Я всё знаю

Я смотрю на свою ладонь. Линия жизни, бугор Венеры.
Я всё знаю. Я всё вижу. Откуда эти знания? Это не я, это -мама кричала бабушке, когда та умирала: « Скажи что- нибудь!» Она ждала этой тайны?А я стояла лицом к окну и слышала эти предсмертные хрипы. Потом я ничего не помню. Память спасительно выбросила момент смерти. Кто получил эти знания? Я или моя мама? Где тот код знаний? Где перстень колдовской?

Но я знаю, что - знаю. С этими знаниями я каждое утро сажусь в автобус маршрута номер 41 и еду в НИИ. Мы работаем на оборону и на космос. Наш участок- аквариум, в нём стеклянные перегородки, стены цеха из мрамора. Шестьдесят пылинок на квадратный сантиметр. Стерильность.

 Температура такая, какая нужна аппаратуре, которую мы собираем. Ей оптимально нужно 16-18. Я мёрзну. Лавсановый костюм, надетый на бязевую рубашку от холода не спасает. Другое здесь носить нельзя. Другое - впитывает пыль. Наливаю чистый спирт в какую-то небольшую ёмкость и поджигаю. Спирт горит почти незаметным голубым пламенем. Греюсь, как у костра. Местные выпивохи глотают слюни - спирт горит - не пережить!

 Блокноты из специальной бумаги, похожей на кальку- без волокон. Обычная бумага тоже впитывает пыль. На выходе из аквариума стоит охранник с пистолетом. Мы молодые и безрассудные. Меняемся пропусками, на каждом наша фотография, охранник пропускает всех, не отличая мужчин от женщин. Нам смешно. На пропуске - подсолнух. У кого-то - кораблик. Степень секретности.Чтобы пойти на обед нужно снять всё с себя, до белья и переодеться в своё. Потом всё повторить наоборот. Скорость переодевания растёт согласно аппетиту молодого организма.

 В раздевалке кипит жизнь. Кто-то принёс карты. Гадаю крестом. Угадываю всё. Нет. Не угадываю. Знаю. Всех лихорадит. Половина из нас, женщин от 20 до 35 - влюблены, остальные или брошены, или на гране развода.
У каждой вершится судьба. Работа страдает. Чайник не остывает. Разговоры по душам, сплетни, плач, разборки. Жизнь бьёт ключом. Часто по голове.
 Подруга приносит книгу. Это - Лев Толстой « Анна Каренина»
«Все счастливые семьи похожи друг на друга...»
Верёвка и ножницы. Ножницы вставляются в книгу, верёвка обматывается вокруг книги. Торчат только кольца ножниц из книги. Под одно кольцо я просовываю свой палец, под другое кольцо - тот, кому гадают. « Книга, ножницы, кушак- вызывается дух... Пушкина...»
« Дух, ты здесь?- книга начинает поворачиваться. Дух отвечает на все вопросы жизни. Для него нет сомнений - да или нет. В туалет, куда мы вызываем духа,  набилось достаточно желающих с ним пообщаться. Процент совпадений - 100.
Живём, сверяя жизнь с томиком Льва Толстого. Наша начальница, безликая старая дева не понимает, что происходит вокруг. Мы стараемся выполнять свою работу, но челночное движение в туалет и обратно не ускользает от её внимательных глаз.
В конечном итоге: мы с ней совпадаем в туалете. Наше оцепенение перед ней заканчивается её просьбой погадать ей тоже. У нашего « синего чулка» оказывается тоже есть личная жизнь. Моя жизнь становится весьма напряжённой. Я - хранитель всех тайн нашего отдела. Жизни, как на ладошке.

Этому нет альтернативы. Мы не знаем, кто у нас родится, мальчик или девочка. Мы не можем принять решение: разводиться или нет.
Есть у мужа любовница? И, наконец, самый главный вопрос: он меня любит?
В семидесятые годы прошлого века нельзя проследить незаметно - нет микрокамер, нельзя незаметно снять на смартфон, смартфонов ещё нет, их не изобрели, нельзя уличить в измене по смс, нельзя узнать пол ребёнка.  Мы во власти этого сумасшествия. Узнать.Угадать.Изловчиться и подстелить соломку.

Она пришла и, замирая, просовывает палец под кольца ножниц « книга, ножницы, кушак вызывается дух... Гоголя»
« Сколько будет у меня детей? Один?» Книга поворачивается. « Два?» - книга висит на кольцах, не шевелясь. Она удивлена. У неё один есть и она ждёт второго. Я отвожу глаза. Зачем? Зачем ей это дурацкое гадание, я и так знаю, что она потеряет этого ребёнка. Но я не могу ей сказать об этом. Я не могу сказать ей, что вижу, как она, спустя три дня будет поскальзываться на кафельной плитке в своей ванной комнате на собственной крови, а куски её плоти, смытые горячей струёй и будут тем ребёнком, которого она так ждала. А пока она недоуменно пожимает плечами- не верит мне, то есть - книге. Я не могу им всем признаться, что всё, что говорит им книга, на самом деле - говорю я, наделённая этим знанием: видеть всё.

 Вот уже другая моя знакомая стоит и спрашивает о муже. А я знаю, что он не просто изменяет ей, а давно уже живет на две семьи и тот кудрявый мальчик, которого я вижу, будет главным для её мужа, а их дочь, не простившая отцу предательства, шагнет с крыши их убогой пятиэтажки, которая находится в ста метрах отсюда. Но, как? Как я могу ей это сказать? И только бедная, потрёпанная « Анна Каренина» озвучивает малую часть того, что я знаю. Я устала от этого знания. Молодая и сильная я живу под гнётом чужих судеб.

И только одно я никогда не делаю: я никогда не гадаю себе. Я никогда не заглядываю в бездну своего будущего. Поворачиваясь к ней спиной, я не хочу про себя знать н-и-ч-е-г-о.

Все карманы моего мужа будут намертво зашиты для меня. Все его сумки, портфели, рюкзаки будут закрыты для меня на сто замков. Кассеты, на которых будет мой муж и его любовница будут лежать прямо передо мной, но я никогда не посмотрю их.
Я упорно, зная всё, не захочу это видеть. Словно кокон окутывает меня моё  нежелание знать. И только, спустя несколько лет, я услышу этот ночной звонок моему мужу.
Этот звонок испугает его до заикания и бегающих глаз.
До испуганного бормотания, хватания за руки и прижимания меня к себе, словно можно было удержать, исправить что-то. Стереть эти шесть лет лжи.

Я всё знала. И отдала его этой пьяной, ночной женщине, потому что я знала, что мне когда-либо придётся выйти из этого кокона добровольного незнания. Просто должно было пройти время. Я спокойно приняла этот удар.
Ибо нельзя избежать того, что неизбежно.



Многие знания — многие печали — фраза из Библии ( Экклезиаст)