Второй рассказ, и еще более правдивая правда

Второй рассказ, и еще более правдивая правда. (во продолжение ко рассказу про двух наших чиновников). Хотел было туда добавить, но, уважая страсть читательскую ко прочтению быстрому, легкому и поверхностному (да простят меня иные читатели) сделать решил именно так.

Часть сугубо фантастическая, навеянная лишь фантазиями, к реалиям ничего не имеющая, кроме разве самого непосредственного и действенного отношения.

Повзрослел значит чиновник наш, Сопов Валерий Михайлович... и повзрослел даже более чем на много. Перешел благополучно в иной мир, где уже совсем не Соповым он слыл... а всем абсолютно тамошним было  понятно кто он такой есть весь, и откуда... и как... И главное – какой он. А там вообще все ясное вокруг и столь же и понятное всё абсолютно. И вот он значит и пребывает там, и он там, значит и мучается. Нет же, не мучают его какие-то там черти... рогатые и хвостатые..., не варят его в котлах с кипящим маслом... А только же варится он в этих котлах самостоятельно. Ибо же совесть его, это такая, не заметная в мире этом, точнее сделавшаяся незаметной его стараниями, часть его, часть неотделимая. И вот часть эта так с ним и управляется, совсем не хуже, чем ежели черти бы занимались этим же. Но, черти, бесы или дьяволы – это лишь менеджеры, для тех кому слово это понятней, для тех кому душу оно согревает. Они лишь выкупают совесть эту еще при земной жизни у индивида отдельного, а без таковой свершает индивид этот такие поступки, которые совесть эта свершить бы ему никак и никогда не позволила бы. А она, совсесть-то, будучи попранной как бы сжимается так, запоминает как-бы такое над ней деяние злобное. А после, когда уже того, ку-ку когда... Когда индивид, продавший её за сребряники обычно, говорит «кря», ну то есть он крякает... То и она тогда сразу же, или почти сразу и распружинивается... И до того она крепко и ярко сжимает уже индивида этого, что о чертях варящих и котлах с маслом может лишь мечтать товарищ такой, муками совести, ущемленной некогда, охваченный. И вот, значит, Валерий Михайлович, наш там так и мучается.
И вот же беда еще – времени же там нет. Нет никакого там времени, и там и мгновение одно и вечность целая – все одно и то же, все одинаковое. Или почти одинаковое. Для созидания – так, пшик один, - 7 дней и готова аж целая жизненная конструкция, мир сотворён цельный(!). А для мучений – всё те же единицы измерений, только уже не дни, а вечности...
И вот же еще любопытно что. Таки же одна душа таки, но за него здесь молится. И в  этом счастье и есть для него, неё и всех нас, настоящее (счастье имею в виду). Душа эта – внучка его. Уже как так получилось, не знаю, но могу лишь догадываться. Но, любила таки своего деда внучка эта...  Все и всё почти делали, чтобы она этого не делала, а она вот все равно это делала, - она любила его.
Своих-то детей не то чтобы не любил Сопов, он их и не видел, видимо. Он не замечал их... Так как сперва карьерой был занят, строил её, карьеру эту, черт бы её уже побрал. Потом появились иные дела. Благосостояние собственное все больше отнимало у него времени. Всё как бы так организовать, чтобы уже меньше времени на эту организацию затрачивать, а денег бы было больше и больше. Он и жену-то свою совсем не любил. Он из сугубо математических соображений связался-то с ней, как все, впрочем, математически соображающие. – Так для карьеры его было удобнее. Он был никем, простым парнишкой, разве что расторопным чуть более, то есть пронырливым, смышленым, смекалистым. А она, тоже никто, но уже таки все же дочь профессора. Доцента, доктора наук, и заведующего кафедрой... А тут он, такой пронырливый, ловкий, смекалистый... И тут она, никто сама по себе, но таки дочка профессорская... И вот он и начал смекать уже тогда. А женщин-то много у него было, женщин очень даже много везде. Тем более, когда человек ты и большой и важный, особенно когда смекалистый и пронырливый, ну или когда денег у тебя как у дурака махорки... А у него как  раз такого дела было во множестве. Он и влюбился-то, если назвать это можно словом этим «влюбился», когда уже внучка у него пошла ножками. Влюбился в девушку, что была младше дочери его... Влюбился сильно, страстно..., ну, по крайней мере ему казалось тогда, что он именно же влюбился. Тут я ничего от себя не могу добавить, знаю только, что есть такое дело «страсть», и это дело сильное, и целиком опоясывающее. Раньше не знал вот, а теперь вот уж знаю. И песни такие не понимал, мол, ...ах какая женщина и мне б такую.... или ...я душу дьяволу отдам за ночь с тобой.... – Казалось, что понимал, а только же нет, не понимал я.... И он не понимал тоже, а думал, что понимает... Или не думал, а думал: так, ерунда всё какая-то... А песню С.Чижа «Есть» и вовсе ни разу не слышал... А она есть таки... И песня такая, и то о чем в этой песне поется есть тоже таки. Смекалист за то он был, и так и думал, что и про это смекает он... А как влюбился, или как ему показалось, что произошло именно это, то и за раз понял, что ничего не понимал до этого самого раза. Однако, хорошо, что хоть понял, а то так и помёр бы так и не поняв, ну ни разу. Понятное дело, она была девушкой смекалистой тоже, но ведь дело не в ней. Точнее – это её дело, а еще точней – для неё самой – это её дело. А для него лишь в нем дело. Это ведь именно он так проникся, он так уверовал в её чистоту, и во всё остальное, во что он так уверовал. Или как пел В. Кузьмин «...я тебя такой придумал, осветил волшебным светом, и поверил в эту красоту (толи и чистоту)... чтобы ты по всем  приметам была похожа на мечту... на мою мечту...»... Вот и говорю, что повезло Валерию Михайловичу, что хоть уже в этом, далеко не юношеском возрасте таки поверил он... возможно впервые в жизни своей, по настоящему так поверил... в мечту эту свою... – Таки жила в душе его мечта, да хоть бы какая-то. То есть не одни расчеты и математика. Потому и говорю всегда, что не в девушке этой все дело, а в нем только... А в ней лишь так, только посредственное, земное, телесное... видимое и материальное.  И от неё, хотя и тоже зависит, но меньше на много, поверит он в неё или он в неё не поверит... В эту мечту свою... в её лице. Светом волшебным своим мечту освещенную.

Ну, и вот внучка, конечно, т.е. тоже, конечно, любовь. Это в том возрасте, когда, видимо, очень необходимо для человека что-то да настоящее. Своя дочь всегда была рядом, и как следствие всегда было не до неё. Работа, рутина, много работы, женщины те же, опять же, - всегда чем-то да занят был... и сильно занят... всею душой своей занят был Валерий Михайлович... И про таких всегда говорят, «да он просто горит весь на работе...», а он как раз и горел. Эх, если бы не воровали чиновники, то сколько же пользы-то было б от них... То есть пользы было бы еще больше, чем от них же, ворующих, а воровства бы вреда от них, не ворующих,  не было бы... никакого.. А это.... Но, это другая история. Девушка же не любила своего папика. Она была хороша собой и выглядела совершенно невинно. На деле же была она очень расчетливой. И, хотя и не такой как сам Валерий Михайлович, но к своим 25 годам уже имела и квартиру хорошую, и машину, и тоже хорошую,  и очень хорошо жила, как и отдыхать ездила в места разные и тоже только лишь очень хорошие. Но, и не в ней дело. Её дело еще далеко от рассмотрения, как далеко душа её от котлов и мук совести. А у неё-то и жизнь считай началась только, а именно же с расставания с папиком....  Столь безвременного и ожидаемого, и аж желаемого многими как и обычно, уходом Валерия Михайловича. Конечно, забот в этой новой жизни сразу у неё поприбавилось. И очень уж непривычна была она к этим заботам. Но не о них, и не о ней. А о...
...И вот, понимаешь ты, среди всего жару и пылу, среди всех этих котлов... среди мук вечных... невыносимых. ...Совершенно же непонятно откуда... как поток свежего и прохладного, чистого и вкусного воздуха... – ...упокой Господи рядом с Святыми... (!!!???) – Что это? Откуда это? От кого и зачем это здесь!? И за что?
А таки это же внучка.... Есть такие слова: ...неисповедимы пути твои, Господи..., что означает, что не вместить нам всё величие их (путей и ходов этих),  и логику их таковых нам не понять... А только стоит принять, а лучше принимать все с благодарностью, как раз на него уповая... (по части благодарности, разумеется). И есть такие у того же В. Кузьмина слова в песне: ... знаю есть одна душа на свете, что тебя во веки не предаст.... И с этим тоже, можно сказать повезло Валерию нашему Михайловичу.
И вот, как бы ожил, Валерий Михайлович, в мире этом ином, и почувствовал благодать настоящую. А именно же Божественную благодать, истинную... и единственно ценную. И еще как почувствовал... средь дыма всякого и смрада, собственными силами и так старательно и тщательно организованных.
- А как это, со Святыми? – прозвучал совершенно неожиданно в чудной голове внучки Анечки такой, как бы немой вопрос, когда та молилась. - Ну, как... – стала не то чтобы отвечать, но усиленно и прилежно осознавать глубину этого вопроса, чистосердечная Анечка. – Я это так понимаю, что ближе к тем, кто очень сильно достоин этого..., - и тут же поняла, что понимает она всё это дело правильно. И сразу же пришло  и такое понимание: А он разве достоин подобного к нему, отношения, того, кто это упокоение как бы всем организовывает? И тут же поняла Анечка, что и этого дедушка её скорей всего вряд ли заслуживает, или заслужил... - Но, ведь я же люблю его, как бы попросила, и даже как бы вскрикнула даже она Тому к кому обращалась... И тут же поняла, что и  это более даже чем правильно. – Да, да, именно так, Анечка, - словно услышала она Его ответ на эти свои соображения. И только ты, ибо только ты так откровенно и всей душой просишь из-за него, ты ведь одна, и так сильно любишь его... не зная его дел земных. Но зная его по отношению к себе, любимой им... При том, любимой так же чисто, и честно, а именно – истинно. И эти слова твои, как и любовь твоя такая для него теперь самой той соломинкой и будут, ради чего, собственно и  рождаются на земле люди. И для чего они должны и рождаться и жить на земле... Чтобы потом жить где-то в ином пространстве... А те,  и то, что любили они, помогало бы им, но уже там, где-то не так и далеко... как это кажется, когда это кажется.
- А что же разбойник? Которому можно с Тобой вместе в царствие твое... а дедушке моему почему же нельзя? – отчетливо прорисовались мысленные вопросы в смышленой голове Анечки. И тут, то же самое, - не успев обдумать еще и вопрос, как ответы на него уже появились, посыпались, при том во множестве. Один из них был таким: Так ведь разбойник умирал в муках и на кресте... И он как бы искуплял этим уже злодеяния все земные свои... И  он как уверовал, так и сожалел (сочувствовал) Спасителю... – Он переродился из разбойника будучи рядом со Святым Человеком. Он, прикоснувшись к нему, совсем другим сделался. И царствия стал достоин не как разбойник, но как уже этот, такой  другой уже человек. А дедушка что же? А дедушка и не веровал вовсе... Дедушка был атеистом. Он жил днем сегодняшним, и брал от жизни все... Все что ему было надо, и кому бы это не принадлежало. И царствия  с таким багажом, или  богатством никак не достигнуть. И тут же, как бы параллельным ответом, зазвучала мысль про ушко игольное и верблюдов.
А следующей мыслью было: – Сильно уж тяжело, видимо, камень давит, тот что во изголовье у дедушки. Или тот, что остался у него здесь, на земле в виде его наследства, наследства огромного.. Из за которого и дочь его недолюбленная им и любить не умеющая, и смышленая его девушка и тоже любить не умеющая, и жена его изнеможенная, и так любви своей не получившая, как и друзья его, очень «верные», от всего этого никак не могли отпустить в душе своей далеко не легкой, Валерия своего свет Михайловича.
И потому, единственная надежда у него, как и шанс на спасение – это внучка его... Чистая и практической жизнью еще не испорченная.
Вот и весь сказ, собственно. На сколько хватит сил и (или ума.. или ума отсутствия) у этой его внучки славненькой еще пока мне не известно. Как не известно, наверняка, никому. За исключением разве Его... А только же и его знания вряд ли изменят волю её. Ибо Он лишь указывает как бы оно было надобно, но решает-то каждый из нас. Самостоятельно.
Вот ведь какие дела. И потому впереди все еще у Валерия Михайловича, а не только у его Анечки, его жены изможденной, у друзей верных его, и у его бывшей девушки. – У тех, хотя и все впереди тоже, но уже на много дальше, чем то, что и как им бы хотелось бы;  Хотя они-то как раз, за это еще ничего и не думают. И тем температуру «котлов» совести Валерия Михайловича лишь увеличивают.

11,04,19