Шантаж

   Жизнь идёт дальше, а Лариса и сейчас не знает, стыдиться ей происшедшего, или нет. Вновь и вновь вспоминая эти дни, ей кажется, что надо вспомнить что-то ещё более раннее, какое-то Начало. Наверное, выпускной вечер.
   В школе было четыре выпускных класса, в зале не было свободных мест. Счастливые и растерянные лица выпускников, родителей. И лишь у Ларисы был двойной праздник: сразу двое получали аттестат. Думала, это же формальность, пойду, чтобы детей не обидеть. Но неожиданно было на душе очень торжественно, и очень грустно. И очень неожиданно прозвучали слова ведущей, когда на сцену вызвали дочь Люсю:
   «Красавица», - ну, это, слава Богу, видно. «Умница, художница», - тоже не секрет. «Рождена не для этого времени», - это вдруг поразило. А кто из сидящих в зале рождён для этих безумных лет? Но, ни о ком больше так не сказали, и Лариса почему-то потом не спала всю ночь – и точно, нет будущего, сразу два выпускника начинают карьеру безработного в семье, где мама безработная, а папа лишь недавно взялся за ум. Много лет его ум плавал в море алкоголя, но после очередного увольнения вдруг вернулся к хозяину. Да не поздно ли? Зарплату теперь давали раз в полгода, и была она невелика. Лариса думала, что Мишке вообще сложно найти работу, когда на бирже труда взрослые дяди стоят в очередь, кто же возьмёт вчерашнего школьника?
   Люська была самой младшей, о ней и речи не было, но именно она, позагорав пару недель с подругами вдруг огорошила: «Мама, я нашла работу». Да, торговать у коммерсантов требовались именно молодые девчонки. Когда-то было дико, что Мишка один, без мамы, идёт по улице в первый класс. И так же дико было теперь, что Люська стоит одна на площади с товаром, с приличной суммой денег, в такую жару. До осени она сменила два места работы. С первой «должности» Лариса её заставила уйти после того, как и в десять вечера дочь не пришла с работы. Лариса сама побежала на точку. Люся сидела на коробке с апельсинами, обняв сумку с выручкой, и плакала. Рядом сидели три амбала. Увидев мать, объяснились: «Мы друзья шефа, ждём его, где-то задержался. Впрочем, через десять минут дружно исчезли, сказав, что завтра с шефом встретятся. Наконец-то прибежал водитель автомашины. Оказалось, её забрали в ГАИ. Вместе ждали шефа, который потом остановил проезжавшего мимо знакомого, и товар, наконец, увезли. Назавтра Лариса вместе с дочерью сдала выручку, и Люся получила расчёт.
   Потом Люся работала на вокзале в киоске. Крыша над головой, можно закрыть киоск и сходить пообедать - ну, совсем настоящий комфорт. Неделю работала, неделю отдыхала. Потом вернулась прежняя продавщица, и Люся снова сидела дома. Скучала без дела, переживала. Денег в семье явно не хватало.
   Начался учебный год. Уехали студенты, пошли в школу старшеклассники, это значило, что освободились рабочие места. И неожиданно Люся нашла постоянную работу. С нормальным рабочим днем до шести вечера, с гарантированным выходным. Люська восторженно рассказывала: «Виктор сказал, если заболеешь, мы за тебя сами поработаем, и больничный оплатим». Новый шеф был с Кавказа и звали его по-другому, но, наверно, слишком уж мудрено, и по-русски он был Виктором. Потом, оказалось, есть ещё один хозяин, Саади, старший брат Виктора. Он жил в городе очень давно, работал в администрации города в архитектурном отделе. Ему нельзя заниматься коммерцией, и поэтому младший брат официально, в киоске, был старшим хозяином. Приветливые, грамотные, приличные люди. Лариса была счастлива. Виктор при случае познакомился с матерью Люськи, спросил, не возражает ли она, что дочь работает с нерусскими? Лариса не возражала.
   Однажды послала Мишку к сестре с обедом, тот вернулся неожиданно счастливый. Оказалось, завтра выходит на работу в Люськин киоск грузчиком. Утром открыть, вечером закрыть и унести товар в ближайший магазин на сохранение до утра. И зарплата неплохая. Наступили счастливые дни. Несмотря на то, что ночами пустой киоск трижды грабили, разбивая окна, и было холодно и обидно. Несмотря на морозы, неожиданно суровые, когда обогреватели не спасали. Дети прибегали вечером оживлённые, они жили полноценной жизнью рабочего класса. Ларисе прекратили выплату пособия, ведь уже год прошёл в безработице. Мужа всё авансировали. Поэтому кормили своих «предков» дети. Лариса часто думала, что, наверно, Бог есть на свете, хотя всю жизнь была атеистом. Приближался Новый год. Муж наконец-то получил зарплату полностью, со всеми долгами, и праздник выдался на славу, как у людей.
   Будни начались 5 января. Мишка обычно, открыв киоск, прибегал около десяти утра, но вот уже полдень, а его нет. Лариса бесцельно бродила по квартире. Потом пошла в киоск, это недалеко, всего пара автобусных остановок. Он был закрыт и пуст. Назад возвращалась почему-то бегом. Дети были уже дома, просто разошлись по дороге. Объяснили, что с утра их предупредили из других киосков, что налоговая инспекция запретила работать без кассовых аппаратов. Ну, а что делали так долго? А мы ждали Виктора и Саади, товар принесли, но не знали, открывать киоск или нет. Но Саади сказал, что мы молодцы, что не открыли, что сохранили хозяевам много денег, ведь был бы штраф. Сказали, через недельку откроются, поедут покупать кассовый аппарат.
   Неделька тянулась очень долго. Неожиданно быстро она закончилась для Мишки. Центр занятости начинал учить безработных, Мишку записали на курсы электриков, на 5 месяцев. Люська скучала, хандрила. В начале февраля Лариса заставила дочь встать на учёт в Центре занятости. Через пару недель ей предложили курсы продавцов, потом можно было работать в серьёзном магазине. Ларису записали на эти же курсы. Они уже одевались, собираясь на собеседование, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояли Виктор и ещё один незнакомый парень. Оказалось, Люське надо завтра выходить на работу. Люська сразу обрадовалась: «Иду работать, ура!»
   Лариса думала иначе: «Есть возможность учиться, надо учиться». Но Виктор уверил, что проблем больше не будет, и Лариса решила: «Ну, иди, работай». Лариса поехала на собеседование одна.
   Назавтра киоск не работал, что-то было не так с сертификатами. Люська снова считала недели. Лариса была занята, нелегко учиться после сорока лет, и как-то отключилась от этих проблем. Потом вдруг спохватилась: «Люся, может, пойдёшь учиться? Группа никак не может собраться, а по учёбе ты догонишь». Но Люська стояла на своём: «Нет, я обещала, я Виктора подведу. Скоро уже откроют».
   Наконец все наладилось, Люська вернулась в свой ненаглядный киоск. Забывалось скучное зимнее ожидание, все были при деле, все нужны. Так шло время.
   Лариса возвращалась из магазина. Открыла дверь. С улицы закружилась голова, показалось, не к себе попала, в прихожей топтался незнакомый мужик. Оказалось, это к мужу, вызывали на работу. Из комнаты вышла Люська, прошла за матерью на кухню. Люська молча села на стул и вдруг заплакала, забыв, что в доме чужой человек: «Виктор меня уволил».
   - За что? Недостача, налоговая? 
   - Нет, просто сказал, что я работаю до первого числа.
   До первого числа оставалась ещё неделя. Лариса представила эту бездушную неделю, день за днём, и сказала: «Успокойся, ты завтра им отчитаешься и уволишься. Не унижайся».
   - Но, что я делать буду?
   - Жить. Ты ребёнок ещё, наработаешься.
   Но Люська всё плакала, и невозможно было представить, что можно уволить просто так, совсем без причины. Наверно, в чем-то она провинилась всё-таки. Люська с трудом успокоилась и продолжала своё, что ни в чем она не виновата, Виктор ещё на 8 марта в гости приглашал, и вот, уволил. Просто посидел, как всегда, помолчал, и объявил об этом. Лариса в душе ахнула - на курсы Люська безнадёжно опоздала, теперь не догонишь. Люська снова плакала, а потом вдруг сказала: «Ну, погодите, вот, у меня записано, только открылись, и опять два дня без кассового аппарата работали. Из дома им некогда в киоск привезти. А выручка была хорошая. Вот и отнесу в налоговую, пусть знают».
   Лариса и Мишка хором закричали: «Не делай этого!»
   Мишка убеждал сестру: «Потом тебя на работу никуда не возьмут, да и отомстят тебе, они ведь нерусские».
   Ночь Лариса не спала. Все, наконец, успокоились, уснули, а она не могла, слишком все это было неожиданно и нечестно. Неожиданно вспомнила, что дочь и слова не сказала, что в праздники её где-то ждали в гости. Подумала: «А может, уволили от того, что отказалась?»
   Было уже около пяти утра, когда в голову пришла четкая мысль: «Да, Люське нельзя идти в налоговую. Но ей, Ларисе, можно. Можно сказать, что она взяла эти  документы, пока дочь спала, да так и надо сделать». Лариса решительно встала, открыла сумку дочери. Быстро сориентировалась, вытащила несколько листочков. Подумала: «Как хорошо, и подписи есть…»
   И уже засыпая, думала, что Люське утром ничего не надо говорить, будто просто они потерялись. «Тетрадь-то вон какая, вся потрепанная, а ещё коммерсанты».
   Назавтра была суббота, Люськины шефы ещё и на рынке торговали. Люська вернулась около десяти утра, сказала, что киоск сдаст вечером. Сказала, что Саади и Виктор очень злые: «Ты нам базар испортила, надо было ещё неделю отработать». Лариса мрачно думала: «Вы нам жизнь испортили. Базар-то весь Ваш, никуда не убежит». Люська ушла к четырём вечера, после закрытия рынка, но вот  уже восемь, а её нет. Уже стемнело, когда Лариса быстро оделась и побежала в киоск. Люська сидела в уголочке бывшего рабочего места. Увидев мать, обрадовалась: «Вот, всё считаем. У меня тридцать тысяч излишков, а у Виктора они идут недостачей». Лариса подумала, что иногда две-три тысячи набегами, в обе стороны, но не больше. Сразу высказала: «Крыжить надо». Люська потом долго смеялась над матерью: «Это ты – бухгалтер, а они и слова такого не слыхали». Но крыжить было нечего, не было двойной записи. Решили снова пересчитывать товар, хотя Виктор деликатно намекал, что уже поздно. Лариса мрачно думала: «А хоть всю ночь». Люська проработала больше полугода, и все учеты были благополучными прежде. Снаружи зашумела машина, подъехал Саади. С порога закричал: «Ну, долго ещё?»
   Виктор объяснил ситуацию: «Вот, мама хочет пересчитать».
   Саади возмутился: «Что пересчитывать, зарплату не дадим, и все».
   Лариса возмутилась: «Да? А то, что Люся учиться не пошла, ждала Ваши сертификаты, да аппараты? Подведу, говорит… А Вы не боитесь, что подвели нас? Весна пришла, продавцы оттаяли… (Знала от Люськи, что несколько раз в киоск прибегали знакомые хозяевам девочки, шушукались потихоньку).
   Саади спокойно, по-командирски объяснил: «Ваша дочь непослушная. Скажу убрать, вымыть полы, а она ничего не делает».
   Люська молчала. Эту явную ложь она не простила никогда. И даже потом, при случайных встречах (городок-то небольшой) отворачивалась и не здоровалась с Саади. Лариса её понимала, как не крути, это была ложь, мелкая, и оттого ещё более противная. Сейчас же Лариса вдруг тоже успокоилась: «Ну, вот что, ребёнку 17 лет. Она могла каждый день воровать, себе на учёбу собирать деньги, и ничего бы Вы не сделали. Так что будем пересчитывать».
   Саади минуту подумал, кивнул Виктору: «Отдай зарплату».
 Лариса мстительно добавила: «И с января, пока ждали, когда Вы откроете киоск. И обогреватель наш в киоске украли, а грабили Вас, а не меня».
   Саади молча добавил ещё несколько купюр. Виктор сказал: «Давай наши бумаги, и мы поехали. Люська открыла тетрадь, пролистала, посмотрела на мать. Лариса думала об одном, что надо выйти из киоска на улицу. Сказала: «Нету, да? Тетрадь у Вас вся разорвана, наверно, где-то в луже плавает. Люська целый день бегает, могли и с утра товар принять, а то, на базар им надо». И бочком, бочком, к выходу. Не помнит, как все четверо вышли на улицу. Мужчины уже садились в машину, когда Лариса сказала: «А сейчас я скажу, где Ваши документы. Дома у меня лежат, и могут пригодиться».
   Саади отреагировал мгновенно, и чисто по-русски: «Ах, подлянка, да? На подлянку мы тем же и ответим».
   Лариса пыталась не показать, что струсила. Спокойно ответила: «Нет, Вы меня не поняли. Вы хозяева, можете и принять, и уволить. Но надо было говорить, что так может случиться. Что Люсе лучше пойти на учёбу от Центра занятости. А то нашли молодых дурочек, верят хорошему хозяину».
   Саади менялся мгновенно, так же спокойно ответил: «Да, я Вас понял. Вы дали мне хороший урок. Приходите, поговорим». На этом и разошлись.
   Прошло несколько дней. На «семейном  совете  Лариса рассуждала наивно: «Пусть заплатит за эти курсы, выучу сама» (Отца в эту интригу решили не посвящать). Люська говорила: «Садик привык взятки давать, ему это заплатить раз плюнуть».
   Лариса обомлела: «Как, почему Садик?»
   - А так его зовёт любовница, Нинка.
   - А ты откуда знаешь?
   - А я в тетради учёта видела запись прихода «Это принёс Садик». Это её запись.
   Лариса иногда думала: «Я с тебя, голубчик, и больше сдеру. Если пойду в налоговую, штраф будет очень большой, да ещё чиновник, торговать ты вообще не должен. О, да ты дорого стоишь!»
   А иногда мысли были совсем другие, что шантажировать  кавказца, да ещё при должности, это явное безумие. Но эти трезвые мысли уходили, и Лариса снова думала, что дни идут, надо решаться…
   Был конец месяца. Лариса забежала в Центр занятости, сдать проездной автобусный, на учёбу ездила на другой конец города. И увидела замечательное объявление на двери кабинета: «Курсы пользователей ПК. Всего на месяц, но учиться надо ехать в область. Оплатят проезд, стипендию, проживание в другом городе, но потом, когда безработный вернётся, закончив учёбу».
   «Да, для Люськи это профессия будущего! Отъезд группы через пару недель».
 И Лариса решилась. Знала, что найдёт в субботу Саади вместе с машиной на рынке. Из дому вышла около двенадцати дня, чтобы «в самый раз» - рынок ещё бурлит, а выручка уже есть. И очень хорошо, что вокруг будет много народу.
   Машина стояла на постоянном месте, но вокруг никого. Товар серьёзный – ковры, паласы, в кармане не унесешь, так что был он якобы без присмотра. Лариса заглянула  в кабину, увидела совсем незнакомого парня. Спросила, где Саади. «Да здесь сейчас был, на минутку отошёл, подождите». Лариса отошла к ближайшему прилавку. Время шло, нарастало нервное напряжение, хотелось повернуться и уйти. Вдруг увидела Саади у соседней машины. Он был с женщиной. Лариса подумала, что, наверное, это Нина. Саади выпрямился, Лариса шагнула навстречу, и глаза их встретились. Наверно, надо было его окликнуть. Казалось, так естественно: один знакомый увидел другого, сейчас подойдёт. Но Саади, надвинув шапку на глаза, уходил. Уходил красиво, как сыщик в хорошем детективе, оберегая свою женщину от забот. Нина шла рядом гордо, несуетливо. Рынок, шумная толпа народу увеличивали впечатление кинофильма. Через минуту откуда-то вынырнул Виктор, подошли ещё несколько парней. Виктор поздоровался, спросил: «Вам Саади? А его нет сегодня, заболел. Я сам торгую». На ответ Ларисы, что видела Саади вот сейчас, ответил: «Вы обознались». Лариса сказала, глядя ему в глаза: «Завтра утром я приду в киоск, где работала Люся. И если Саади не подойдёт, я найду его там, где он работает». Повернулась и ушла.
   Но что-то уже сдвинулось в душе, и Лариса знала, что не получит она ни копейки, потому что и просить не будет. И Люська не поедет учиться, даже на месяц. Потому что чужие деньги – это чужие деньги, и, как не считай, называется это коротко и ясно шантаж. С тем и прожила выходные, торопя время: скорее, скорее отдать эти бумаги забыть о них.
   Вот и понедельник. К десяти на занятия, но Лариса подумала, что если Саади не придёт, все равно буду ждать. Скажу, что опоздала на автобус и шла пешком. Надо закончить эту историю…
   Ждать не пришлось. Ещё издали увидела, что у киоска стоит машина. Открыла дверь. Саади разговаривал с продавщицей, рядом стояла Нина. Он не знал, что Лариса отступила, ему нужен был свидетель. Поздоровавшись, Саади перешёл в наступление: «Люся одурела, я её не увольнял. Мне нужен ещё продавец, я магазин открываю». Лариса ответила: «Ну, Виктор уволил, какая разница. Вы оба хозяева, надо было сначала согласовать». Не слушая возражений, шагнула к выходу. У порога обернулась, слепо сунула в руки Саади приготовленные бумаги. Слова заранее не готовила, но они оказались к месту: «До свидания, живите с  Богом». Быстро уходя, услышала сзади голос Саади: «Подождите меня, подождите». Но он даже не знал её имени, а Лариса не оглянулась. Потом запоздало подумала: «Вот сейчас он дал бы мне денег».
   На учёбу Лариса так и не поехала. Просто бродила по городу и плакала. Со слезами  уходило напряжение этих дней. И никакого сожаления о том, что не оглянулась.
   И сейчас Лариса не знает, стыдиться ей происшедшего, или нет. Лишь знает, почему, когда оформилось это чёткое желание: отдать, все отдать. Думала: «Наверно, они считают, что я испугалась. Ну и пусть». Лариса и сама не сразу поняла, в какую же минуту приняла это решение, все отдать.
   …Саади, надвинув шапку на глаза, уходил. Уходил красиво, как сыщик в хорошем детективе. Рынок, шумная толпа народу усиливали впечатление кинофильма… И Лариса поняла вдруг то, что потом оформилось в мысли и слова: «Это же он ОТ МЕНЯ уходит. Это Я сегодня отрицательный герой. Но, я не могу, я НЕ ХОЧУ быть отрицательным героем».

1995 г. – 1997 г.