Семейный портрет на 1-13 площади. Том 2. 1. 18

«… в любой момент внутри нас существует какая-нибудь фраза, совершенно чуждая нашей сознательной мысли и лишь нуждающаяся во внешнем выявлении» (Андре Бретон «Манифест сюрреализма»).

 Вот суть автоматического письма и всей сюрреалистической жизни. Выплёскивать то, что находится на уровне твоего инфра-Я, вернее что есть твоё инфра-Я или инфьерно-Я. Но Бретон полагал что там не очень много грязи. Дали в этом плане был более реалистичен и сюрреалистичен. Но так как у каждого свой сюрреализм, то и поток бессознательного индивидуален и автоматизм уникален. Мой автоматизм работает в основном в монстрохимероделическом, античнофаллическом и ктеимифическом режиме. Бретон отвергал такой автоматизм. А я его обожаю. Интересно, он что хотел чтобы в бессознательном тоже существовала цензура, на сей раз бретоновская? Я понимаю – он был ПАПОЙ СЮРРЕАЛИЗМА. И его СВЯТЕЙШЕСТВО хотело чтобы было так как он указал. Но сюрреализм при всём своём догматизме такая анархическая стерва что нагадит на голову любому папе.

«Всё давно записано на едином листе, и напрасно наши писатели норовят выдать за сверхъестественный дар обыкновенный процесс фотографической проявки и закрепления» (Андре Бретон «Автоматическое послание»). Ещё один тезис, который опроверг Дали своим творчеством и опровергает любой независимый творец. Дело не в личной славе, а опять же таки в личном сюрреализме, и в личном автоматизме, и в личном бессознательном, то есть в личном инфра-Я. На уровне бессознательного «я» не пропадает как думали «классические» сюрреалисты, Фрейд, а за ними Делёз и Гваттари. Наоборот, именно на уровне бессознательного «Я»  обретает свою подлинную жизнь и становится именно Я единственным и неповторимым без всяких «мы». Именно в этой бездонности своего инфьернохаоса, куда не может ступить ни единая нога другого, Я становится  только собой и никем другим быть не может да и не хочет.
                Делёз
                На дерево залёз
                (На дерево познания шизо)
                А Гваттари
                Ему и говорит:
                «Слезай, ведь всё равно
                Ты не познаешь ничего»

Процесс первоначального теоретизирования сюрреализма прошёл. Бретон натереотизировал на тысячу лет вперёд. Сюрреалисты призывали к автоматизму и спонтанности, а сами теоретизировали вполне нормативным и логическим языком. Хватит теорий и рассуждений! Надо отдаться хаосу инфрахимерических лабиринтных бездн и забыть обо всём.

Если классическое творчество и творчество «классических» сюрреалистов подвержено анализу (Дали говорил, что какими бы бессмысленными не казались его произведения, в них всегда можно найти смысл, проанализировав их, даже с помощью критико-параноидального анализа), то моё творчество не попадает уже не под какой анализ, даже под шизоанализ. Это абсолютная Какафония.
 
Сюрреалисты с успехом оставили кокон нормативной и традиционной литературы и искусства вообще, но не могли или вернее не хотели расстаться с оболочками этики, эстетики и политики. Политика всегда была в центре внимания сюрреалистов. Не смотря на свой эпатаж, этику они не сбрасывали с пьедестала. А вот эстетику… эстетику они пытались изгнать автоматизмом, но не получилось. А может и не получалось и хотелось чтобы не получалось? Вот Дада действительно распрощались с эстетикой. Постмодерн? Слишком многолик он, многоглав и многолап, чтобы можно было однозначно говорить на эту тему. Но всё эстетика из него не изгнана. От эстетики вообще тяжело отказаться полностью. Но периодически надо с ней расправляться беспощадно, чтобы потом иногда приласкать её. А вот политике и этике – полная аннигиляция и забвение. «Искусство должно быть свободно и от религии (конечно, это не значит что от Бога), и от этики (хотя и не от Добра)» (С.Н. Булгаков).

Свобода – это внутреннее путешествие без компаса, карты, припасов, дорог, ориентиров, целей, промежуточных финишей и остановок. Свобода не имеет объёма – вот что важно. И веса тоже. То есть все состояния, имеющие подобные характеристики, не сравниваются с ней принципиально. Свобода – это совсем другое состояние, отличное от физических состояний. То есть это состояние только внутреннее. Интрохаотическое и спиритуальное. С самого детства я чувствую отъединённость от мира. Мир со всеми своими законами, течениями, круговращениями, историей и доисторией это что-то одно, а я совсем другое. Я всегда чувствовал и чувствую, что мир где-то там, а я где-то здесь, и между нами огромное пустое пространство или толстенная стеклянная стена, и я смотрю на мир, как на аквариум с рыбками: там что-то движется, что-то происходит, но я к этому не имею никакого отношения. Вот сейчас отойду в сторону и никакого аквариума не будет. А я буду. Смотрят ли на меня рыбки я не знаю. Даже если и смотрят это не причиняет мне вреда. Да и пользы тоже. Я отхожу в сторону будет ли существовать аквариум без меня? Наверное да. Буду ли я существовать без него? Наверняка да.

Если для подавляющего большинства жизнь является нормальным состоянием их существа, то для меня это крайне ненормальное состояние, и вот при помощи письма и своих текстов я пытаюсь восстановить это нормальное состояние. Нормально я себя чувствую только тогда когда пишу или занимаюсь сексом что по сути одно и тоже. Если сексом конечно не заниматься как спортом или деторождением, а как творчеством-креацией, а письмом как идеологией или коммерцией, а как теургией.

С детства нас учили чтобы всё что ты ни создавал было на что-то похоже. Но весь смысл творчества как раз в том чтобы создать нечто не похожее ни на что. Искусство требует не похожести, а невиданности и неслыханности, непредставимости и невообразимости, чудачества невероятного и неочевидного, полной и абсолютной свободной неадекватности и неожиданности. Так как индивидуум не похож на других и другие вещи миров, его творчество тоже должно не походить ни на что.

Я не люблю грязи в быту, особенно на кухне, но люблю грязь в письме. Та и эта грязь не совместимы и вторая уже собственно и не грязь а просто инфраписьмо.

Почему обязательно надо писать что-то осмысленное, остроумное, интересное, захватывающее, щекочущее, смешное или трагическое? Почему надо писать что-то нормальное и читабельное? Фрейд был обыкновенный врач. Видя отклонение от нормы, он ставил диагноз и хотел восстановить норму – вот и всё. Сюрреалисты же видя отклонение от нормы приветствуют это отклонение, самые радикальные из них хотят, чтобы это отклонение как можно дальше отклонялось от нормы и чтобы отклонилось от неё навсегда и бесконечно далеко. Никакого возврата к норме! Вот их лозунг. Там где Фрейд видел болезнь, сюрреалисты видят свободу. Фрейд это рационалист, который хочет жить по закону и ходить по линеечкам. Его не волнуют бездны человеческой души. Его волнует поверхность человеческой души, а бездны лишь в той степени, в какой их надо выровнять и сделать поверхностью.