Давай поспорим!

Поздняя осень 1961 года.  Страничка из дневника.

Ночью ещё пьяненький папа написал в моей тетради какие-то каракули. Строки лежали наискосок и совершенно нельзя было разобрать слов... Наверное, его озарило вдохновение и он сочинял стихи и писал в моей новой тетради по математике за
7-й класс!
   
Можно с уверенностью сказать, папа не пил так, как другие мужики. Выпивши он бывал очень редко и только тогда, когда ходил в сельсовет по делам товарищеского суда (папа был председателем суда) или ездил, но чаще шёл за 12 километров в районный центр с отчётными документами в лесхоз.

Он не настолько выпивал, насколько вёл себя неадекватно: спорил, шумно доказывал свою точку зрения кому угодно: маме, мне, любому, кто случайно заходил к нам.
В те минуты папа был несносен и я на него очень злилась, даже немного ненавидела.


Однажды в очередной раз ближе к полуночи папа разбудил меня:

-- Нинка, вставай, да попроворнее!

-- Хватит спать! Давай поспорим...

Он трижды приходил будить меня и мне, в конце концов, пришлось встать. Я кипела от негодования, ведь завтра рано утром надо просыпаться, быстренько собираться и шагать в школу!

Папа «развернул» долгую дискуссию на тему философии, как науки, шумно доказывал мне что-то, а я так хотела спать.

Заметив, что меня абсолютно не интересует "спор" о философии, как науке, папа сменил тему: затронул тему о тяжёлом периоде войны с проклятыми фашистами, в которой погибли почти все деревенские мужики, о страшной голодухе, когда пухли и умирали дети...

-- Ты знаешь, почему в послевоенный период в деревнях было очень голодно? – спросил папа и тут же ответил на свой вопрос:

-- Да потому, что максимально всё, что выращивали в колхозе, сдавалось государству!

-- Засеивали и засаживали все поля, урожай ещё не собран, а планом уже давят: сколько и чего сдать стране, сколько оставить на семена, а колхозникам ничего не оставалось...

-- Вот хлеборобы голодали и питались кое-чем: сушили траву (черевушник), крапиву, полевой конский щавель, боровой мох (белый), куглину с лебедой и прочее... Всё это толкли в ступах, пекли колобки и ели...

-- Если появлялось хлебное из собранных на пустом поле после уборки урожая колосьев - это шло детям.

-- Женщины привыкли не унывать и умели находить выход, голодной смертью не думали умирать! Полуголодные упорно работали, растили и воспитывали ребятишек (детей), умели как-нибудь обувать и одевать их и себя. Часто плакали и умели шутить:

-- «Бабоньки, в тот раз на пожне-то стала я обедать, а хлебного-то ничего не привелось, но у рИчки-то с водой-то так хорошо пообедалось».

Папа зажёг папиросу, призадумался, кашлянул и продолжил говорить:

-- Вот ведь, паре, Нинка, в тот горестный период не было ещё книги Николая Михайловича Верзилина «По следам Робинзона»...

-- Она была выпущена в 1956 году и помощь её труженикам полей как выжить на дарах природы, годных к употреблению разнообразных полезных растений, непростительно запоздала. Очень жаль!

Папа попросил налить чаю, да покрепче.

-- Чай пить, не дрова рубить, - маленько полегче... - добавил он.
 
-- А теперь, Нинка, послушай...

-- Председатель колхоза обратился к старухе: - «Бабушка, вот из этой льняной кудели напряди хороших прядок на вожжи дак выпишу тебе четыреста граммов зерна.

-- "Що ты, що ты, Михайло Василич, уж четыреста-то больно–то много, хоть бы килограмм-от!"
 
Уже далеко за полночь, мне и спать-то уж расхотелось. Я внимательно слушала.

-- Вот теперь давай поразмышляем и порассуждаем философски... Что я тебе скажу, - запомни! - отпив из кружки чаю, папа сказал:

-- Не жди от людей большего, чем ты дашь им сама. В себе сначала ищи добро, а потом в людях...

Папа опять прикурил очередную папиросу:

-- Сейчас скажу к какому понятию я пришёл...

-- Люди к своим обязанностям, к порученному делу, к работе – относятся по-разному...

Затянувшись папиросой-беломориной, папа выпустил облако сизого дыма и продолжил:

-- А именно:
       Многие:   добросовестно.
       Некоторые:   нашальное (тяп-ляп).
       Одни:   было бы делано, а там, хоть леший родись.
       Другие:   на скору руку.
       Третьи:   на хитрость.
       Четвёртые:   где бы не работать, лишь бы не работать.
       Пятые:   лишь бы время шло, то-есть: день к вечеру...   
       Шестые:  солдат спит - служба идёт.

Смяв окурок папиросы в круглой медной пепельнице, сделанной из боевого снаряда, добавил:

-- В общем, отношение к труду очень различное, вот только отношение к получке у всех одинаковое: как бы побольше!



Не внушайте себе болезни!

Наверное,  нашему папе совсем нельзя было выпивать. В раннем детстве он перенёс  тяжёлую черепно-мозговую травму, будучи совсем  маленьким, по чьему-то недосмотру, он упал с печи головой вниз в открытое подполье и проломил себе череп...

И никакой медицинской помощи в то время! Пролом, размером чуть меньше спичечного коробка так и остался на всю жизнь и видно было как в ямке пульсирует...

По этой причине его не призвали на войну с фашистами и он работал на военном заводе в городе Горьком, позже, вернувшись домой, был назначен начальником местной сельской школы и одновременно учил детей.
 
Но папа никогда не сдавался и не выпил ни одной таблетки, кроме аспирина. Я не видела, чтобы он когда-нибудь хворал. Единственное, у него иногда болела спина, и он прогревал её до яркой красноты перед жарко топившейся печью...

Папа постоянно говорил нам:

-- Не внушайте себе болезни! Не травите себя химией!

Если бы папа хотя бы раз в жизни измерил своё кровяное давление, то может, не умер бы так рано от инсульта в возрасте шестидесяти восьми с половиной лет.

В его записках «С мыслями наедине» я нашла одно изречение, касающееся жизни:   
"Умение продлить жизнь – это, прежде всего, великое умение не сокращать её".

Записывая в своём дневнике всю эту историю, вспомнила как однажды чуть подвыпивший весёленький папа выдал:

-- Я знаю, что умру в середине лета, когда расцветут все луговые цветы, погода будет солнечная, красивая... похороните меня рядом с могилами родителей и чтобы я смотрел на реку...

На его шутку мы не среагировали, но...

Прошло много-много лет после этого довольно странного папиного заявления... Нашего папу похоронили в середине лета -
23 июня 1980 года, в день летнего равноденствия.

А день действительно был солнечный, красивый, яркий.