Фантасмагорическая одиссея Ивана Облакова Глава 3

    ...К центральной площади со стандартным набором из "белого дома", памятника с указующей дланью, гостиницы и кинотеатра, примыкал большой, ухоженный сквер. Они летели вдоль одной из аллей. Зависли у фонаря. Изящная блондинка сказала: - Запомни это место и "плиз" за нами.
    Флэтки одна за другой нырнули головами в газон и исчезли. Иван засомневался, потрогал голову, но… ничего не трогалось – или нечего или нечем было. Молодой человек отбросил сомнения и повторил их маневр.
    После погружения в секундную темноту, он вынырнул - все тот же сквер, но только здесь был не день, а вечер. Рядом стоял столб с часами, они показывали семьдесят минут шестого. Флэтки махнули ему, и Иван полетел за ними. Закатное солнце висело на юге, а не на западе, как было «там».
    За гостиницей стоял двухэтажный особняк. Они опустились на ступени и вошли внутрь. Большую дверь с золотой табличкой "Отдел аварий и катастроф со смертельным исходом. Прием круглосуточно" открыли без стука.
    За полированным столом, в кресле больше похожем на трон, сидел молодящийся толстяк. На шее у него висела огромная золотая цепь, на голове золотая корона, похожая на кокошник, из-под нее выбивались лисьи огненно-рыжие пряди. Помещение оказалось роскошным то ли авто-, то ли авиасалоном. Справа и слева от рыжего - сверкающим первым рядом - стояли «Бентли», «Ягуары», «Мерседесы», «Ауди», «Бугатти», за ними – менее значимые «Шкоды», «Мазды», «Фиаты», в глубине матово поблескивали фюзеляжами «Боинги», «Ту», «Яковлевы», боевые «Фантомы» и «Сухие» и ещё масса летательных аппаратов, вплоть до древних «Фарманов» и «Блерио».
     Из-за раздувавшихся ноздрей толстяка и нетерпеливого постукивания пальцами, унизанных сверкающими перстнями, можно было заключить, что он предельно раздражён сухопарой дамой в очках, молча вперившейся в него и ждавшей, очевидно, какого-то ответа.
    Завидев флэток, толстяк – его звали Гангут - откинулся на своем троне, его глаза умаслились,  рот растянулся в улыбке, сверкнув двумя рядами золотых фикс. - Ах, девчонки! Давненько не виделись!.. Какими судьбами!..
    Дама перевела испепеляющий взор на вошедших. - Вы что, только по-хамски можете входить? Постучать - руки отвалятся? А языки отсохнут - разрешения попросить?
     - Я сейчас, сейчас! - замахал рукой толстяк, другой придерживая сваливающуюся корону.
    Иван не успел моргнуть тем, что было глазами, как флэтки вышмыгнули за дверь.
    - Ну, так что? - сказала дама, опять уставившись в толстяка.
    Тот отрицательно покачал головой. – Да, не могу я вас на землю отправить! У вас голова отлетела при аварии! Меня здесь не поймут, а там вы – безголовая – всех пугать будете!
    - Да, вот же голова! Вот! – похлопала она себя по прическе, игнорируя тот факт, что ее эфемерная рука проходила сквозь не менее эфемерную голову и ничего не хлопала.
    - Ещё раз повторяю: это астральная голова! Ваша телесная голова при ударе о самосвал отделилась от тела и пролетела двенадцать метров!.. Все – мне некогда!.. 
    - Ну конечно, теперь у тебя нет ни до чего дела! Такие вертихвостки нарисовались на горизонте!..
    Вдруг лицо толстяка побагровело. - Вам плохо?! - обеспокоилась дама. Гангут завращал глазами.
     -  Это вам за меня наказание! – мстительно сказала худышка.
    Гангут слегка приподнялся и выпустил газы с такой силой, что дрогнули шторы на высоких окнах.
    - Так порядочные мужчины не поступают! – возмутилась cлегка оглушенная дама. - Это удар ниже пояса!
    Она заткнула нос, из ее астральных глаз полились астральные слезы.
    - Нет, это удар ниже поясницы. Он исходил именно оттуда! – уточнил Гангут и втянул воздух ноздрями, испытывая видимое удовольствие. – Пахнет фиалками, не правда ли?
    - Какая вы свинья!
    - Это случается помимо моей воли. Как реакция на упрямство некоторых клиентов... Ну, идите, идите! Я все сказал!
    Когда дама взялась за дверную ручку, ее оторвало от пола и, взлетев, она стукнулась астральной головой об астральный косяк. - А, будь вы неладны с вашими порядками! - вскрикнула она, и со злостью пнув астральную дверь, вылетела вон по воздуху.
    - Ну вот, новоиспеченный, - обратился Гангут к Ване, - там она была стервой, и здесь ничуть не изменилась. Со своим уставом в чужой монастырь лезет. Как зовут?
    - Иван.
    - Ну, зови Машку с Калиной, Ваня.
    - ?
    - Они не представились? Флэток своих. Машка – толстуха, Калина – мини-девка.
    Но блондинки вошли сами, не дожидаясь приглашения. Толстяк – не фигурально - выпорхнул из-за стола, звеня цепью. - Ах, Машка! - сказал он, хлопая по заднице огромную блондинку. - Ах, Калина! – сказал он, хлопая по заднице маленькую блондинку. – Присаживайтесь, бабенки! И ты давай!
    Машка из недр необъятного лифа достала квадратную бутылку. Гангут принюхался и от удовольствия закрыл глаза. – О-о, аромат просто дьявольский!
    - Что скажешь? – спросила Машка.
    - Основная нота – дерьмо из городской канализации? Да? – сказал Гангут.
    - Да, - сказала Калина. - А доминанта?
    - Какая-то техническая примесь, - он принюхался и закрыл глаза. – Бензин. Да, бензин!
    - Что ещё?   
    - Тосол и… кажется солидол.
    - Ты как всегда прав, - сказала Калина. – Дерьмо вперемежку с тосолом, солидолом и бензином.
    - Там есть ещё один мотив, - сказала Машка. – О-очень тонкий.
    Гангут, придерживая корону, ткнул нос в бутылку. – Вот вертится что-то знакомое, а уловить не могу. Все, Машка – колись! Не могу угадать!
    - Вода из-под цветов недельной давности! Это же очевидно!  - сказала Машка.
    - Ах, да! Ты же обожаешь цветы! – сказал Гангут, снял корону и достал из стола три стопки. – Этого у вас не отнять – можете вы создать профессиональную композицию. – Он ещё раз понюхал содержимое бутылки - Чудесная жуть! Вы знаете, - обратился он к флэткам, - я пью только в двух случаях: когда есть гусь, и когда нет гуся. Кстати, у вас есть гусь?
    - Нет! – весёлым хором ответили девушки.
    - И у меня нет. Тогда условие соблюдено – наливай!
    - За тебя, старый пердун! - хором оказали флэтки и они чокнулись.
     …Поставив стопку, Гангут полез в стол и достал наушники с присосками. Он обратился к Ивану. – Ну, что, юноша, дай, ка я тебя послушаю. – Он нацепил наушники себе на голову, а присоски воткнул в туманный пух в районе груди новопреставившегося.
    - Что ж, всё ясно! – сказал он, снимая наушники. – Юноша оскорблен! Юноша хочет мести. Жестокой мести для бывшей зазнобы! – Он кинул наушники обратно в стол. – Верно, Иван?
      Тот закрыл глаза и вспомнил – «Инга!» -  Действительно! Этот так сладко – мстить этой суке! – сказал он. - Меня так распирает от этой мысли! О-о, какая сладкая, какая невозможно чудесная мысль: мстить суке Инге!.. Мстить, мстить, а потом опять – мстить и мстить!..  И…
     – Да, нет проблем, юноша!.. – прервал его излияния Гангут. - Калина!..
      Маленькая блондинка скинула с себя рубаху и, голая по пояс, уселась на стол напротив Ивана. -  Смотри! - Калина с силой воткнула пальцы себе под грудь.       Брызнула кровь, подула - кровь запеклась. Она раздвинула кожу, погрузила пальцы еще глубже, с треском раздвинула ребра, в разорвавшейся кровавой материи показался пульсирующий слизистый комок. "Сердце" - догадался Ваня. Подошла Машка, дотронулась до пульсирующего комка. - Это – аорта,  – сказала она Ивану. - Между аортой и сердцем находится центр жизни. Тень, попадающая в это место, может позаимствовать у человека с той стороны оболочку.
    Калина вытащила ладони из своей ужасной раны и, дрожащая и потная повалилась навзничь на стол, опала как проколотый мяч, и стала плоской. Потом вскочила и закричала тонким мультяшным голосом. – Ой, мне больно, Гангут! Ой, надуй меня скорей! Ой, больно!.. - Гангут взял плоскую флэтку подмышку и вышел в боковую дверь.
    Машка склонилась над Ивановой рукой и дунула. Пух облетел, и рука стала походить на сосуд, набитым водорослями. - М-да, так ни фига ни видно - запутаешься.
    - Вот, смотри, - она закатала свой рукав, пережала вены у локтя и поработала кулаком. - Ты кровь из вены сдавал?
    Иван кивнул.
    - Вот эта вена – «медиана-субити» по латыни, ты попадаешь в эту вену…
    - Как?
    - Гангут объяснит.
    - …в эту вену и ждешь. Будет темно. Потом увидишь человека, того, в которого ты внедрился. Как можно быстрей обними его и - вcе. Не вздумай медлить.
    - А если не успею?
    - Успевай. Что ты бабка восьмидесяти лет!
    - Хорошо успел, а что с этим человеком будет?
    - C ним вcе в порядке будет, ты позаимствуешь у него часть молекулярного слоя.
    - Ну, а если не успею все-таки?
    - Вот ты противным какой! Не успеешь – значит, человек этот сойдет с ума, а для тебя его тело станет тюрьмой до самой его смерти.
    - Ясно. Не пойму только зачем Калине нужно было это все показывать, мучая себя, когда ты мне все ясно и понятно объяснила?
    - Зато пердун сейчас её надувает, а это, ох как приятно! Оргазм просто потусторонний! - Ивану послышались в этом ревнивые нотки.