Глава двадцать шестая. Победа?

   Приятного чтения)


   Гапдумол как и обычно медитировал, блуждал по иным мирам, находясь на полу под собором в катакомбах. Пришло время расслабиться и погрузиться в новое место со своими тайнами. Но вместо того, чтобы перейти в состояние транса, его голову пронзила яркая и уродливая вспышка. То было чистое зло.

   Встревоженный кудесник почувствовал и ясно узрел ведение прошлого, плавно переливающегося с настоящим. Увиденный им человек хотел понять хоть приблизительно то, что чувствовали его жертвы перед кончиной. Он не раз душил сам себя обеими руками до потери сознания. На его шее всегда оставались красные следы от рук, которые он прикрывал высокоподнятым воротником делового костюма.

   Ему жизненно необходимо было играть, а затем убивать молодняк, только в этом он видел смысл жизни. Причина этой ненормальности крылась в том, что он потерял жену при беременности вместе с чадами.

   Другие девушки ему были не нужны, хоть на балу ему и предлагали ту или иную – но нет, только она, потерянная и незаменимая была ему нужна. Люди по-разному сбрасывали гнев. Кто-то на более слабого, некоторые на тренировках или в реальном бою, иные пытались рассмотреть суть проблемы и увидеть её начало, чтобы затем разглядеть конец, то есть разгадку. А он же предпочитал свой метод и считал, что только это способно поддерживать в нём жизненные силы и не свести с ума.

   Им повелевал настойчивый, шипящий внутренний голос. Из-за этих зверств он также получал очень сильное возбуждение, стремление жить дальше и вдохновение на дальнейшее написание портретов и картин. Получались только изумительные шедевры высшего класса; нейтральная сторона сильно завидовала тому, что не у неё находится такой высокочтимый художник. Творения продавались исключительно за крупные суммы и всегда были только в одном экземпляре.

   Он был богат и мог себе позволить многое, в том числе тех самых детей. Любой ценой. Скупать детей прямиком у родителей было бы глупо и опасно, и конце концов его бы выследили, хоть и некоторые из людей, особенно крайне нищие с радостью бы отдали своё чадо за несколько монет для опохмела.

   Если бы он приобретал их из приютов, то это тоже наводило на него лишний взор. Этот человек был крайне осторожен и первоначально бережлив с детьми. Любил потешиться с ними, поиграть в те игрушки, каких они никогда не видели – и больше не увидят. Ему нравилась их наивность и радостные смешки. Он улыбался и подыгрывал им с такой же задорностью, как будто ему не тридцать шесть лет, а столько же, сколько и им. Также он получал удовольствие от созерцания их абсолютно любых действий. Но всегда, в какой-то момент, его потихоньку начинал мучить гнев из-за того, что у него тоже мог бы быть точно такой же ребёнок. В этот момент он был безудержным и внутреннее, безумное чутьё с хладнокровностью подсказывало, как нужно далее действовать.

   Вифинар заманивал любыми способами детей всё ниже и ниже, в низкий и длинный подвал, где их ждал худший из возможных концов. Некоторые из детей видели в этом сопровождении вниз опасность и пытались вырываться с криками, но невозможно было высвободиться из его объятий, а сами же крики его только подбадривали и возбуждали. Своим красноречием он всячески принижал детей и подпитывался их стыдом, который его вводил в изумление от тех поступков, которые они не совершали – но он был очень убедителен и всё срабатывало завсегда и со всеми. Далее он любил потихоньку причинять им боль и тем самым наказывать за любую провинность. В эти моменты он одновременно любил их и ненавидел – в нём буквально боролись два человека. Одной жертвы ему хватало дня на три, не больше и не меньше.

   Некоторых он оставлял в живых, но это были очень редкие случаи и всё для того, чтобы раскрепостить их как можно сильнее. Для него не было разницы, мальчик перед ним, или девочка.

   Они становились рабами его обезумевших помыслов и идей. Как раз одной такой девочке удалось сбежать каким-то чудом из его лап, но она ничего толком не смогла поведать, так как язык у неё был отрезан. Ей пришлось объяснять ордену белых наблюдателей всё многочисленными рисунками. Её, оголённую и обессиленную нашли в лесу охотники и привели в крепость к стражникам поздно ночью.

   Его слуги днём рыскали по городу в поисках новых детей, в том числе беспризорников, за которыми была установлена слежка.

   Этого человека, если можно так выразиться, искали; пропажи детей не были бесследными, Горбри находился в напряжении из-за слухов о потерянных и замученных детей. Так как этот художник был богат, он нанял исключительных профессионалов-проныр, которые всё прекрасно понимали и не задавали лишних вопросов, когда доставляли ему детей. Им было наплевать даже на то, что ребёнок жил у родителей в полноценной семье; нанятые люди взвешивали шанс на поимку ночью, обговаривали план и взламывали дверь отмычками, тайком проникая в дома простолюдинов. Иногда приходилось применить силу, без убийств взрослых в такие моменты не обходилось. Через весь город, ночью, под присмотром подкупленных стражников, люди этого художника тащили детей в логово, где он ждал-дожидался новых детей для своих безумий. Для надёжности большая часть стражников в городе была подкуплена. Художник Вифинар мог позволить себе многое.

--------------------------------------------------

   Миновало несколько плодотворных недель. За всё это время Вельмол так и не решился покинуть Горбри. Он стоял, прижавшись к стене пристанища, разглядывая обученных единомышленников, гордясь их манерами.
   На данный момент был полдень, все обедали – впереди их ждали очередные физические тренировки. Чернобородый видел и слышал речь этих многочисленных людей без ругани, с уважением и взаимопониманием друг к другу, которые были почти что беспрекословным. Находясь в самом центре и выслушивая их культурную речь, он радовался тому, что из ничего получилось создать добропорядочных людей, более вникающих в суть и глубину происходящего.

   Чернобородый чувствовал восторг, вспоминая, что раньше эта худощавая нищета питалась как попало, с трудом сводя концы с концами. Но теперь же всё изменилось; живя в этом помещении, а не на в трущобах Деревянного квартала, как это в основном и бывало, они питались правильно и разнообразно. Люди набрали хорошую массу тела, стали более разумнее, чем раньше, и присоединились навсегда к его пути по достижению справедливости. Они не только занимались физическими упражнениями, а также выслушивали видение мира Вельмола и набирались ума из запретных книг парламента. За несколько месяцев они прочли многое, тем самым претерпев немалые, весомые изменения.

   Понимающие толк и осознающие то, чем занимаются, они были словно братья – такими их видели начальные друзья Вельмола, оставшиеся и до сих пор его твёрдой опорой перед тяжёлым путём прекращения войны.

   Задумавшийся чернобородый был доволен, но случайно в голову пришла мысль о том, что они уже достаточно знают и поймут дальнейший путь. Также он понял и то, что пора бы уже наведаться в новый дом на нейтральной территории – к семье. Опоздание и так было долгим; жена, сёстры, и уж тем более дети – ждали его.

   Не столь давно у него всё же получилось восстановить былую связь с Филити, путём нескольких красноречивых, продуманных и искренних писем, посланных с помощью гонца.

   Он незаметно начал уходить.

   Вельмол попросил у Гапдумола припасы на будущее, коротенько сообщил о дальнейших целях и возможных проблемах. Ему нужно было что-нибудь, что поможет в трудные моменты и тяжёлые болезни в тех, нейтральных малоизведанных землях. Тот как будто бы без слов всё понял, покопался в своей сумке очень проворно; там стеклянные склянки бились друг об друга, и Вельмол случайно глянул что там есть и понял, что там целый арсенал на все случаи жизни.

   Лидер в лице кудесника, в которого верили единомышленники, выдал Вельмолу многое; травы, настои,  зачем-то мазь, порошки, какие-то плоды, коренья, кожаный мешок, внутри которого было что-то вроде тёмной сажи. Перед тем как чернобородый ушёл, кудесник ёмко объяснил, что к чему и для чего. Говорил старик тихо, чтобы остальные, кроме его напарника не подслушали, и при этом делая вид, как будто бы осуждает новобранца.

   Последнее, что сказал кудесник было:
   – Главное не глупи, аккуратно езжай домой и будь готов ко всему. – старик бы улыбнулся, но знал, тому не понравится увиденное. Вельмол, вздохнув, опять позавидовав его дару.

   Он присел, и ответил ему на ухо:
   – Подмени меня на время. Думаю, ты знаешь, как продолжать проложенный путь. Ещё увидимся, друг.

   Заложив все запасы себе в карманы кожаной куртки и в походную сумку на бедре, он направился в погреб. Вельмол захватил с собой сырую картошку, сухарей и вяленую рыбу. Просачиваясь через союзников к выходу на поверхность, он на прощание взглянул в пустые, безжизненные глаза Сури. Он не желал с кем-либо говорить о намеренном. 

   – Куда-то уходишь? – с недопониманием спросил Ронэмил, жующий яблоко. Вельмол молча залез на лошадь, и нехотя посмотрел сверху на своего друга.

   – Я... – с неуверенностью в голосе и даже лёгкой тряской в руках проговорил он через силу, – Вернусь, когда-нибудь. Мне нужно время, чтобы навестить семью и обдумать в стороне то, чего мы смогли добиться за этот срок. У меня, если честно, нет решительных идей на дальнейшее, и я надеюсь на то, что, не думая о главном, занимаясь обыденностью, эффективные мысли по прекращению войны придут сами собой. Так бывало, когда я что-либо выковывал в кузнице, но, это больше не срабатывает. По крайней мере, так мне подсказывает внутренний голос. – задумчиво проговорил он, слабо улыбаясь. – Гапдумол продолжит руководить за меня.

   Ронэмил лишь кивнув, пытаясь что-то прочитать в глаза друга, который, чуть подумав, понял, что нельзя оставлять своего первейшего напарника чуть ли не голышом посреди Медного квартала.

   Он пробормотал:
   – Вот тебе маленький презент. – Вельмол вытащил из внутреннего кармана несколько маленьких сапфиров размером не больше чем с ноготь мизинца. В куртке у него ещё были рубины и купчая на дом, куда он и собирался направиться. Там-то его и поджидала семья.

   – Это... Я не понимаю... Откуда у тебя такое? – одноглазый с изумлением и чуть ли не голодом смотрел на лазурные драгоценные камни, чьи грани блестели на солнце. – Ты же говорил, что всё добро закончилось.

   – Необходимое я приберёг. Думаю, тебе и твоей любимой это понадобится в будущем, а может даже в скором настоящем. Жизнь она… как сомнение – не знаешь куда унесёт поток воды, верно? – подмигнул он. – Я старше тебя, и потому понимаю, что тебя ждёт. Тебе будет тяжко, особенно, извини, такому, каким ты стал. Я имею в виду одноруким.

   – Будет трудно, да. Но такой подарок, старина, я никогда не забуду! – он обнял его на коне одной рукой как смог, крепко, с теплом, отчего у Вельмола чуть было не пробилась непрошенная слеза, но он сдержался, прикусив зубы.

   – Кстати, камешек-то как раз под цвет твоего глаза.

   – Он, что, синий? – продолжал дивиться тот, не отрывая взгляда от сапфира.

   – В точности. Прекрати обниматься, ладно? Веди себя как... – он вспомнил прежнего Ронэмила, и понял, что разница огромна. – Прощай, Ронэмил. 

   Чернобородого трясло от наплыва эмоций. В основном они были старыми и хорошими, но другие не смогли заслонить собой лучшие моменты, когда они рука об руку справлялись с трудностями.

   – Я понял, Вельмол. В добрый путь и огромное тебе спасибо! – вскричал тот уже хорошо набравшему скорость на лошади другу, думая:
   «С этими-то сокровищами я спасу Катрону от нищеты».

   Вельмол развернул голову напоследок, они обменялись кивками, и он в полную силу погнал коня. Ронэмил так и стоял, провожая взглядом своего друга, радуясь зажатым в руке камням и его щедрости.

-------------------------------------------------------

   Пока лидер мчался на лошади, выехав из главных ворот Горби, его разум посещали разные мысли, но одно он понял точно. Понятно стало, что он нелюбим, даже не так, нет в нём нужды больше. Обученные новобранцы замечательно справлялись со своей работой по скрытному воздействию на людские умы. Когда чернобородый ехал по нейтральной территории к родным, наступили значимые изменения для народа Горбри. Кудесник постарался на славу.
Сопротивление и без лидера справлялось лучшим образом, само находило хитрые лазейки и переманивало на свою сторону угнетённых.

   Вельмол к этому и стремился, к тому, чтобы народ не обманывался и не отворачивался от правды в то время, когда мог взять ситуацию под контроль. Теперь же, спустя решительную неделю под руководством кудесника, в Горбри не парламент правил народом, а наоборот.

   Лучший исход произошёл, люди перестали голодать, сами стали принимать решение кем и как работать, укрепилась поддержка друг друга, не было религиозных или расовых споров, словом; власть почти ничего не решала, лишь чепуху для виду. Какие-то выборы в своём же парламенте и возвышение самих себя, что-то малозначимое даже для них самих.

   Высшие особы утратили свою силу и воздействие, в них больше не нуждались. Не требовался даже суд в связи с как таковым отсутствием преступности из-за беспрекословного взаимопонимания среди населения. На несколько недель в Горбри наступила самая настоящая духовная и моральная гармония, что совсем не нравилось Терату, потерявшему хватку.

   Люди сами, без завоза из нейтралитета и прибережных стран, стали добывать для себя пропитание, с помощью охоты, содержанию скота и рыболовства. Они вняли голосу Самоотверженных и возобновили земледелия по средству запрещённой литературы, и начали выращивать овощи с фруктами.

   Самоотверженные обучали новоприбывших людей вначале азам, затем хитрым уловкам, чтобы не попадаться в ловушку короны, которая не желала так просто, потеряв хватку, сдаваться. Они перебирали методы, пытались их использовать, а дни шли и ничего у них не выходило. И всё же этого Гапдумолу, а значит и Вельмолу, было мало; кудесник чувствовал, что корона не желает сдаваться.

   Обученные заговорщики придерживались верного и благородного пути свободы населения, укрепляли то, что дал им понять чернобородый для будущего. Устои закреплялись, воля с верой в самих себя усилилась, преображение их стали невероятны даже для самих себя. Они увидели себя со стороны, немощных, податливых, и им было тошно за своё пустое прошлое. Стражи порядка и охрана поместий стали простыми людьми с подавленной совестью из-за минувших времён. Дворянство и все герцоги стали жить в обычных домах, народ толпой и натиском требовали своего – и получал.

   Поместья с замками больше не были местами жилья высоких особ, число которых не превышало на всё огромное сооружение и двадцати человек. Нет, там благополучно обучались будущие медики, воины, отстаивающие новый порядок в Горбри, и алхимики, которые были близки к созданию вакцины, чтобы победить ту самую эпидемию, что мучила каждого третьего в Горбри.

   Стоило Вельмолу потянуть за необходимые и проблематичные рычаги в стране и восстановить былую уверенность в людях – они сами смогли взять всё в свои руки. У него получилось, он достучался до их разума. Таков и был его план, чтобы народ проснулся и осознал своё положение – почувствовал то же самое, что и он на том набеге, а именно – ошибочность в суждениях двух враждующих сторон и неправильный путь, которую дала им корона. Никто больше не употреблял слово «набег» – об войне на время забыли.

   Для таких существенных изменений Вельмолу потребовался год непрерывной работы. Но у теневых манипуляторов всегда был план, даже, казалось бы, в такой проигрышной ситуации.


   Лебединский Вячеслав Игоревич.1992. 21.03.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)