Настенька-настюха

НАСТЕНЬКА-НАСТЮХА

Деревня Черёмушки стояла на горе, прямо над берегом небольшой реки. Именно с этой речушки и возила Настюха на лошади воду в бочке.
   – Настюха, покатай!
   – Покатаю, девки, покатаю! Вот только увезу воду в деревню.
   Девчонки, смеясь, помогают лошади везти бочку в гору, толкая сзади телегу. Но вот бочка и пустая.
   – Залезайте, девки, – скомандовала Настюха.
   А те только этого и ждали. Танюшка забралась на телегу, Люську Настюха посадила верхом на лошадь («Держись крепче за гриву!») Та от удовольствия аж глаза зажмурила. А самая беспокойная из девчушек, Нина, давно уже сидела в пустой бочке. Настюха дёрнула вожжами, присвистнула, и понеслась лошадка. Хотя лошадь славилась спокойным характером, но, видимо, компания попалась слишком шумная: девчонки галдели, хохотали, а Настюха свистела как соловей-разбойник. На ухабинах бочка подпрыгивала, Нина визжала, а лошадь прямо-таки взбесилась.
   – Тпру, стой, стой, окаянная! – опомнилась Настюха. Но не тут-то было. Лошадь неслась и неслась вперёд. И вдруг бочка выпругнула с телеги и быстро покатилась к реке…
   Настюха, Таня и Люся бежали за бочкой, пытаясь её догнать. Да где там! Бочка катилась намного быстрее, чем бежали спасатели. И быть бы беде, если бы не ива, стоящая над рекой. Ткнувшись в неё, бочка остановилась…
   – Долго жить будешь, – оскалилась Настюха, вытаскивая испуганную девчонку из бочки и ощупывая, цела ли.
   Побрели незадачливые катальщицы домой и там о приключении помалкивали, знали: попадёт в первую очередь этой странной, грубоватой с виду, с мужской хваткой тётеньке. Все деревенские ребятишки хоть и называли её, как и взрослые, попросту – Настюхой, но любили и не замечали, что сильно она отличается от других деревенских женщин.
   А отличий в общем-то было много. Вот, например, курила она  как настоящий мужик, а крепкое словцо вылетало из её уст так часто, что никто и внимания на это не обращал. Сядет, бывало, на перила у сельского магазина и затянется цигаркой, задумается о чём-то, да так, что не видит никого вокруг. Устремит свой взгляд вдаль, на дорогу, за поле, и лицо сделается угрюмым и серым… О чём она думала в эти минуты? Что тревожило её душу? Голос был у неё очень грубым. Таким грубым, что, не зная её, услышав, и не поймёшь, кто говорит – мужчина или женщина. Порой она впадала в пьяный загул. Но Настюха не всегда была такой…
   …В девушках Настюха была первой красавицей на деревне: черноброва, тёмно-каштановая коса – толстая, ниже пояса. А парни-то, парни увивались около неё и называли ласково Настенькой. Влюбилась она в одного, Николаем звали. Сыграли свадьбу. Родились детки, две девчоночки. Жить бы да радоваться, так нет, война началась.
   Ушла добровольцем Настенька в армию. Закончила курсы водолазов и стала ходить на задания под воду. Не раз, не два ходила. Но однажды вернулась она из-под воды очумелой, помешанной. Что стряслось там, под водой? Никто до сих пор не знает. Она же на вопросы в то время не отвечала, а тлько мычала и мотала головой. Речь к ней со временем вернулась, но голос огрубел, превратился в мужской. А красоту с лица как водой смыло… Вернулась Настенька домой, и муж вернулся. Но в женщине, которая сидела на стуле, подходила к нему для ласк, не узнал он прежней Настеньки. Долго тосковал, а затем собрал свои вещи в чемодан и уехал. Куда? Никто не знает. С тех пор стали замечать: Настенька курит да и к стопке часто прикладывается. Лишили её материнства, определили девочек в детдом, и осталась она одна-одинёшенька… И день за днём, год за годом стала Настенька превращаться просто в Настюху.
   Шли годы. Так и жила-маялась Настюха. Правда, было одно время, что пришло счастье и к ней. Это было в шестидесятые годы. Для троих амнистированных заключённых определили местом жительства тот сельсовет, где жила Настюха. Один из них (звали Юрием) был будто бы осужден пожизненно. Вот он-то и обратил внимание на одинокую женщину. Сошлись. Стали жить. Население переживало: «Хоть бы он её не обидел». Но переживания оказались напрасными. Стали они жить дружно, душа в душу. Он перестроил её старый двухэтажный дом в одноэтажный, подновил, подремонтировал. Затем родилась у них дочка. Все ещё удивлялись: ведь Настюхе за пятьдесят… А назвали они её Анжеликой. Для деревенских имя это было в диковинку, каким-то заграничным и очень уж красивым. Ведь в деревне быи лишь Вали, Нины, Тани, но чтобы Анжелика! А девчонка росла под стать имени: симпатичная, черноволосая. Двумя годами позже можно было часто видеть бегающую по пригорку над рекой кудрявую девчушку с миловидной мордашкой. Это  и была она, Анжелика, плод запоздалой любви двух исстрадавшихся сердец.
   Пошёл Юрий однажды по весне в лес корьё драть, да и наступил нечаянно на жавый гвоздь, проткнув ногу в ступне насквозь. Перевязал попавшейся под руку тряпкой, чтобы унять кровь, и дальше работает. А, вернувшись домой, почувствовал: кидает его в жар. «Сходи в больницу», – посылала Настюха. «Да ну, пройдёт, заживёт как на собаке». А рана возьми да и загноилась. И ещё не сразу обратился к врачу, лежал дома. А когда стало невмоготу, поехал в районную больницу. Но по всему телу уже шло заражение крови. Протянул недолго. Умер.
   Запила Настюха опять. Иопять не мил стал ей белый свет. И решила власть во второй раз лишить её материнства: отправить Анжелику в детдом. Как плакала Настюха, как уговаривала оставить дочь пр ней – нет, отняли от неё доченьку, увезли в детдом. Анжелике шёл седьмой год. Загоревала Настюха пуще прежнего. Все деньги стала пропивать.  Так потекли для неё серые, сумрачные, похожие один на другой дни. Получит пенсию, съездит в райцентр, пропьёт и возвращается в свой осиротелый дом. Все понимали: до хорошего такая жизнь не доведёт, но и помочь ничем не могли, а, может, не хотели. Кто знает… Из одного такого загула (под осень уже) не вернулась наша Настюха. День нет, другой. Соседи забеспокоились: не появляется соседка, а должна бы, ведь нет у неё в райцетре никого, кто бы мог приютить. Заявили в сельсовет.Подключилась милиция. Но поиски были напрасными: не нашли её. Исчезла.
   А через некоторое время один грибник из деревни, расположенной в шести километрах от Черёмушек, на берегу реки (совсем рядом с дорогой) заметил лежащую женщину. Подошёл и обомлел: это была она, мёртвая уже, Настенька-Настюха.