Васильковая страна или Фонари в долине Эмбервуд 15

ГЛАВА 15
(Из дневника Мэйси)

Сибил каждый день удивляла меня разными настроениями. Вообще, ее настроение очень зависело от множества факторов и менялось по нескольку раз на дню.
Она была метеозависима и могла впасть в полную прострацию, если, допустим, на улице дождь шел целый день. Она могла болтать без умолку, быть лихорадочно возбужденной, вдруг затихнуть и до конца дня не общаться вовсе.
Мне было трудно со всем этим поначалу, но человек привыкает ко всему. Я научилась предвосхищать перепады ее настроения, угадывать ее реакцию на те или иные факторы.
По утрам к ней приходил психиатр и проводил с ней сеансы по два часа, закрывшись в комнате наверху. Иногда оттуда доносились громкие возгласы Сибил. Она часто спорила с ним. Один раз она уж слишком разошлась: обозвала его «садистом», а себя «лабораторной мышью». Я слышала как она кричала: «Плевать я хотела на все приличия, доктор! Вся ваша мораль не что иное как притворство и кривляние друг перед другом! Да, я люблю эпатировать публику! А из кого эта публика состоит??? Чинность и благонравие только на людях, а что они такое за четырьмя стенами? Может, они позволяют себе выходки похлеще моих, но все это не выходит дальше этих стен! Поэтому все и выглядит благопристойно».
Доктор что-то возражал тихо и неразборчиво, на что Сибил снова взрывалась: «А я не хочу этой пристойности! Я хочу, чтобы подлец вел себя как подлец! Вор как вор! Развратник как развратник! Тогда сразу будет видно, с кем имеешь дело, а то спрячутся все за масками добропорядочных граждан и поди их разбери кто на что горазд. Это как змеи в высокой траве: никогда не знаешь с какой стороны подползет и куда укусит».
Дверь с грохотом распахнулась и Сибил слетела вниз по ступенькам.
- Мэйси! Иди сюда! – закричала она. Вслед за ней спускался доктор Митчелл – вот ты такая законопослушная, набожная. Скажи мне: тебе никогда не хотелось разбить кому-нибудь нос?
- Хотелось – тихо ответила я.
- Ну и? Ты, конечно, этого ни разу себе не позволила?
- Нет.
- А почему? Зачем себя сдерживать? Зачем всю эту желчь копить в себе?
- А что ты предлагаешь? Каждый раз, проходя мимо неприятного тебе человека, плевать ему в лицо?
- Да, именно так! Потому, что это естественный порыв! А свое естество сдерживать опасно для здоровья!
- То есть ты свое здоровье ценишь и щадишь больше, чем чужое?
- А какое мне дело до других?
- А почему, тогда, другим должно быть дело до тебя? Значит, если завтра при мне кто-то захочет выразить тебе свое презрение ударом кулака в лицо, то мне за тебя не заступаться?
- Я сумею за себя постоять!
- То есть Миру ты предпочитаешь даже не войну, а тупую поножовщину? И что за этим последует? Кратковременный хаос. Кратковременный потому, что человечество, при такой анархии, обречено истребить себя за несколько дней. Ведь кулаки идут в ход тогда, когда иссякают аргументы, а есть такие, которые не только аргументов – слов-то не знают и объясняются исключительно с помощью рукопашной. Не уподобимся же мы маргиналам?
- Я за абсолютную свободу! И в действиях в том числе!
- Понятия «абсолютной» свободы не существует. Вседозволенность для одного всегда оборачивается рабством для другого. А что для тебя свобода?
- А для тебя?
- Для меня свобода – это уверенность в том, что у меня есть выбор. Выбор, а не вседозволенность. Управление своими импульсами есть высшее отличие человека от зверя. Хотим мы того или нет, но мы живем в социуме и нам дана возможность постигать науку «уживания» друг с другом. Как сказано в Священном Писании: «…не воздавайте злом за зло или ругательством на ругательство; напротив, благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение» (1 Пет. 3:9).
- Аминь – сказала Сибил и удалилась к себе наверх. Она так делала всегда, когда чувствовала поражение в споре».

Я перевела дух.
Ну ничего себе! Я думала, что подобные суждения навеяны современной культурой всепоглощающего эгоцентризма, а, оказывается, они витали в воздухе уже тогда.
Хотя, надо полагать, что в то время такое вольнодумство было редкостью, да и в данном случае, оно утрировано душевной болезнью. Теперь же подобным нигилизмом никого не шокируешь.
Мне «посчастливилось» жить в век агрессивного навязывания чужих мнений. Каждый, почему-то, считает себя уполномоченным обращать других в свою веру, будучи убежденным, что только его мнение истинно верно и другого быть не может и не должно. Распущенность и развязность выдаются в нынешнем обществе за непринужденность, сквернословие за пикантный стиль общения, агрессивность за мужество, а скандальность за яркость и оригинальность.
Но самое парадоксальное, что ни в одном споре не рождается истины, да и самих споров как таковых нет: все просто орут в пустоту и никто никого не слушает. Никто не способен никого ни услышать ни переубедить, ведь для того, чтобы донести свою мысль, нужно, чтобы тебя захотели слушать.
Почему свое мнение мне должны навязывать те люди, которых я не уважаю, и мнением которых не дорожу? На прошлой неделе меня в трамвае обхамил пузатый дяденька только за то, что я, по его мнению, заняла его пространство. Предполагаю, что до этого кто-то нахамил ему. Неспособный как-то растворить и подавить обиду в себе, ему необходимо было передать ее другому.
Скорее всего, я никогда больше не увижу этого господина, но для чего-то в эту секунду жизнь пересекла нас. Для чего? Для того, чтобы я стала катализатором? Буфером? А если я, в свою очередь, приняв на себя весь его негатив, продолжу эстафету, то невольно стану участником этого порочного круга.
Дядька, выйдя из трамвая, забудет обо мне, но свое зерно во мне он уже посеял. Именно от каждого из нас зависит, станем ли мы сеятелями этих цветов зла и, наверное, немногие нашли в себе силы если не искоренить, то хотя бы надорвать эту цепочку. Возможно даже ценой собственного здоровья.
Иногда мне кажется, что я жертвую своим здоровьем, не отвечая таким людям, а им не приходит в голову, что, если я не возвращаю им их же зло, то, возможно, я их от чего-то спасаю…

(Из дневника Мэйси)

«Однажды Сибил спросила меня:
- А что ты мне подаришь на день рождения?
- А когда он?
- На следующей неделе. Мама опять будет изо всех сил изображать представителя благородного семейства и устроит пышное торжество… Народу будет немного: я, ты, мама, мой кузен Джонатан, доктор Митчелл и все.
- Чего бы ты хотела?
- Я всегда мечтала иметь живое существо. Питомца. Но мне никак нельзя – у меня аллергия, а мне бы так хотелось о ком-нибудь заботиться! До сих пор все со мной носились как с недоношенной. Я подумала, может, завести какое-нибудь экзотическое растение? Вот только какое?..
- Я подумаю над этим – пообещала я, хотя уже знала что подарю.

Никогда я не видела Сибил в платье. Всегда в джинсах и хиповых размахайках.
- Посмотри во что они меня вырядили, Мэйси! Я похожа на мышь в сарафане.
- Ты потрясающе хороша! Это тебе.
- Что это?
- Бонсай. Карликовое дерево. А эта книга – руководство по уходу за ним.
Она бережно взяла деревце:
- Нужно будет найти самое светлое место в моей комнате. А это мальчик или девочка?
- Вроде мальчик…
- Я назову его Ричард.
- Почему Ричард?
- В детстве был у меня любимый герой – Ричард Львиное Сердце.
Стали собираться гости. Я заметила, что Сибил с особенным нетерпением и трепетом ждет доктора Митчелла и с этого самого дня для меня открылось очевидное: она неравнодушна к своему доктору.
А потом я увидела его. Джонатана. Именно так я себе все и представляла: чувства, вспыхнувшие с первого мгновения, с первого взгляда.
Высокий, темноволосый, с бархатными карими как у оленя глазами и ямочкой на подбородке…
Весь вечер я промолчала и боялась на него взглянуть. Мне казалось, что чувство, возникшее во мне, было так очевидно и заметно, что достаточно было заглянуть в мои глаза. Поэтому, я прятала свой взгляд ото всех.
Джонатан не обращал на меня ни малейшего внимания. Внешняя красота его сочеталась с обворожительным голосом, который был для меня как музыка. В ту минуту мне казалось, что я смогла бы всю жизнь просидеть возле его ноги как собака и слушать его речь…
Когда гости разошлись, Сибил, как бы невзначай, сказала мне:
- Не советую западать на Джонатана. Он сожрет твое сердце и не подавится.
Я была ошеломлена. Я так искусно прятала свои чувства, а их, оказывается, с такой легкостью можно было прочитать на моем лице!
- Не волнуйся, никто не заметил! – сказала Сибил, словно прочитав мои мысли. Ее проницательность и прямолинейность застали меня врасплох.
- С чего ты все это взяла? – пыталась я оправдаться –  У меня, просто, мало опыта в общении с молодыми людьми. Из-за этого я весь вечер чувствовала себя неловко.
В общем-то, это было недалеко от правды.
Надо сказать, Джонатан был нечастым гостем в доме миссис Флоренс, и после дня рождения Сибил я видела его всего пару раз. Он по-прежнему не проявлял ко мне особого интереса.
Но вот однажды, по просьбе миссис Флоренс я заскочила на рынок купить свежих фруктов. Корзина моя получилась довольно увесистой. Я перекладывала ее с одной руки в другую, думая как все это донесу, как вдруг услышала знакомый голос:
- Вы не надорветесь?
У меня сладко заныло сердце. Это был Джонатан. Странно, что этот денди делает на рынке среди помидоров и лука?
- Здравствуйте – сказала я – что Вы здесь делаете?
Не ответив, он отнял у меня корзину.
- Куда доставить?
- Вы хотите мне помочь?
- С самого утра только и хочу, что кому-нибудь помочь и О удача - подвернулись Вы!
- А я с самого утра только и мечтала кому-нибудь подвернуться! Домой к миссис Флоренс.
Мы шли бок о бок и я украдкой поглядывала на него. Как же часто потом я вспоминала этот день! Был май. Солнце выпустило своих зайчиков поиграть с прохожими. Пахло сиренью и пылью. Мне хотелось, чтобы дорога к дому миссис Флоренс увела нас далеко за линию горизонта.
Мы шли молча, но от этой паузы Джонатан не чувствовал себя неловко. Я помню что подумала тогда: «А есть ли что-то, что может этого уверенного и самодостаточного человека выбить из колеи, сконфузить или привести в замешательство?». Мне было сложно такое представить.
Мы услышали шум и крики еще на пороге дома. Дверь с грохотом распахнулась и на крыльцо выбежал мистер Уилфред – родной брат миссис Флоренс. Он прижимал окровавленный платок к носу и кричал:
- Маньячка! Хулиганка! А ты, Флоренс, играешь с огнем, упорствуя и не принимая мер! Боишься огласки? Она неизбежна! Вспомнишь меня!
Он пролетел мимо нас как вихрь, запрыгнул в машину и уехал.
- Это Сибил его так разукрасила? – спросил Джонатан у миссис Флоренс.
- Ну не я же.
Она схватила плащ и вышла из дому.
Сибил сидела в гостиной и забинтовывала руку:
- Все костяшки пальцев расшибла об его костлявый шнобель! – прошипела Сибил. Ее всю трясло.
- За что ты его? – снова спросил Джонатан, а у меня слова застряли в горле.
- Он давно напрашивался. Как ни появится в нашем доме, все время ссыт в уши моей маме, что я опасна, что меня пора определить в клинику для душевнобольных. Только заботит его вовсе не мое душевное состояние и не мама. Он хочет, чтобы она наследство отписала в пользу его детей, которых я, кстати, тоже терпеть не могу. Два напыщенных индюка!
- Сибил! У него кровь текла и слезы! – я была немного шокирована.
- Боже мой! Кровь! Слезы! Меньше пописает. Он увещевал маму, что мой случай шизофрении (кстати, я прекрасно знаю, что у меня шизофрения, хоть мне мою болезнь преподносят в более красивом варианте) повторяется в нашем роду и это серьезно и нужно принимать меры и бла бла бла…
- Так у вас еще был кто-то болен в роду?
- Ну да.
- Боюсь спросить – это твой отец?
- Нет не он.
- Тогда кто же? Бабушка? Дедушка?
- Дядя Уилфред.

ГЛАВА 16: http://www.proza.ru/2019/04/10/1307

НАЧАЛО: http://www.proza.ru/2019/04/03/1637