Мое дворянское гнездо

       Опытные скитальцы по квартирам не связывают расположение дома с местом для ночлега. У меня есть и крыша над головой, и прописка в паспорте, но на вопрос “Где твой дом?” мне сложно дать простой ответ. Наверное он там, где моё сердце; там, где оживают морщинки любимых людей, когда я стучусь в их день. Однако иногда, вопреки этому не в меру поэтичному ответу, читаю слово “Дом” в книге или в газете, и перед глазами возникают не лица людей, нет – мерещится зеленый выцветший забор, который заботливо защищает от любопытствующих взоров серое зданиe, увенчанное красной металлической крышей. Огород, в котором отлично растут абрикосы и сливы. И старая скрипящая качель – американские горки советских детей. Воображение парит по большим и маленьким комнатам с высокими потолками и многочисленным покосившимся сараям. Спотыкается о кошек и собак, которые вечно снуют здесь под ногами. Останавливается на секунду, чтобы отдышаться, поприветствовать родных и близких, и летит дальше, глубже в пласты памяти, оживляя радостные и печальные эпизоды, связанные с этим местом – приютом моего детства.

       Сложно унять этот вихрь картин – настолько сильны эмоции пережитые детьми. Во взрослой жизни те первые переживания видятся мне могущественными серыми кардиналами, которые прорываются к власти стоит лишь на секунду забыться. Карьерный рост младенческих эмоций конечно же не секрет для родителей, и они хотели бы лично записать первые впечатления и переживания своего чада. Но к сожалению, или же к счастью, единственное, что в их власти – это создать окружение, в котором дети начинают свою жизнь. Меня окружал мой старый серый дом. Он прорастал в меня, а я в него. Каждая пядь его навсегда осталась в душе, став строкой в книге моей жизни. Непрошеный ураган мыслей всего лишь напоминание о том времени, когда было намного проще объяснить, где мой дом.

       Заботы настоящего обычно прерывают этот ураган, но иногда этого не происходит, и кружение картин из прошлого сменяется чередой размышлений о будущем – о том, что сохранит память о нас после нашего ухода. Эти мысли не случайны. Если долго жить на одном месте, то рано или поздно понимаешь, что место запоминает своего человечка – оно помнит каждый забитый гвоздь, покрашенную стену, разбитое стекло – и его память дороже нам иногда даже нашей собственной. Меня помнит родительский дом, например, вишней, посаженной в мою честь; все ее вишенки растут на самом верху, и пользы от нее мало, но я всегда радовался “своей” вишне – символу любви близких людей. Застрял в его историях и рубль в полу коридора. Эта история началась, когда мне захотелось стать счастливым обладателем дедушкиного советского рубля. Рубль был очень красивый: юбилейный, почти новый, с портретом Ленина; но взрослые не спешили мне его дарить, даже несмотря на то, что Союз уже распался и монета обладала сомнительной ценностью. Во время этой влюбленности в рубль дедушка захотел обновить пол в коридоре (что-то подсказывает мне, что это совпало с желанием бабушки). Были куплены ДВП плиты – очень популярное решение в те годы – и ремонт начался: деревянный пол покрывался клеем, плита клалась сверху и красилась. Я все время крутился неподалеку и пытался приобщиться к благородной касте рабочих мужчин. Дед это поощрял, хотя забить гвоздь ровно у меня получалось через раз, а иногда и через два. Я был рядом и тогда, когда мой драгоценный рубль упал на уже покрытый клеем пол – да так и был там погребен... Не помню точно, как это произошло: либо я крутил его в руках, и он выпал; либо дедушка очень неудачно наклонился. Потом мне часто мечталось, что однажды, во время капитального ремонта, я достану терпеливо дожидающуюся монету. Даже в день отъезда в университет в голове крутились приятные мысли возвращения домой к рублю и вишне.

        Дядя неспроста называл наш дом “Дворянским Гнездом”: из него в течение многих лет вылетали дяди и тети и их дети. Когда переехала моя мама и улетать стало больше некому, там проснулась другая семья. Снаружи там все как  раньше – здание до сих пор стоит там, где его построили. Как и прежде, взгляд случайного прохожего быстро охватывает его и ищет другую более захватывающую цель. Но я знаю, что в приюте моего детства теперь живут чужие люди, и он стал “забывать” нашу семью; теперь там в головах других детей мерцает родное серое здание при слове “Дом”.

(Дедушке)