Переправа

Сорок лет на этом безымянном озере. Я покрываюсь плесенью и мхом точно так же, как и мой дом на берегу, пристань и дряхлые, вечно мокрые лодки. Сырость и прохлада навек пропитали меня, словно губку.
На веслах, которые собственоручно изготавливаю я, казалось, уже имеются потертости от моих ладоней. Рыба не боится меня и свободно проплывает у лодки, если та идет на середине озера. Я часть переправы. Это мой дом.
С людьми я мало общаюсь, но зато прекрасно все слышу и слушаю.
О, люди разнообразны и удивительны. Их голоса, акценты, особенности разговора. Их характеры. Стоит лишь послушать какие-то тридцать пять минут их диалоги, так сразу становится понятно дрянь человек или потерпеть еще можно.
В моей лодке они и ругаются и смеются, тихо обсуждают погоду, бурно спорят о политике, лениво перебрасываются фразами, шепчут друг другу на ухо короткие предложения и стыдливо хихикают. Одни открыто беседовали, не замечая моего существования, другие пытались говорить как можно тише, то и дело кидая на меня подозрительные взгляды. Видал я многих! Тысячи, тысячи людей заставляли лавки моей лодки прогибаться под их весом; тысячи футов стерлингов перекочевали в мой карман из кошелька этих милых людей.

***

4.30 утра.

Двое солдат, изрядно уставшие, небрежно забираются в лодку и, заплатив сразу, садятся напротив. Я отвязываю лодку и отталкиваюсь веслом о каменистый берег.

- Я писал домой, - закуривая, сказал один своему товарищу, - но ответа все нет. Уже как три недели прошло. Обычно ответ приходит быстрее.
Второй смотрит мне за спину на удаляющийся берег.
- Не суетись, - бросает он. Его фуражка сползла набок, отчего я четко вижу его равнодушный взгляд.
- Легко говорить, когда дом под боком! - голос первого становится нервным. - Может, их уже разбомбили. Всю деревню, может.
- Ты просто фантазер и мечтатель.
- Только идиот будет мечтать о таком! Я предполагаю.
- Ты паникер. Удивительно, как ты еще жив.

8.45 утра.

- Он очень милый, - скромно шептала белокурая девица своей подруге. - Фантазер и мечтатель.
Подруга ее фыркнула.
- Знаю я таких! Странно, что он еще жив.
- Не говори так, - девушка нахмурилась и явно обиделась на свою прямолинейную подругу. - У тебя не лучше. А мы поженимся. Он обещал.
Подруга ее захохотала, сострясая воздух над еще сонной рекой.
- Если вы поженитесь, то я просто лопну от смеха. Наверняка, он пообещал тебе, что вы умрете в один день?
- Дура! - прошипела девушка и выскочила из лодки, задевая подолом своего скромного белого платья кромку серо-зеленой воды.

11.05 утра.

В такой ранний час ко мне пожаловали офицеры. Когда война только начиналась, я удивлялся при виде людей в форме, так как раньше в эту глушь они никогда не заглядывали. А теперь из-за близ лежащей части офицеры обосновались здесь прочно и надолго.
Один офицер был майором с аккуратной бородой и уродливым шрамом на правой щеке, а второй - капитан. Лицо у него было бледное, юное, а волосы светлые, глаза голубые и грустные. Он был явно чем-то обеспокоен и взволнован.

- Старик, нам же бесплатно, верно? - хриплым, но веселым голосом спросил майор, по хозяйски забираясь в лодку и садясь напротив меня. Я равнодушно кивнул. С этими людьми в форме, я считаю, лучше не спорить и не препираться. Смысла в этом совершенно нет.
Я поднялся, опираясь на весло. Капитан аккуратно и ловко забрался в лодку, садясь рядом с товарищем. Перед тем, как сесть, он кивнул мне, и я ответил тем же.
Плавным движением я оттолкнулся от дна; лодка медленнно, но легко рассекла острым носом водную гладь.
Около десяти минут офицеры молчали. Я мельком взглянул на них: капитан смотрел куда-то вдаль, но явно ничего не видел; он думал о своем. А майор начинял трубку табаком.

- Все бывает в первый раз, Ланс, - выпуская дым в воздух и одновременно смеясь, сказал майор.
Капитан даже не пошевелился.
- И что же теперь?
- Тебе нужно лишь прийти туда, сказать "Пли!" и все готово, - засмеялся старший по званию. - Ланс, ты волнуешься из-за крайнего случая? Капитан, нельзя быть таким сентиментальным!
- Ты думаешь, я боюсь? - капитан развернулся к майору. Его явно раздражали насмешки старшего. - Здесь дело не в храбрости. Я не боюсь. Я просто знаю, что этот человек не...
- Отставить, - словно молоток забил в стену гвоздь. - В случае, если после залпа приговоренный остается жив, руководитель расстрела добивает его выстрелом в голову из пистолета. И ты сделаешь это. Это приказ.
- Так точно, - хмыкнул капитан. - Но совести приказ не отдашь.
Больше они не говорили.

- Спасибо, старик, - сказал майор и одним широким шагом переместился в мягкую утреннюю траву.
Капитан встал.
- Спасибо, - сказал он и, сунув мне в руку деньги, покинул лодку. Бывает и так.

Следующий день.
7.45 утра.

К пристани торопливым шагом шла молодая женщина, укутанная в старое и потертое пальто.
Я увидел ее из окна дома и сразу вышел на улицу. С раннего утра никого не было, на переправе она появилась первая.
Она молча уселась в лодку, отдала мне деньги, и я начал делать свою работу.

- Вы знаете? - спросила женщина на середине пути. Сверху вниз я вопросительно посмотрел на нее. - Вы знаете, что случилось?
- Нет, - ответил я; голос мой был равнодушным и непривычным даже для меня. Когда долго молчишь, то забываешь на слух, как звучит свой собственный голос.
- Такой ужас, такое горе! - воскликнула женщина. - Двойное самоубийство, с разницей в три часа! Один солдат, молодой юноша, повесился на дереве у реки! А его невеста, узнав, заколола себя. Какой же это ужас! Парень думал, что его семью убили, и не вынес эмоционального напряжения, но вот сейчас я везу от его семьи целых три письма.
Женщина показала три пухлых желтых конверта, которые никогда не откроют руки того солдата.
Я ничего не ответил. Перед глазами встали образы того солдата и миловидной девушки, которых я переправлял только вчера. Прошел всего один день, а от их образов уже веет смертью. Бывает и так.

13.00.

С другого берега ко мне пожаловал вчерашний майор. Веселье, задор и любовь к жизни с него как рукой сняло. Он был мрачен, угрюм и задумчив.
Прыгнув в лодку, он достал свою трубку, но не стал набивать ее табаком.
Лодка шла медленно, вокруг было тихо, небо затянуто блеклыми тучами. Меня успокаивала такая погода, а вот майора все явно раздражало. Трубка в его руках подпрыгивала, дергалась, а лицо его было искажено мукой терзающих дум.

- Старик, помнишь же меня? - он бегло взглянул на меня и увидел, как я кивнул. - А моего друга помнишь? Помнишь, о чем мы говорили?
- Ну.
Майор спрятал трубку в карман и сложил руки в замок.
- Он при смерти. Ему пришлось стрелять в приговоренного, ибо стрелок промазал. И что, спросишь ты? А ничего. Смешно все это! - он хлопнул себя по коленям. -  Смешно, хоть ты тресни! Он смелый и храбрый, да к тому же честный.
- Что же смешного? - спросил я, не смотря на него.
-  Рука его, понимаешь ли, дрогнула. Не попал он в эту сволочь! Отрекошетило прямо в грудь. Врачи спасают его с самого вечера. Смешно это, говорю же!
- Так совесть чиста, - безразлично сказал я.
Краем глаза я уловил, как майор поднял на меня голову и молча смотрел несколько секунд.
- А был ли виноват тот приговоренный?
- Был? Его не прикончили.
Он вышел из лодки. Когда он скрылся за холмом, я вышел на берег, сел в траву и посмотрел на свое спокойное озеро. Капитан явно хороший человек. Он мне понравился. Надеюсь, мне не придется безостановочно перевозить людей с берега на берег на его похороны.

- Зато совесть чиста, - вслух сказал я и поднялся.
На противоположном берегу, где-то далеко раздался выстрел.