Яблоко раздора

В Германии ничего не пропадает просто так. Сначала все используется сотни раз, потом уже вероятно перерабатывается в какое-нибудь опять нужное изделие: туалетную бумагу или коробки для яиц.
   По городам наставили небольшие контейнеры для использованных вещей, типа почтовых ящиков. Сверху кидаешь мешки с одеждой, а снизу дверца под замком для сборщиков тряпья. Раз в неделю все это вывозится в филиалы для сортировки вещей. Годные  в употребление гладятся, простаивается цена и продаются в маленьких магазинчиках под названием «Одежда со вторых рук». Цена устанавливается от 0,50 пфенигов за нижнее белье до 80 ДМ за шубу из натурального сибирского меха, но в основном средняя – 8 ДМ.
   Покупатели здесь в основном иностранцы и переселенцы разных категорий. Местные немцы обходят стороной это заведение из гордости и только некоторые из них, познавшие истину, что здесь можно одеться одеждой высокого класса по самым дешевым ценам, составляют постоянный процент посещаемости. Несколько деловых турков ежедневно закупают лучшие образцы одежды, тут же исправляя цену на более высокую и перепродают в своих национальных марктах.
   В один из таких магазинчиков попала я на работу, куда меня по доброте душевной определил шеф, к которому я устраивалась  на работу по направлению  бюро работ. Так как я изъявила желание шить, меня послали на фабрику шить и оббивать мебель. Шеф, оглядев меня с ног до головы, поинтересовался, а смогу ли я при таком худеньком теле поднять кресло?
- Нет, - честно говорю я.
- Какие-то проблемы? – удивился шеф.
- Нет, просто тяжело.
- Вы знаете, госпожа Майбах, посидите еще немного дома, я сам вам подыщу другое место.
- Вы очень добр.

     Через два месяца пригласила меня молоденькая девушка – шефиня одного из магазинчиков по продаже одежды со вторых рук на беседу, где я и осталась работать. Со мной еще пять сотрудников. Все вместе мы сортируем одежду из мешков, поступающих к нам раз в неделю в контейнере по две тонны. Поочередно гладим, шьем, если надо. Сзади магазинчика имеются для нас столовая, туалет и шкафчики для смены одежды.
   В самом магазине работают только избранные из нас: умеющие обслужить покупателей, быстро считающие в голове деньги, разбирающиеся в размерах и отличительных признаках женской от мужской одежды.
   Все работали здесь давно, новеньких же было двое: я и одна, насквозь прокуренная, полногрудая на коротких ножках местная немка – Бригитта.
    По три дня в неделю с нами еще работают пять девиц с текстильного училища, проходящие у нас практику.
  Роль шефини и еще одной приходящей учительницы заключалась в воспитании и обучении этих девиц всему, что касается одежды. Наблюдая, как неправильно они дают уроки, я как бывшая советская учительница, прямо не находила себе места и нет-нет совала свой нос в их дела. Прямо от себя самой противно.
  Но шефиня оценила это и однажды оставила меня на целый день вести занятия с молодежью. Я сконфузилась:
- Да я же плохо говорю на немецком...
- Показывайте.
Я согласилась.
Сначала я их повела в магазин показать различия между мужской и женской одеждой:
- Запомните одно, спортивная одежда и обувь подходит для обоих полов. Другая одежда различается по застежке пуговиц, т. е. у женщин  пуговицы пришиты на левой стороне, знаете где у вас сердце? На мужской – пуговицы справа. Запомнили?
Они закивали головами.
- Давайте проверим. Например Бианка, как ты считаешь, на тебе мужская рубашка или женская?
- Женская, конечно, - немного с обидой стала ощупывать пуговицы на своей груди, потом покраснев, тихо произнесла, - Мужская.
Все засмеялись. Я похлопала по плечу:
- Ничего страшного. Я иногда тоже ношу мужские джинсы, они лучше скроены.
Затем я рассадила их за столы, разложила перед ними куски матерьялов различных волокон.
- Матерьял для одежды делится на две категории: натуральную и искусственную. Какие волокна относятся к химическим?
- Синтетика, капрон, полиестер...
- Правильно, а к натуральным?
- Хлопок, лен, шерсть...
- Молодцы! А еще? Какие еще существуют матерьялы?
Никак не могли догадаться мои подопечные.
- Да смешанные. Вот посмотрите в этом пуловере на этикетке стоит 70% шерсть и 30% вискоза. Почему, как вы думаете?
- Да не знаем мы.
- Шерсть, хлопок дает нам тепло и здоровье, но у них есть плохое качество – мяться. Поэтому добавляют химическую нить, которая держит вещь в форме. Люди стараютя покупать нижнее белье из чистого хлопка, а ведь такая вещь после первой стирки теряет цвет и качество. А вот как вы считаете, можно ли узнать гарантию любой вещи?
Девчата уткнулись в столы.
- У каждой вещи имеются три бирки. Одна говорит о том из чего сделана, другая – как ухаживать за ней, а вот третья под воротником знак фирмы, ее изготовителя, и дает знак качества, по которому вы можете определить: ширпотреб это или высокой марки изделие. Вы конечно же знаете лучшие фирмы мод: Versace, Barisal, Boss, Adidas, Reebok и т. д.

На следующих занятиях я их учила пришивать пуговицы. Сначала никак у них не получалось. Нитки путались, узелок не завязывался. Но когда стало получаться, они с таким удовольствием взялись за это дело, что попросили разрешения у шефини вышить пуговицами узор на наволочке. Передавая их шефине, я пошутила:
- Теперь можно девчат выдавать замуж.
  Шефиня больше не давала мне занятий со студентами, но девчонки стали ходить за мной, как за матерью. А ведь только недавно, сортируя и слушая известия по радио, что в одной части нашего города переселенец убил свою жену, одна из студенток сказала вслух:
- Слава богу, на одного переселенца стало меньше.
- Гитлер был аусзидлером, - подхватила другая, - и теперь из-за него мы всю жизнь страдаем из-за них.
Так, как я была одна и еще одна глухонемая вьетнамка из американского Торонто из числа переселенцев, меня больно кольнуло в сердце. Но это был не последний случай давления.
    Среди нас работает одна немка Альма, которой год до пенсии и двое глухонемых: местная немка Петра и ее подруга Лея. И со всеми пришлось столкнуться на абордаж. «Терпение, - успокаивала я себя, - только терпение...»
  Альма, наша старшая, сморщенная, со следами былой красоты, с еще не потухшим сексуальным взглядом имеет прямой и коварный характер. Облить грязью человека в лицо, для нее как два пальца обмочить.
Сначала она меня все изучала. Из-за спины я чувствовала ее пристальный, презрительный взгляд. Она наблюдала, как я глажу, шью, мою посуду и хотя у меня дрожали руки от этого контроля, она не смогла ни к чему придраться.
И все же она не выдержала, на паузе, прихлебывая густое кофе с химичекими сухими добавками сахара и молока, ехидно спросила:
- А чего это ты из России приехала?
- Я – настоящая немка, - скрывая волнение, строго произнесла я.
- Да-а? Тогда повесь вывеску на груди, что ты настоящая немка.
- Я не могу хорошо говорить на немецком, но у меня течет настоящая немецкая кровь и сюда мы приехали, чтобы улучшить и сохранить немецкую нацию, которую вы продали за сигареты и противозачаточные таблетки. Судя по вашим фамилиям, ни одной немецкой. Все смешаные.
  От такой наглости все потеряли дар речи, а Альма возмутилась:
- Да, у меня дед был тоже из югославских цыган, от него у меня иссиня-черный волос и черные глаза, но мы теперь родились в Германии, а значит – настоящие немцы. Один негр работает на телевидении и говорит отлично на немецком. Вот он считается немцем...
- Если лошадь родится в коровьем сарае, она остается лошадью.

  Что она ненавидит иностранцев, я поняла в первую же минуту нашего знакомства. Но мне надо с ней работать и надо как-то находить общий язык. А еще лучше ее слабое место. То, что они ничего не умеют делать своими руками, это уже плюс нам к началу нашей новой дороги. Но у них козырь – знание немецкого. Хотя одна турчанка и удивилась моему болезненному отношению к языку:
- Ты ведь похожа на немку. Не открывай рот и нет никаких проблем. Это мы – турки темные, да в платках можем прятаться и стесняться.
И все-таки я нашла слабое место нашей старшей: она любит, когда ей делают комплименты. Когда я ей сказала, что мне нравится ее цвет волос, она потеплела взглядом и стала меньше цепляться ко мне. Теперь каждое утро я не устаю восхищаться ее новым пуловером, загадочным «ехидным» глазам..., чтобы день отработать в спокойной обстановке.
  В первый день я шла домой смертельно усталой и больной. От боли в голове я не могла открыть нормально глаза. Навстречу летел мотоцикл с седоком в шлеме.
  Я внимательно вгляделась. Что-то ненормальное показалось мне в водителе, как будто древняя бабка сидела на седле как на метле. Уже ближе я подняла удивленные глаза еще раз. Неожиданно водитель стал тормозить высокими каблуками своих туфель, что по асфальту посыпались искры, и возле меня мотоцикл замер.
- Чего уставилась? - проскрипела столетняя старушенция.
- Голова болит, - ничего лучшего от неожиданности не пришло в голову.
- Что, плохо спала?
 Мотор взревел и от мотоцикла  осталось облако пыли.
     Что это было? Прямо видение какое-то.

Дни проходят медленно и быстро. За день перелопатишь столько мешков, что к концу дня темнеет перед глазами. Нам  разрешают интересные и подходящие вещи брать домой за небольшую цену.
  У стены в сортировочной имеется стенд – выставка «Что не годится в продажу». Там покоятся бритвенный набор, фен, ножовка, сумочка для инструментов, вибратор, супернатор и пр. А почему не годятся? Я бы наверное продала. Раз существуют вещи, значит в них кто-то нуждается.
  На паузе мы собираемся всем коллективом пить кофе. Местные заказывают в соседней пиццерии дорогие куски пиццы, дюнера и кебабы за большие деньги. Я приношу из дома ржаной хлеб, смазанный маслом и прослоенный тонкими пластиками колбасы и сыра. Они пьют горький кофе, я – сладкий чай.
  Как правило Альма заводит со мной дискуссии и мы спорим, а все слушают. И не всегда я права, и не всегда она. Поэтому и спорим. Столкновение двух миров.
  Недавно она говорила о каких-то ужасных вещах:
- В субботу была у подруги на похоронах ее мужа. Когда его сжигали в крематории, нас пригласили посмотреть, как гроб входит в печь и заходится пламенем. Я не захотела и осталась наверху. Теперь дозу с пеплом его тела нужно отвезти в Голландию к морю и развеять на ветру. В Германии это запрещено.
У меня глаза на лбу:
- Зачем это? Какой ужас! И почему именно сжигать?
- Я тоже хочу, чтобы меня сожгли. Это стоит дороже, чем похоронить в землю. Но зато моему сыну не придется покупать клочок земли на кладбище и потом 30 лет ухаживать за ним, покупать цветы и за все это платить большие деньги.
У меня глаза все  там же:
- Как же так, жил на свете, растил детей и даже не заработал клочка земли? А вдруг сыну захочется прийти  и поговорить..
- Ну и с кем он там будет разговаривать?
- С вашей душой.
- Я понимаю, ты веришь во всю эту чепуху. Но я хочу, чтобы пепел моего тела закопали на лугу. Есть в городе такое специальное место, там анонимно дозы закапывают, сажают цветы и следит за лугом город. Если сыну захочется меня вспомнить, он может просто пару цветов положить на луг.
- И сколько же здесь обходятся похороны?
- Дорого. Дороже, чем наша жизнь. От 5.000 до 12.000 ДМ. Чтобы сжечь тело – 3.500, отпевание, ужин и пр. еще несколько тысяч. Ну, а если кусок земли, камень, работа, вот  и выходят 12 – 15 тысяч. Я уже плачу на свою смерть в месяц по 140 ДМ.
- Почему так много?
- Ну, в 75 лет я получу 60 тыс., а если умру раньше, мой сын всю сумму получит.
- Прямо страхи какие-то.
- Это все права и обязанности и никуда от этого не денешься.
Скоро я уезжаю в отпуск. Мне мой любовник уже дал немного денег.
- А что ты его не берешь с собой?
- Зачем? Может я себе там другого найду. Это ты все сидишь, какого – то принца ждешь, а я вот схожу вечером в гостиницу и с кем нибудь познакомлюсь.
- А ты не боишься какого-нибудь людоеда встретить или гомика.
- Запомни одно: мы живем на этой земле один раз. Назад возрата нет! Истратить свою жизнь на варку супа или ремонт квартиры, просто сумасшествие.
- А кто делает тебе ремонт?
- Во первых, вьезжая в квартиру, я сразу клею обои, которые можно белить. Потом знакомый за малую цену, - она подмигнула многозначительно глазом,- красит их раз в год.

  По одному взгляду я могу определить размер любого человека и когда меня шеф просит кого-нибудь одеть, я это делаю быстро и со вкусом.
  Недавно звонит наш руссак Прон, брошенный женой из-за бесконечных пьянок:
- Можно как-то у вас недорого одеться, моя одежда совсем износилась.
- Конечно, приходи, подберу что-нибудь.
Правда об этом я как-то сразу забыла, но на следующий день зовет меня Альма с магазинчика:
- Тебя спрашивают...
Я вышла к дверям магазина. В салоне, кроме одного негра, примиряющего пиджак и еще маленького потрепанного мужичонки в черных очках никого не было. Я повернулась уйти, но Альма кивнула на черные очки – да вон же он!
  От  Прона шел хронический запах прокисшего алкоголя:
- Ну сегодня-то мог не пить, прямо стыдно за руссаков.
- Что ты, я еще с утра в рот не брал.
- А то бы и не дошел...
Я засунула его в примерочную кабину, чтобы меньше расходился русский дух и пошла на склад за подходящим товаром. Как раз вчера мы отложили черное пальто чистейшей кожи, но с незаметной царапиной на боку, и новую натуральную замшевую куртку. Что еще? Обязательно нужны брюки, которые не нужно часто стирать и вообще не гладить. Вот и размер подходящий. Я забросила вещи на плечо, вышла к кабине.
  Прон стоял в одних трусах, переминаясь на своих щуплых бескровных ногах. Я скинула одежду на стул, бросив:
- Примерь, думаю в пору будет, а я сейчас туфли подберу - и не удержалась, добавила, - И чего ты себя гробишь своей водкой?
  - Не ругайся, с сегодняшнего дня бросаю, - пробурчал он.
Перебрав всю мужскую обувь, я не нашла его 41 размера, зато в глаза бросились аккуратные чистейшей кожи туфли 42 размера. Подсунув туфли под занавес, я сказала:
- Думаю, подойдут, они выглядят не сильно большими...
Через несколько минут из кабины вышел высокий человек в кожанном пальто, с отглаженными стрелочками брюк и начищенными дорогими туфлями.
- Ты меня извини, - Прон твердо махнул рукой, – Но я уже не сниму эту одежду.
- Так посчитать сначала надо...
- Нет, ну ты посмотри, - всплеснула руками Альма, проветривая зал магазина, - вошел бомж, а вышел джельтмен.
- Что она говорит? – спрашивает Прон.
- Говорит, что выглядишь хорошо.
У Прона заблестели глаза:
- Мне бы еще длинный шарф на шею.
- Ну вот, выбирай, целая коробка.
- Дай, я сама завяжу ему, - предложила Альма.
Прон гордо задрал голову, быстро в люди выбивается.
- Ну, Марина, сколько с него содрать? - спрашивает Альма по - немецки.
- Сделай не дорого, по десятке за каждую тряпку.
- О, кей. С вас 50 ДМ.
- С тебя пятьдесят, - перевожу я ему, - у тебя вообще деньги –то есть?
- Только что снял тысячу, - он вывалил из кармана пачку денег, - сейчас надо штраф заплатить восемьсот марок, что был за рулем в нетрезвом виде.
- Какого ты черта все их вывалил, - заметив взгляд Альмы, пожалевшей, что так мало взяла с него, прошипела я.
- Ну вот, за то что Марина тебя одела, своди ее в ресторан, - с каким-то злорадством улыбнулась Альма.
- А что, пойдем?
- Иди - ка ты... домой, - запихивая его старые шмотки, уже нервно проговорила я.
- Видела? - закрывая за Проном дверь, заключила Альма, - Одежда красит человека.

    Через два дня звонит Прон:
- Меня никто не узнает. Знакомые спрашивают, где я отхватил такую кожанку. – и добавляет: - Ты деньгами не богата? Я ведь у вас закупился, теперь денег нет, жрать нечего.
- Нет. Сама живу от зарплаты к зарплате.
- Слушай, - не унимался Прон, - а твои сыновья не хотели бы иметь папу?
- Почему – нет?! Только хорошего.
- Ну, например меня.
- Алкоголиками мы наелись. И вообще, знаешь,  - решила обманом окончательно отогнать надоедливую муху, - У меня есть уже мужчина... с собакой.
Почему с собакой, сама не поняла.
- Ну да, ты же любишь собак. Желаю тебе счастья.

  Почитав свежие новости в газете, я провалилась в сон. Мальчишки, насмотревшись американских боевиков, тоже уже сопели в своих кроватях, как резко затрещал телефон. Проснувшись, мы ждали, что после нескольких позывов звонивший положит трубку. Но он не собирался этого делать. И у меня возникли сомнения: вдруг с матерью плохо.
- Кто говорит?
Я услыхала противный скрипучий, пропитый голос Прона:
    - Ты не представляешь, что сейчас со мной было. Я был на озере, хотел проветриться, а там до меня поляки докопались, я их разбросал и уехал домой. Час тому назад они с полицейскими ворвались ко мне в квартиру, все перерыли. Я спросил: «Чего вы ищете?» «Рукописи», говорят. А полицай в морду меня ударил, чтобы не задавал вопросов.
    Я ничего не могла понять. Спросонья все никак не могла сообразить, то ли бежать к нему на помощь, то ли вызывать полицию. Вдруг меня осенило:
- У тебя случайно не белая горячка?
- Нет, совсем не белая, просто я хотел на тебе отвязаться... за собаку.
- Не звони мне больше, а то сама в полицию позвоню.
А когда-то я советовала ему поехать назад к матери в Россию. Ведь одна осталась и надо ей помогать, чем алкоголь пить.
- А чего ты мне указываешь, где мне жить?
- Здесь ты никому не нужен.
- Я сам решу, где мне лучше...
Дом не там, где вы родились, дом там, где прекратились ваши попытки к бегству. Жаль! Пусть сам распоряжается своей жизнью...

Надо сказать, что десять лет позже он так стал пить, что у него лопнула печень и он умер дома у порога своей квартиры. Жаль, конечно, его. Был человек, и не стало. Сам своими руками задавил свою сущность. А мог бы жить, строить, воспитывать детей и внуков, добиваться своих целей... Личность утрачена, индивидуальность стерта. Просто, организм.
Его нашла дочка, которая иногда приходила к нему проведать. Власти заставили его сжечь, иначе не оплатят похороны. Так и сделали. Похоронили его на кладбище в общую могилу для социальных покойников.
Его друг Виктор, тоже попадал в больницу с тем же диагнозом: цирроз печени от алкоголя. Ему там говорили, что не стоит свою жизнь гробить из-за этого пойла. Но если не может остановиться, хотя бы пил чистую водку, а не красное вино с консервантами и химическими добавками. Он не послушал. Как всегда думал, что это касается кого-то, только не его. Итог: похоронили его желтого и всего сморщенного.
А ведь были они неплохими людьми. Всегда помогут. Один раз позвала Прона прицепить люстру к потолку. Вообще-то я сама все работы делаю: и мужские, и женские. Но тут электричество... Он пришел и стал дрееть и приклеплять люстру. Но каждую минуту бросал работу и убегал куда-то в к входной двери. Я ждала его, думала, у него вздутие живота. Скрывает схлопывание газов в кишечнике...
На десятый раз пошла и посмотрела из-за угла, что он делает? Оказывается, из бутылки делает глоток браги. Этого еще мне не хватало. Лучше бы как-нибудь сама сделала свою работу. Русские бабы самые везучие. Везут они на себе абсолютно всё! Только потом надо расплачиваться долго и много, потому что он с этих пор занимает деньги, не отдавая назад. Напресняк, депрессняк, отходняк давят на душу тяжелым молотом...

Хоронили семья и толпа разношерстной публики. Выражение соболезнования никто не давал, только все с облегчением стояли молча. Прилетают соловьями, улетают воробьями...
- Раньше ведь оно как было?
- Как?
- Вот именно! А теперь что?
- Что?
- Вот и я говорю!..

  Целую неделю я работала на сортировке с Бригиттой. Эта женщина моего возраста, без мужа и детей, без профессии, без навыков к какой - нибудь работе, без стремлений к высокому, чистому, с сигаретой во рту и прокисшей одеждой. Единственное, когда речь заходила о мужчинах, она спрыгивала с места, махала руками и сладко закатывала глаза: «Это так вкусно!».
- Так почему же тебя бросил твой сожитель? – допытывалась я.
- Он не хотел убирать дом, гладить, стирать и варить.
- Но ведь это же чисто женская работа, - искренне удивляюсь я.
- Но ведь я тоже не умею это делать!
- А что же ты делала все эти сорок лет?
Альма показывает рукой ниже пояса – вот вся ее работа.
- А интересно, кто же тебе стирает и гладит штаны?
Альма смеется:
- Да она покупает, изнашивает до тех пор, пока ломаются, потом выбрасывает.
- Нет, правда, - не унималась я.
- Да я покупаю только джинсы и футболки, а их не надо гладить.

  Пока Альма была в отпуске, меня с Бригиттой поставили работать в магазине за кассой. Поначалу у меня был невроз прямо, все боялась сделать ошибку, неправильно дать сдачу и упаси господь, коллеги могут подумать, что я прикорманила эти недостающие 2 – 3 марки. Хотя я в уме считала до ста без проблем, у меня иногда не сходилась касса со списком, где мы отдельно дважды записываем проданную сумму. В то время, как Бригитта считала только с помощью счетной машины и у нее сходилась сумма до пфенига. Я была прямо в ежедневном стрессе. Наконец, я шефине обьявила, что не желаю работать с кассой и готова выполнять любую другую. Она засмеялась и сказала:
- У вас все получается, учитесь итоги подводить.
     И я стала учиться, т. е. наблюдать как же другие справляются с этим нехитрым делом. Оказывается Бригитта в течении дня несколько раз открывает кассу и пересчитывает деньги. Лишние она тут же кладет в карман, а недостающие докладывает из нашей шпардозы, что запрещено законами торговой фирмы.
    Альма же мне объяснила несколько позже, что важно то, что деньги в кассе должны соответствовать с кассовым дневным итоговым боном, что у меня всегда было в норме, а список, который мы пишем еще от руки, почти всегда не соответствует, т. к. когда много покупателей волей-неволей забываешь заносить. А кому этот список вообще нужен? А раз кому-то нужен, в конце дня нужно записывать ту сумму, которая стоит на боне, вот и вся арифметика.
  Бригитту скоро с кассы убрали, за внедрения в живот кассы, за негигиенический внешний вид, за глупые разговоры с покупателями.
  На кассе остались работать Альма и я, меняясь друг с другом по мере надобности. Научившись правильно сдавать отчет, от этой работы я теперь получала страшное удовольствие, меня переполняли идеи переоборудования нашего филиала. Раньше, в Казахстане я думала, что продавцы – это «воры в законе», а теперь прямо не оторвешь меня от кассы.
    Пока неделю работала  одна, я чувствовала себя хозяйкой в нашем магазинчике. В первую очередь меняла выставки витрин, иммитируя карнавал, семейный отдых или строгий классический стиль. 
  Я вытаскивала из наших пыльных сундуков залежавшиеся бусы, цепи, шарфы и оформляла целые представления на оконных витринах нашего магазина. Покупатели забирали комплекты целиком вместе с бижутерией. Коллеги в шоке:
- Ты что делаешь? Превратила наш тихий сарайчик в супермаркт.
- Мы должны людям показывать, что имеем, - отшучивалась я.
Но это не все  мои коварные проделки. Заметив, что Альма, раз в месяц снимает с полок завалявшиеся вещи и выкидывает, меня прямо как ножом по сердцу. Пока она в отпуске, я делаю колоссальные редуцирты на 50%. Моментально расскупается прошлогодний  товар и даже такая дрянь, как не совсем чистые полотенца («для купания собак» – оправдываются покупатели). Если у нас было запрещено продавать одеяла и пуховые подушки за неимением места, то у меня они не залеживались дольше двадцати минут.
  Обувь, собранную у нас в ящиках в подвалах, Альма не вытаскивает на божий свет, отвечая на мои удивленные вопросы: «Я не могу продать ту, что на полках, а кто же купит ту, что в подвалах?»
  Во избежании конфликтов, я производила ярмарки-распродажи летней обуви даже с примесью запрещенного зимнего сезона обувью, во времена болезни или отпуска Альмы. За неимением места обувь по 5 – 8 ДМ расставлялась рядами прямо на полу, на полках оставался старый ассортимент огромных размеров обуви по 8 – 10 ДМ. Люди покупали обувь мешками. Деньги вечером я сдавала по 700 – 800 ДМ, если раньше 200 – 300. За мной следящая глухонемая Лея грозила мне пальцем, мол доиграешься. Я только смеялась: «Работать надо гибко».
  После очередных докладов Леи начальству о моих играх в магазине, шефиня почему-то вся растрепанная, выбегала из своего бюро ко мне в магазинчик и глядя на суетящихся покупателей, вопрошала:
- Что случилось? Почему так обувь расхватывают?
- Просто я знаю вкус аусзидлера и выношу такую, какая им нравится, - трепеща все же от волнения,  объясняю ей свои действия.
- Действительно, надо Альме сказать, чтобы тоже несезонные вещи между прочим продавала.
- Зачем тебе все это надо? – удивляются мои родственники и знакомые.
- Не знаю, получаю удовольствие от продажи. Скажи раньше, что я буду когда-нибудь работать продавцом, никогда бы не поверила.
  Обслуживать покупателей – особое искусство. Нужно, несмотря на свое настроение, всем мило улыбаться. Покупатель должен думать, что его как раз тут целый день ждали. И он входит к нам, как в родной дом. Мы должны только стоя обслуживать, хотя имеется в глубине раскладной высокий стул и иногда можно притулиться на одно бедро, пока нет покупателей. Уметь нужно быстро паковать и подавать пакет к покупателю ручками вперед. Сдачи не просто дать, а при нем пересчитать. На прощание пожелать хорошего дня.
  Иногда случаются смешные казусы. Одна косовка, заходя в магазин, не устает ежедневно спрашивать об одних и тех же вещах: «Сколько стоит?» У нас уже для нее один ответ: «Как и вчера – 2 ДМ». Как-то я тут же за кассой оформляла месячный отчет в книге приходов, как стоявшая недалеко косовка, указав на книгу, спросила:
- Сколько стоит?
Как говорят немцы «Смешно, но правда» или  «Печально, но факт».
Прилепился как-то один турок:
- Я один. Пойдем куда-нибудь в кнайп посидим, покушаем. Или ко мне домой кофе пить.
- Ах, извините. У меня есть  муж и двеннадцать детей.
По моему серьезному лицу не поймет – шучу или правду говорю, но так как я продолжаю держать серьезное лицо, он отступает:
- Поэтому ты такая худая.
  Пока шефиня с Леей возилась у кассы, я сбегала себе чашку чая приготовить. Прихожу, у кассы переполох. У шефини огромные от беспомощности глаза. Перед ней цыган трясет футболкой.
- Что случилось? – заволновалась я, предполагая, что он снова украл что – нибудь.
- А вот, - кричит цыган, довольный, что шефиня в предобморочном состоянии, - футболка узкая, зато длинная до самых колен. Ну, что это такое?
- Не покупайте, - спокойно сказала я и услышала как
облегченно рассмеялась шефиня. Или заплатите сначала, потом я тут же ножницами половину обрежу.
Теперь смеялся цыган. Я выбрала на полке другую и он, расплатившись, исчез. Любит дурак театр разыгрывать. А ведь только вчера, вытаскивая у него из карманов украденные на моих глазах очки и женские колготки, я приставила к нему практикантку следить за его действиями, да и сама не отходила от него ни на шаг, как вдруг он взорвался:
- Можно следить, но не до такой степени, что в штаны заглядываете.
Он с остервенением стал снимать рубашку, потом брюки. Все покупатели замерли на своих местах. Практикантка спряталась за моей спиной.
- Вы мне тут кончайте концерт устраивать, - я подобрала с пола его рубашку и бросила на его плечо, - Не воруйте, никто за вами не будет следить.
- Я не ворую, я беру.
- Воруешь, грязная свинья, - набросилась на него турчанка, работающая недалеко от нас в кафе, - Ты думаешь я не вижу в зеркало, как ты у нас каждый день бутерброды воруешь?
- Ладно, - отступил цыган, - я приду сюда, когда Альма будет на кассе, она ничего не видит, потому что любит подарки.
  И полуобернувшись ко мне, бросил:
- Русская мафия – вон!
Я с серьезным лицом заглянула под стол:
- Где мой пистолет?
Когда подняла голову, его след простыл.

  Альма на обеде ездила к знакомой делать прическу.
- Вы сегодня прямо шик, - не удержалась я от комплимента.
  Она засветилась еще больше и тут же выложила мне, куда и зачем сегодня идет. Оказывается, в городе существуют такие сборища – посиделки увядших женщин, но  которые еще страдают ностальгией молодости. Они собираются в залах, где в будние дни проходят разного рода конференции и заседания, а в выходные продаются для различных увеселений. Как-то же надо помещениям себя окупать. То собираются мужчины, отдохнуть от женщин и вообще от мирской суеты, то женщины от мужчин. Для мужчин танцуют женщины сексуальные танцы, для женщин голые молодые парни прямо на столах.
  Я представила себе, как наша Альма горящими глазами впивается в бугор между ногами потных парней, готовая тут же на столе раскинуть свои ноги, быть может в последний раз вытворить что-то ужасное, но удовлетворить свою ностальгию без сожаления.
- А как же ваш сожитель? – не унимаюсь от любопытства я.
- А ему на выходные хватит.

  Кроме Леи с нами работает еще одна глухонемая немка Петра. Лея губами толком на немецком говорить не умеет, но слышит шипящие, гудящие, свистящие звуки. И при этом сильно морщится. Говорит, что от звуков свиста, автомобильного мотора, зевания, пения, плача и смеха с ней делается шок, потому что она не знает откуда это идет. Петра вообще не слышит, но хорошо говорит губами, поэтому с ней легче общаться.
  Вдвоем они закончили школу глухонемых, вдвоем работали на швейной фабрике, вдвоем пришли к нам на сортировку вещей. И не столько работали, сколько были поставлены следить за нами – говорящими. Мы гладили, шили, стирали, сортировали, продавали и всегда видели злые глаза Леи и Петры. Вообще то это раздражало, но мы относились терпимо и вежливо к больным людям.
  Петра часто приносила фотографии мужа, живущего на инвалидной коляске. Неустанно рассказывала, как постепенно улучшается его здоровье после паралича. Он уже может сам вставать и, держась за мебель, потихоньку передвигаться по дому.
  Вдруг как гром средь бела дня. Петра не пришла на работу. Пришел от нее факс, что неожиданно скончался  муж. Поверить не могли.
  Наша фирма отослала часть денег на похороны, напечатала соболезнование в газету и предоставили ей неделю внеочередного отпуска.
  Но прошла неделя, другая. Ни ответа, ни привета. На третьей неделе шефиня забила тревогу. Телефон был уже красный от непрерывных звонков во все концы. Сообщили в полицию, так как из дома она исчезла на второй день после похорон. Мне представлялось, что бедная женщина потеряла разум от потери единственной радости на свете и бродит где-то, умирая от голода и холода. Я, ожидая поезд на работу, приглядывалась к прохожим, нет ли ее среди них.
  Но полиции удалось узнать от соседей из дома напротив, что видели ее, уезжающую на такси с каким-то неизвестным мужчиной и даже слышали, что в Гамбург. Еще лучше! Неизвестный мужчина, воспользовавшийся горем несчастной женщины, увез в неизвестном направлении и может быть уже продал ее внутренности американским врачам, а ненужные части тела сбросил в Рейн. Прямо мурашки по коже.
    Лея, взволнованно ломая руки, повторяла:
- Я знаю этого человека. Пусть приедет полицай, я опишу его портрет. Это наш переводчик у глухонемых. Он вытянет все деньги у нее и выкинет за дверь.
- Мы ничего не можем сделать. – останавливала ее шефиня, - В полиции говорят, что она уехала по собственной воле.
  Еще неделю мы жили как на войне, ожидая ежеминутно новые сводки. Но все проходит. В жизни существуют еще много других забот и переживаний. И мы стали забывать нашу Петру. Вот так, уйдет из жизни человек, поскорбят люди некоторое время и забудут.

  Бывают неспокойные дни, настоящий моббинг, видать нелетная погода. Все грызут друг друга без устали. В такие дни я стараюсь в стороне отстояться. С двойной силой работаю.
    Шефиня просит меня следить за практикантами, а мне не хочется, потому что у этих людей не хватает нормального воспитания и хотя бы какой-нибудь искорки желания работать. Приходится применять правдивые, но уж очень обидные слова, типа:
- Вы до того ленивые, что не удивительно, что вас никто не хочет брать замуж. Сразу же видно, что вы лодыри.
Полдня девчата дуются, но работают чуть быстрее.

Вскоре к нам еще пару практикантов подбросили. Девушку из России Елену и парня-турка Абиша. Они учились в торговом училище для азулянтов. Тут же я им дала задания, чтобы посмотреть чего они стоят.
Неплохие ребята. Елена любит про свои похождения рассказывать. А Абиш такой лодырь оказался, что он прямо спал на ходу. Берет часто больничные, а иногда совсем прогуливает дни. Администрация его не увольняет. Видимо у них тоже ведется стопроцентная успеваемость и посещаемость.
- Зачем ты тогда пошел на эту профессию учиться, раз тебе не интересно?
- Это мои родители меня заставили. Говорят, что без какой-нибудь бумажки нельзя потом открыть свой магазин. Вот и надо, хочу я или не хочу...
 
  Время от времени я выношу  отглаженные товары в магазин для продажи. Время от времени я слышу от Альмы лозунги, которые она выкрикивает, стоя за кассой:
- Переселенцы -  вон!
Сначала я думала, что это очередная ее идиотская шутка, но когда перестали посещать наш магазинчик постоянные покупатели и один турок сказал мне, что мы стараемся заходить когда ее нет, я поняла, что это вовсе не шутка, а настоящая национальная ненависть.
  Каким-то образом ее выпады дошли до вышестоящих органов. В столовой у нас повесили плакат: «Нацистские происки. Причины возникновения».  Собрали совещание шефов всех филиалов. На том собрании была и Альма.
- Что нового? – спросила я делано равнодушно, когда Альма появилась на пороге.
Альма плюхнулась на стул, наливая себе чашку кофе:
- Руководитель объяснял нам, что мы должны быть приветливыми и милыми с покупателями, а я так ему и сказала: «Я не могу быть с иностранцами вежливой, потому что ненавижу их и ничего с этим не могу поделать».
- Как продавцы мы обязаны быть с покупателями вежливыми.... – я отвела от нее брезгливый взгляд.
 
Домой идем до остановки вместе. У одной из практиканок заметила на сумке болтается прозрачное сердце, а в нем что то шевелится.
- Это что там? – удивляюсь я.
- Презерватив.
- С ума сойти.
- Оставь молодежь в покое – останавливает меня Альма. – Вдруг сейчас она с молодым парнем познакомится, что побегут автомат искать?
- А что, сразу в кусты побегут? – не унимаюсь я.
- А-а, Марина, ты со старого мира приехала.
Господи, оказывается какой старый мир был прекрасным. Вчера только в поезде видела бледную прозрачную девчонку – подростка с потрепанной безцветной сумкой, на которой написано по- немецки: «Давай умрем вместе от секса». Прямо мания какая-то.

  Недавно Бианка стала часто моргать глазами. Дурная привычка – имитация нервного тика. Как-то у моего сына начиналась такая дурная привычка. Я сразу предупредила: «Последи за собой, не делай этого, не красиво». И все прошло. То же самое я сказала Бианке. Но она никак не среагировала. Через пару дней я не выдержала и при всех предупредила:
- Если еще раз так сделаешь, я ударю тебя по носу.
- Так моя бабушка делала, - обиженно воспротивилась девчонка.
- Моя бабушка возможно тоже целый день в носу ковырялась, что теперь?!
Все покатились со смеху, а Альма недовольно повторила:
- Оставь наконец молодежь в покое.
- В Германии давно оставили молодежь в покое, поэтому в автобусах никогда место не уступают, работать не хотят, замуж не хотят, детей рожать тоже.
- И правильно делают. Неужели ты не видишь, что всё потихоньку умирает, что у молодежи нет будущего, что все больны. И разве дети виноваты, что в 10 – 14 лет в голове, кроме секса, ничего нет. Ведь мы едим сейчас мясо, напичканное гормонами  для быстрого роста скота, но от этого и мы быстро созреваем и изнашиваемся.
- Ну хорошо, давайте умрем все вместе от секса.

    Домой прихожу всегда морально и физически выжатая. Почему, сама толком не знаю. Не скажу что такая уж тяжелая работа, бывало много раз хуже. Или отработанные мы уже лошади, тяжело лямку тянуть, да еще когда за все душа болит.
  Вот и дома ждут дети, с которыми постоянно нужно быть внимательным, которым все нужно объяснить, посоветовать, помочь так, чтоб не обидеть. Кто, если не мы, родители?
  Старший, с широко открытыми глазами, спрашивает:
- Отчего молодежь увлекается наркотиками?
- В мире всю жизнь существуют люди и целые группировки, которые на наркотиках, на компьютерных играх, на алкогольных напитках, т. е. на всем, на чем ловятся слабые духом люди, делают деньги. Молодежь, попробовав наркотик, теряют стеснительность, желание поиска своей дороги, высокой цели. Им уже все равно, что о них думают окружающие, где и с кем провести ночь, что будет завтра. Они замкнуты в оболочку страха и, чтобы ослабить это поражающее чувство, наркоманы вновь и вновь принимают наркотики, которые временно приносят просветление.
- И что нельзя уже вылечиться?
- Любую болезнь можно вылечить, если сказать себе «нет». Если сказать себе: лучше я умру, чем так жить. И потерпеть, потому что сразу ничего не делается. И потом никогда не делай того, что другие делают. Сначала все взвесь, загляни немножко вперед, чем это все может кончиться? Если не очень весело – не делай. Будь всегда немного в стороне. Наблюдай за людьми. Мне не стыдно быть белой вороной. Я останусь одна, но буду делать так, как считаю нужным.
- И что, ты всегда знаешь, как правильно?
- Не всегда. Я тоже не святая и делаю ошибки, потому что по натуре своей – импульсивна, но я стараюсь их исправлять. Для меня не главное, что скажут люди, для меня главное, что скажу о себе я. И потом я верю в Бога. Есть он или нет, не важно. Но сама вера учит тебя быть чистым, честным, добрым. Это важнее, чем деньги и всякие грязные дела. К Богу по настоящему приходят люди через горе, страдания и болезни. Те, кто прочитали просто Библию и, стоя на перекрестках, бьют себя в грудь, что они святые и призывают идти вместе – это не от Бога. Это та же самая мафия, преследующая свои цели.
- Какие же цели у этих верующих – самозванцев?
- Покорить людей, поставить их на колени, а самому стоять во главе. Все сводится к тому, чтобы из человека сделать животное, которое ползало бы у тебя под ногами.
- Ну ведь не всегда ты знаешь ответа на свою проблему?
- Конечно. Но у человека существует интуиция.
- Что такое – интуиция?
- Ну, это как бы особая программа в твоей голове – компьютере. Эта программа складывается из опыта твоих предков. Хотя конечно и она не всегда дает ответа, если этого не испытали твои дедушки и бабушки, тогда нужно просто мыслями уйти вперед, как я уже говорила и представить результаты. Если они кажутся плачевными, то лучше изменить ход событий. И запомни: пусть ты физически будешь стоять ниже всех, но душой выше всех – это важно.
- Как это – телом ниже всех?
- Пусть у тебя будет самая простая профессия: сапожник, столяр, плотник, но делай работу так, чтобы люди говорили тебе «спасибо». Делай то, что можешь, а не то, что хочешь. Пусть у тебя будет невзрачная жена, но добрая душой, которая не бросит тебя, если ты потеряешь ногу.
- Я прямо устал от твоих нравоучений.
- А мне очень жаль, что меня в детстве никто не учил жить, никто не посоветовал, как лучше, никто не протягивал руку помощи в тяжелую минуту. Всегда самой приходилось выкарабкиваться  из ямы. Конечно, в жизни у меня большой опыт, но ты знаешь: «горе дает человеку ум, а иногда отнимает и последний».

  С утра в нашем магазинчике переполох: все вышестоящие шефы собираются у нас на чашку кофе. Два часа мы скребли и чистили зал и подсобки, к моменту их прибытия мы стояли на своих местах и сосредоточенно выполняли работу. Они поздоровались за руку с каждым и закрылись в столовой на собеседование.
  После исчезновения шефов, загадочно улыбаясь, вызывает меня к себе шефиня. Ну вот, доигралась! Сейчас предложит написать заявление об уходе.
- Госпожа Майбах, за прилежную работу, за интересные  идеи по улучшению обслуживания покупателей, за помощь по оформлению наших филиалов, за дружелюбное отношение к коллегам  руководители нашего преприятия решили прибавить вам ежемесячную прибавку к зарплате в сумме 120 ДМ. – прочитала она решение администрации, - Но... (любимый немецкий предлог) в случае прогула, частых болезней или обнаружившегося вдруг нежелания хорошо работать, надбавку снять.
  Шефиня вручила мне решение администрации и улыбнувшись, спросила:
- Ну как, вы довольны?
- Вы знаете, а я не хочу.
- Опять вы начинаете плыть против течения? Идите, работайте. И попрошу вас коллегам об этом не говорить, они могут неправильно понять.
  - Ну что, шефиня выговор тебе сделала, - накинулась на меня Альма, - за твою дурацкую идею, которую шефы здесь три часа обсуждали: сделать у нас маленькую прачечную для заказов от отелей. Тебе что, нашей работы не хватает?
Я виновато улыбнулась, ведь она еще не знает, что на столе у шефини лежат еще мои идеи: шить для продажи комнатные тапочки, детские подушки, гардины и принимать заказы от населения по ремонту одежды.

  А на следующий день был у меня Валерий, мой друг и хороший собеседник. Это так важно, когда есть человек, которому можно поплакаться и услышать теплые слова: посмотри на других, ты не хуже их.
  Собирается в гости к матери в Россию, попросил принести одежды для родственников. Ведь мы, работники магазина можем брать на 20% дешевле, а если с дефектом, то вообще за копейки. Зная, что у него осталась там бывшая первая жена, о которой он часто с грустью вспоминает, разрешила:
- Ну что ж, можешь попробовать свой лакомый кусочек.
- Не стоит. Ты знаешь, как-то мать в детстве купила нам с братом кокос. Это было так вкусно. Ничего более вкусного до этого не ел. Потом, когда приехал в Германию, купил сразу кокос и мне совсем не понравилось. Боюсь, что то же самое случится с моей бывшей женой.
- А со второй женой что, совсем не нравится?
- Она вечно усталая, вечно ей некогда, спит на ходу. Для нее важнее в доме все перемыть, чем жрать сварить или мне уделить немного времени. Я давно бы с ней развелся, если бы ты не уговаривала с ней остаться.
- Ты просто не умеешь женщину сделать счастливой. А ведь это так просто. Надо просто знать строение женщины и иногда говорить хорошие слова. Мне кажется, у тебя очень несчастливая жена. И ей по – моему очень тяжело с тобой.
- Ну вот, нет, чтоб меня пожалеть, ты ее защищаешь.
- Неужели ты думаешь, что ей не хочется счастья?
- Марина, а давай я своего лучшего друга привезу из России и на тебе женим.
- Ты знаешь я устала на себе тащить мужика и при этом слышать неблагодарные слова: «Ты самая плохая жена на свете».
- Мы всегда так говорим, чтобы она не вздумала уйти к другому.
- Чистейшее русское воспитание: «Бей жену молотом, будет баба золотом». Поэтому и бежим от вас, как от огня.

С утра стояла я на кассе. Прибежала беженка – югославка, полчаса мне рассказывала, как мало она получает денег от Германии.
- Так вам же Германия оплачивает квартиру и дает еще на питание и одежду. Я вот  зарабатываю сама себе на хлеб.
Она махнула рукой и побежала в глубь магазина. Буквально через десять минут нарисовалась с горой одежды. Нахватала, не глядя на размеры и цены, кричит:
- Беру все за 15 ДМ, скорей пакуй.
- Да это же грабеж!
Вокруг нас стали собираться люди. Я свалила все тряпки под стол, выбрала две юбки и блузку.
- Давайте ваши 15 марок.
- Шайсе, шайсе, - она кинула мне 10 марок и исчезла, не прекращая издавать шипящие звуки. Настоящие цыгане.
- Какие неблагодарные, - покачала головой седая немка, - мы их кормим, одеваем, так они готовы всю страну растащить.
  В магазин вошла шикарная дама в сопровождении невзрачного, но стройного мужчины. Он ее бережно поддерживал за руку, но у меня все равно возникло ощущение контраста. Что – то знакомое мелькнуло в лице этой женщины и я еще раз подняла на нее глаза.
- Петра! Не может быть!
Она помахала мне рукой и быстро отвернулась, чтобы я не приставала с вопросами. Они прошли к шефине увольняться. Я горько усмехнулась: из-за нее я получила несколько седых волос, а она цветет и пахнет, показав всем средний палец.
- Слушайте, - не могла никак успокоиться я за ланчем, - после  смерти душа человека еще сорок дней находится с нами. Выходит, ее муж видел, как она на второй день после похорон убежала с другим.
- Во всяком случае он уже не встанет, - заключила Альма.
И все – таки можно позавидовать Петре: из сутулой, замученной, серой женщины превратилась в красивую даму. Нет, что не говори – по жене видно, какой у нее муж.
  А у Альмы в голове совсем другие мысли. Ей не до Петры. Сразу пожелтела лицом, лицо еще больше сморщилось. Допрыгалась. У нее обнаружили во всех отверстиях, какие имеются в теле, паразитические грибки. Вываливая на стол гору таблеток, она каждый раз рассказывала всем, что эти противные грибки уже проникли в ее желудок и почки и что они ее скоро съедят.
- Наверное плохо моем мы фрукты или мясо едим заразное...
«Да это все от грязных мужиков» - так и хотелось мне бросить заключение о ее свободном немецком сексе, отодвигаясь от нее подальше.
  Кряхтя и вздыхая, она ушла в магазин на кассу, а я уселась за швейную машинку: накопилось много заказов поменять замки на брюках. Через час забегает Альма и, держа на расстоянии свою руку, кричит, как – будто ее пчела укусила:
- Сейчас турок поцеловал мне руку, за то что я ему продала рубашку на 2 марки дешевле, надо срочно идти помыть.
- Подожди, - останавливаю, смеясь, я, - не мой теперь целый месяц.
- Что? Целый месяц я должна его заразу на себе таскать?!

  Вечером прибежала моя подруга Верена с просьбой:
- Достань мне тянущиеся джинсы, чтобы желудок не давил. Ведь целый день приходится работать за компьютером, согнувшись.
- Есть у меня одни, себе принесла, но они мне немного большие, думаю тебе в пору.
- Сколько стоят?
- Пусть будет подарок.
На следующее утро я стояла на перроне, поджидая свой поезд. Он уже показался из-за поворота, как из подземного хода выскочила запыхавшаяся с выбившимися локонами, с помятым после сна лицом, Верена.
- Наш цветочек бежит, - поприветствовала ее я. От этих слов ее бледное лицо порозовело и она чуть было не полезла обниматься.
- Так всегда себя паршиво чувствуешь, а встретишься с тобой, сразу появляется настроение жить. Я специально из-за тебя сегодня этим поездом еду. Хочу сказать «спасибо» за джинсы, - она покрутилась вокруг себя, - впервые в жизни так хорошо сидят на мне брюки. Теперь мне нужна блузка модная белого цвета.
- Я рада, что тебе понравилось, - сумела вставить я слово.
Мы проболтали с ней на воздушных тонах, что я пропустила свою остановку. Мне даже плохо сделалось, ведь я никогда не опаздываю. В нервном состоянии я возвращалась другим поездом на работу. Секунда в секунду я залетела к нам в филиал и плюхнулась на стул переодевать обувь.
- Ну откуда у тебя будет здоровье, если все так берешь близко к сердцу, - и понизив голос,  Альма сказала: - У нас все можно.
- У вас может все можно, а у меня нельзя.
Альма помолчала, потом стала допытываться:
- Марина, почему ты одна?
- Я не одна, у меня два сына.
- Они уже большие, а жизнь твоя проходит.
- Я мужчин боюсь. Муж был полусумасшедший, а потом кому я нужна, такая страшная.
- Кто это тебе такое сказал?
- Муж, отец, сестры, да я и сама себя в зеркало вижу.
- Дурная ты. Да они все тебе завидуют.
- Чему же? У меня нет мешка денег, нет собственного дома, машины...
- Ты талантлива и у тебя добрая душа. И лицом не хуже других. Но в голове у тебя творится что-то непонятное. Вон, посмотри, Бригитта, грязная, вонючая, безформенная, а я точно знаю: она стоит каждое утро перед зеркалом и восхищается, какая она красивая. Тебе к психиатру надо. Тут нет ничего позорного. Я была у него после развода с мужем. Он дал таблетки и теперь я здорова.
- Да была я один раз у психиатра. Тоже был какой – то больной.
- Как так? – удивилась Альма.
- Да сразу спросил: «У вас проблемы с сексом?»
- Я сказала: «Нет у меня никаких проблем», встала и ушла.
- Все у тебя как ни у людей. Ну, а друзья? Из ваших хотя бы – российских...
- У нас как правило все замужние и женатые. Для российских до сих пор важно иметь семью, пусть даже не любимую. В Германии наши семьи поделились на две категории: для одних важно накопление денег, другие - слепо подались в русские секты. И те и другие устраивают праздные тусовки, любят только себя и соревнуются: кто больше и скорее.
- Ну да, мы вообще-то тратим все деньги на путешествия. Маркомания давно у нас в прошлом, потому что живем одним днем и уверенны, что завтра деньги могут оказаться бесполезным мусором.

Вечером я пришла домой усталая, как российская лошадь с пашни и упала на кровать, прислушиваясь, стучит ли еще мое сердце. Звонит телефон. Верена, все никак не может успокоиться:
- Можно, я приду к тебе чай попьем. У меня даже есть для тебя дорогие конфеты.
- Хорошо, - я пошевелила своими затекшими плечами, - тем более, что я тебе принесла пять кофточек разных расцветок.
- Зачем столько? Мне нужна только белая.
- Ну возьмешь только белую.
  Через час она была у меня, хотя живет от меня в ста метрах. Что делала она этот час, неизвестно. Наверное опять красила глаза, чтобы понравиться моим сыновьям, как она один раз сказала.
  Наконец пришла.  Сует мне прямо в дверях коробку самых дорогих конфет.
- Да не нужно было  этого делать, - останавливаю я ее.
- Да что ты, я так рада джинсам.
- Ну пошли, покажу блузки.
Пересмотрев, она засунула их в пакет:
- Я беру их все.
Потупившись, я выдавила из себя:
- Только знаешь, я за них заплатила 10 ДМ.
У нее пробежала тень по лицу.
- Понимаешь, - продолжаю я, почему – то стесняясь своей правды, - я не могу и не хочу воровать у себя на работе. Вы ведь с мужем оба хорошо зарабатываете, детей нет, 10 марок для вас ничто, а я отрываю из-зо рта у своих детей, чтобы одеть наших русских. Ведь ты не одна у меня...
- У меня есть как раз с собой 10 марок, - она зло бросила бумажку на холодильник.
- Ну давай пить чай, – на душе противное чувство вины. А зачем мне действительно это надо – кормить богатеньких, - промелькнула мысль в голове и почему то вспомнила насмешливые слова Альмы: «Что ж, может на том свете бог тебе скажет «спасибо».
Верена открыла коробку. В глаза бросилось, что коробка уже распечатана, без обертки. Вспомнились  слова одного знакомого: «Я никогда не пью вина из распечатанной уже бутылки». Ох, и мнительная же я, просто ужас.
  Верена съела одну конфетку из своей коробки, я только пила чай, т. к. была сыта, только что поужинали с детьми.
  Я пошла проводить ее до дома. Но уже через десять метров она забеспокоилась и, сказав, что на нее напал понос, моментально испарилась за деревьями.
  Дома за столом пил чай сын:
- Мама, не ешь эти конфеты, они с гнилыми орехами, а на коробке срок годности зацарапано авторучкой, но можно разобрать – 2 года назад он истек.
- Выбрось их  в мусорное ведро.
- Ну и друзья у тебя, я скажу.
- А где взять лучше?
- Ты же сама нас учила: «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало»...
- Одному тоже плохо...

Дали нам новую практикантку на мое попечение. Шефы в отпуске. Альма тоже уехала в путешествие на корабле, рассеивать свои заразные грибки. Я ее спросила, когда она просматривала утреннюю газету: «Газета свежая?» «Ага, только что испеченная».  «Ты едешь со своим другом?» «Зачем? С подругой». «А разве интересно?» «Конечно, можно другого найти». «Свежего?» Она глянула на меня уничтожающе: «Нет, протухшего. Я тебе уже сто раз говорила: мне нужны новые ощущения». «Хорошо, хорошо,» - отмахнулась от нее я, только вчера жаловалась, что от этих ощущений задница чешется.
    С утра я дала новой практикантке турчанке Асоль задание – погладить несколько платьев для продажи. Через полчаса бежит она ко мне:
- Не могу, у меня руки болят.
- Хорошо, становись на сортировку.
Кое – как вывернув мешок с вещами, подходит ко мне, закатив глаза:
- Не могу, ноги болят.
- Оставайся со мной в магазине, - уже теряя терпение, предложила я, - Будешь за покупателями следить, чтобы не воровали, поправляй одежду на вешалках, просмотри вещи, чтобы соответствовали своим размерам...
Походив по магазину, громко зевнув несколько раз, подходит снова ко мне:
- Так скучно, что голова разболелась, я хочу за кассой работать.
- За кассой ты вообще умрешь, - мое терпение лопнуло, как мыльный пузырь. Не обращая внимания на покупателей я накричала на нее, что работа наша держится не на «хочу» или «не хочу». Раз мы здесь, а не дома на диване, мы «должны» работать.
Она убежала звонить по хенди своей руководительнице, что страшно несчастлива со своей наставницей. Через полчаса возле меня стояла проинформированная моя шефиня и укоряла меня, что не могу работать с молодежью:
- Интересно, как вы управляетесь одна со своими детьми?
- Они тоже иногда ничего не хотят делать, но только иногда. – помолчав, я вдруг вскинула брови, - А действительно, зачем мне это нужно, пусть сидит себе в уголочке, жует жвачку.
- Нет, так не пойдет, вы с нами работаете и говорите, что вам все –равно.
Вот интересно, как будет по – немецки: «пошли вы все... куда подальше...»

Приехал из России Валерий.
- Ну, что нового у нашей родины – матушки?
- Все частные будки исчезли, теперь только государственные магазины. Мясо – 5 ДМ, хлеб – 0,50 пфенигов.
- Ого, дешевле, чем у нас.
- Так получают они 150 – 200 ДМ.
- Так и за квартиру они не платят как мы по 700 – 1200 ДМ.
- Тоже правильно, но все относительно.
Состроив проницательный взгляд, я спросила:
- С первой женой переспал?
- Да ну, не хочу говорить, - спрятал свои глаза Валерий.
- И не надо, я и так знаю, что «да».
- Да ну тебя, прямо нахально в душу лезешь, - и помолчав, сказал, - Мне хочется все-таки спросить у тебя совета.
- Я слушаю.
- Понимаешь, как приехал, позвонил ей: «Приходи».  Не успел домой заявиться, она уже сидит за столом с матерью.
- Так муж у нее есть?
- И муж и сын.
- Так чего тебе от нее надо?
- Нравится, как она улыбается, смотрит...
- Как дает...
- Как дает тоже. Понимаешь, они не спят с мужем. У них одна общая постель, но она говорит, что он не спит с ней.
- А где?
- Говорит, на кухне.
- Ах, да. Я уже читала такую сказку «Бобик в гостях у Барбоса». Когда собаки увалились в хозяйскую постель, Бобик спросил, «а где спит твой хозяин?» Барбос говорит: «На коврике у дверей».  Ты какой-то наивный, честное слово. А она тебя любит?
- Не знаю, но говорит согласна на переезд в Германию, хотя хорошую работу себе нашла  в милиции – писарем.
- Ого, вот где кобели вокруг толкутся.
Валерий замолчал, о чем-то думая. Но продолжал:
 - Я не понимаю, что у нее за мужик. Во первых, как я прибил все в квартире, так до сих пор уже десять лет висит, ни одного нового гвоздя. Во – вторых, когда я был у них в гостях, он только поздоровался и ушел. И мы остались одни...
- В спальне...
Он помолчал утвердительно.
- Есть такой анекдот: муж спрашивает жену как бы между прочим: «Ты бы могла переспать с иностранцем за доллары?» «Знаешь, милый, такие времена тяжелые, наверное» «Так чего ты дома сидишь?» Наверняка ты ей 100 ДМ выложил, и обещал вызов в гости сделать, и машину подарить.
Он остолбенел.
- Так вот, что я тебе скажу, от жира ты бесишься. Чего тебе не хватает? Жена, машина, деньги... У других ничего такого нет, многие мужчины не имеют и одной женщины... Дай немного тепла своей жене, немного нежных слов и она будет тебе давать не хуже первой.
- По твоим словам я делаю выводы, что моя первая жена гулящая и работу заработала одним местом, и ремонт в доме могла сама сделать. И в туалете у нее мужиками воняет и когда я от нее уходил, мои носки были черные от грязных полов... А вторая моя жена действительно, когда я геморроем болел, свечи мне вставляла. Так что же это получается?
- А получается, что ты за двумя зайцами гонишься. Все несчастливым себя считаешь. Вот, если у человека кривые глаза или одна нога короче другой – вот это несчастье. А тебе просто надо идти работать и вся дурь пройдет.
- Значит, по-твоему мнению....
- Нет, не по- моему. Ты спросил, я ответила, а решать тебе самому.
    Он почему – то разозлился. И в отместку за свою несостоятельность стал говорить обидные слова:
- А ты знаешь, что все тебя используют?
- Знаю.
- И что время от времени тебе предлагают на своей машине закупиться, чтобы получить в подарок кучу одежды.
- Знаю.
- А ты знаешь, что я тоже тебя использую?
- Знаю.
- Так почему ж ты такая дура? Молчишь и делаешь?
- Потому что я молча наблюдаю, какие вы все бессовестные. И
я думаю, Валера, что нам тоже пора разбегаться, чем скорее и дальше, тем лучше.

...Я ухожу в отпуск. Все желают мне много удовольствий и меньше работы в дни отдыха. Я благодарю их и добавляю, смеясь:
- Наверное все рады, что отдохнете от меня.
- Могу себе представить, - повернулась ко мне Бригитта, - как мы завалимся без тебя тут тоннами тряпок. И все же я должна сказать тебе «спасибо», что ты меня в сорок четыре года научила быстро и с удовольствием работать. Я только теперь поняла, что не развлечения, а работа делает человека – Человеком.