Мы в Германии...

Переселились мы в Германию из России и прямо удивляем немцев своей простотой. А все начинается с того, что чиновники здесь с первых дней за глотку нас берут, допытываясь, кем мы там работали.
Профессии у нас разнообразные, некоторые здесь давно забытые: организатор свободного дня, завуч-воспитатель, комбайнер, свинарка, сторож, банщик. Чиновники представления не имеют, чем в России занимаются дворники, музыканты и агитаторы?
Я, например, три месяца доказывала (в письменном виде!) свою деятельность на бывшей родине: художник-оформитель.
- Опишите свой бывший трудовой день, - требуют бераторы.
Я и описываю:
- Переписывала ежегодно, ежемесячно соцобязательства для завода, цеха, бригады и лично себе. Рисовала портреты членов Политбюро с орденами на груди. Писала кистью лозунги: «Слава КПСС – все у нас есть!» Изготовляла трафареты для шоферов: «Устал, отдохни!», «Тебя ждут дома!» Писала маслом уличные щиты, посвященные шестнадцати братских республик под девизом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Оформляла свадебные торжества и похороны.
Подтвердили мой стаж только на 60% и даже сумму приписали, по их мнению мной заработанную в немецких марках. Да, труд облагораживает человека, а подтверждение еще больше!
Здесь не существуют бригад «коммунистического труда», где все знают «кому нести чего куда» и поэтому не нуждаются в красных лозунгах, зовущих массы бороться, искать, найти и не сдаваться. Здесь по другому: хочешь хорошо жить, радоваться жизни – работай, не хочешь – сиди так.
И пошла я переквалифицироваться на ассистента сферы обслуживания.
Сразу и не поняла на кого учусь, но через год получила сертификат, в котором написано, что умею варить по - немецки, убирать дом по- немецки, стирать и гладить, продавать, ухаживать за престарелыми, печатать на компьютере. Так, всего понемногу.
 
В группе оказалось двадцать женщин из России и пятеро местных. Наши женщины, одетые в богатые джемпера, увешанные золотой бижутерией, широкие в грудях и бедрах обедали широко, выложив на стол полкурицы с горчицей, салатами, приправленные оливковым или арахисовым маслами и кульками шоколада.
Местные немки со страхом косясь на нас, брали свои сигареты и чашечку густого кофе и убегали в курилку, где в густом дыму едва различали фигуры своих соотечественниц, на которых навешаны безцветные балахоны.
 В первый же день вела урок парикмахерша – доцент. Тут учителя в училищах – доценты. Оглядев всех нас, успокоила:
- Я научу вас хорошо одеваться и выглядеть моложе.
Мы переглянулись: что, еще плохо одеты?! Лучше бы свою футболку погладила!
А доцент добавляет:
- Чтоб я не видела больше химок на вашей голове!
 Другой урок был по уходу за больными и престарелыми.
- Вы не обижайтесь, - говорит медсестра-доцент, - но от вас такой неприятный запах...
- Да, да, - с воодушевлением поддержали пятеро местных, - прямо нам плохо становится. Надо каждый день не только голову мыть, но и тело.
 Мы обиделись. Ненавидите русских, так и скажите!
- У вас в России, - продолжает доцент, - традиция заведена: по субботам ходить в баню, а у нас – цивилизация! Принимайте душ ежедневно, покупайте дезодоранты, одежду меняйте через день!
 Фу, наконец большая пауза. Можно в магазин сбегать. И пусть местные с огромными глазами смотрят на нас, как мы каждый день таскаем с магазина полные сумки. Им что, купят по дороге домой булочку с листом капусты в разрезе, вот и ужин на двоих с партнером. А у нас – мужья, дети. Нормальное общество состоит из семейных ячеек, это надо учитывать. Хотя на языковых курсах нас учили: «Забудьте вашу советскую пословицу: один за всех и все – за одного! Здесь: каждый за себя!»
Обеденная пауза большая, еще остается время поболтать друг с другом по-русски, да во всю глотку.
С угла слышен трубный голос Зинки, теперь по-немецки Зельмы. Грызя ногти, она рассказывает, как недавно была на приеме у гинеколога:
- Врачи спрашивают: сколько раз абортов делала? «Семнадцать», - говорю. Им даже плохо стало, не поверили. А я им что буду рассказывать, что у нас концетраптивы в дефиците были?!
Женька, теперь Ойгения, перебивает ее довольным голосом:
 - А мы с мужем в субботу в Голландию ездили. Набрали там пять ящиков мандарин, пятнадцать банок кофе, десять килограммов копченной рыбы.
- А что, назад в Россию уезжаете? – притворно удивляется Людмила, теперь Людия.
- Просто там все в три раза дешевле. Правда, потом пришлось половину выбросить. Попортилось.
- А мой муж, местный немец, - всплакивает украинка Валентина, - вдруг развод решил взять. Неужели меня с другим видел? По телефону видите ли много разговариваю, света много жгу, много братьев имею и пирогов много пеку, когда можно кусочек  к чаю в кафетерии купить. Прихожу вчера домой, а на всех вещах бирки. На одних его имя, на других – мое. В холодильнике себе две полки взял, мне – одну. В кладовой мне метр выделил, зато короб для грязного белья общий поставил.
- Ты посмотри, что Германия делает! - вдруг слышим мы голос самой тихой незаметной Гульнары из Киргизстана, - Не поставила на колени Россию во вторую мировую войну, так сейчас все немецкое население из России, всю лошадинную силу перетянула к себе в Германию. Знают, что русские умеют только водку пить и руками размахивать. С каждым уезжающим немцем, Россия потихоньку разваливается и гниет с головы, как выброшенная рыба на берег.
- Вот бы и осталась там пахать и сеять.
- Я вышла замуж за нашего немца. Был хороший, а сейчас как
с цепи сорвался...

Начался другой урок: кухня. Повариха – доцент попросила нас свое русское блюдо приготовить, а местных – немецкое. Дали денег на продукты.
Мы наварили огромный чан борща с мясом, капустой, перцем  и томатами. А местные – протертый овощной суп бледно-зеленого цвета по кисюшке каждому. Еще каллории подсчитали.
  Ничего, в следующий раз наделаем пельменей или пирожков с мясом или картошкой целый тазик, пальчики оближут.
  Потом проходили какие-то мужские занятия по электрогеретам. Битый час объясняла нам электрик-доцент, какая деталь как функционирует.
- Разве вам не интересно, - удивляется доцент, глядя на наши скучающие лица, - почему в одних холодильниках морозилки сверху, а в других – снизу?
- Да лишь бы они функционировали, а как, не наше дело. Для этого мужики имеются.
- А где же ваша эмансипация?
- Да вот она здесь, - кричит с угла Зельма, с удовольствием откусывая очередной ноготь,- мы учимся, работаем, а наши мужики на диванах лежат, пиво пьют. Мой так уже из кофеварки самогонный аппарат соорудил, а я дура из России бандуру тащила. Теперь в подвале валяется.
- Да что вы немцев пугаете? – возмущается самая старшая по возрасту Катарина.
- А что, пусть учатся у нас работать руками и головой.

На уроках ведения домашнего хозяйства домохозяйка – доцент объясняла нам откуда берутся молочные и мясные продукты и как они перерабатываются. Оказывается, молоко в Европе все-таки производят коровы и мясо тоже от них. А мы думали здесь уже это вырабатывается синтетическим путем.
Потом показывала фильм, как выращивается на Западе рогатый скот. После фильма доцент спрашивает, что нам понравилось или запомнилось больше всего из увиденного.
- Да вот, - первой выступает Марина, - когда бык запрыгнул на чучело-корову, а потом из чучела мужик с банкой вылез...
- Так это же делается специально для искусственного осеменения поголовья, - всерьез удивляется доцент.
- А-а, - разочарованно тянет Марина, - я то всю жизнь думала, что у быка семя шприцом из яиц вытягивают. Вот откуда здесь столько голубых.
Бывшая секретарша Тания тут же нам рассказала историю, приключившуюся с ее российской коровою:
- Мы с мужем однажды свою корову к быку водили. Выпустили ее в загон, потом ворота, где бык, открыли. Бык вылетел оттуда, трясясь и ворочая своими красными глазами. Забил копытами о землю и полетел.... на меня. Не помню, как я через плетень перелетела. До сих пор муж дуется.
- А корова твоя на тебя не дуется?
Наша доцент хохотала так, что краска и слезы из глаз потекли, и с сердцем плохо стало.
- Да что вы все немцев пугаете? – не унималась Катарина.
Когда мужчины – доценты приходят к нам на занятия, в группе происходят волнения. Все-таки на двадцать пять женских одним мужским пахнет. Правда мужики какие-то все сёсики, как сказала наша единственная разведенная Регина.
На уроках английского полиглот-доцент учил нас на английском общаться: мыло – соуп, иди – гоy, здравствуй – гут монинг, до свидания – гут бай. А нам хоть бы немецкий осилить.
Вдруг наша Регина на английском спрашивает доцента:
- А вы имеете детей?
- Нет, - отвечает наш немолодой, но симпатичный полиглот.
- Почему? – искренне удивляется она.
- Много работы...
Регина удивляется еще больше:
- Да всего две минуты...
Бедный доцент сначала хохотал, потом сел записывать этот диалог на английском, немецком и русском. Оказывается плохо, но и русский знает. А мы его тут недавно по частям разобрали.
 Уроки немецкого тоже ведет мужчина. Зовут его Вольфганг. Немолодой, лысый, но видать сексуально озабочен. Все допытывался у нас, что это мы в России так рано замуж выскакиваем. Поголовно распросил, во сколько лет каждая впервые замужем. Опрос показал: от 18 до 23-х.
 У доцента оставшийся волос торчком:
- И что, до сих пор у вас любовь?
- Да какая там любовь, - машем мы рукой,- на второй день куда-то испарилась.
- Так зачем же жениться? Я бы наверное сразу черные очки купил, чтоб не видеть ее каждый день.
- Так детей растить.
- А зачем они нужны? Это же монстры!
- А вам что, - вкрадчиво подбирается одинокая Регина, - не хотелось бы, чтобы вот тут вокруг вас второй маленький Вольфганг бегал?
- Один уже есть, хватит.
 Девчата подбивают Регину: давай, закрути с ним, хоть лысый, а немец. А он и сам ее в пиццерию пригласил.

- Ну как, получилось чего? - допытываются, блестя глазами, бабы.
- Да пошли эти немцы куда подальше! - отмахивается Регина, - Он, оказывается мясо не ест, говорит, что это мертвячина. Заказал пиццу: лепешку, а сверху рванные листы капусты горой. Хрумкает, как заяц, а сам ехидно спрашивает: «А вы там в России унитазы видели?»
А потом заглянул под стол и сказал, что у меня обувь старушечья. И платье времен революции. А сам в грязных джинсах сидит и туфли смяты на задниках, жмут, наверное. Долго глядел на мои, загрубевшие от тяжелой работы в России, руки. Спрятав их под стол, обратила внимание на его беленькие гладкие кисти и не удержалась, проглотив обиду: «А вы когда-нибудь работали этими руками?» «Работал! Газеты в руках держал. Свое свободное время в библиотеках сижу, ищу ответ на вопрос: почему и зачем Германия была построена в эпоху Рейнессанса. И книги пишу по вопросам энергоинформационного обмена. Уже вторую заканчиваю». «Здорово как!- восхищаюсь я, - Покажите черновики...» «Да я их только еще в голове написал». «А-а, - говорю разочарованно, - так завтра вы споткнетесь на пороге и все забудете.»
Он почему-то разозлился и сказал, что я из другого отсталого мира. Да нет, нам с местными друг друга не понять. Где наши мужики, голодранцы-алкоголики?
- А вон они, более-менее хорошие давно при женах, - подсказывает Катарина, - а те, что отпетые, по немецким тюрьмам набиты. Слыхали, 70% в тюрьмах – русские. Зато в наркологических диспансерах всего один процент наших. Умеют наши мужики пить. Сидели бы, да радовались, что не голодают, что войны не видят. Чего не работать? Пока двигаешься, значит живешь. Немцы на инвалидных колясках работают и радуются, что солнце видят.
- А ты, Регина, учись по-немецки жить, - кричит из угла Зельма, - свободно и с кем попало, тогда не надо черных очков покупать.
- Хер Вольфганг, - на другой день цеплялась Регина, по аудитории прошел смешок, - вам что, так сильно не нравятся русские?
- Почему? Очень даже аппетитные булочки. В детстве, правда, представлял я себе русских с рогами, копытами и хвостом.
- Почему с рогами? – обиделась Регина, - может мой дед и ваш были братьями?
- Ерунда какая! – проквачил Вольфганг, а сам о чем-то задумался.

 Интересные занятия на компьютерах были. Сначала мы дрожащими пальцами на кнопки давили, но потом уже в интернет залезли.
- Светка, - кричит с дальнего угла Марина, - покажи как сканированый текст шпайхеровать?
- Сейчас, писанину свою выдрюкаю.
- Да-а, - смеется бывшая бухгалтерша Ольга, - только русский народ может к иностранным словам добавлять окончания.
- Ну что ж, могучий русский язык стал еще богаче.

  Наши пятеро местных не дотянули до конца учебы, разбежались по одному. А мы что, и не такое на себе тащили. Вот и до практики дотянули.
 Практика, это в принципе: около немца стой и смотри, как он работает. Ну, если совесть есть, то можешь помогать. А мы в шоке. Вдруг не потянем. А плохо работать – не в русском стиле. Колбасу, масло, сыр научились в России делать, а вот на компьютерных машинах посуду мыть или одежду стирать не умеем.
 Оказалось потом, умеем все. И не хуже, а даже лучше местных.
 Разбросали нас по всему городу практику делать. Кого в столовую, кого в магазин, а меня в дом престарелых одежду старикам стирать.
  Ну что ж?!  Забудем, кем мы были! Не так уж страшна работа. Глаза боятся – руки делают. В перчатках закидываешь тряпки в машины, ставишь программы для каждого сорта свою и все. Сама постирает, сама прополощет, выжмет и высушит. А ты стой здесь же целый день по фамилиям вещи расскладывай в специальные персональные окошки. Надо не только погладить, пуговицы пришить, но правильно каждую вещь сложить.
  Руководитель мне попалась не доцент, прямо профессор. По ее мнению я неправильно ем, неправильно одеваюсь, неправильно живу. Есть надо только три банана в день – носители энергии, плюс на ночь тарелку салата с ягодным чаем. Одевать обувь на голую ногу, даже в зимнее время. Ходить раз в неделю в студию на отсасывание жира.
- Могу я себе, работающей, позволить вымазаться кремом и полежать в камере полчаса. На пять сантиметров тоньше становлюсь, - не принимая моих возражений, заявляет прачка.
 После двух дней банановой жизни у меня упало давление, под глазами образовались синие круги. Ноги замерзли и заболело все тело, а жир отсасывать уже не было никакой необходимости. Чтобы не слушать восьмичасовой нотации, котлеты с хлебом ела в туалете.
 Недавно я в русской газете прочитала объявление: «Кто желает умереть здоровеньким, звоните нам, мы поможем». Как раз тот же самый случай.
 Несколько лет моя наставница ищет себе друга – партнера, спутника жизни. Требования к нему невысокие: он должен сам себя обслуживать, каждое утро с ней бегать вокруг озера, на ночь слушать сонату Бетховена и любить ее попугая так же горячо, как ее саму.
 Пока не нашлось такого, потому, что эта бедная женщина родилась в век сумасшедших. Оказывается, у нее муж был сумасшедшим, теперь у дочери друг тоже сумасшедший. Дочь скоро родит еще одного сумасшедшего. И мать у нее сумасшедшая, а я на нее похожая. Бывает же так! Не везет некоторым людям в этой жизни с окружающими.
Заходили иногда к нам престарелые жильцы в поисках затерявшихся носков. Подолгу сидели, рассказывая о своей судьбе. Мне страшно нравится слушать истории человеческих судеб. А старикам страшно нравится, когда их слушают. И потянулись старики в прачечную.
 Они рассаживались за круглый стол и расскладывали носки и нижнее белье. При одном моем чихании бежали за медом и заставляли одевать теплые гамаши. Они просили отправлять и забирать почту, звонить родственникам, и покупать в магазине сладости.
Моя наставница в шоке: все старики уже с ума посходили, хотя еще все-таки живые люди.
Практика моя закончилась. Получив приглашение на работу прачкой в дом престарелых, я все же пошла работать в магазин продавцом одежды. Здесь тоже интересные вещи творятся. Но это уже другая история.