Старые люди. Глава 14

Плавня завершилась, и из Гурьева потянулись вереницей рыбаки. Слышно было, что некоторые обозы идут без рыбы. Войско обратно пошло с 26 – го, не дождавшись срока 28 октября. Мало того, что заловы были плохие, так ещё и погода испортилась. В Кулагинской станице, на 26 – е  октября выпал первый снежок. Урал подернулся льдом, да таким крепким, что в некоторых местах переправлялись пешеходы.

Предположение об отсутствии рыбы на Яманхалинском и Редутском рубежах оправдались, оба рубежа оказались пустыми. От Редута до Гурьева плавщиков немного порадовало, но Гурьевский, самый надёжный раньше рубеж, обманул надежды казаков. Поэтому обозы возвращались совершенно пустыми, или за редким исключением, везущие полвоза рыбы. Полных же возов не было совсем. Плавня – единственная надежда казаков низовой линии, не дала почти заработка и нужда в здешнем крае явилась во всей красе. Поползли слухи, что выдачу продовольственной ссуды, разрешенной лишь до плавни, придётся возобновить, дабы не довести край до полной голодовки и обнищания.

– Ништо, братцы, кинем клич к богатым людям? – обратился к старикам Афанасий Агафонов. – Не оставим же, низовых казаков в беде. Ништо они в прошлую зиму не хлебнули лиха? Благо, свои богачи помогли беднякам зиму перезимовать. Итак, слава Богу! А ныне, и сами богачи палец сосут…

– Фёдор Смолов, имеет должок перед обществом, – проговорил Евтихий. – Надо бы взыскать. Пущай полкуры баранов отправит в Кулагин и будет квита. А в затылке почесать, так ещё десяток таких Смоловых сыщется….

– На том и станем, братцы! – сказал Агафонов. – Пусть богачи со всего войска помогут низовым казакам. Чай с них не убудет, а обществу на пользу пойдёт. На том свете всем зачтётся…   

Жаркое (морское) рыболовство тоже вышло крайне неудачно по заловам – и на бакене и у чернорыбцев. Причина – выгонные ветра, а в довершение этой неудачи в морозы в первых числах октября черни покрылись льдом, срезавшим очень много сетей, которые пропали, так что не только заловы были плохи, но и сбруи лишились. И все беды падают на бедноту, которая обычно рыбачит по черням с берега, не имея средств собраться на глубь, где нужно посудину для стоянки и совсем иной сбор. Одним словом для бедноты, как говорит пословица, куда ни кинь – всё клин.

Правда, для низовой линии нынешняя плавня запомнилась отсутствием краж скота, чем особенно изобиловали предшествующие годы. Во время прохода через Яманхалинскую станицу было всего два заявления: одно о пропаже верблюда, который сразу нашёлся, и другое о лошади, по которой пока нет сведений. Однако проходящие через посёлки рыбаки – горынычи при заготовке дров ничем не брезговали: подворотни, заборы и даже целые полотна плетенных воротин переходили в их собственность, конечно же, без разрешения хозяев.

– Прежде было запрещено становиться на улицах посёлков, – докладывал на сходе «старых людей» Фиогний Жигин, возвратившийся с обозом из Гурьева. – Теперь, видимо, забыто и не исполняется.

– Хорошо бы отводить за посёлком места для торговли сеном и дровами, – предложил Карп Маркелов. – Словом, устраивать временный базар.

– Правильно! – поддержал его Евтихий Дураков. – Обозники знали бы, где купить сено и дрова. Жители бы не разорялись, а киргизы с иногородцами, не торговали бы беспошлинно на наших землях.

– Братцы, да плавенное войско издавна брало всё, что под руку попадало, – напомнил Агафонов. – Атаман Ставровский казаков к законам приучил, к требованию оплаты за сено и дрова. Раз этот порядок понравился жителям низовых станиц, пущай устраивают временные базары около посёлков.

Узенское осеннее рыболовство тоже делалось из года в год всё хуже и хуже. В Камыш – Самарских озёрах, кроме карася, другой рыбы не осталось. Из Глиненской станицы снарядилась партия рыболовов в 9 неводов и поехали на заловы в киргизские земли, вёрст за шестьдесят, в Узенские заливы, под названием «соры», где заловы были по 100 рублей на морской невод.

– Нынешнее рыболовство и на Сакрыле плохое, – докладывал Евтихий, побывавший на скотской ярмарке в Сламихине, и опросивший тамошних рыбаков. – Приезжие бударинцы пумали по полвоза щуки, но у них украли трёх лошадей. Пришлось рыбакам продавать свои телеги и возвращаться пешком. А семьи то, ждут с рыбой или деньгами…

– Да, киргизы нас донимают, – проворчал Жигин, – а мы природные уральские казаки, не можем ничего с ними поделать.

– Одна надёжа, братцы, на нового атамана, – сказал Маркелов. – Сумеет свернуть хребет киргизам – конокрадам, вздохнём спокойно. Старый то, атаман, совсем рогом не шевелил, только на Божью волю уповал.

Тут, как по команде, вспомнили «старые люди» заключительные строки прощального приказа наказного атамана Родзянко, которые взывали:

«Храни вас Господь, горынычи, на всех ваших путях!
Не забывайте заветов удаляющегося на покой старого атамана вашего, любившего и уважавшего вас за положительные качества ваши, которые им подмечены за многолетнюю свою службу на берегах Яикушки, золотого донышка, и желавшего бы унести с собой надежду хотя бы на небольшую и с вашей стороны взаимность. Я же, по старой строевой привычке, сдавая начальствование войском, возглашаю ему последнюю команду: Что пережито, то безвозвратно сзади. Мужайтесь, молодцы Уральцы, и в добрый час, вперёд – во славу Царя и родного войска!»

– Тут, братцы, был составлен приговор относительно окарауливания посёлка Сламихина жителями по очереди, – продолжил доклад Евтихий, – но некоторые из татар не подписались, а стали приводить разные мотивы. Бог весть, что они думали, но мне сдаётся, как бы казаки – татары не были замешаны в воровстве скота, заодно с киргизами.

– Да, братцы, конокрадство и скотокрадство у нас не переводится, – подытожил разговор старик Агафонов. – Дадут нам забыться, да опять слышишь, из такого – то посёлка двух лошадей украли, с хутора быки пропали, с пастбища трёх рогаток прихватили, а про баранов и коз и говорить нечего. Правда, пришла хорошая новость – убили, говорят, разбойника Айдангалия…

Газета «Уральские войсковые ведомости», в номере от 29 октября 1908 года, поместила заметку «Смерть разбойника» сомнительного содержания:

«Нам сообщают, что известный разбойник – скотокрад Айдангалий будто – бы, убит близ казачьей грани в Новоузенском уезде. Передают такие подробности. Полицейские стражники узнали, что в одну из зимовок киргиза – пастуха прибыл Айдангалий. Решено было окружить эту зимовку и арестовать Айдангалия. Прибывших встретил киргиз, владелец зимовки. На вопрос – где Айдангалий? Киргиз ответил: «не знаю». Тогда стражник выстрелом из револьвера уложил на месте киргиза. Выбежавшие на шум марзи (жены) сказали, что Айдангалий спрятался у них в землянке под нары. Тогда 6 человек стражников окружили землянку, а двое вошли в неё. Один забрался на нары, а другой стал у двери. Приказанию вылезти из – под нар Айдангалий не повиновался. Стражник начал разбирать доски нар. Вдруг Айдангалий хватил ножом по руке стражника, отрезав ему четыре пальца, выскочил из – под нар, бросился на растерявшегося другого стражника и всадил ему ножик в живот. Первый стражник, хотя и раненый, выхватил здоровой правой рукой шашку и сзади нанёс Айдангалию в голову смертельный удар. Оба стражника помещены в одну из сельских больниц Новоузенского уезда. Событие это имело место назад тому 2 недели, если только рассказанная история не вымысел.
Айдангалий держал в страхе скотоводов – казаков и пастухов их в течение целого ряда последних лет. Нападения Айдангалия с своею шайкой на табуны рогатого скота и косяки лошадей и угон десятками и даже сотнями*) скота известен был далеко за пределами казачьей территории.

*) случай угона 180 лошадей в 1906 году из Бударинской станицы».

– Веня, касатик, ништо убили душегубца? – спросила Акулина. – Хоть, успокоится твоя беспокойная душенька, теперь?

– Не верю я, тётенька, нашим газетам, – ответил Вениамин. – Они сами не уверены, что убили именно Айдангалия, а я тем более. Пока душегубца не поймаю сам, никому не поверю. Хоть, режьте меня – не поверю. Заразой те, убей!

Не успели казаки вернуться в свои станицы с осенней плавни, как войско начало подготовку к главному зимнему рыболовству – багренью. На воскресенье, 26 октября, был намечен сбор Презентной комиссии в зале Хозяйственного Правления, для выбора председателя и, вероятно, решить – где багрить презент. Благодаря статье в либеральной газете «Уральский листок», по городу поползли слухи, что презентное багренье намечается вблизи Мергеневской станице, в виду отсутствия достаточного количества красной рыбы на ятовях около Уральска. Якобы, такую рекомендацию выдало Хозяйственное Правление по предложению депутата Кудрявцева, выбранного жителями Круглоозерновской станицы.

– Братцы, разве можно допускать нарушение порядка! – воскликнул Евтихий. – Пусть ищут ятови возле города, не то, опять конфуз выйдет! Пошто презент с конца багрить? Пстрели – те, заразой!

– Посылай Петра в город, – сказал Афанасий Агафонов. – Скоро!

Пётр, как нарочно, внезапно и сильно захворал, и Евтихию пришлось послать в город Вениамина, который с удовольствием собрался, а рано утром отправился в путь верхом на лошади. 

– Навести Василия Митрича в Мергеневе, – напутствовал Евтихий, – да передай нашу просьбу никаких сведений о подъёмах рыбы в Уральск не посылать. В Лбищу сам поеду. Ишь, чего удумал то, круглоозерновский депутат, презент багрить в Мергеневе. Ништо мы для царского презента ятовь там держим? Заразой те убей! У нас свои виды на неё…

– Евтихий Харитоныч, а можно мне праздник в городе встретить? – несмело спросил Вениамин. – Хотел навестить старого товарища по реальному училищу. Он писарем в штабе служит.

– Оставайся в городе не только на праздник, а дожидайся там приезда нового наказного атамана, – сказал старик. –  Узнай у товарища про первые дела атамана и сразу домой. Матри, не женись там! Дяде поклон сказывай! Даст Бог, на багренье свидимся с Ипатием…

После первого ночлега в Мергеневе, у станичного атамана Краденова, следующая остановка на ночёвку была намечена Вениамином в Бударинской станице, у своего давнего сослуживца по 2 – му казачьему полку Петра Изюмникова, который, как и большинство станичников, приехал с нынешней плавни без рыбы и без денег.

– Всё бы ничего, – сокрушался Пётр, – да подоспел срок платежа полевой командировки. Придётся просить станичного, чтобы обождал чуток, хыть бы до багренья. Гладишь, зимой «обрыбимся», тогда и заплачу.

– Матри, зимой тоже не все ловцы – есть и богомольцы, – с насмешкой сказал Вениамин, намекая, что на багренье тоже можно «необрыбиться». – В нынешнем году по всему войску заловов нет. Новый наказный атаман, чай примет меры, чтобы не дать бедным казакам по миру пойти. Надо бы ходатайствовать об отсрочке платежа по командировкам, пока нет денег.

– Ходатайствовать горазды наши иногородцы, – проговорил Пётр. – Опять ждут бесплатное продовольствие, как в прошлые годы. Хлопотать то перед начальством куда легче, чем зарабатывать. Летом пьянствуют и ничего не делают, а зимой бесплатно продовольствие получают. И, ведь, дадут же иногородцам, а нам, опять, фига с маслом…

Ещё по дороге в город, Вениамин узнал, что из – за отсутствия на базаре плавенной рыбы, цена на неё стоит высокая: садковый судак 6 руб. 40 коп., жерех 5 руб. 50 коп. Изредка киргизы привозят для продажи с Бухарской стороны пойманную в разных степных речках – Уленте, Анкате и прочих, мелкую черную рыбу – бель, карася, окуня, которую продают по цене 1 руб 85 коп. за пуд. Щуки, которую киргизы называли «шортан», не было. На затылке щучьей варки хрящевая кость, в виде христианского креста, из – за которого киргизы боятся брать щуку в руки. Были времена, когда и уральские казаки – старообрядцы не считали щуку за рыбу, как и сома, но памятуя поговорку: «на безрыбье и рак – рыба», времена те давно забыты. 

Приехавшие было в Уральск для закупки рыбы из соседних губерний рыботорговцы, теперь разъехались по своим местам, не сделавши здесь ни одной партийной покупки рыбы. По дороге в Уральск с низовой линии скрипят, еле двигаясь, телеги возвращающихся из Гурьева плавщиков; они жалуются на небывалую дороговизну на низу корма для лошадей.

У Чаганного моста Вениамин разговорился с городским казаком, который сокрушался по поводу предстоящей тяги чёрных вод, которая была назначена на 12 ноября, а между тем, фактически уже давно началась.

– Казаки сказывают, что многие озёра и на Бухарской и на Самарской сторонах уже вытянуты, – рассказывал казак. – Вытянут даже в одном месте Чаган, у самого города, к Куреням. Болтают, что сделано Куренской холостёжью. Кроме этого они ставят много сетей в конце озёр, а из других концов «ботают», чтобы загнать рыбу в поставленные сети. И никто из казаков не знает, кто должен наблюдать, чтобы этих нарушений не было.

Вениамин приехал в Уральск в понедельник, 3 ноября, но старика Ипатия Дудакова дома не оказалось. Экономка Катерина сказала, что он час назад отправился в храм Христа Спасителя, где на 2 часа дня намечена панихида по в Бозе почившем Великом Князе Алексее Александровиче. К слушанию панихиды собирались все генералы, штаб и обер – офицеры и чиновники, а также прибыло по взводу от Уральской местной команды и Уральской казачьей отдельной сотне при офицерах. Богатые уральцы тоже посетили сие траурное мероприятие, нарядившись в казачью форму старого фасона, смачно пахнувшую нафталином.

Государь Император, в 1 – й день сего ноября, Высочайше повелеть соизволил: по случаю кончины Его Императорского Высочества Великого Князя Алексея Александровича наложить траур на всю армию на три месяца, по 1 – е февраля 1909 года.
Великий Князь Алексей Александрович, после непродолжительной тяжкой болезни, скончался в городе Париже 1 – го ноября сего гола, на 59 году от рождения.

– Ой бай, племяш приехал! – воскликнул с порога старик Дудаков, обрадовавшись приезду Вениамина. – Какими судьбами? Надолго ли?

– По делам, багренья, – ответил Вениамин. – Евтихий Харитоныч поклон сказывал и не чаял увидеться на презенте. Велел мне дожидаться приезда нового наказного атамана, а потом, скоро домой.

– А меня только вчера товарищ твой, Василий Чалусов, спрашивал, – проговорил Ипатий. – Мол, когда приедет, а то зазноба сохнет. Ха, ха, ха!

– Да, будет тебе болтать то, дядяка, – краснея, сказал Вениамин. – Какая такая зазноба? Ничего, и близко, не знаю.

– Да, будя тебе племяш отнекиваться, – успокоил Ипатий – Вера Чалусова девушка хорошая, образованная. Она сама на шею вешаться не станет, а через брата свои чувства излить может. Вот бы тебе взять её в жёны…

– Кому я нужен, сирота казанская, – с досадой сказал Вениамин. – Ни кола, ни двора. Да, ещё на службу к старику Евтихию подвязался…

– Я тут, Веня, духовное завещание составил, – сказал Ипатий. – Помру, всё моё хозяйство тебе отойдёт. В своё время братец мой, Игнатий, стороной обошёл твою мать, Елену. Её, даже, в завещании не упомянули. Как – то, не по – людски вышло. Поэтому решил я всё на тебя записать. Женишься, будет куда молодую жену привести. Только уговор, Катерину – экономку не выгонять, пусть ведает и при вас хозяйством. На её содержание деньги отдельно выделены мною…

В день войскового праздника, в Михайлов день, 8 ноября, происходило по заранее составленному церемониалу торжественное шествие от дома наказного атамана в Старый Михайловский собор. После богослужения в храме состоялся парад. Исполняющий должность наказного атамана генерал – майор Марков поздравил войско с торжественным днём и сказал приличествующую празднику краткую речь. По окончании всех церемоний при храме началось обратное шествие по тому же церемониалу.

Вениамин стоял вместе с дядей Ипатием в толпе зрителей, когда заметил на противоположной стороне Василия и Веру Чалусовых. Он помахал им рукой, и тут же последовал ответный сигнал: Вера подняла вверх правую руку с белым шелковым платочком.

– Ты смотри, как тогда на плавне, – подумал Вениамин, и сердце его сжалось от волнения в ожидании предстоящей встречи.

– Вижу, машет твоя зазноба, – прошептал Ипатий. – Ступай, нечего тебе за стариком ногами шаркать…

Вениамин пробрался сквозь толпу и оказался рядом с Верой, рука которой самопроизвольно оказалась в его горячей ладони. Так и шли они, взявшись за руки, до самого дома наказного атамана. В связи с трауром, обычного завтрака и бала в этот день не было.

– Веня, айда к нам в гости, – проговорил Василий. – Мамаша пирогов с каравайцами напекла. Рыбы нет, тведать будем пирог с мясом! Скоро пост грядёт, мясоеда потом до Рождества не будет…

После обеда Вера поманила Вениамина в свою комнату, и он отважился сказать ей всё, что терзало его неугомонную душу.

– Вера, не знаю, даже, как начать этот разговор, – проговорил Вениамин. – Давно питаю к тебе самые светлые чувства. Был бы свободен, стал просить твоей руки. Но, увы! Мне, ещё два года жить у старика на форфосе. Слово дал! Дядя на меня завещание составил, будет свой дом в городе, но нужно обождать два года. Согласна ли, ты ждать?

– Согласна, конечно, согласна, – прошептала Вера, прильнув головой к плечу Вениамина. – Давно тебя люблю. Готова ждать сколько потребуется. Дольше ждала…

В день войскового праздника были получены от разных учреждений, войсковых частей и лиц поздравительные телеграммы, в том числе от нового и старого наказных атаманов, на которые исполняющий должность Наказного Атамана генерал Марков дал соответствующий ответ:

«Уральск, и. д. Наказного Атамана
Сердечно поздравляю доблестное Уральское войско с праздником, желаю от души всякого благополучия, шлю Вашему Превосходительству, офицерским чинам и казакам с семействами искренний привет.
                Генерал – лейтенант Покотило.

Петербург, Мойка, дом 42, кв. 46
Наказному Атаману Уральского войска.
Вместе с войском принося своему атаману за весьма сердечный привет глубокую благодарность с искренним пожеланием счастья, здоровья и всяких преуспений на пользу дорогой родины, просим передать искренний привет Екатерине Николаевне.
                Генерал Марков.

Уральск, Наказному Атаману.
Каждодневно всё сильнее ощущая боль разлуки, шлю дорогим сослуживцам и всему войску сердечный привет к войсковому празднику, да хранит Всевышний славных Горынычей на всех стезях их верного служения Царю и да благословит Он щедрой рукой труды по преумножению войскового благосостояния.
                Родзянко.

Богато – Попасное, Генералу Родзянко.
Войско и сослуживцы, принося своему бывшему дорогому Атаману искреннюю благодарность за поздравление и благопожелание, шлют ему свой сердечный привет с пожеланием счастья и здоровья.
                Генерал Марков».               

В понедельник, 10 ноября, в Хозяйственном Правлении состоялось вновь заседание презентной комиссии при участии атаманов станиц – 1 и 2 Уральских и Круглоозерновской, а также чинов речной охраны для выбора председателя презентной комиссии и определении места и времени презентного багренья. В заседание был приглашен и старший смотритель войсковых вод И. Х. Кожевников, прибывший в Уральск по делам службы. Его прибытие было очень кстати для комиссии, которая продолжала оставаться  без председателя: усиленными просьбами удалось уговорить И. Х. Кожевникова ещё раз взять на себя председательство в презентной комиссии.
Ещё труднее было решить вопрос о месте презентного багренья. Поданные атаманами станиц багренного района сведения о подъёмах рыбы не давали возможности остановиться на той или другой ятови; повсюду число подъёмов было очень незначительное. Между тем, согласно вновь выработанным правилам для презентного багренья, следовало выбрать для этого лова заведомо изобильную ятовь, на случай неудачи указать запасной участок непременно на том же рубеже, не переходя в другой, причем багренье должно окончиться в один день. Затруднением для выбора места служило ещё то обстоятельство, что атаманы Лбищенской и Мергеневской станиц сведений о подъёмах рыбы не доставили. Несмотря на отсутствие этих сведений, член комиссии Кудрявцев упорно предлагал для презента рубеж в Мергеневской станице, так как, дескать, по частным слухам, рыба там непременно должна быть. Отчасти его поддержал и председатель комиссии. Все остальные члены комиссии стояли за первый рубеж, почему это мнение и одержало верх. Мнение смотрителя речной охраны Д. Г. Баннова, изложенное в особом рапорте и указывающее место от Синего рынка вверх, совсем не встретило поддержки, так как достаточных признаков считать это место вполне надёжным не было. После продолжительного обсуждения комиссия назначила для презентного багренья следующие места: прежде всего разбагрить  участок от Шамина ерика до Упора, именно до того места, где впадает Суетин ерик. В том случае, если пойманной здесь рыбы окажется недостаточно, – багрить дальше вверх до островка. Если и этот участок не даёт требуемого количества рыбы, – разбагрить Печку; затем, если потребуется, багрить следующий участок – до Перевала и наконец дальше вверх до начала первого рубежа. Днём презентного багренья назначено 29 ноября. Своё багренье должно начаться с 1 – го декабря.

– Ну, слава Богу, возле города будут багрить презент! – воскликнул Вениамин, узнав от Василия Чалусова о решении презентной комиссии. – Вот, уж Евтихий Харитоныч будет рад, что удастся в город приехать.

– Ох, Веня, смотрю ты тоже шибко обрадовался такому решению, – заметил Василий. – Чай, теперь тебе любовь к сестре покоя не даёт, так и будешь рваться в город?

– Правда твоя, Вася, только со свадьбой погодить придётся два года, – ответил Вениамин. – Слово я дал старикам, не жениться до тех пор. Вера согласна ждать, и это самое главное…

В тот же день, Вениамин встретил на улице есаула Карпова, который похвастался, что его стихи станут печатать в войсковой газете. Новое место службы дало ему возможность проводить много времени в войсковом архиве, где он надеялся найти старинные документы. Насчет Карпова старик Дураков не давал Вениамину никаких распоряжений, поэтому они поговорив о новой работе есаула и предстоящем багренье, расстались добрыми приятелями.   

Тяга чёрных вод, начавшаяся 12 ноября, в большинстве случаев дала пайщикам только на варево и даже менее. Так, на Ядучем озере досталось по небольшой щучке. В других озёрах, в основном, тоже ловилась щука.

Вениамин ранним утром отправился на Чаган посмотреть на рыболовство своими глазами. Тяга проводилась выше моста, и туда заранее приехали иногородние торговцы, которые купили у казаков – рыболовов рыбу ещё «в воде», какая окажется, кроме красной, по 2 рубля за пуд. Вытянуто было более 70 пудов разной мелкой рыбёшки – бели, которую казаки называют «животкой», не считая десятка полтора щук. Торговцы, увидев вылитую на лёд мелкую рыбу, хотели уже отказаться от ранее данного задатка 25 рублей, но в конце концов приняли рыбу со скидкой на усушку и снег, с которым рыба собиралась, 1 пуда на 10 пудов.

– Гльдика, иногородцы рублёв на 70 убытков понесли, – проговорил старый казак, стоявший на берегу рядом с Вениамином. – И по делом! Чай, не всё им Горынычей объягоривать. Пстрели – те, заразой!

Во время тяги казаки много смеялись над торговцами, которые покупали только черную рыбу, а красную оставляли в пользу казаков. Торговцы, видимо, не знали, что красная рыба в Чагане не водится и поэтому – то казаки во время притягивания самой «мотни» невода говорили: «осётр, осётр», а торговцы на это отвечали: «осетра нам не надо, он в вашу пользу, а побольше бы было щук и судаков – вот это было бы хорошо».

– Не слыхал ли, казаки болтают, что скоро в Уральск единоверцам свово епископа пришлют, – обратился старик к Вениамину. – Ведь, мы уже сколько лет хлопочем о назначении нам свово епископа, чтобы совершал обряды по старой, дониконовской практике, но все эти наши хлопоты не увенчались успехом.

– Нет, не слыхал, – ответил Вениамин. – Я недавно в городе, ещё не все новости знаю.

Вениамин невольно слукавил, потому как знал про постановление киевского миссионерского съезда о предоставлении права единоверцам иметь своего самостоятельного епископа в Уральской области, уже направленное на рассмотрение Священного Синода. Единоверцы до сих пор нигде ещё не имели своего епископа, подчиняясь иерархам господствующей церкви. Поэтому, как Синод отнесётся к этому постановлению, одному Господу Богу известно.

В пятницу, 14 ноября, в Уральск прибыл Наказный Атаман Уральского казачьего войска генерал – лейтенант Покотило. Новый начальник края был встречен у дома наказного атамана с хлебом – солью депутациями от 1 и 2 Уральских станиц, начальниками отдельных частей, членами торговой депутации. Поздоровавшись с почетным караулом – взводом отдельной сотни, Наказный Атаман передал этой передовой части поклон всему Уральскому войску от Его Императорского Величества Государя Императора и Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича. Этот знак Высочайшего внимания и благоволения к войску был встречен кликами «ура» всех присутствующих за здравие Государя Императора и Наследника, Атамана всех казачьих войск. Для встречи собралось очень много народу. Ипатий Дудаков с Вениамином, заранее заняли места на «бархатной стороне» Большой Михайловской улицы, поближе к парадному крыльцу атаманского дома.

– Ну, вот дядяка, завтра узнаю от Васи Чалусова о первых делах нового наказного атамана и домой, на форфос, – проговорил Вениамин. – Зазноба моя обещала ждать, поэтому помирать то не джудрись, ещё на свадьбе моей погуляем.

– Ништо нас спросят? – ответил старик. – Когда Господь вздумает, тогда и приберёт к себе. Евтихию Харитонычу поклон, да скажи, что должник его, Фёдор Смолов, отправил в Кулагин две сотни баранов. А сынок его Фёдор, записался на будущий год в полк, на службу. Никак, туда же, где был ты…

Разбиравшееся 17 ноября в зале войскового собрания военно – окружным судом интересовавшее всё местное население дело об убийстве 4 июня сего года в Скворкинском посёлке атамана 2 военного отдела генерал – майора Ивана Павловича Хорошхина, привлекло массу публики, как войскового, так и иногороднего сословия. Два богатых уральских казака: Ипатий Дудаков и Фёдор Смолов, тихонько сидели в углу помещения и внимательно вслушивались в речи военных судей, проводивших допрос многочисленных свидетелей. Заседание суда затянулось до 8 часов вечера. Оба подсудимые, фельдшер Мясников и крестьянин Лапин, люди семейные, проживавшие в Скворкинском посёлке, где первый был арендатором ветряной мельницы, а последний занимался сапожным мастерством, во время заседания суда держались довольно спокойно, особенно Лапин, подозревавшийся, кроме того, в убийстве крестьянина, работника казака Щаповского посёлка. В 8 часов вечера был объявлен приговор, которым крестьянин Лапин признан виновным и приговорен к смертной казни через повешение; фельдшер Мясников, в виду недостаточности улик, оправдан. Лапин в преступлении не сознался и выслушал свой смертный приговор совершенно спокойно.

– Ух – х! – облегченно выдохнул Смолов. – Надо бы помочь жене и детям этого Лапина. Дети, ведь, не виноваты, что отец у них непутёвый оказался. Пожалуй, двух ассигнаций по 100 рублей, достаточно будет…

За последний месяц наметился усиленный подвоз на хлебном базаре в Уральске пшеницы с Бухарской стороны киргизами из Караабинской и Джамбейтинской волостей. Пшеница эта, преимущественно белотурка, продавалась киргизами от 1 руб. 40 коп. до 1 руб. 50 коп. за пуд.
Из этих же волостей киргизы начали отправлять для продажи муку даже на низовую линию.

Вениамин возвращался в Соколиный с одним из хлебных обозов, который вёз муку в Гурьев. Дядя Ипатий велел ему забрать лёгкие сани, в которые впрягли старого мерина, а строевого коня Вениамина пустили поодаль, на привязи. На гурьевском тракте «шалили» разбойники. По городу ползли слухи, что на Свистун – горе пропал богатый казак Щаповского посёлка, ехавший из города один в санях, запряженных тройкой резвых лошадей. Несколько дней шли поиски, но ни казака, ни лошадей не обнаружили. Как в воду канули вместе с санями. Кроме того, зимой, в дороге, случались сильные бураны и вьюги. Поэтому ехать в обозе было, хотя, и значительно медленней, но куда безопаснее, нежели в одиночку.