В одиночку подбил восемнадцать танков?

В одиночку подбил восемнадцать немецких танков? Привести героя ко мне! Будем награждать!



Случилось это на Орловщине, в августе сорок второго... Стрелковому полку было поручено защищать небольшой городок, а наш танк был придан ему для усиления.

Я отдал приказ водителю направить нашу "тридцатьчетвёрку" на холм невдалеке от города. Там мы собирались встретить наступающую по шоссейной дороге колонну вражеской бронетехники и навязать ей бой.

Внизу, под холмом, располагался крутой овраг, по нему и тянулась дорога. А ещё дальше находился мост через небольшую речку. Минёры, предоставленные в моё распоряжение капитаном Скопинцевым, основательно его заминировали.

Спустя полчаса на этот мост въехала немецкая колонна. "Восемнадцать танкеток и тяжёлых танков, двенадцать броневиков и восемь транспортных грузовиков с пехотинцами!" – насчитал наш наводчик, сержант Трофимов. Я даже присвистнул, подбадривая пригорюнившийся экипаж.

– Не дрейфьте, братцы, прорвёмся! – прикрикнул я с напускной весёлостью и приказал наводчику: – Как только последняя из машин мост переедет, стреляй Андрюха! Бронебойным по головному танку. Подобьёшь с первого выстрела – считай, победа наша!

Наводчик выполнил мой приказ "на отлично"!

– Ай, молодца! – похвалил я Трофимова, глядя, как вспыхнул немецкий "Тигр".

Затем последовал ещё один точный выстрел, Трофимов подорвал броневик в середине колонны. И сразу же вслед за этим грянул мощнейший взрыв – это наши минёры подорвали мост позади последней немецкой машины, отрезав гитлеровцам путь к отступлению. Колонна вражеской техники, таким образом, застряла в пробке.

Мы могли, конечно, заранее подорвать мост, чтобы не дать немецкой колонне перебраться через реку на нашу сторону. Но в этом случае мы всего лишь отсрочили бы наступление немцев. Вскоре они создали бы переправу и продолжили наступать, став теперь уже гораздо бдительнее.

Мы хотели застать гитлеровцев врасплох, и нам это удалось. Теперь, после подрыва моста, у них в распоряжении остался единственный возможный путь – вперёд, но дорога между рекой и крутым косогором была напрочь заблокирована пылающим, как костёр, подбитым "Тигром". Возможность подняться по склону для немецкой бронетехники была также исключена. Танки пробовали карабкаться, но их гусеницы слишком плохо цепляли каменистый грунт косогора.

Наша "тридцатьчетвёрка" тем временем продолжала вести огонь. То откатывалась назад, прячась за холм, то выкатывала на возвышение в неожиданном для неприятеля месте и совершала несколько прицельных выстрелов. Немцы, заметив нас, наводили в нашу сторону орудия, но всякий раз с этим запаздывали. Их снаряды неизменно пролетали мимо, не успевая за ускользающей целью – мы своевременно откатывались за холм, оставаясь неуязвимыми для врага.

Таким манером мы подорвали в конце концов все немецкие танки, броневики и грузовики с пехотой. От вражеской колонны осталась лишь горящая груда железа и трупы солдат. Выполнив боевую задачу, наш танк направился в расположение полка.

А через пару часов к нам в полк пожаловал командующий армией – генерал-лейтенант Тараканов. Он прикатил на красивом легковом автомобиле американской марки, одном из тех, что были предоставлены нам союзниками по ленд-лизу, сопровождаемый торжественным эскортом мотоциклистов. Машиной управлял личный шофёр, грудь которого была увешана бесчисленным количеством высоких наград, от партии и правительства, за героическое вождение автомобиля в условиях военного времени!

– Что за цирк вы тут устроили? – выпалил генерал, едва переступив порог штабного блиндажа. – Кто приказал взорвать мост? Под трибунал пойдёте за самоуправство. Я приказывал стоять насмерть, а не взрывать мосты!

Капитан Скопинцев, вытянувшись по струнке, объяснил ситуацию генералу. Рассказал, как мы разбили вражескую колонну в пух и прах, а сами при этом обошлись без потерь, и тогда генерал Тараканов несколько усмирил свой справедливый гнев.

– То, что разгромили фашистов – это хорошо! – сказал он так торжественно, словно был на параде. – Но за то, что приказа ослушались – под трибунал загреметь можете!

Капитан Скопинцев опустил повинную голову, а генерал продолжил, сменив гнев на милость:

– Кто уничтожил колонну гитлеровцев?

– Лейтенант Сапрыкин на единственном танке нашего соединения, – отчитался Скопинцев.

– Уничтожил в одиночку восемнадцать немецких танков? – воскликнул генерал, восторженно. – Привести героя ко мне! Будем награждать!

За мной послали генеральского адъютанта, с количеством высоких наград на груди чуть меньшим чем у шофёра, и тот привёл меня в штабной блиндаж. Генерал оценил меня строгим, проницательным взглядом и с отеческой теплотой пожал мою руку.

А спустя три дня меня вызвали в штаб дивизии. Мне, в торжественной обстановке, вручили "Медаль за боевые заслуги". Членов экипажа танка, которым я командовал, удостоили почётными грамотами. А генерал-лейтенанта Тараканова, как я позже узнал, наградили орденом "Золотая звезда" третий раз за его прославленную боевую карьеру, с присвоением звания трижды Героя Советского Союза!