О вечном

 В парке он уже давно стоял. В дубовой аллее напротив входа в дом.
Пал Палыч запомнил его ещё мальчуганом, но, в то время, ребенком был сам Паша, а Аполлоша уже тогда был уже взрослым. Большим. Таким же, как и сейчас.
А запомнил Пал Палыч его так...
 По весне в имении белили и красили всё: деревья, бордюры, заборы и, даже иногда, крыши. Но его никогда не трогали. Пал Палыч старший так и говорил, глядя на Бельведерского снизу вверх:"Всё тлен, а искусство вечно!" А потом, улыбаясь, трепал сына Павлика по курчавой голове, которая, любопытствуя, крутилась на тонкой шее, наблюдая, как садовник Степан, закончив белить, ухромал восвояси, позабыв ведро с остатками извести в кустах жимолости.
 А Аполлон стоял, беспристрастно глядя в вечность, и, кажется, его совершенно не удручало то, что всеобщее весеннее обновление и радость который год обходят его стороной...
 "Искусство вечно...",- на другой день, опуская взгляд с побеленного от пяток и до самых чресел Бельведерского на уже пустое ведро из-под извёстки, пробормотал Пал Палыч, не потрепав Павлушу по курчавой голове.
 И правда, после некоторых усилий Степана и пары дождей, от побелки не осталось и следа, а Аполлон с тех пор стал именоваться Полведерским.