Они

Они приходят к порогам храма или церкви, раздеваются до гола, падают на колени и кричат: «Спаси меня! Только Я достоин избавления от грехов своих! Я голый у порога твоего! Что тебе надо ещё?». И так часами, не кричат, вопят дурниной, верещат навзрыд . Но лучше прийти с детьми, насильно ведя их за руку. А ещё лучше кольцом собраться, сцепиться руками и биться лбом о слякоть тротуаров, о лёд порогов. Питать мысль о том, что от гулкого греха до звонкого спасения пару шагов. Но они зависнут между фальшивостью собственных исповедей и тонкой небесной твердью. Потом они возвращаются домой, пьют чёрный мёд гнева, пожирают плоды дешёвых информационных блокад, тряся зажиревшими щеками, распрыскивая кровь и сало. Поглощённые низменностью собственных пороков они верят, что им простят всю ложь, похоть, предательство и смерть. Простят за кривой медяк, что не разгрызть. Купят их за почерневший серебряник, что не продать. Превознесут их за окровавленный золотник, что комом встанет в горле у любого, кто к нему прикоснётся.