Семейный портрет на 1-13 площади. Том 2. 1. 9

Объективен мир механики. Мир человека субъективен. Мир сюрреалиста сюрр’ективен, а мир мистика транс’ективен. Сюрреалист существо особое – это не человек, не бог, не демон, не ангел, не сверхчеловек, не недочеловек, не животина какая-либо, не киборг; создание непонятное, биполярное, неустойчивое, загадочное и взрывоопасное. Презираемое и оплёвываемое. Ему всегда указывают пальцем на сумасшедший дом. Я не говорю, что быть сюрреалистом это подвиг или трагедия, ну и конечно не комедия.

 Адекватно его не с чем сравнить, ибо ничего из этого мира не подходит для сравнения. Быть сюрреалистом – это быть им, не смотря ни на что. Сюрреалист не может быть ничем иным кроме сюрреалиста. И этим исчерпывается вся философия сюрреализма. Да у него и не может быть никакой философии, ибо у него есть своя неповторимая сюр-софия, раскрывать которую совершенно ни к чему – несюрреалисту она ничего не скажет, а сюрреалисту она уже всё сказала на вечность вперёд. Поэтому на вопрос «быть или не быть?» я отвечаю: быть сюрреалистом.

«Всегда делай то, что от тебя не ожидают» (Глен Кук). Хороший совет. Для сюрреалиста это просто одна из основных составляющих его жизни.
Одиночество моё неистребимо. Весь мир – пустыня. И мой «Семейный портрет…» это монолог о себе и для себя. Это я раньше от этого страдал. А сейчас… Нет, к одиночеству не привыкают. Просто чётко осознал своё положение. Раньше пытался построить иллюзии не-одиночества. Но для меня нестерпимо лгать. А если сказать правду – я одинок раз и навсегда. И правду эту нужно знать и не пытаться её замазать.

Ненавижу выражение «супружеский долг». Секс – это замечательно. Хочешь – занимайся им, не хочешь – не занимайся. Но «супружеский долг» - это пуританская отрыжка. Ложь, ханжество, лицемерие и показуха. Лучше вообще без секса, чем секс в виде супружеского долга. Секс – это свобода, и никакого долга в нём быть не может. Заставлять заниматься сексом – это изуверство. А заниматься сексом по расписанию – это машинерия. Супружеский долг – это ещё одна веточка на дереве критинизма, которое взрастило и так пестует человечество.

Сюрреализм креативен. Он черпает из ничего и создаёт из ничего. Ему не требуется материал. Материалом ему служит он сам. А поэтому он неисчерпаем и неповторим.
Моё творчество – это лоскутное покрывало дервиша. Пёстрое и аляповатое, оно производит отталкивающий и вместе с тем притягательный эффект. Как всё яркое и рябое оно привлекает взгляд, чтобы тут же оттолкнуть его. Это как щелчок затвора в оружии. Человек уже готов чем-то выстрелить, что-то там внутри него пробуждается и начинает бурлить. Животное равнодушие начинает стремиться к человеческому метанию, брожению. И это уже что-то по сравнению с биологической зацикленностью.

Моё произведение произведёт не фурор, не шок, не взрыв смеха или негодования, ни шлейф презрения или отчуждения, а немую сцену. Критика не будет знать, как реагировать и отдаст концы от истощения. Ну а мы будем продолжать жить даже вопреки тотальному забвению.

Люблю обливать всё грязью и в первую очередь литературу, как буддист убивает Будду. Сексопаталоги называют это пикацизмом. А я называю это правдой. И начинаешь понимать Льва Толстого и Ивана Бунина, которые ругали всех писателей напропалую. И вместе с тем я не принимаю оскорблений в адрес писателей и других художников в широком смысле. Художник существо неприкосновенное, священная корова. Не говоря уже про гениев. Это боги. Обливать грязью конечно можно. Но и воскуривать фимиам! И возносить хвалу! И петь гимны!

Моя внутренняя жизнь не имеет никаких точек соприкосновения с внешней жизнью. Это два антипода, разделённых пропастью наибездоннейшей. Ничего общего. И намёка на общность и похожесть. Тело влачит совершенно непонятное душе существование. У тела одна жизнь – у души абсолютно иная. Нет ничего, чтобы их объединяло. И по этому поводу можно изливаться бесконечно, поэтому ещё раз подчеркну – дуализм незыблем, это истина в последней инстанции.

Высмеять можно всё. Я и сам всё люблю всё высмеивать. Всё… кроме Бога. Михаил Булгаков высмеивал все и вся и порой очень даже зло. И даже Бога. По сути все его произведения – одна сплошная сатира на всё и на всех. Жак Деррида тоже не согласился бы со мною. Да и Фридрих Ницше тоже. Ну и не надо. Бога невозможно высмеять, ибо Он по ту сторону смеха и слёз, юмора, сатиры, серьёзности и ригоричности. К материальному миру Он вообще не имеет никакого отношения, хотя иногда и появляется в нём. Чтобы в очередной раз напомнить нам, фомам неверующим, что он действительно есть. А вышеозначенные философы просто понимали под Богом что-то другое, что- выдуманное другими.

 Вообще вся западная современная философия со своим стерильным и дезодорантным рационализмом и позитивизмом дошли до того, что уже совершенно не понимают что такое душа. Мишель Фуко даже изрёк, что душа это тюрьма для тела. Интересно, что же всё-таки он понимал под душой? Ну, скорее всего то же, что и Фрейд и компани. То есть то, что к душе не имеет никакого отношения – набор психических реакций. Они все думают, что душа это нечто грубо материальное, явно зависящее от тела и намертво с ним спаянное. Господа, эта штука называется нервной системой, и она есть у всех высших животных. Ребята, вы копошитесь как навозные жуки в совсем другой инстанции, которая называется биосфера. А человек находится в эмпирее под названием Пневмосфера, то есть сфера Духа.

 Ау! ребята, обратите взор внутрь. Без такой штуки как Дух невозможно никакое творчество, в том числе и ваше творчество вульгарно-материалистическое. Тело – это только один из полустанков, на котором душа во время своего вечного движения делает коротенькую остановку. И говорить о теле слишком много, это значит говорить попусту. А уж душу скреплять с телом, да ещё и прочным цементным раствором современной психологии это и вовсе заблуждение и самообман. Если поезд оставить на полустанке, как же он попадёт в пункт назначения? Он там и заржавеет на этом самом полустанке. Время остановки – две минуты. И дальше – вперёд. Можно высмеивать всё это. Ваше осмеяние останется на полустанке и там заржавеет, а поезд пойдёт дальще как ни в чём не бывало.

Куда заведёт меня моё перо, я не знаю. Я пишу, будто иду по зигзагам в хаотическом танце и не знаю куда приду. Я человек книжный, и творчество моё сугубо книжное, насквозь искусственное, в нём нет ничего от природы. Слово не имеет ничего общего с природой. Слово дано только Богу и человеку – существам надприродным. И человек отличается от животного только творчеством, которое и есть свобода, которое и есть творчество. А в основе творчества лежит Слово, как и в основе всего.

Война – любимое занятие человека; пока мир разделён на богатых и бедных (а он таки будет разделён, пока сохраняется зоологическое status quo) и пока человечество размножается как мыши или тараканы… Не только вытравить в себе раба, как писал Чехов, но и вытравить в себе животное. Это животное сражается за территорию, за пищу, за самку. Это бессловесное животное, движимое внешней силой обстоятельств и фактором окружающей среды. Не знающее Слова. Слово, оно не уравнивает, не осчастливливает – оно создаёт иное бытие и иное существо.
Надо отменить всю грамматику, орфографию, лексику, фонетику, всю филологическую Меру, сделать глоссолалическую революцию и инфралалическую анархию. Отмена грамматики – это протест против элитности в образовании, но не против элитности в творчестве.

Наконец-то мы сбагрили наш просимитский (пропылённый); прокривобокий про- про- и т.д. диван и теперь спим на полу Во раздолье!! У нас теперь половая свобода Симультанная кровать на которой сексоспать

Пока человечество не поднимется до последних глубин абстракции и ирреальности, оно будет влачить зоологическое существование с каннибалическими рецидивами, причём очень частыми.

Все мои произведения это необъятный необъяснимый бесконечный Химерический Эпос (и Эрос). Ничто и никто не остановит половодье, разбег, разброс, рассеяние, излучение моего панхимеризма с особым росчерком, особой сигилой-путём, с особым эксцентром Химероо-Z

Слово – единственное, что отличает человека от животного и от материальной природы. Оно ставит человека в особое положение, вне всего, что не является Словом как таковым

«Много есть чудес на свете – человек же всех чудесней» (Софокл). Эти слова с детства запали мне в душу. Я читал (и читаю) книги по разным отраслям знаний: по астрономии, геологии, гляциологии, зоологии, ботанике, философии, истории, океанологии, палеонтологии, к тому же я знаю, что существует колоссальное количество книг по механике, физике, химии, геодезии, обработке всевозможных материалов, производству массы вещей, по рекламе, маркетингу, сервису, медицине и т.д. и т.п. (которых я никогда не читаю), но… человек их всех чудесней.

 Человек как таковой, не связанный ничем с этим миром вещей и законов. Вот почему я отдаю предпочтение поэзии. Только в ней сияет душа человека (а значит и сам человек как таковой) – в остальном только отсвечивает отражённым светом. Какими привлекательными, заманчивыми, загадочными, таинственными, чудесными ни кажутся другие миры, галактики, квазары, звёзды, планеты, человек их всех чудесней, ибо его внутренние миры по своей неисчислимости превосходят неисчислимость материальных миров в неисчислимое число раз.

 Да и «что я могу сказать о солнцах и мирах, я вижу лишь одни мученья человека», ибо «человек же всех чудесней». И человек сам того не знает насколько он чудеснее всего. Вот почему Cognosce te ipsum никогда не устареет. Страдания и радости человека не могут сравниться с механикой никаких миров и объектов. Его свобода, его абсурд, его химеры, его фантазия, его утопии, его порывы и срывы, его взлёты и падения, его величие и ничтожность, его свет и тьма, его непостижимые глубины и бездны, его загадки и тайны не идут ни в какое сравнение с любыми объективными мирами, поддающимися анализу и системе. И чтобы ни открыл человек вне себя, оно не сможет по своей чудесности превзойти чудо самого человека, потому что «человек же всех чудесней».