет…
МАША. И Ван Гог у её ног…ну вот я уже и стихами заговорила.
АЛЕКСЕЙ. То ли ещё будет.
- Пауза. Маша и Алексей смотрят друг на друга. Смеются. -







КАРТИНА ПЯТАЯ

- Удары кувалды по старому каменному дому. Рёв бульдозера. Рушатся стены, крыша. Маша и Алексей в ужасе всё это наблюдают.-

АЛЕКСЕЙ. Вот это да! У тебя действительно звериная интуиция. Что же вы творите, изверги? Это же дом купца Перепелкина! Глуши бульдозер, пьянь! Глуши! Это национальное достояние! Всё, равняют дом с землёй.
МАША. Тише ты! Хотя там твои вещи, документы.
АЛЕКСЕЙ. Ну и пусть.
МАША. Тебе совсем не жалко? Для твоего музея пригодились бы. Вдруг ты и вправду будущий Ван Гог?
АЛЕКСЕЙ. Нет, скорее, Малевич в черном квадрате.
МАША. Все пути нам отрезали.
АЛЕКСЕЙ. Нет, не все...у меня есть ты, а у тебя есть я.
МАША. Опять заладил! Ты смени пластинку, а?
АЛЕКСЕЙ. Прости.
МАША. И денег нет у нас.
АЛЕКСЕЙ. Давай мои рисунки продадим?
МАША. В таком виде? Без рамки? Кому? Но есть же у меня в конце концов папаша. Он обязан содержать меня еще три года.
АЛЕКСЕЙ. И что ты предлагаешь?
МАША. Как что? Навестим его. Пусть раскошеливается, не надо матери переводить на счет мои кровные денежки. Пускай мне в руки отдаёт.
АЛЕКСЕЙ. Ты уверена в этом?
МАША. Как никогда. Даешь папашу, Алексис?
АЛЕКСЕЙ. Даёшь.
- Маша и Алексей уходят.-







КАРТИНА ШЕСТАЯ

- Плеск речной волны. Алексей сидит на бетонных ступенях парапета, рисует в альбоме. Вырывает листок из альбома, комкает его до «снежка», бросает «снежок» себе под ноги. Появляется Маша с пакетом чипсов и мобильным телефоном в руках. Алексей так увлечён процессом рисования, что не замечает девушки. Маша щёлкает пальцами перед носом юного художника.-

МАША. Эй, художник! Ван - Гог местного разлива, угощайся!
АЛЕКСЕЙ. Наконец-то. Что это? Откуда? Папа подарил?
МАША. Так, подарок молодого человека (вертит в руках мобильник). И новенький сотовый в придачу, самый продвинутый, с камерой и интернетом.
АЛЕКСЕЙ. Щедро, щедро. Это за что же такие презенты?
МАША. Всё за то же самое...пошляк! Ты что подумал? (щиплет парня).
АЛЕКСЕЙ. Ничего. Ты сейчас красивая! Как никогда! Прямо светишься (рисует в альбоме).
МАША. Он меня очень обидел.
АЛЕКСЕЙ. Кто?
МАША. Да этот кучерявый недоносок – бугай на импортной тачке. Он хотел снять меня как последнюю шалашовку.
АЛЕКСЕЙ. Ты с ума сошла. Ты что, его ударила?
МАША. Ты знаешь, что он предложил мне? Да за это надо убивать на месте. А я всего лишь двинула его локтем в солнечное сплетение.
АЛЕКСЕЙ. От этого удара можно умереть.
МАША. Такие уроды не умирают. Он включится через полчаса.
АЛЕКСЕЙ. И отправится искать тебя с полицейскими.
МАША. Навряд ли (жмет на кнопки телефона). Папа! Это Маша. Здравствуй. Да! Я рядом с тобой нахожусь. А, ты на работе. Через сколько перезвонить тебе? Папа, мы уже месяц с тобой не виделись! Папа, я очень соскучилась по тебе! Хорошо...он на мероприятии.
АЛЕКСЕЙ. А где он работает?
МАША. В общем отделе холдинга по газу. Мальчик на побегушках. Обслуга больших начальников. Слушай, а может он всё врет?
АЛЕКСЕЙ. Почему?
МАША. Ну, что на мероприятии он. Сидит дома, специально дверь мне не открыл сейчас. Он просто разговаривать со мной не хочет. Ему и так проблем хватает. Я – обуза для него. И жену, и сестрёнок подговорил не открывать мне дверь.
АЛЕКСЕЙ. Нет, не может быть.
МАША. Узнаем через пять минут. Другой бы бросил всё ради дочери. Или тут же перезвонил. Какой же он паршивый человек.
АЛЕКСЕЙ. А, может быть, ему действительно неудобно?
МАША. Нет! Я не нужна ему. Я всем мешаю жить. И матери, которая женихов себе ищет в интернете каждый день, прямо обыскалась. И никто не клюёт на неё. Я никому не нужна.
АЛЕКСЕЙ. Не нужна…Вот это бред так бред.
МАША. Не бред, вангоковец! (снова жмет на кнопки телефона). Не бред.
АЛЕКСЕЙ. Маш, не навязывайся ты никому. Зачем навязываешься?
МАША. Сгинь, художник! От слова худо! Где же вы, Алексей Борисович? Откликнитесь! Я люблю вас больше жизни. Я уже не ребёнок!..Ой, Алексей Борисович! Добрый день. А это Маша Любавина. Маша! Любавина! Ваша ученица. Я так рада ваш голос слышать...Отключился, он выключил телефон, он не хочет со мной разговаривать. Что я ему плохого сделала? Что?
АЛЕКСЕЙ. Ну и черт с ним.
МАША. Черт с тобой (уходит).
АЛЕКСЕЙ. Куда ты, Машенька?
МАША. Отстань. Прилип как банный лист. Зачем ты спас меня? Зачем? На черта мне нужна эта жизнь?
АЛЕКСЕЙ. Маша, можно я теперь позвоню?
МАША. Да пожалуйста. Звони кому хочешь (передает сотовый Алексею).
АЛЕКСЕЙ (нажимает кнопки мобильника). Добрый день! Это депо? Бухгалтерия? А Татьяну Алексеевну можно к телефону? Мама! Да! Да жив я, жив, со мной всё очень хорошо. Не надо плакать, мама. Ну, пожалуйста, не плачь. Пускай твой Данила кодируется. Это будет который раз, мама? Ты веришь, что он бросит пить? А я не верю, нет, не верю. Ну и что? Он отозвал заявление на меня из полиции. И что это меняет, мама? Для меня он всё равно поддонок. Где я сейчас? В хорошем месте. Мама, я не один! Не один я! С кем, с кем…с дорогим, любимым человеком. Успокойся. Может быть, вернусь, не знаю я, не знаю. Успокойся…(отключает сотовый). Всё. Вот не могу я, когда она плачет. Только больно ей сделал своим звонком…
МАША. Она ждет тебя. А меня никто не ждет.
АЛЕКСЕЙ. Как это не ждёт? Ну как это не ждёт? Тебя мать ищет по всем моргам и больницам. Ждёт! Отец загружен просто.
МАША. Чем загружен? (уходит).
АЛЕКСЕЙ. Чем, чем…(после паузы). Маша, Маша, что ж ты никому не веришь? Солнышку весеннему не радуешься? (уходит за девушкой).

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

- Та же крыша девятиэтажки. Маша и Алексей.-

МАША. Слушай, отвяжись, оставь меня в покое. К маме лучше поезжай. Оставь, а?
АЛЕКСЕЙ. Не оставлю. А знаешь почему?
МАША. Ну?
АЛЕКСЕЙ. Я люблю тебя.
МАША. Иди ты, а? Целуйся со своим альбомом…
АЛЕКСЕЙ. Опять мы здесь. Тебя как магнитом тянет сюда
МАША. Это самое лучшее место в мире. И к звездам ближе, а моя звезда – Венера, я из созвездия Весы. А ты?
АЛЕКСЕЙ. Я Водолей.
МАША. Ты значит тоже воздух, кислород. Но мы – не родственные души.
АЛЕКСЕЙ. Родственные.
МАША. Ну что, попробуем в последний раз. Как карта ляжет? (жмет на кнопки сотового телефона). Ау, Алексей Борисович! Ау! Абонент вне зоны действия сети. Что и требовалось доказать (бросает телефон к ногам Алексея и запрыгивает на карниз крыши).
АЛЕКСЕЙ. Маша!
МАША. Что?
АЛЕКСЕЙ. Не надо, Машенька.
МАША. Иди ко мне. Боишься?
АЛЕКСЕЙ. Нет.
МАША. А что же? Жду. И ветер опять же попутный. Зюйд-вест! Посмотри, как я взлечу сейчас.
АЛЕКСЕЙ. Нет!
МАША (поёт, отстранённо). Льется лунный свет, свет любимых глаз, старый парапет согревает нас. Нам везет с тобой, вот бы так всегда: за ночной рекой падает звезда…А эту песню он жене посвятил! Понимаешь, жене!
АЛЕКСЕЙ. Нет! Ты ошибаешься. Тебе, Машенька. Тебе!
МАША. Жене.
АЛЕКСЕЙ. Маша, любимая, Машенька…
МАША. Что? А ну-ка повтори?
АЛЕКСЕЙ. Маша, любимая…Машенька…

- Звонит брошенный девушкой сотовый телефон.-
АЛЕКСЕЙ. Маша, это тебе звонят.
МАША. Нет, не мне.
АЛЕКСЕЙ. Твой отец, наверное (поднимает «сотовый»).
МАША (в смятении). Это же чужой мобильник. Вообще-то я ему с него звонила. Скорее, звонят из полиции, проверяют, где мы.
АЛЕКСЕЙ. Тебе, тебе (изловчившись, сдергивает девушку с карниза крыши). Вот так, с небес на землю возвращаемся.
МАША. Пусти меня (слабо сопротивляется, осматривает телефон, растерянно). Послушай, а ты угадал…это папин номер.
АЛЕКСЕЙ. Так ты будешь с ним разговаривать?
МАША. Нет, не буду…потом…всё потом…
АЛЕКСЕЙ. Всё, теперь я никогда и никуда тебя не отпущу.
МАША. Держи меня покрепче только, ладно? (прижимается к парню). Лёша, прости меня, слышишь, прости (плачет). Я шальная, неблагодарная…прости…а ты очень талантливый, очень…
АЛЕКСЕЙ. Я люблю тебя, Маша, очень люблю…ты – мой самый близкий человек…уйдём отсюда поскорее.
МАША. Да…
АЛЕКСЕЙ. И ноги нашей больше не будет на этой проклятой крыше. Зачем нам падать вниз и расшибаться всмятку на асфальте? С какой стати? Для чего? Когда можно просто любить друг друга, дорожить каждой минутой счастья.
- Алексей уводит Машу с крыши.-