Над кручей Введение

Над кручей


  Степь – неоглядная, бескрайняя – расстилалась между горами и морем испокон веку, от сотворения мира. Называли степь в разные времена по-разному, в зависимости от чувств, которые она пробуждала: кто уважительно – Великая Степь, кто неприязненно – Дикое Поле.
 Река – сильная, быстрая – сбегала с гор и текла через степь до моря, разделяя своим течением племена, что кочевали по её берегам. Как называли реку эти сгинувшие во тьме истории кочевники – скифы, сарматы, печенеги, половцы – неизвестно, ибо письменности они не имели. Немые курганы да каменные бабы на степных перепутьях – вот всё, что от них дошло.
Сотни и тысячи лет пребывала степь во власти диких племён, приходивших из ниоткуда и пропадавших без следа, пока не стали надвигаться на Великую Степь с юга и севера два больших народа, два непримиримых соперника за обладание её просторами. Помериться силой – любимая забава кичливых держав.
Оба народа имели письменность, воинственных вождей, могучие армии и не собирались друг другу уступать. Северный народ шёл под белым стягом христианства, южный под зелёным знаменем ислама. Войны между ними длились долее двух столетий, северный народ неуклонно теснил южный, и в итоге одной из войн границей между враждующими народами стала та самая сильная и быстрая река, что бежала по степи от гор до моря. И северный народ удачно нарёк её звонким именем Кубань.
Как было заведено у северного народа, его рубежи оберегали казаки – свободные воины, обязанные белому царю лишь долгом службы, а во всём прочем живущие по своим обычаям. Казаки пришли на Кубань с Хопра, Дона, Буга, Днестра, рек, утративших свой некогда рубежный статус. Их станицы рассеялись по всему освобождённому от кочевников простору степи, но особенно густым частоколом они встали по северному, рубежному берегу Кубани. Почти сто лет казаки отбивали разбойничьи набеги закубанских черкесов, пока северный народ не отодвинул границы к берегам синего моря и далеко за Кавказский хребет. Но казаки, получившие в середине девятнадцатого века общее название кубанских, никуда не передвинулись и остались в своих станицах.
Казаки остались, но жизнь не стояла на месте – в их благодатный край прибывало всё больше переселенцев, особенно после отмены в северном государстве крепостного права, переселенцев, которых уже не принимали в казачье сословие и не наделяли землёй, которых пренебрежительно именовали иногородними. Казаки считали иногородних пришедшими на всё готовенькое нахлебниками, иногородние обзывали казаков жадными собаками на сене, и отношения между враждующими сословиями натягивались всё туже, пока их не взорвала революция семнадцатого года.
Одной из кубанских станиц, вставших по северному берегу Кубани, была станица Рубежная. Начало ей дала Александровская крепость, построенная в ряду других восемнадцати редутов и крепостей Кавказской Линии по плану великого Суворова. Название ей дали в честь новорожденного цесаревича, первого внука Екатерины Второй. Через несколько лет под боком у крепости стали станицей казаки, перемещённые с Верхнего Дона указом императрицы. Поначалу крепость и станица существовали обособленно: крепость грозно возвышалась на крутом бугре, оградившись валами и пушками, станица, её верная союзница, – на высокой приречной террасе. Пушки крепости и сторожевые вышки казаков смотрели на юг, за Кубань; с востока и запада обороной станицы служили глубокие овраги-яры, что, прорезая прибрежные обрывы, спускались к реке; и лишь с севера станица была открыта в степь. Там казаки сеяли пшеницу и пасли скотину.
Но, как всегда водится в подобных случаях, возле крепости вскоре образовался и разросся посёлок из ремесленников, торговцев и отставных солдат, получивший название форштадта или слободки. Постепенно улицы станицы и слободки почти слились, но невидимая глазу граница чётко отделяла привилегированных жителей станицы – казаков и чиновный люд, от граждан второго сорта – иногородних.
Рубежная не отставала от общего технического прогресса, чему способствовало её удачное расположение на сухопутных и водных путях. Помимо церквей, появились школы, училища, больница… В упразднённой крепости, ставшей казачьим арсеналом, выстроили тюрьму. После того, как через станицу в 1900-м году прошла железная дорога Ростов-Новороссийск, жизнь забурлила с невиданной силой. Возникли новые учреждения: отделение Азово-Донского банка, ссудная касса, нотариальная контора, типография, почтово-телеграфное отделение, общество взаимного кредита… Заработали маслозавод «Брунан», пивзавод «Ирза-Богемия», поташный завод, механический завод, железнодорожные мастерские, элеватор, водный пост пароходного товарищества «Дицман». Про множество питейных заведений тоже стоит упомянуть. Административное разделение казачьей станицы и иногородней слободки при общей хозяйственной деятельности создавало всё больше неудобств и раздоров. В станице полновластно правил атаман и казачье правление, в слободке – полицейский участок. Отношения между пятнадцатью тысячами обитателей станицы и слободки с форштадтом никто бы не назвал нормальными. И в мирную развязку верилось с трудом.
Была ещё одна, незаметная постороннему глазу, но многое объясняющая особенность в поведении обитателей станицы. Приречная терраса, на которой стоит Рубежная, обрывается к реке высоченной кручей, образуя естественную смотровую площадку. С неё открывается беспредельный обзор Закубанья – серебряная дуга реки, разноцветный простор степи с ниточками дорог, зеркалами прудов, купами рощ, гнёздами хуторов под огромным, кажущимся особенно огромным с этой высоты, куполом неба. И на самом краю окоёма, в стовёрстной дали, снежные вершины гор. Смотришь – дух захватывает, так и манит в полёт, словно птицу.
На эту смотровую площадку время от времени приходили некоторые рубежанцы. Необходимо подчеркнуть – «некоторые». Потому что их действительно было мало. Неисправимые романтики не в счёт – их везде единицы. Нет, «на кручу», как называли это место аборигены, ходили вполне земные люди. Но – почти исключительно потомки первопоселенцев. Причём, в большинстве своём, не коренные «репаные», как их зовут на Кубани, природные казаки, а чаще те, кто выписался из сословия и перешёл на гражданскую службу, составив тонкую прослойку местной интеллигенции.  Они, изменившие исконному казачьему делу, сильнее других нуждались в духовной подпитке. Стоя на круче, они видели перед собой не просто прекрасный пейзаж, им открывались поля сражений, где лилась кровь предков, земля вдвойне для них дорогая, земля, с которой сроднились. В прозрачной громаде воздуха витали зримые только пристрастными глазами тени дедов и прадедов, звучали в гуле ветра родные голоса. Здесь был их отчий алтарь, освящённое памятью место.
Но здесь вы никогда не увидели бы иногороднего. Зачем ему смотреть на чужую землю, не желающую признать его родным чадом, уделяющую жалкие крохи от своих щедрот? Мысли иногороднего были заняты одним – как добиться равных прав с казаками, как стать хозяйской ногой на этой земле? Справедливые, но опасные мысли.
Станицу Рубежную не стоит искать на карте, она существует лишь в этой книге. Но у неё есть реальный прототип, и всё, что произошло с её жителями, как прошла кубанская станица через годы Гражданской войны, отнюдь не досужая выдумка автора. Автор – родной внук своих красных и белых дедов, и этим всё сказано.