Вдова Саша. Часть вторая

 Где то в конце пятидесятых годов, мой родной город Юрьев-Польский сотрясли ряд дерзких убийств.
Сбежавший с зоны Вовка Кононов зарезал своих отца и мать.
Юрка Коростелев застрелил одного из братьев Глебовых прямо рядом с моим домом.
Я был тогда еще маленький пацан, но я помню, как в дождливый осенний день его привезли в воронке на следственный эксперимемт.
А зимой прозвучал ружейный выстрел, который забрал жизнь моего соседа Кольки Кузнецова.
Колька учился где то в классе пятом, или шестом.
Кольку застрелил "Пантер" - Пашка, Колькин одноклассник.
Застрелил очень просто, Колька отказался есть блины, которые лежали в блюдечке у кошки.
За это его "Пантер" и застрелил из отцовского ружья, которое висело в доме на стене.
До похорон Колька лежал в морге и мы бегали смотреть через окно морга на убитого Кольку.

Вскоре после похорон сына, Колькины родители продали дом и уехали из города.
Дом этот купили на две семьи брат и сестра Алексеевы.
Тетя Люда Алексеева была за мужем и носила фамилию Вдовина.
У них было четверо детей, два сына и две дочери.
Младший сын был ровно на год младше меня и мы с ним сдружились.
Много было у нас общего, но много потом стало и чужого.
Но это уже, другой разговор.

Жизнь нас колбасила в свое время основательно.
Блатная романтика заканчивается с вступлением в силу первой судимости.
Страшные падения на дно, меняются тяжелыми подъемами, карабканием на верх, потом опять происходил срыв и для кого то он заканчивался, или очередной ходкой в зону, а для кого то последним кладбищенским приютом.

Я выжил. Странно, но я выжил. Выжил и мой новый сосед и приятель Саша Вдовин, а по простому, Вдова.

События о которых я хочу рассказать пришлись, где то на начало восьмидесятых...
Я в то время жил с семьей в Херсоне и очень часто приезжал в свой родной Юрьев-Польский до родителей.
Приехав в очередной раз, я зашел ко Вдове.
Не смотря на то, что дом в котором жил Саша, носил среди братвы репутацию - "паленой" хаты, он всегда был многолюден.
Гостями Сашиной блат-хаты были люди всех мастей и всех сословий, как принято было говорть в народе, весь отброс.
Несмотря на такой негативный имидж, в хате всегда был относительный порядок.
Его поддерживали шлюхи, которых Саша менял с завидным постоянством. По женской части он был," снобом - извращенцем", но это девкам нравилось, тем более о его сексуальных талантах, ходили легенды среди женской части города.
По этой части Саша был востребован.

На правах, друга я заходил к Саше без стука. Было время, когда мы доверяли друг другу.
Саша пил. Саша пил всегда, сколько я его помню.
Он был алкоголиком хроническим.
Он принял меня хорошо, зная, что с Херсона я с пустыми руками не приезжаю. Перебрали в разговоре всех наших общих друзей.
Так сложилось, но в том обществе разговоры среди мужского населения, о бабах, или о любовных похождениях были не то что не модны, на эти разговоры было табу. Считалось недостойным поведение пацана, если он начинал хлестаться своими любовными приключениями.
Баб всем хватало.

Саша освободился где то, с пол - года назад.
Пресловутая Советская система давила тунеядцев по всем просторам многострадальной моей Родины.
За такой образ жизни, человек получал срок и шел в зону по "плохой" статье.
Саша знал об этом лучше меня, под пресс этой статьи он попал в далеком семьдесят шестом году, который безжалостно перечеркнул все завоеванные до этого его криминальные заслуги.

- Слава, посуди - начал разговор подвыпивший мой товарищ.
- Прошел месяц, как я откинулся, а мусора начали меня пресовать, по полной.
- Почему Вдова не работаешь?
- Что я им скажу, я ведь на виду, у меня надзор. А они уже поставили условия: не устроишься, сядешь! Я к Шишонку.
- Дядя Саша помоги с работай?
- Ладно - ответил дядя Саша, сделаем.



Дядя Саша - двоюродный брат моего отца имел довольно приличный вес в криминальных кругах. Его уважали, с его мнением считались!
Я доводился ему двоюродным племянником, жили мы с ним душа в душу, благодаря нашим общим криминальным интересам.
Дядя Саша сдержал свое слово, где то, с кем то перетер эту тему, и Вдова был устроен в дикую бригаду.
Вдова это дело конечно обмыл и обмыл крепко, что отметившись один день на работе, засадил потом целую неделю. Дяде Саше, сказали.
Сказать в обычной бытовой среде, это совершенно другое, чем сказать в уголовной среде. Слово иногда звенит звонче пощечины!

А это самое больное место, удар по имиджу, удар по репутации.
Вдова умолчал, какой разговор произошел у него с Шишонком. Но, зная городской расклад, я догадался о том, что базар был для Вдовы не из приятных.
В таких случаях, когда нарушались криминальные правила - понятия, спрос происходил жестко, руками, как правило, старались не бить, в ход пускалось все, что лежало под руками, или валялось что то, где то рядом. Предпочтение, отдавали полену. Но это тогда, когда провинность была не значительная и не подпадала в разряд, западло!
Там уже шел в ход или нож, реже топор. В те времена стрелять было не модно. Стрелять стали позже.

Вдова выслушал дядю Сашу, схватил шапку в охапку и помчался на работу,
На работу он не попал, он попал под автобус, Сашу увезла на операционный стол скорая помощь.
Сломанные ребра пробили легкие, и Саша повис между небом и землей.
Саше повезло, он выжил. Жизнь продолжалась, мусора, после такого случая чуть осадили.

В один прекрасный, солнечный день, когда болячки уже перестали терзать Сашино, разрисованное храмами и монастырями тело, его пути-дорожки пересеклись с дорожкой другого урки, Гены Шаблина.
На тот момент Гена был рекордсменом города по судимостям, семь, или восемь.
(Это после Вава побьет все их рекорды, доведя счет своим судимостям , до цифры двенадцать!!!)
У Вдовы с Геной были какие то свои счеты. (Все предыдущие свои срока, Гена сидел - за нож.)
Гена достал заточку и проткнул Сашу сбоку.
Заточка прошла, через всю брюшную полость и вышла с другого бока.
У Саши хватило сил выйти на улицу и уже там потерять сознание.
Опять весь цвет городской хирургии во главе со сто пятидесяти килограммовым Рыбалкиным боролся за Сашину драгоценную жизнь.

Саша победил и на этот раз. В больнице он приобрел определенный вес, а так как он был очень симпатичным молодым человеком, с очень сильными актерскими способностями, подкрепленными незаурядным талантом вешать девчонкам лапшу на уши, то можно только догадываться, о его дон - жуанских успехах среди мед персонала.
Прошло, буквально дней пять после выписки из больницы, и тут Сашу подстерегло новое приключение.
На одной из блат-хат Саша забирает после очередной пьянки Шурку Ухабину.
Шурку знали в криминальных кругах.
Ее сожитель отбывал очередной свой срок на зоне.
Парень он был очень авторитетный, как у нас говорят: выше крыши.

Ваньку Андронова я видел лично один раз в деле, у меня с ним тоже были в свое время определенные сложности, но мы разошлись с ним нормально.
Поймать у Ваньки можно было только нож.
Нож Ванька пускал, никогда и ни в чем не сомневаясь.
Резать людей он начал с шестнадцати лет.
Отсидки сменялись кратковременными каникулами, а так как криминальная жизнь на просторах нашей многострадальной Родины никогда не прекращалась, то Ванька опять садился за очередную поножовщину.

В то время, о котором идет повествование Ванька находился в зоне, где отбывал свой очередной срок.
Вдова притащил пьяную Шурку к себе домой.

Это сейчас, после сексуальной революции все запреты поснимали, но только не в криминальной России, а точнее в той ее прослойке, где люди чтят воровской закон и живут по понятиям.

- Слава, она знала за чем шла, поэтому у меня с ней сложности не возникло.
Сложность возникла позже. Трахнув Шурку один раз, мой приятель захотел дать ей в рот.
Но не тут то было.
Шурка оказала Саше нешуточное сопротивление.
Аргументы у нее были веские.
- Саша, если я возьму в рот и об этом узнает мой Ванька, он же меня зарежет, он не будет разбираться.
Но Вдову уже несло.
Не имея никогда отказов в своих сексуальных домоганиях, в прошлой жизни, Саша увидел в действиях Шурки неуважение к своей персоне.
Он повалил ее на пол, достал член и стал водить им Шурке по губам.
Шурка понимала, что надо действовать, а то будет поздно.
Она открыла рот и через секунду, после того, как Сашин член оказался у нее во рту, Шурка сжала челюсти.

- Слава, океанский лайнер гудит тише, чем заорал я.
Шурка напуганная этим криком, разжала зубы. Кровь хлестала, как с пожарного рукава. В ход пошло полотенце, но кровь не унималась. Мысль работала лихорадочно. Надо было бежать в больницу.

В больнице зав отделением Рыбалкин проводил очередную пятиминутку, когда дверь кабинета открылась и влетел Саша.
Так - как Рыбалкин сам в течении двух месяцев дважды лично оперировал Сашу, то представлять их друг другу было без надобности.
- Что случилось Саша?
В кабинете находились, практически все врачи и сестры.
Тишина повисла в кабинете.
Саша молчал.

- Слава - обратился ко мне Саша, а что бы ты сказал? - Спросил он меня.
- Видишь ли, Саша. Я никогда не попадал в такую ситуацию, поэтому я затрудняюсь ответить на твой вопрос.
- А что ты ответил?
- А я так и сказал, проговорил Саша, дал одной в рот, а она взяла, да укусила.
Весь мед персонал, а там кроме Рыбалкина мужчинбольше  не было, одни женщины, грохнул дружно и раскатисто.
Саше зашили его мужское достоинство.

Ванька Шурку не зарезал, когда он освободился из лагеря, он ее не застал в живых. Блатная жизнь, как правило короткая.
Шуркин конец был страшный.
Точные подробности я не знаю, но ее, или армяне, или еще кто то не из наших заперли в холодильник "Пингвин", и там она замерзла.