Божья метка

Божья метка
                (рассказ-быль)               
     Кудратулло не повезло с самого начала. Он родился не таким, как все. Первым это заметила акушерка, принявшая роды, а затем с ужасом и мать. Мальчик родился с рассеченной, заячьей губой, да и глаза были разных цветов - один черный, как смородина, другой иссиня-голубой. Надо же было такому случиться, да только ведь пути Господни неисповедимы. И все равно счастью молодых родителей не было границ. Хотя каждый из них задумывался: «Как растить ребёнка, непохожего на других?» Своего первенца они назвали Кудратулло, что значит «Божья мощь». Так обычно именуют мальчиков,  родившихся с увечьем,  искренне полагая,  что это знак Божий. Самому Кудратулло все это было неважно, к тому же, подрастая, он все больше убеждался, что окружающий мир прекрасен, а в родительском доме всегда тепло и хорошо, что он самый желанный и дорогой. В этом его всегда по поводу или без оного убеждали любящие и заботливые мама с папой. Но порой им приходилось нелегко, хотя они и смирились с горькой участью и терпеливо несли свой крест, но очень болезненно воспринимали реакцию некоторых бестактных людей на причудливый вид своего беззаботного сынишки. Когда кто-то на улице начинал с любопытством его разглядывать, при этом ещё и качая головой, мол, как это вообще стало возможно, их это бесило. Мальчику с Божьей меткой снились цветные сны, но он еще не понимал, что мир иногда становится и омрачающе тусклым. Все было бы хорошо, но когда его отдали в детсад, а потом в школу, у него пошла чёрная полоса, начались проблемы, безмерно осложняющие его до того беспечную жизнь. Дети, а они в силу своей несмышленности, порой бывают жестокими, не могут поставить себя на место другого и ощутить те же эмоции и переживания, издевались над Кудратулло, обзывая его по-всякому. Озлобленный Кудратулло отвечал им той же монетой. Как-то раз он сцепился со своими обидчиками и пришел домой с расквашенным носом.
- Что с тобой, сынок? - всполошилась мать.
- На улице одни крысы, змеи и скорпионы, - всхлипывая, ответил Кудратулло. - Только и умеют, что кусаться и жалить. Уродом обзывают. Не хочу играть и дружить с ними.
- А ты не обращай на них внимания, - ласково гладя Кудратулло по голове, успокаивала мать. - Ты самый красивый на свете мальчик.
- Правда, мама? - недоверчиво спрашивал Кудратулло.
- А как же, касатик ты мой, - уверяла его мать. - Даже и не сомневайся в этом.
Но Кудратулло не унимался и стал опять допытываться:
- Я один на свете такой, что ли?
- Какой такой? - также ласково глядя на него, чуть дрогнувшим голосом переспросила мать.
- Ну, с разноцветными глазами, с порванной губой.
- Сынок, ты абсолютно нормальный, просто ты другой. Какие бы не были внешние данные, свет всегда излучает душа. Тех, кого Всемилостивый Бог любит, одаривает особенной красотой, - успокаивала мать. - Вот и ты у нас родился такой.
Кудратулло успокаивался, как море после ненастья, и на его заячьей губе цвела улыбка, а разноцветные глаза сияли радостным блеском. Заметив перемену в настроении сына, мать продолжила умиленно:
- Я же знаю, что ты можешь составить конкуренцию любому красавцу. Формы твои безупречны, а глаза блестят как алмазы, один, бирюзовый, по синеве схож с небосводом в ясную погоду, а другой - с ласточкиным крылом. А когда ты станешь большим, отпустишь как дедушка усы, сечения на губе не будет видно. Но если и тогда кто-либо захочет насмехаться над тобой, тоже не беда. Дуэли у нас, слава Богу, не применяются, но ведь пощечины не отменены. А ты за себя, я уверена, постоять сумеешь. Вон какой вымахал в свои восемь лет. Вот и все дела. Хотя клин вышибать клином стоит не всегда.
     В такие минуты Кудратулло на радостях будто обрастал крыльями, вновь ощущал себя счастливым, потому что верил в искренность своей нежной мамы. Да и мать, казалось, нисколько не сомневалась в своих предвещаниях. Но только Кудратулло не знал одного, что мать после таких разговоров закрывается в кухне и плачет, усилием воли погашая боль, прикрываемую изумительной ложью. «Как мне защитить своего ребёнка от жестокого мира, эпидемии безобразной агрессии, бацилл зла, оградить от растления души, - в отчаянии думала она. - Как вырастить, чтобы он не начал ненавидеть себя из-за своего отличия от других, не впал в депрессию, не стал мизантропом».
     Спустя несколько дней Кудратулло из школы домой вновь вернулся заплаканный. Мать вопросительно посмотрела на него
– Что, опять с драчунами сцепился? Спасу нет от этих забияк…
– Нет, – покачал головой Кудратулло.
– Тогда что же? Почему ты в слезах? Объясни толком.
   Из сбивчивого рассказа Кудратулло она, поражённая, узнала о причине его подавленного настроения. По дороге из школы Кудратулло увидел молодую голубку, которая неприкаянно хлопая крыльями, подлетала то к одному дереву, то к другому, потом отлетала в сторону, норовя приземлиться, но, не коснувшись поверхности, вновь неистово взлетала.
   А внизу, под деревьями гурьбой стояли пацаны, которые были чуть постарше Кудратулло и учились в той же школе, и вовсе гоготали, следя за мечущейся и выдыхающейся птицей.
    – Что с ней? – спросил Кудратулло у одного пучеглазового мальчишки, который, как он знал, жил на соседней улице.
    – Она не может сесть, ни на ветку деревьев, ни на землю, ни на крышу дома, ответил тот не сводя глаз с голубки, которая всё ещё безуспешно пыталась спикировать.
   – Это потому, что мы ножницами срезали ей лапки.
   – Зачем? – оглушённый таким ответом, спросил Кудратулло.
  – Да просто так, она на свою голову попалась в наш силки. – невозмутимо сказал пучеглазый.
   Не вымолвив больше ни слова, Кудратулло побежал домой. Слёзы душили его.
  – Вот оно что, – расстроенная рассказом сына, покачала головой мать. – Надо  же до такого додуматься. Негодные мальчишки, маленькие деспоты с ангельскими личиками, уши им отодрать мало. И куда смотрят родители этих шалопаев?» А голубку жалко, погибнет.
  – Погибнет? – жалобно спросил Кудратулло.
  – Ну видишь, как с ней жестоко поступили эти маленькие сорванцы. Разве можно так глумиться, издеваться над божьей тварью? Не понимают ведь, какой грех на душу взяли. Зато у тебя доброе сердце, сынок. Оставайся всегда таким, мой золотой. 
   В каждом доме свой распорядок. Кудратулло привык к тому, что мама  каждое утро подавала ему молоко или яйца, приносимые в их дом по договору одной словоохотливой женщиной из близлежащего селения. Женщина та была человеком обязательным и старалась никогда не нарушать графика, впрочем, и цены на молоко и яйца ее вполне устраивали. Но однажды она к досаде матери Кудратулло припозднилась, а когда,  наконец,  явилась, то извиняющимся голосом пояснила, что так случилось потому, что ночью захворала ее младшая дочь,
- Что с ней? - профессиональным тоном поинтересовалась мать Кудратулло, которая работала медсестрой в одной из городских поликлиник.
- Не знаю, - скороговоркой ответила молочница, - ночью поднялась температура, потом началась рвота.
- К врачу не ходили?
- Надо бы, но пока еще нет, - просто сказала молочница с уставшим видом. - Некогда, муж уехал на заработки, а я не хочу подводить своих покупателей. Договор превыше всего, да и живем мы, можно сказать, на средства от продажи молока и яиц. Устала я, но что поделать. Жизнь...
Мать Кудратулло молча рассчиталась с ней и вдруг предложила:
- Давайте я поеду с вами и осмотрю вашу дочь.
- Ой, я так буду вам признательна, - всплеснула руками молочница. - Я всегда знала, что у вас добрая душа, да и оплачиваете вы всегда в срок, не как некоторые.
Мать Кудратулло, взяв свой саквояж, на ходу поправляя косынку, мельком оглядев себя в зеркале, перебила ее:
- Едем. Чем раньше, тем лучше.
Когда приехали, она осмотрела девочку и сказала:
- Я так и предполагала, налицо признаки кори. Я ей пропишу лекарства, сбивающие температуру. Но показать девочку детскому врачу вам следует обязательно и не надо откладывать на потом. Ничего, день-два ваши городские клиенты обойдутся без молока и яиц.
Когда, беспрерывно говоря слова благодарности, молочница стала провожать мать Кудратулло, та во дворе увидела сидящего в углу пушистого тёмно-коричневого, почти шоколадного окраса кота. Мочка носа и подушечки лап были того же цвета. Кот выжидающе и настороженно глядел на хозяйку. Мать Кудратулло обомлела, заметив поразительное сходство кота со своим сыном. У него были точно такие же разноцветные глаза, и верхняя губа была рассечена так же. Она остановилась как вкопанная, не в силах отвести глаз от кота.
     Перехватив ее взгляд, молочница, было, подумала, что вечно хмурый и недовольный кот вызывает отвращение у медсестры.
- Да, это наш кот-урод, - словно оправдываясь, сказала молочница. - И как эта напасть свалилась на нас? Насколько мне известно, после рождения от него отказалась даже его мать. И правильно сделала,  кому нужен урод.
- Почему урод? - возразила мать Кудратулло. – Симпатяга, можно сказать,  даже очень фотогеничный кот.
- Ну, вы скажете, - заподозрив насмешку в словах собеседницы, продолжила молочница. - Паршивец готов выхватывать еду из рук. Я бы давно избавилась от него, да вот незадача: если собака привыкает к человеку, то кошка - к месту. Сколько раз прогоняла его,  все равно возвращается. Один раз даже палкой охаживала. А ему хоть бы хны, всё нипочём. Вытворяет всё, что хочет и где хочет.
Мать Кудратулло, продолжая наблюдать за котом, который всем своим видом словно говорил: «Я люблю себя таким, какой я есть», назидательно сказала:
- Не надо думать о животных свысока. Они такие же живые существа, а не просто слепки, и у них есть душа,  и они знают, что такое добро и зло.
- Ну, был бы обычный кот, - выражая свое несогласие, тарахтела  хозяйка. - А у этого такой ужасный вид, да и прожорливый ещё, а толку-то от него. Муж его кастрировал, чтобы не плодил таких же уродов,  как сам.
От этих слов мать Кудратулло передернуло, и она, отвернувшись с помрачневшим лицом и тихо вздохнув, сказала:
- Это очень жестоко с вашей стороны. Кошки - особенные животные, их обижать нельзя. В Древнем Египте кошки считались священными, даже сохранилось множество кошачьих мумий. Я читала, что там некий чужестранец был растерзан озлобленной толпой за то, что убил кошку. А то, что ваш кот уродился таким, не его вина. Может, Господь Бог обозначил на нем свою метку.
Не зная, что ответить, озадаченная молочница молчала. Минуту спустя  мать Кудратулло решительно добавила:
- Я забираю кота, этого несчастного отказника. Если нужно,  я заплачу.
- Заберете? Бога ради, я только спасибо скажу, - словно не веря своим ушам, привычной скороговоркой продолжала молочница. - Да только зачем он вам, уродина?
     Она, как видно, и не догадывалась, какую душевную боль причиняет матери Кудратулло.
- Он покорил меня своим пронзительным взглядом, - со спокойствием принявшего решения человека ответила мать Кудратулло. - От него исходит невероятный позитив.
С помощью соседского мальчишки, которого позвала молочница,  кота поймали, поместили к его недовольству в мешок  и с помощью того же мальчика за небольшую мзду привезли в город, в дом, где жил Кудратулло, к его вящей радости,  в чем была уверена мать.
Кудратулло был на седьмом небе от счастья, увидев столь колоритного, но с хмурым видом кота, осмотрительно изучающего новое, как он, наверное, понял, место жительства. Первым делом мальчика, как и маму, поразило сходство с ним. Взяв кота на руки, он подошел к зеркалу и долго вглядывался в отражение. Да, левый глаз у обоих был иссиня-черный, а правый - бездонно-голубой,  верхние губы были абсолютно схожие - увеченные, рассеченные. Кудратулло, изумленный таким открытием, не сразу выпустил из рук кота,  который,  быть может,  впервые увидел себя в зеркале, но даже не замечал своих проблем и просто наслаждался жизнью, наперекор всему. А когда он отбежал в сторонку, Кудратулло ошарашил мать своими вопросами, на которые она с затруднениями находила ответы.
- Значит, не я один такой на белом свете? - вопросительно посмотрел он на мать.
- Получается,  что так, - отозвалась она. - Так уж устроена природа,  на свет появляются существа, очень похожие друг на друга. Как,  например, ты с этим котом, который теперь будет жить у нас. Вы же с ним,  я не сомневаюсь, подружитесь.
- Конечно, мама, я всегда мечтал о таком друге, который не кусается и не жалит. А может, это мой брат, который где-то затерялся и все забыли про него?
- Нет, такого быть не может, - засмеялась мать. - Разве мать может забыть свое дитя, свою кровинушку?
- Ну, значит, он будет моим названным братом. Ладно, мама? - парировал Кудратулло.
- Пусть будет так, мой сыночек, - вздохнув, ответила мать.
- Какая у него мягкая шерсть. Я назову его Пушистиком, - обрадованный своей сообразительностью сказал Кудратулло.
     Кудратулло и кот действительно быстро и крепко сдружились, забавляясь целыми днями. Вопреки предсказаниям хозяйки кот и не собирался убегать из дома, где царила атмосфера любви и согласия. Вот так жизнь меняется иногда за считанные минуты. Кудратулло очень хотелось на ночь укладывать Пушистика в свою постель,  но тот, строптиво вырываясь из объятий своего нового хозяина, сразу ставшего закадычным другом, предпочитал отсыпаться под его кроватью. Мама с папой, часто по ночам заходя в детскую, слышали, как в унисон звучат их сопение и мурлыканье.
      А ребятня на улице диву давалась, почему это Кудратулло стал обходить ее стороной. Шумливой детворе было невдомек, что в семье Кудратулло произошло пополнение, что он нашел себе друга,  надежного,  верного,  который никогда не предаст и не унизит. А некоторым сверстникам Кудратулло становилось стыдно,  что они ни за что, ни про что обидели соседнего мальчишку.  И еще им было неизвестно, что Кудратулло с его новым другом связывает нечто большее - Божья метка, что братство по духу намного сильнее, чем братство по крови.
     Спустя время молочница, как-то не достучавшись в калитку,  приоткрыла ее и увидела во дворе знакомого кота, упитанного и ухоженного, забавляющегося и ластившегося к ногам Кудратулло. Всмотревшись, она будто онемела, разглядев их невероятное сходство. «Как такое может случиться - загадка», - подумала она. Тут к ней, заметив из окна в кухне,  с небольшим ведерком вышла мать Кудратулло. Молочница налила из своего бидона парного молока в подставленное ведерко, потом извиняющимся тоном сказала:
- Простите меня, пожалуйста. Я все поняла. Хорошо, что есть люди с таким сердцем, как у вас.
- Хорошо, что вы осознали это, - сказала мать Кудратулло. - Мой мальчик и его Пушистик…
 – Пушистик? –  переспросила молочница. – А мы его называли Шуберком, после того, как он изодрал мою шубу.
–…открыли мне глаза на множество вещей, – не обращая внимания на последние слова молочницы, продолжила мать Кудратулло, – научили понимать, что все люди, все существа от рождения уникальны и особенны по своему, как и всё в многоликом мире, и с этим надо считаться. Но чтобы увидеть и понять это, надо смотреть глазами сердца.
    Сзади из глубины двора раздался счастливый звонкий смех Кудратулло.