А. Глава тринадцатая. Главка 10

10


     Раннее майское утро наступало постепенно, и звёзды бледнели на разгоравшемся красным небе. Жидкий предрассветный туман поднимался с земли, и тени в комнате, словно тоже окутанные им, были серыми и сонными.
     Я неподвижно стоял на коленях перед кроватью, опустив голову на сложенные перед собой руки, и смотрел на спящую сестру. Она спала очень тихо, так что даже дыхание было еле слышно, и грудь её поднималась лишь слегка, только чтобы обозначить дыхание. Я смотрел на неё, и смотрел, а в голове моей медленно кружили странные, непривычные мысли. Впервые за всю свою жизнь мне стало по-настоящему понятно, что это значит – быть старшим братом. Раньше я не был им, более того – роль старшей всегда играла Юля. Она была серьёзнее, рассудительнее, она лучше понимала жизнь. Конечно, мне не всегда хотелось признавать её превосходство, но в глубине души я знал о нём. Но за последние десять дней очень многое поменялось. Я увидел, что Юля может быть слабой: впервые, когда она рассказала мне о своей беременности, потом в больничном коридоре перед палатой раненого телохранителя, а теперь – и на этот раз уже в полной мере – здесь, в маленькой мансарде нашего дачного домика прохладным майским утром понедельника. Она полностью доверилась мне, доверилась беспрекословно, не размышляя, надеясь на мою защиту и покровительство. Настал момент стать, наконец, старшим братом. Тогда, на диванчике в коридоре, я не нашёл нужных слов утешения. Сейчас от меня уже не требовались слова: требовалось действовать, вступаться, охранять, заботиться. Делать то, чего я делать не умел; не было в жизни повода. Что ж, тем лучше, когда ещё учиться, как не сейчас?
     Мне трудно было представить, как станет развиваться вся эта ситуация. Слишком много неизвестных всё ещё оставалось в нашем уравнении. Но теперь мы с Юлей были заодно, по-настоящему заодно, и могли, как и прежде, идти рука об руку. Странное дело: каких-то десять дней назад я бы многое отдал, чтобы сестра взглянула на Плешина моими глазами и разделила моё к нему отношение. И вот это произошло, но, увы, никакого чувства удовлетворения от собственной правоты я не испытывал. Куда уж там! Впервые мне стало предельно ясно, что это значит – быть вместе. Пространственно-временное совпадение не имеет тут никакого значения. Быть вместе – это разделять любую боль, любые страдания. Конечно, и радости тоже, но в первую очередь – несчастья. И в таком разделении, в таком совместном их переживании нет ничего романтического, героического или литературного. Это не возвышает и не украшает, не приносит порою даже морального удовлетворения. Ведь боль есть боль, а взятая у другого человека, она причиняет ещё большие страдания. Но пути назад уже нет, слово сказано и обещание взято. Мне предстояло быть вместе с сестрой в её испытаниях; мне, а не Смольянинову, Подрезову или Плешину. Я не задавался вопросом, хватит ли у меня сил. Должно хватить, иного не дано.
     Первый солнечный лучик робко прокрался по одеялу и задержался на Юлиной щеке. Помедлив, он начал медленно двигаться вверх, пересёк лоб и исчез где-то в изголовье кровати. Утро наступало неотвратимо. Утро нового дня, новой жизни, нового осознания. Наверное, я был немного не в себе; скорее всего. Но в этот момент, стоя на коленях перед кроватью сестры, я впервые явственно ощутил себя богом. Нет, не тем, главным богом, который стоит над всем. Уж не знаю, каков он на самом деле, этот главный. Добродушный демократичный бог отца Иннокентия? Зловещий тёмный бог Плешина? Всевидящий и всепроникающий бог моей матери? Или, может быть, его вообще не существует, а мы брошены на произвол случайности? У меня не было времени и желания разбираться в этих вопросах. Сейчас я сам был богом, потому что сознательно взял на себя ответственность за чужую жизнь. В этом и заключается отличие высших существ: они способны выйти за пределы своей личности и своих, пусть даже самых возвышенных, интересов, и обратиться к другому, к другим. Две тысячи лет назад один из таких богов отдал своё тело на поругание ради спасения всех остальных. До таких масштабов нам всем, конечно, далеко, да и не в масштабах, наверное, дело. Быть богом – не значит быть лучше или выше других. Это означает – быть в полной гармонией с собой, до той предельной степени, когда ты уже не можешь не помогать тем, кто рядом. Возможно, я ощутил это лишь на краткое мгновение, под влиянием потрясений последних дней. Возможно, и слово было выбрано неправильно. Однако я знал, что уже не оставлю сестру один на один с жизнью. Теперь уже не оставлю.
     Внизу пронзительно и настойчиво зазвонил телефон.

    
     КОНЕЦ