Иван Егорыч часть четвертая последняя

                И В А Н    Е Г О Р Ы Ч
     (ч а с т ь   ч е т в е р т а я   п о с л е д н я я)
 

Иногда Егорыч рассказывал, как они отмечали праздники
в своем рабочем общежитии где-то в районе Зубовской площади.

Это было в самом начале тридцатых годов.

В центре стола всегда стояла четвертинка водки, как
символ праздника, как сейчас бутылка хорошего шампанского,
таз с винегретом и сало.

А необходимое количество бутылок с синим в красноту
денатуратом пряталось от коменданта общежития под столом.

Никто и никогда не вспоминал о том, что денатурат это
яд, а, может быть, они об этом и не знали.

Часто до четвертинки с водкой дело так и не доходило.

И ни каких отравлений с ними никогда не случалось.

Вместе с тем он так же свободно мог в любой момент
отказаться от выпивки, если был в это время занят каким-то делом.

Менять дело на водку было не в его характере.

Но и к этому пункту его биографии я буду обращаться
еще не раз, а на нынешнем этапе ограничимся уже сказанным.

Четвертое и пятое места он оставлял для еды и сна
соответственно.

В еде  был привередлив, хотя, меню его ограничивалось
всего четырьмя-пятью блюдами.

Он любил свиное сало во всех его проявлениях, соленое,
жареное с луком и картошкой.

Но и сало, и картошка должны быть из Покровского.

Поэтому у него на "лоджи", как он называл "лоджию",
всегда стоял мешок с картошкой, приличный шмат сала, и пара
уток или кур, обернутых в десяток слоев газет.

Все, конечно, оттуда, с родимой Курской губернии.

Да, и вот еще его любимый холодец.

Не студень или, еще более того "стюдень", как
предпочитали еще совем недавно говорить в Москве, а холодец.

Так вот, холодец на курский манер обычно вызывает у
людей незнакомых с этим блюдом реакцию отторжения.

Варится он из свинины с непременным  добавлением
утки.

Готовое мясо раскладывается по мискам, а сверху, в
каждую миску укладывается, внимание, последнее целиковое
колено утиной лапы со своими алыми, веером растопыренными
перепонками.

Потом, как обычно, всё заливается бульоном.

А теперь представьте, что на столе в блюде вы видите
под слоем прозрачного застывшего желе эту неразделанную, как
будто только что отрубленную от живой бегающей по двору утки
красную лапу.

Вам становится страшно оттого, что вы попали на какой-то
туземный обряд жертвоприношения.

И следующая очередь может быть за вами.

Новички, бывает, на время вынуждены оставить стол.

А привычным курянам без вареных морковного цвета
         перепонок невкусно.

На первое должен быть только суп и никаких борщей и
прочих брандахлыстов.

Но бульон надо варить из кусочка свинины или
покровской курицы, утки, пусть даже и мороженой, но только не в
холодильнике, а в холодных сенях деревенского сруба.

В бульон положить накрошенную картошку, морковку,
лук, лавровый лист и черный перец горошком.

Главное требование к блюду состоит в том, что оно
должно быть подано к столу сразу же, как только его сняли с
плиты.

И никаких подогреваний завтра.

Поэтому варить надо столько, сколько может быть
съедено за один присест.

Со слов Егорыча, блюдо называется "суп в обварочку".

Я спрашивал у многих курян, живущих или живших в
тех краях про "суп в обварочку".

Последний раз в 2011 году в реанимации Бакулевки
версию Егорыча подтвердил сосед по палате, молодой парень
из-под Курска, тоже оперированный.

Врать не станет, потому что мы были с ним побратимы
на моей электробритве, когда брились перед операцией 
шунтирования на сердце.

Ну, а раз такое название существует до сих пор, значит,
это не кулинарный каприз или выдумка моего покойного друга.


Наконец, сон.

Егорыч спал четыре часа в сутки, с девяти вечера до часа
ночи.

Независимо от того, в каком виде он пребывал вечером.

Поэтому ночь для него была абсолютно лишним временем
суток.

Если, уточним, не  ремонтировать мою кофемолку, бачок
своего унитаза или приемник нашего соседа Полынникова.

И, конечно, он ремонтировал, переделывал, регулировал,
добавляя неизвестно кому адресованную свою обычную присказку
"это прос-таки наказание какое-то".

-Егорыч, признайся честно, ведь ты никогда радиоделу
не учился.

-Ты же даже не знаешь для чего нужны все эти емкости,
конденсаторы, сопротивления.

-Как же тогда так получается, что ты Николаю Иванычу
приемник отремонтировал, мне телефонный аппарат несколько
раз чинил?

-Как тебе сказать, чтоб тебя не обидеть, это его присказка,
я когда заднюю крышку сниму, пыль сдую, присмотрюсь, сразу
вижу по цвету, вот эта деталька сдохла.

-Я найду на работе у электриков похожую, перепаяю и
все нормально.

-Если нет, значит и эта сдохшая, я опять поменяю.

-А как они называются и для чего нужны, зачем мне?
Раз поставили, значит нужны. Главное, чтоб заработало всё
нормально.

Я уверен, что занимался этим он из желания сделать
добро.

И еще был он человеком азартным, получится или не
получится.

Должно получится, душа из нее вон из этой кофемолки.
И получалось, не за одну ночь, пусть за две, три.

Все равно сна нет, а так хоть делом занят.

Вы могли уже и забыть о своем утюге, приговоренном
к помойке.

Он и старый, и тяжелый, и у вас давно есть новый,
модный, фирмы Бош.

Но сосед мой на то и Иван Егорыч, что ничего не
забывает, сам ничего не выбрасывает и другим не позволяет.

В какую-то удачливую из его ночей неисправность
обнаружена, устранена и ты просыпаешься, например, в 4-5 утра
или ночи от притворно равнодушного голоса Егорыча:

-Сосед, а ну попробуй воткнуть в розетку.

А что в нее втыкать, я-то знаю, что после его рук еще
одной жене на целый век этого утюга хватит.

Пошли на кухню.

-Егорыч, стопку моей выпьешь?

Он знал, я уж так-у-ую в Африке научился гнать, а, самое
главное, очищать и настаивать, ну и крепость хорошая, 43-45
градусов.

-Не, не ха-а-чу.
-А что так, приболел?
-Не-а.
-За рулем сегодня?
-Не-а.
-Так что?
-А что из-за одной стопки  рот поганить.
  Ну и поехало.

К портрету остается добавить, что за собой он следил и
довольно тщательно, к одежде  был весьма привередлив, для
своего возраста модник, и со вкусом, в том смысле, что видел,
что ему к лицу, а что нет.

В свободное время ездил, как вся Москва, в ЦУМ, ГУМ и
относительно недавно открывшийся универмаг "Москва".
 
-Иван Егорыч, далеко собрался?

-В универмаг "МосквЫ" надо съездить. Ребята на работе
сказывали кой-чего из обувки выкинуть должны.

-Ну, давай.

-"Давай" на Арбате х.ем подавился.

-Понял, не дурак. Значит, обмывать обновку будем?

-Это уж как водится, ты только на работе не застревай.

"Выкинуть" означало какой-то дефицит, а тогда все
подряд было дефицитом, неожиданно пустить в продажу.

Тогда все в продаже появлялось неожиданно, этим жила
торговля, вернее, продавцы.

        продолжение:http://www.proza.ru/2019/04/13/480