Электролиты, тиф и врачи

Когда я училась, был у нас очень сильный преподавательский состав: хирургию преподавали выпускники Военно- Медицинской академии, все уже в отставке, дядьки старые, как мне тогда казалось со стороны своего несерьезного возраста 17 лет.
Им было немного за пятьдесят, некоторым-40-45.
Остальные просто ооочень уважаемые врачи, многие с кандидатскими , но все, как один- практикующие.
Инфекционные болезни преподавала доктор Елена Стройновская, тоооненькая, эфирная блондинка вполне эльфийского вида, подполковник медицинской службы и кандидат наук, писавшая на базе нашей инфекционной больницы диссер.
Мужики-преподы наши Елену очень уважали, и один раз объяснили нам, что, случись в городе или республике эпидемия, именно она развернет штаб, вызовет войска, и локализует инфекцию, потому как ее этому обучали, а они, несмотря на все регалии, будут у нее в подчинении.
Потому как порядок такой.
А терапию преподавали люди разные, начиная от ИванВаныча, веселого алкоголика и бабника со "Скорой", и заканчивая доктором Тихасе, сухонький, маленькой бабуленцией, которая на фоне всех остальных выглядела ну совсем несерьёзно.
У Нины Тихасе была масса историй, подкреплявших теорию. Из практики.
Одна мне запомнилась, когда она долбила нам про баланс электролитов и влияние их на организм( на клеточном уровне)
" Я студенткой была, во время войны училась в Сибири, в Красноярске.
Все были на фронте, остались старенькие профессора, которых просто не взяли по возрасту, и мы, вчерашние ученики.
Тиф был, брюшной. Дизентерия.
Привезли мальчишечку. Вытащить нам его не удалось, мальчик умирал.
Без сознания.
Мама возле него сидела. Ребенок пришел в себя перед смертью и попросил кусочек селедочки.
Нельзя.
Но старенький профессор , махнув рукой, пошел в офицерские палаты, искать селедку.
Раненые офицеры селёдку нашли, дали. Мальчик съел ее.
И передумал умирать.
Девочки, я на всю жизнь запомнила то, что мне тогда сказал профессор:" Баланс электролитов- великая вещь!"
Она была хорошим преподавателем, эта маленькая старушка, она пыталась нам всё объяснять с точки зрения физиологических процессов, происходящих в организме человека.
Как и где разлагается сода при приеме внутрь?
Почему соленые огурцы с молоком иногда могут вызвать понос, а когда -нет?
Когда соль при приеме внутрь слабит, а когда останавливает диарею?
Как быстренько вывести из состояния "перепил накануне", с минимальными потерями и максимально эффективно?
Куда девается желчь , если не вытекает через "вот эту тооненькую трубочку"?
( "Девушки, помните, пока человек жив, желчь выделяется всю жизнь. И если после операции ее нет, то произошла катастрофа, не хлопайте ушами, не просмотрите, позовите врача!")
Она казалась смешной и надоедливой, с этими своими примитивными примерами "из практики", на фоне интересно "травивших байки" начмедов.
Я смогла оценить ее много позже, когда в хирургии, в интенсиве, все, что она рассказывала, мне пригодилось.
И в терапии - тоже.

Мама моя жила на окраине Красноярска, с бабушкой , сестрой и двумя племяшами.
Пока взрослые работали, маленькие играли.
Изба была нетоплена, точнее, топлена, но с утра, и к обеду оставалась чуть тепленькая печь с лежанкой.
Играли дети на улице.
Катались с горки. И Люба,моя мама, на полном ходу , вместе с санками, влетела в полынью.
Вода обожгла."Как кипятком обдали"
Тому, кому на роду быть повешенным, тот не утонет.
Ей повезло. Либо чёрт люльку качал, либо ангел крылышком прикрыл, но это увидел возвращавшийся с завода взрослый мастер, начальник смены, молодой мужчина 14 лет от роду.
Не долго думая, он полез вытаскивать ребенка.
По всем правилам.
А потом потащил домой.
Дома Люба залезла на печь, где ее, уже в бреду, и обнаружила пришедшая с работы моя бабушка, а ее мама, Мавра.
Любочка попала в больницу.
Высоченная температура под 40 с гаком,полубредовое состояние, обложенная со всех сторон грелками со льдом, ничего не помогало.
Диагноз был поставлен -"тиф".
При брюшном тифе кишечные кровотечения- не редкость.
Любочку начали готовить к операции.
При ввозе в операционную стояли каталки,и, санитар, вывозя очередную, мимоходом сказал:" и эта умерла".
У ребенка с фантазией, даже с температурой, эти слова вызовут определенную реакцию.
Люба заорала, вцепившись в старую Мавру:" Мама, не отдавай меня им, мамочка, умоляю, не отдавай! Лучше закопай меня рядом с бабушкой, мама, если любишь меня хоть капельку, не надо!"
Мавра, выпрямившись, окинула взглядом каталки, стоявшие вдоль стен и накрытые простынями с головой. Мертвые. После операции.
Любу и так было проблемно уговорить ,кузен Николенька и так, и сяк расписывал ей прелести предстоящего хирургического вмешательства(" Любашка, там огоньки синенькие зажгутся, и ты- уснёшь, как в сказке"),но тут она была непреклонна. "Нет"- значит, нет.
Молча собрав ребенка, бабушка подписала документы.
Ее пытались задержать.
Не получилось.
Кивнув на покойников, Мавра четко объяснила, что увеличивать кладбище за счёт своей младшенькой не позволит.
Она по снегу, в темноте, тащила ее на себе домой.
Дома, сгрузив полумертвую маму, она помчалась к зданию военного госпиталя.
Там , в подвале, жил старенький доктор.
Это, вообще-то, до революции была его больница. После ее экспроприировали, и доктор жил в полуподвальном помещении.
Старенький, седой, с бородкой клинышком, в пенсне- таким его и запомнила мама.
Он сразу собрался, взял саквояж, и отправился в ночь, с чужой женщиной.
К чужому ребенку. Вероятно, заразному.
Придя, вымыл руки горячей водой, осмотрел,обстукал, собрал анамнез( что делала, что ела, как день прошел), и прослушал .
Вердикт был- "Воспаление лёгких у нее".
Доктор остался дежурить на всю ночь.
И потом ещё. И ещё.
Ел и спал урывками он там же, топил печку, когда Мавра уходила на работу.Врач и санитар и воспитатель в одном лице. Но дети очень с большим пиитетом к нему относились, он был в их глазах равен Богу.
Люба умирала.
Доктор был терпелив и настойчив.Через какое-то время он сказал Мавре:" Милая, кризис миновал, выживет девочка"
Мавра встала на колени и поклонилась в пол.
Потом достала из-за венчальной иконки массивные золотые серьги с рубинами и золотое кольцо, отдав доктору, в качестве гонорара.
Он взял.
И , когда уходил, достал изумительной резьбы ларчик из слоновой кости.
" Это, милая, вашей девочке, на память. Второе рождение, это вам не шутки"
Мама в проталинки на окне смотрела, как он уходит.
Маленький, с саквояжем в руке.
Шкатулка стояла на столе
Люба открыла ее. Позвала Мавру.
Там, на дне, лежали серьги и массивное золотое кольцо.
И записка:"Моей маленькой пациентке.
Вам детей кормить, времена нынче тяжёлые. С наилучшими пожеланиями."
И подпись...
Его взяли через неделю.
Зашли и к Мавре.
Нашли шкатулку, забрали " для выяснения"
Разворотили икону.
Серьги и кольцо Мавра продала чуть раньше- детям, особенно болевшей Любочка( "Любаве", как ее звали в семье) требовалось питание.
На всю свою жизнь мама запомнила его.
Она с тех пор сравнивала всех врачей с ним, этим стареньким земским врачом.
Я не знаю его имени.
Просто решила рассказать, чтоб память о нем не исчезла бесследно.
Пусть будет имя ему- "Врач"