Чёрная птица

Маргарита Бехтерева, 1983, Красноярск.



                … Холм крутолобый сумерки сосёт,
                Звонят к вечерне,
                и наплывает старый сказ
                По мановенью
                Весталов кол – колоколов
                Под дым Временный…

                Глава I
      - Что с тобой, Лидия?..
Она вздрогнула, услышав голос отца. Родитель её был священником, и дочь не могла привыкнуть к его зычному густому голосу, который, подобно церковному воздуху, вначале оглушал её душу, потом подавлял, просачиваясь вовнутрь, и, наконец, полностью растворял её в себе.
Лида сжалась, когда её прозрачно-серые глаза натолкнулись на его, тёмные и глубокие, отражающиеся в стеклянном чехле иконы девы Марии.
-Говорено тебе было, что у иконы должно молиться образу, на ней запечатлённому, оставив все суетные помыслы за порогом храма?
-Говорено.., - прошептала дочь, уставившись в чёрный крест отцовской рясы, так не вязавшийся с яркими красками иконы, лучезарной улыбкой девы Марии, протягивающей нежные руки. Казалось, она вот-вот сойдет к ней с лёгкого облака или возьмёт её к себе… Лида любила приходить к ней в затишье между службами, но молилась редко и без усердия, что сердило отца. Ей же было достаточно первых приветственных слов: «Радуйся, Марие, Дево благодатная!..» Лиде было ещё 14 лет и смысл старославянских молитв был ей не совсем понятен, а просить ей было не о чем и не о ком: всего у неё было вдоволь – и солнца и радости! Да и сродники были здоровы. Казалось, так всё и должно быть, и хрупкая девичья душа тянулась к этому образу, как свет к свету. То была – её – религия, безо всякой примеси скорби.
Но крылатое настроение исчезло, и девочка отвернула голову, после чего отец Семён отошёл от неё. Лида подняла глаза на свою мадонну, но в ней не было ничего осуждающего, и она снова повеселела. Девочка отняла от груди букет луговых цветов и опустилась на корточки, устраивая его в вазу: «Ромашка, клевер.., снова ромашка..,» - упоённо шептала она. Завершив букет пшеничными колосками, она тихо пошла к выходу, то и дело оглядываясь назад.
;
                Глава 2
                …Она любила
                – любил он,
                Алели их сердца – в одном…

     Отец Семён не умел подойти к Лидии. Порой он думал: «Полно, кто, как не я, знает её?..» Однако, её душа была загадкой для него, как оставалась неразгаданной душа покойной молодой жены, верность которой он хранил с суровым достоинством. Лидия, не помнящая мать, мучительно напоминала её не только внешним обликом: сколько раз содрогалось сердце отца при замедленном повороте её головы, словно издалека возвращающихся, дымчатых глаз!.. Это внутреннее сходство терзало его, но он и упивался им, как горьким, но пьянящим зельем.
Старшая дочь, Клавдия, энергичная брюнетка, походила на отца. Обе они стали учительницами первой ступени (т.е. начальных классов). Только старшая работала за 9 километров от их районного села Абаканска – в деревне Биря. Младшая же, Лидия, слабость отца, - была оставлена при нём. Однако, вскоре, его же стараниями, её перевели в д. Сорокино, что находилась за 7 километров от дома.
Причиной тому стал молодой учитель по имени Илларион, друзья его звали просто Ларик. Вырос он в очень бедной семье и жизнь ему хотелось перекроить на новый лад немедленно, уже сегодня, засучив рукава, не откладывая на завтрашние плечи потомков. А потому, не будучи выскочкой, он, всё же, всегда был на виду, врываясь в любую область жизни, вплоть до самодеятельности. В то время вся просветительная работа была возложена на небольшой коллектив учителей, где Лида и Ларик не только познакомились, но и крепко полюбили друг друга.
«Хоть Илларионом назови, хоть Лариком, а суть одна – коммунар, - размышлял отец Семён, - а коммуна нам не нужна.., как и мы ей. С каким азартом они высмеивают религию своих отцов! Чему он может научить Лидию? Как может дочь священника стать женой вероотступника? Как повернётся мой язык благословить её на это? Нет.»
Лидия знала, что отец не переменит своего решения и знала, что это не самодурство, а убеждение. Она любила отца, хотя тоже не умела этого выразить, но больше уважала и жалела его одиночество, чувствуя, как тяжело ему даётся разлука с нею. Она оправдывала его тем, что он хотел лишь спасти её. Но как можно спасти от стихийной силы любви? Это всё равно, что пытаться ладонями спасти деревце от града или шторма. Венчание было невозможно, а переступить через отца у Лидии не доставало сил, да и в ней самой вера с детства пустила глубокие корни. Душа девушки металась не видя выхода. Как ей тогда хотелось выплакаться своей матери, которую столько лет заменяла икона с ласковым женским образом!..

;      
                Глава 3

      Ларик стал встречаться с Лидой под предлогом той же просветительской работы, чтобы уберечь её от пересудов. Под его началом они устраивали самодеятельные вечера для сельских жителей или беседы о воспитании детей иного поколения. Но Ларика удручало всё более печальное лицо Лидии.
«Брось ты эту затею с поповской дочкой, - советовал друг, - добром это не кончится».
«Вот когда сам полюбишь, тогда и попробуй порассуждай!» - Хмурился парень, сам не зная, как вырвать её из этого тупика.
И всё же, приходил он к неё ликующе-радостным: молодости свойственно много говорить о будущем, но мало думаешь о нём.
Застав Лидию в слезах, он растерянно обвёл взглядом её пришкольную комнатку. Окно было затворено и его обволокло тяжёлым удушливым облаком, плывущих от охапки сирени. Когда он в прошлое свидание нёс эти ветки, они так тонко и нежно пахли…
Ларик распахнул окно и в комнату влетел июньский ветер, заполонив её своим чудным дыханием.
- Отчего нам не пойти на волю, Лидушка? – Погрустнел Ларик, - не о чем нам плакать!
Дорогой оба молчали, зная мысли друг друга. Подойдя к пристани, парень горячо заговорил:
- Лида, жизнь новая идёт, надо за неё бороться, а не цепляться за старое!
- Моё старое не мешает моему новому, Ларик: во мне всё слито, а ты, пытаешься это разорвать! Вы оба с отцом меня мучаете, каждый на свой лад, и оба не понимаете, что вы со мной делаете!
- Да я не могу тебя понять. Но ведь и ты не хочешь понять меня. Вот с этой самой пристани Ленин следовал в сибирскую ссылку на пароходе «Святой Николай». Ты слышишь – Ленин!
- Я слышу.., не надо кричать.
- Лидонька, мы же всё равно уже не сможем друг без друга!
- Не сможем…
Лида вдруг нежно улыбнулась, взяв его за руку, - слёз, как будто, и не бывало. Ларик не мог привыкнуть к причудливым сменам её настроения и это завораживало его. Сидя на берегу, им легко и дышалось и молчалось. С лица девушки не сходила лёгкая улыбка. «Словно и не улыбка это, а будто кто подсвечивает её лицо изнутри..», - думал влюбленный.
- Знаешь, - заговорила она, - я люблю и солнце и луну, но совсем по-разному. В полнолуние не могу спать: всё смотрю, смотрю, - и, как будто, меня уже не остаётся, но не грустно, - кругом всё тайна, и я благоговею перед этой тайной Вечности. И, конечно, луна её знает… А днём я преклоняюсь перед силой жизни. Солнце вселяет в меня уверенность в себя, за то, наверное, я его и любила…
- Почему – любила? А я ведь даже не задумывался над этим. Про луну, что тебе сказать, если я засыпаю, едва коснувшись подушки? А вот солнце.., да, люблю, но не всякое: дневное меня подавляет своим недобрым зноем и недосягаемостью. Люблю солнце на восходе и закате, когда с ним на «ты», когда можно смотреть ему прямо в лицо.

                Глава 4

       Пришла зима, а всё оставалось по-прежнему. И всё же, Ларик был уверен, что склонит Лиду к гражданскому браку, приводя ей всё новые доводы, но она лишь печально качала головой:
- Как же можно, Ларик? Без венчания наши родители никогда не признают брак законным, не благословят его, а отца это просто убьет. – Помолчав, девушка добавила, - я как в капкане… с открытой дверцей: и можно бежать, но не побегу, потому что другого уже не полюблю.
- Так что же делать?!
Лидия промолчала.
Ларик вдруг увидел её со стороны: она так переменилась, словно перенесла тяжёлую болезнь…
Рождественские каникулы они проводили вместе. Лида уступила ему, но Ларик видел, что она не может быть счастливой, как не силится. Это омрачало его радость, словно он был в этом повинен. Она пыталась забыться в веселье, даже смеялась, катаясь на санках с горы, но смех её был натянут и резок. Среди общего шума и гама он с горечью заметил, что у неё снова текут слёзы: в сугроб, в который они со смехом перевернулись…
В один из тех вечеров Ларик, после недолгой отлучки, не застал Лиду. Почуяв неладное, он тотчас отправился к её сестре, в Бирю. Подходя, он улыбнулся традиционной пальбе из ружей, но что-то было ему совсем невесело, с новой силой заныла душа.
Рванув на себя дверь, он окунулся в темноту, из которой доносились стоны его Лидии. Едва совладав с расползающимися пальцами, он зажёг свечу: корчась в судорогах, Лида металась по полу, вокруг неё валялись пустые склянки. Ларик бросился к Лидии, но она не могла уже говорить, только повела обезумившими от боли глазами на стул у кровати, где лежала записка: «Отец, я ухожу из жизни, потому что не могу жить без него. Моя смерть искупит твой позор и мою вину, в которой не каюсь. Если он уйдет за мной, прошу похоронить нас в одну могилу».
Ларик опустил свечу и начал лихорадочно искать остатки отравы, но всё было выпито. Что-то горячее полилось ему на руку, но это был воск опрокинутой свечи. Лида уже не в силах была сдерживать крик, тонущий в уличной пальбе и смехе. Пятясь назад, он выбежал вон и через минуту вернулся с ружьем. Опустившись перед ней на колени, он поцеловал её и выстрелил в сердце, успев перехватить благодарный взгляд. Не сводя с неё глаз, он нашёл и своё сердце.

…Её убил –убил себя.
Чернея, алые сердца
Поникли…

                Глава 5

     Хоронили их в родном Абаканске, всем селом. Несмотря на то, что самоубийц не то что в церкви отпевать – хоронить нельзя было на общем кладбище, - исключение было сделано не только для дочери священника. Всем миром просили за Ларика, и отец Александр в конце концов не устоял, решившись на небывалый шаг. Гроб Ларика был белым, неокрашенным, у Лиды был обит светло-бирюзовым шёлком, осыпанным мелкими цветами. Отпевал её отец Семён. Правда, во время заупокойной службы, он несколько раз назвал имя жены вместо дочери и растерянно моргал, не в состоянии помутненным рассудком разобраться в их именах, он пояснял: «Которая дочь мне, доченька, а имя какое-вон. Она знает, - кивал он на икону деве Марии, протягивающей нежные руки…
Ученики погибших учителей строем стояли вдоль церковной ограды. И заревели, когда из церкви вынесли их тела.
Лиду схоронили в церковной ограде. А Ларика унесли на сельское кладбище…
По селу пошли слухи, будто каждую ночь в 12 часов с могилы Ларика взлетает чёрная птица и до рассвета кружит над Лидиной могилой.
Кое-кто из учеников всю ночь прокараулил, но чёрной птицы так и не увидел.
Да разве в том дело?
Любит она – он любит.
Сердца их
Вечность не осудит…
1985 (20-е годы 20 века)