Чёрная

Я отлично помню тот день, когда она появилась у нас. Сестра приехала с дачи с корзинкой в которой, зарывшись в платок, лежал маленький котёнок. Это была девочка, причём очень конкретного, чисто чёрного цвета. Мы назвали её Черри.

Вначале мы кормили её молоком и сметаной. Хлопот она почти не доставляла, но была очень подвижным существом. Наверное, все деревенские кошки именно такие. В общем, самой главной нашей заботой, пока она не подросла, было вовремя заметить – куда на диванах или кроватях Черри спряталась, чтобы случайно на неё не сесть. И, как можно аккуратнее ходить по квартире, чтобы не наступить на её хвост.

В возрасте двух месяцев Черри научилась великолепно прыгать. То есть, без всяких проблем могла запрыгнуть на мебель высотой два метра или на чуть меньший по высоте шкаф. Обожала и перепрыгивать с мебели на шкаф, и обратно. Уже в таком маленьком возрасте за ней было не угнаться. Она мелькала как метеор.

Чуть позже она научилась есть сосиски, колбасу, сардельки, рыбу и хрустеть сухим кормом Whiskas. Причем любила она всё, кроме сухариков Whiskas жёлтого цвета. Их она неизменно оставляла несъеденными. Совершенно потрясающей была способность Черри определить их по вкусу и запаху, даже в полной темноте, и схрумкать всё, кроме них.
 
Размеры у Черри после того, как она подросла были очень компактными. Они позволяли ей залезть между ящиками, лежащими под кроватью и, сверкая озорными глазами, наблюдать за теми, кто передвигался по комнате. Или же, быстрым и точным движением, запрыгнуть ко мне или к сестре на плечо и улечься на шее живым меховым воротничком.
 
Причем, она совершенно не боялась упасть: когтями за нас не цеплялась, и не царапалась. Вообще Черри была довольно смелым животным. Когда кто-то приходил, она быстро выскакивала проверить – кто зашёл в гости, и вела себя, скорее, как маленькая любопытная собачка. При этом умела делать настоящие цирковые трюки: как маленький Джеки Чан, с дикой скоростью промчаться по коридору, запрыгнуть на кровать и пробежать по вертикальной поверхности - висящему на стене ковру не менее метра.

Думаю, Черри умела понимать и русский язык. На своё имя она отзывалась всегда, и могла даже выполнять довольно сложные команды, например, “Пробеги по спинке кровати”. Её цвет неизменно приводил гостей в удивительное состояние недоумения, настороженности, а затем восторга. Черри была чёрной. Чисто чёрной кошкой. Может, пара светлых волосков на грудке и были, но не больше.

Она любила нас всей своей кошачьей душой. Холодными зимними вечерами Черри устраивалась у нас в ногах и согревала. Когда мы ложились спать, она могла запрыгнуть к кому-нибудь на спину и сделать массаж – потоптать своими лапками, совсем как котята, которые пытаются попросить у мамы-кошки молока.

Утром она часто просыпалась раньше звонка будильника и, подбежав к изголовью, пыталась разбудить того, кому надо было раньше уходить на работу. Вечером, когда мы возвращались с работы и включали телевизор, Черри запрыгивала на него и внимательно на нас смотрела. Мы смотрели телепередачу, а она смотрела на нас.

Черри была потрясающим домашним животным. Уверен, если бы была возможность завести кошку ещё раз, я тоже обязательно выбрал бы такую же никогда не унывающую, умную и смелую чёрную, деревенскую.