15. Пешком за горизонт

     "Пешком за горизонт".
     (Спасибо Ин-ту за картинку!)

     *****

     СЕРДЦЕ, НЕ ВОЛНУЙСЯ! (роман-хроника в 4-х частях).

     Часть вторая: В СЕЛЕ ЕРМАК.

     15. ПЕШКОМ ЗА ГОРИЗОНТ

     Мой брат Прокопий окончил только три класса и больше не захотел учиться, пропало желание. В двадцатом году, когда уже твердо установилась Советская власть в Сибири, он, пятнадцатилетний юноша, хотел поступить в военную школу или как тогда называли - в школу красных комиссаров, но его не приняли: мало было лет и грамоты только три класса. Год он просидел дома или как мать говорила "бил баклуши", потом поступил на железную дорогу сцепщиком вагонов, а затем Иван Михайлович взял его к себе на паровоз кочегаром.

     - Я тебя на машиниста выучу, - пообещал он. - Михаил мой не захотел учиться у меня, но и пусть, неслух такой, теперь возится со своими гайками и ключами, а ты, ежели лениться не будешь, первоклассным машинистом вполне возможно станешь.
     Прокопий не возражал, машинистом, так машинистом. И вдруг они с Михаилом задумали покинуть Ермак, уехать в Омск. Зачем? Чего там не видели? И кто их там ждет?

     Оказывается, у них неожиданно пробудилось желание учиться. Иван Михайлович обрадовался, он всегда напоминал сыну - надобно учиться, но тот ухом не вел, а теперь сам желает продолжить учение или поступить на работу. Но наша мать, узнав о том, что сын хочет уезжать из дому, напугалась. Один да еще в такой большой и далекий город, как Омск?

     Еще в молодости, когда она с родителями переселялась в Сибирь, они ехали через Омск и он очень и очень не понравился ей - пыльный, шумный, неустроенный. Но пришел Иван Михайлович и уговорил ее: ничего страшного нет, пусть едут, если пришло желание. Его точка зрения такова: на людях не пропадут. А если будет туго, поможет старший сын, который живет и работает на железной дороге машинистом. И весной, как только открылась навигация на Иртыше, они уехали. Шествовал тогда по стране 1925 год.

     А через год, когда из-за нерентабельности Экибастузские угольные копи были закрыты, отпала надобность и в железной дороге, связывающей Экибастуз - Ермак. По решению высоких властей все оборудование - шахтное и железнодорожное, включая паровозы и подвижной состав - было перевезено на Алтай и передано в распоряжение администрации свинцового рудника Риддер (ныне Лениногорск). Ивану Михайловичу ничего не оставалось делать, как только переехать в Омск, потому что там жили и работали его сыновья. Надежда Ивановна не хотела разлучаться с ними - сразу стало грустно, нет Насти, не раздаются ее песни на огороде.

     В избе Самоновых поселился новый шабер - Семен Шарыгин, или как мы его называли "владимирский богомаз", но он никакого отношения к этой категории людей не имел. Его занесли в Сибирь ветры гражданской войны: закончив схватки с белыми и вытурив их за пределы отечества, он демобилизовался из рядов Красной Армии, но домой не поехал, а зацепился здесь, женился на моей двоюродной сестре Варваре и остался в наших краях навсегда.

     На родине своей, в Ковровском уезде,Семен и удочки в руки не брал, а здесь пристрастился к рыбалке, спал и во сне видел рыбу. Перенял он рыбный промысел от моего отца, за что был ему благодарен. Уезжая на пашню убирать хлеб, мои родители наказали Семену и Варваре присматривать за нашим домом, а мне по утрам брать у них молоко, и когда я пришел, Семен сказал мне:

     - Хорошо, что пришел, а то я хотел идти к тебе, поднимусь, думаю, и схожу, - он еще лежал в постели и курил толстую "пушку". - Вчерась я плохую новость слышал... Будто седьмого класса у нас не будет. Я зашел в сельсовет, к самому секретарю Петру Иванычу и справился. "Точно, - говорит он, - семилетней школы у нас не будет. А тот, кто хочет учиться дальше, пусть в город едет".

     Вот так новость! Родители мои неизвестно когда приедут с пашни, а через четыре дня начнется новый учебный год.
     - Виктор, ты сейчас иди в сельсовет , возьми нужные бумаги и не стой, а дуй в город, - посоветовал Семен.
     - Да куда он пойдет один? - вмешалась двоюродная сестра. - И чего добьется? Это надо с родителями делать.
     - А как мы в восемнадцать лет шли воевать против Колчака!

     - Сравнил, то - вы, то - они. Притом, как ты сам признаёшься, тебе было тогда уже восемнадцать лет, а ему только шестнадцать... Витя, ты не слушай его. С родителями надо все это делать. Я так думаю: тебе сперва нужно идти на пашню, к отцу, и вместе с ним ехать в город. А за твоими сестренками я тут присмотрю.

     Справка от школы у меня была, их еще весной на всякий случай выдал заведующий, а вот от сельсовета ничего не было, и я тут же собрался и пошел в сельсовет. К обеду у меня на руках уже была справка о социальном положении родителей, она же заменяла и метрическую выписку.

     "Если сейчас же идти на пашню, - рассуждал я, - уже поздно, не дойду. Двенадцать километров не шутка отшагать!"
     Надеялся, может быть родители к вечеру приедут - не приехали.
     Ночью я долго не мог уснуть. Впервые задумался над своею жизнью. Утром соскочил чуть свет. Сестра Варвара даже удивилась.
     - Спал бы еще.
     - Нет, пойду.

     Документы завернул в газету и положил на дно кепки, взял палку и пошел.
Дорога была знакома, по ней не раз приходилось ездить, но одному ходить не приходилось. Меня обгоняли пустые гремучие подводы, за селом, на бугре, махала крыльями новая мельница, у самой дороги мальчик и девочка пасли красную комолую корову, мальчик играл с собакой, а девочка из-под ладошки смотрела на меня, вернее, не на меня, а на мои рваные сандалии,раскачивающиеся на палке за моей спиной.

     На пыльной дороге оставались четкие отпечатки от моих босых ног. Спину и затылок пригревало солнце, а я шагал и шагал, как старый дед. На высокой полыни, прячась в тени, еще держалась крупная роса. Небо опрокинулось голубой чашей и опиралось о горизонт. Я ни разу не присел, нигде не задержался, только где-то на половине пути, в низинке, встретилась светлая лужица, по бережку бегал маленький длинноногий куличок, я спугнул его, умылся чистой холодной водой и пошел дальше.

     Мой неожиданный приход удивил всех: старшая сестра Татьяна стояла на снопах в телеге и долго смотрела, как я приближался к полевому стану, бросила работу и мать, поправляя на себе дрожащими пальцами темный платок, она с тревогой спросила:
     - Али случилось что, сынок?
     - Нет, ничего не случилось, - ответил я. - В город надо везти мои документы, вот я и пришел.

     Несмотря на то, что я прошел такое большое расстояние, я нисколько не устал, только пить хотелось и ноги сильно запылились. Мать тут же нагрела воды в чайнике и заставила меня вымыть ноги с мылом и самого умыться. Еще раз съездили за снопами, последними, и выпрягли быков отдыхать. К тому времени у нас уже не было лошади, остались одни быки да корова дойная.

     Прямо с пашни выехали в город ночью, на телеге сидели втроем - отец, мать и я, мать взяли для того, чтобы она поискала квартиру для меня, пока мы будем сдавать в школу документы.

     Щедро лила холодный свет луна. Ковыльная степь плавилась серебром и казалось, что мы не ехали, а плыли по полой воде, впереди нас темной полосой развертывалась дорога.

     Отдохнувшие быки ходко шагали, порой даже бежали, степь имела уклон вперед и колеса сами катились, быки только держали направление. Мы сидели на тугих мешках, и так как уже было прохладно, прикрывали плечи теплой одеждой.

     Отец серьезно был обеспокоен тем, что везем на продажу три куля необработанной пшеницы (на пашне не было решета), а на ветру зерно чистым разве сделаешь? "Могут цену сбить. А сама по себе пшеничка хорошая".

     Рано утром мы уже были у паромной переправы через Иртыш. По зеленому лугу бродил сытый скот, у самой кромке воды стояло несколько белых и серых юрт, за рекой на высоком и крутом берегу спал город. Паром пришлось ждать долго, за это время мы успели накормить быков, умыться и на костре приготовить завтрак.

     Когда переправлялись на пароме, с трудом выбрались почти на отвесный яр, весь изрезанный глубокими морщинами, и только в одном месте был спуск. По центральной улице проехали на быках весь город и остановились на базаре, у красной бездействующей церкви. Напротив нее, почти рядом с пожарной каланчей, стояло красивое каменное двухэтажное здание бывшей гимназии, теперь она называлась девятилеткой. Одна весь уездный городишка. Вот туда мы и пошли с отцом, а мать оставили у подводы.

     Нас принял молодой директор, одетый в серый новый костюм, при галстуке и в очень красивых лакированных штиблетах. Директор мне понравился, у него было свежее загорелое лицо, словно он только что с юга вернулся, черные волосы зачесанные назад и серые глаза с грустной поволокой. Внимательно прочитав наши справки, он сказал:
     - Можем принять только в пятую группу. Шестые уже переполнены. Мест в них нет.
     - Он же кончил пятую, - попытался возразить отец.
     - Неважно. Все, кто приезжает к нам из села, мы зачисляем на группу ниже. Учитываем слабую подготовку.

     Директор положил наши документы на край стола и смотрел на меня, он, видимо, полагал, что мы заберем наши справки обратно и скажем: "Нет, нам это не подходит", но мы не сказали этого. Я хотел учиться и отец упавшим голосом произнес:
     - Раз такой порядок, мы не супротив. Проучится лишний год - только умней будет.

     Директор улыбнулся.
     - Оставляете, значит, сына? Тогда документы сдайте в канцелярию. Занятия - с первого сентября. Опаздывать нельзя. Опоздаете - не примем.

     В нашем распоряжении оставался один день. Что можно сделать за один день? За тридцать километров съездить домой? При всем желании не уложиться в такое короткое время. Идем и думаем. Отец снял старенькую кепку и подкладом вытер вспотевшее лицо, поглядел на солнце - много ли времени, а может еще успеем засветло добраться до Ермака? Может рискнем?

     На наше счастье мать уже продала пшеницу и нашла мне квартиру. Рядом с ней стояла полная русая женщина, хозяйка квартиры, они ждали нас, чтобы идти смотреть комнату, где я буду жить, и надо сходить еще в магазин, чтобы мне купить кое-какие обновы: я ведь теперь буду в городе жить.

     Мои родители в тот же день уехали обратно на пашню заканчивать уборку урожая, я остался жить у Наумовны (так звали мою хозяйку), родители дали мне немного денег и оказали, что через неделю они приедут и привезут постель, пальто и продукты.

     Но через неделю они не приехали, задержались с уборкой, постель и деньги на питание передали со знакомыми ермаковцами, а обувь - нет, я ходил в сандалиях, правда стояла еще теплая и сухая погода, но по утрам уже было довольно прохладно и даже выпадал иней. Я простудился и заболел. Однако, не буду подгонять события, расскажу все по порядку.

     *****

     Продолжение здесь:  http://www.proza.ru/2019/04/12/2035