Треугольная любовь. Глава 1

БАГДАД

«Работаем». Это слово прозвучало первым, когда позади  остались все хлопоты – сборы, и мы оказались вдвоем, в зале аэропорта, ожидая своего рейса.
Это было спасение для обоих. Саша похоронил молодую красавицу жену, я оставила любимого человека.
Решение было вынужденным. Ему по характеру работы нужно быть женатым. Я для этого подходила.
Словом, как у Юлиана Семенова, «ее кандидатура была одобрена…»
Познакомились в Ессентуках в санатории «Шахтер». Я вместе с Захаром проходила там курс лечения, а Саша из ближайшего санатория приходил туда играть в теннис.
Я, освободившись от процедур раньше Захара, сидела на лавочке поблизости от корта, читала, посматривая иногда  на стройного, очень спортивного вида, молодого человека. Ничего предосудительного, просто приятно для глаз.
Но однажды на корте никто не играл, и я, заметив вдали Захара, пошла ему навстречу.
И вдруг услышала негромкий голос сзади:
– Здравствуйте, Марина Ивановна.
Обернулась и увидела знакомого теннисиста.
Саша  продолжал, что у него скоро самолет, но он хочет увидеть меня в Москве. Он знает, что я не замужем. Знает, что Захар женат и никогда не оставит свою семью, а ему самому необходимо жениться.  Что по внешнему виду и по той информации, которая у него есть, Марина Ивановна для этого очень подходит.
Да, это брак по расчету, но не фиктивный. Мы  все время будут вместе, только вместо секса будет работа.
И спрашивает, можно ли мне позвонить. Зовут его Александр, можно без отчества.
Несколько изумившись,  я начала говорить:
-Послушайте, «Александрможнобезотчества», а что вы от меня хотите услышать?
Да, я не замужем.
Да, люблю женатого человека, который честно сказал, что никогда не оставит свою семью.
Да, нужно разорвать, наконец, эту затянувшуюся связь.
Но, мне скоро 53 года и чтобы что-то кардинально менять в своей жизни для этого нужно быть очень решительным человеком. А это не про меня.
– Я ничего другого и не ожидал услышать. Но продолжаю. Вы выходите на работу через пять дней. Этого времени достаточно, что бы сказать «да». Только это, все остальное мои заботы.
До понедельника. И он быстро затерялся в толпе впереди.
Меня окликнул Захар,  и мы с ним пошли к источнику – приближалось время обеда.
У меня  испортилось настроение,  навалилась обида, что любимый  человек ставит  перед таким выбором.
Но, благодушный Захар это как-то не заметил, и я приняла решение – дать согласие.
На работу из отпуска я вышла раньше Захара.
В душе только страх, как у Анны Карениной: «Что я делаю?»
Около 10 часов меня позвали к телефону.  Услышала глуховатый голос, уверенный, что я приняла его предложение.
Очень коротко – куда нужно подъехать, к какому времени, обязательно с паспортом.
Поскольку это днем – отпросилась с работы.
Предупредили: поменьше вопросов – всё в своё время.
Первое – встреча с руководством. Что за контора толком не разглядела, но видно что «моя кандидатура одобрена»
Потом ЗАГС. Везде уже ждут. Расписались,  фамилию оставила свою, точнее фамилию отца своего сына.
Потом ведомственное ателье. Одели, обули, что-то подшили,  завтра самолёт.
Куда, зачем – всё потом. Утром заехала машина… Там все вещи, что купили вчера. С собой только документы и в сумке халат - трусики, зубная щётка.
Сыну ничего в подробностях нельзя: только на три года в арабские страны.
Прилетели засветло. Ничего не удивляет, всё это известно по телепередачам. А вот жара…Но это на улице, а в машине и помещениях везде кондиционеры. Много зелени и цветов. Приятно. Около особняка большой ухоженный сад.
Выделили маленькую квартиру: две спальни с туалетом и душем, кабинет-библиотека, гостиная.
Моё «Работаем» заключается в следующем:
Учу язык. Разработана специальная Методика. Разговорная речь и главное правильное произношение
24 часа разделены так:
8 часов отдых – чтобы голова отдохнула от обилия информации;
1,5 – 2 часа – спортзал и бассейн, Саша настоял, сам оплачивает, а не контора. Он тоже занимается, но тренеры у нас разные, а бассейн вместе;
1 -1,5 часа еда;
2 часа – арабским языком занимается со мной Саша: письмо, грамматика, азы разговорной речи;
3 часа – ездим каждый день со специально приглашённым молодым человеком по магазинам, ресторанам, выставкам, были в храме вавилонской богини Иштар, – этикет, общение, нравы;
2 часа – работаю в саду с садовником-немцем. Сажаем, поливаем, пропалываем – всякая необходимая работа. Говорим только на немецком. Дома с Сашей, кроме занятий арабским, тоже только немецким;
3 часа – работаю в школе, помогаю учителям.
Остальное время самостоятельно изучаю язык. При моих заурядных способностях и памяти – нелёгкая работа. Но это помогает справиться с тоской и грустью. Саша говорит, что у них СССР расшифровывается так: секс, спорт, слёзы, работа. Почему слёзы? А что остаётся, если нельзя пить, курить, колоться, заводить любовь на стороне? Первой составляющей у нас нет – и в сердце, и в голове наше прошлое.
Отношения товарищеские, уважительные, как пассажиры в купе поезда дальнего следования.
Одевает меня Саша, т.е. выбирает одежду в магазине сам и оплачивает. А перед каждой поездкой  в город раскладывает её на диване в гостиной, не забывая про каждую мелкую деталь.
Работаю каждый день, без выходных и праздников, да, собственно, и все так. Коллектив небольшой и кроме своих обязанностей могут поручить любую работу. Все универсалы.
Следит за всем начальник отдела кадров. Очень энергичный мужчина лет под 60 или немного за. Всё время на ногах с раннего утра до позднего вечера.
Под стать ему и жена Зина, заведующая столовым комплексом. Они словно ритм задают. День занят до предела. Читаю или слушаю нашу классику в переводе на арабский язык. «Братьев Карамазовых» помню, кажется, наизусть.
Но к вечеру, когда уже голова вот-вот задымиться, всё откладываю, ухожу к себе и плачу. О чём? Вроде не жалею, что поехала, просто очень горька эта «треугольная любовь». Но, Саше, наверное, ещё тяжелей. Я ведь могу, вернувшись, броситься Захару на грудь – у него такой возможности нет.
Вот и плачем каждый в свою подушку.
Но время идёт, а оно, как известно, раны лечит.
Вскоре после нашего приезда меня к себе в кабинет вызвала врач Сима Зеликовна. Расспросила о здоровье и дала направление на несложное обследование в клинику, к которой они прикреплены.
Я приняла  как должное, сделать это в Москве, просто не было времени.
Пришли результаты анализов, и она вызвала на беседу Сашу.  Сказала, что если он не хочет, чтобы нас воспринимали как маму и сына, необходимо серьёзно отнестись к моим проблемам со здоровьем. И всё ему популярно объяснила:
низкий гемоглобин – это быстрая утомляемость,
слабые нервы – это депрессия, истерика, бессонница.
Она противница химии, вместо лекарств – строгая диета, меню составляет она, столовая все ёе назначения выполняет очень чётко.
Ему требуется следить,  чтобы не уставала и не огорчалась. Никаких. «Надо, Федя». При первых же признаках – постель, приглушённый свет, лёгкая приятная музыка.
Если  самой захочется что-то делать – не ограничивать, организм сам всё отрегулирует.
И он приступил к «исполнению своих обязанностей». Ненавязчиво, не забывая при этом, что это ещё и работа.
Я воспринимала это как отношение хорошо воспитанного человека: подаст руку, поддержит под локоток. Не устала? Всё хорошо? Головка не болит? Туфельки не жмут – не трут – не давят?
Даже стучался иногда в мою дверь, словно по делу, если я слишком громко рыдала.
Прихожу в столовую – Зина сама любезность: вкусно, достаточно, что-нибудь ещё?
Мне казалось, что она со всеми так – просто доброжелательный человек.
Однажды утром случился курьёз. В самом начале Саша сказал мне, что меню для каждого сотрудника составляет врач. Блюда подбираются так, чтобы каждый  получал то, что ему требуется по состоянию здоровья. Она противница лекарств - химии. Главное строгая   диета. Я приняла это к сведению, иногда только, если уж очень соблазнительно пахло, просила дать и мне.
А в это утро беру свой поднос, но стоящая рядом Ольга возмутилась, что ей не дали мяса «как некоторым». Зина молча кивает мне: «Иди, разберёмся».
Зовёт врача, Ольгу. Проводит их в свой кабинет.
Звонит  Петровичу.  Тот, на счастье,
оказался поблизости. Всем стало интересно. Я быстренько позавтракала и ушла, а оставшиеся слышали, как рявкал Петрович:
- Сима, вытри сопли.
Это так к ней прилипло, что пока она не пригрозила пожаловаться, так её   и встречали.
А Ольга, поняв, что над ней подсмеялись, пришла жаловаться к секретарю самого.
Стала говорить о своем дяде Ване, что всё ему расскажет.
Но в ответ услышала, что дядя Ваня есть не у каждого, что за свою работу держатся и вообще очень занята.
Время шло  и как-то потянуло меня  к моему вечно хмурому соседу.
Однажды прихожу ужинать, Саша увидел меня, зовет к себе. Он за столом с замом. Тот встает, помогает мне сесть, задает обычные вопросы о том, о сём.
Я начинаю на арабском языке:
Что же сказать, чтобы ответить на вопрос и ничего не сказать?
Он в восторге:
Ну, Александр Васильевич. Воистину: Учитель, воспитай ученика, чтобы было, у кого учиться.
А вечером дома, я, находясь в хорошем настроении, приобнимаю Сашу за плечи, чуть крепче, чем обычно. Он повёл плечом – не принял.
Я естественно обиделась. Ушла к себе, легла, плачу.
Вскоре приходит Саша, снимает халат, ложится ко мне, поворачивает к себе и мою руку протягивает к себе вниз живота.
Это всё, что я могу тебе предложить. Я не знаю,  может быть, там, на небе считают, что я рано забыл Иришку? А может просто утолил свой телесный голод? Не знаю. Но было совсем не до этого. Понял я  только месяц спустя после похорон, поэтому и сказал тебе, что брак без секса.
Но доктор уверяет, что всё восстановится. Не сразу, но обязательно. «А от воздержания,- как сказал тебе Захар, - «не умирают».
Я стала гладить его по плечам, спине, говоря, что никому его не отдам.
Он с горькой усмешкой:
- Кому?
- Ни одной болезни, мы справимся.

Но он отреагировал на это очень бурно. Застонал  и стал зубами терзать подушку.
Я понимала его муки (не молоденькая, не барышня), продолжала что-то говорить. Тогда он стал кусать меня, мои плечи. Терплю, только говорю наш пароль «Работа, работа», боясь, чтобы не осталось следов на лице, шее.
Помогло, успокоился. Но когда увидел кровь и следы зубов на моих плечах – пришёл в ужас. Креплюсь изо всех сил, чтобы не заплакать. Сразу холодный компресс, успокоительный укол Саше, мне обезболивающий.
Пытается что-то говорить, показываю «молчи».
Но эта ночь врезалась в память обоим. Я стала бояться его, он себя.
Приходим на завтрак, когда уже многие разошлись, но зам ещё за столом. Увидел нас, улыбается, приглашает к себе. Оживлён, шутит. Саша помрачнел. После говорит мне, что зам  «вышел на тропу войны» Объясняет: «Он здесь один. «Положил на тебя глаз».
Знает, что наш брак «по расчёту», знает о моих мужских проблемах, считает, что не связан никакими приличиями. И добавляет: «Я тебя никому не отдам. И твоему толстому Захару тоже».
– И застрелишь меня, как Ларису Огудалову: «не доставайся же ты никому». Очень смешно.
Эти разговоры привели к ещё одной попытке, такой же неудачной и Саша замкнулся. Отношения, как в начале, очень официальные.
Как-то вечером,  читаю и вдруг отложила книгу и тихонько запела:
– Ах, боже, боже мой, Как я хочу домой. Сегодня мой Захарчик выходной…
Открывается дверь моей спальни. На пороге Саша.
Немой вопрос. В чём дело?
– Почему на русском? Или почему об этом?
Дальше на немецком языке
– Мне кажется, мы оба не думали, что полюбим друг друга.
Я считала – с глаз долой из сердца вон – решит мою проблему.
Ты, похоронив Ирину, считал, что заживо похоронил себя.
Но природа пошутила над нами.
Так что работаем, работаем, работаем. У нас ещё 2 года и 33 дня до окончания моего контракта.
Ушла к себе, стою у окна, напеваю:
– Я уеду, уеду, уеду.  Не держи ради бога меня…
Опять Саша, опускается на колени, обхватывает мои ноги:
– Прости, прости, не оставляй меня, я так тебя люблю.
Ты права. У меня и в мыслях не было, что эта старая некрасивая женщина может сделать меня таким счастливым.
– Простила. Вставай, пойдём на балкон переводить Фарбаржевича на немецкий язык.
Через какое-то время, «посоветовавшись» с Интим-интернетом, зовёт меня. Посмотрели вместе.
– Попробуем?
Я согласилась. Настроилась. Утром попробовали.
Ухожу первая, позавтракала. Возвращаюсь из столовой. Саша навстречу. Садится на подоконник, прижимает ласково к груди.
Вдруг Петрович:
– Вот вы где. А я вас везде ищу. Зовёт Сам, Зам уже там. Ух ты, прямо стихами заговорил.
Мы в недоумении, в чём дело?
– А то вы не знаете?  Не замечаете? Да он с Марины Ивановны глаз не сводит. Совсем голову потерял, уже и Самому доложили.
– Петрович, да мы как проснулись, так друг с друга глаз не сводим. Арабский, немецкий. Мы русский-то скоро забудем. Знать язык в совершенстве  - колоссальная работа, а ведь такая поставлена задача.
А тут два языка.
– Да я-то понимаю, но не все такие понятливые:
«Мышка серая, ни рожи, ни кожи», а двух таких кабанов завалила.
– Трёх
– Кого же ещё?
– А в Москве. Безутешный. Плачет
– Ну, господа офицеры, Это уже не смешно
– Какой уж тут смех? Сейчас с начальством поссорюсь. Нет, прав был Островский.-  пристрелить тебя надо.
Поднимаемся не на лифте. Идём по лестнице. Мужчины серьёзны, молчат.
И вдруг меня осеняет:
– Меня отправляют в Москву?
И заплакала.   
Саша:
– Только вместе со мной
Петрович: 
- Марина Ивановна, с чего вы взяли? Останавливаемся на лестничной площадке.
- Ну-ка, быстренько. Слёзки  промокнули.
Без работы не останетесь. Я вас по блату к Зинаиде пристрою. А ещё лучше в овощерезку. Там всегда дефицит рабочих рук. Будете учить их немецкому языку; Хенде хох, Гитлер капут. Что там ещё?  А, вспомнил; Шнель, шнель.
Прижимает меня к себе.
Саша:
– Петрович, это моя жена. Я так тоже умею. Пусть сидит дома, книжки читает, в саду гуляет. Что я её не прокормлю? Ну, на буднях как придётся, а в выходные тортик, мороженое обязательно. Последние штаны продам. Нет, предпоследние. А то могут не так понять.
В общем, рассмешили меня.
Подходим к кабинету. Петрович тихонько стучит, и мы входим.
В кабинете двое – руководитель и его зам.
Сообщают, что пришло официальное уведомление – один наш сотрудник переходит на другую работу. Анатолий Александрович предлагает часть его  работы  поручить Александру Васильевичу, освободив его от занятий арабским языком с Мариной Ивановной. Этим займётся он сам.
Он автор оригинальной методики «Глубокого погружения» изучения арабского языка и хочет на практике убедиться, как она работает.
- Как, Александр Васильевич, не против?
– Это приказ? Приказы не обсуждаются, а выполняются. Предложение…
– Это приказ!
Пока были в кабинете, я несколько раз покашляла. Виталий Дмитриевич смотрит внимательно на меня, потом звонит;
– Сима Зеликовна, почему наш Одуванчик кашляет?
Слышно, что врач говорит – видела меня в столовой, всё в порядке, аппетит хороший.
Виталий Дмитриевич:
– Быстро в постель. Да одна, а то сейчас все запрыгнут.
Я от смеха и стыда закрываю лицо ладонями. Потом смотрю ему в глаза и укоризненно качаю головой.
Он замахал рукой:
– Сгинь, сгинь, ведьма, колдунья. Двух таких мужиков присушила и всё ей мало.
Петрович:
– Трёх
– Кто, где? Уж не ты ли?
– В Москве. От кого она сюда сбежала.
– Вот это Одуванчик!
И мне серьёзно:
– Марина Ивановна, ваше здоровье – это ваша работа.
Выходим из кабинета. К Александру Васильевичу с какой-то бумагой  обращается секретарь. Саша просит, чтобы я его подождала. Читает документ:
– Почему мне? Нет, нет. Протягивает обратно.
Но, в это время из кабинета выходит зам. Берёт меня под руку, и мы выходим из приёмной. Я только успела посмотреть на Сашу.
Тот замер и так посмотрел на секретаршу:
– Тварь подлая, как ты посмела?
У той от ужаса (потому что это действительно была маленькая женская хитрость) трусики промокли.
На её счастье в приёмную входит одна из её подружек. Она просит побыть здесь немного, ни к чему не прикасаясь, и убегает.
Из кабинета выходит Петрович. Видит новое лицо и спрашивает:
– Где?
Та говорит, что из-за этой мышки здесь что-то произошло.
Петрович грозно:
– Что? Разве в ваши служебные обязанности входит обсуждение сотрудников?
Та:
– Петрович.
Петрович сурово:
– Кто?
– Виктор Петрович…
– Вы разве забыли,  что не успеете глазом моргнуть, как Виктор Петрович будет провожать вас на самолёт без выходного пособия?
С той приключилась более серьёзная неприятность  и она, согнувшись и сжав ноги, засеменила к двери.
Петрович дождался секретаря и, не говоря ни слова, вышел из приёмной.
Вечером обе постучались к нему в кабинет и, войдя, рухнули на колени:
– Не погубите. Только расскажите, почему вы с нею так носитесь?
– На этот вопрос я ничего не отвечу. Но советую: примите это как должное и смиритесь.
Бегу к себе, одеваюсь, что Саша приготовил, выхожу.
Анатолий Александрович уже ждёт. Он, как всегда, импозантен. Ну, аристократ в восьмом поколении. Шествуем к машине.
Сегодня рыбный ресторан. Церемония  очень сложная. Это не с тем мальчиком.
Держим спинку,  подбородок параллельно полу. Пожалуйте ручку, мадам. Кресло от стола, потом к столу. Одних приборов такое множество. Пытаюсь мыслить логически – что зачем?
От устриц отказываюсь категорически. Мидии, креветки отвергаю тоже – без тренировки боюсь не справиться. Но всё остальное…  Это такая вкуснятина и обжираловка, что от кофе и мороженого пытаюсь слабо отказываться. Но потом даю себя уговорить.
Анатолий Александрович закуривает сигару, а «дитям» мороженое.
Выползаю из-за стола. Иду «попудрить носик». Боже, в зеркале не я. Щёки горят, на лбу пот.  Только бы живот не подвёл.
Анатолий Александрович предлагает что-то ещё.
– Нет-нет, для первого раза предостаточно.
Пока добирались до дома, так захотелось пить, что решили зайти в нашу столовую.
Анатолий Александрович ещё не вышел из роли: чинно входим в зал, кивает официантке:
– Марине Ивановне чай, мне минералку без газа.
Саша  ещё там, подводит меня к его столу и говорит, что мы вечером идём на концерт.
Форма одежды – нарядная. Осматривает меня:
– Что-то в ушки.
Берёт мои руки: на правую перстенёк, на левую… увидел мои скромные часы и свирепо Саше:
– Жмот/
Пытается расстегнуть ремешок.
Я закрываю рукой часы: нет-нет.
– Анатолий Александрович, Саша и так почти все свои деньги тратит на мои туалеты. Одежда, обувь – всё натуральные материалы. Аксессуары. Это очень дорого. Покупка часов была запланирована. В ближайшее время мы это сделаем. Но, почему Контора самоустранилась? Очень удобно иметь бескорыстных сотрудников.
Краем глаза вижу реакцию Саши на мою эскападу
Отвернулся, покачивает головой, улыбается.
Анатолий Александрович смотрит на него:
– Что, врёт и не краснеет?  Нет, щёки горят. Покраснела. Но она права. Решим этот вопрос до вечера. Моему вкусу доверяете?
Киваю, доверяю.
И Саше:
– Чем ты их берёшь?  Ты же не мужик, а я ещё могу.
Зажимаю уши руками, но всё равно слышу:
– Женщину нужно любить сердцем. А не разумом и не тем, что ниже талии. Нужно раствориться в любви на чувственном уровне, покоится в ней, жить для женщины чтобы она постоянно знала, что её уголок в твоём сердце ничем, и ни кем не занят.  А вы любите себя. И ты,   и тот безутешный в Москве. Спохватился теперь. Не отдам её никому. Вот вылечусь и всё наверстаю. И умру на ней как Рафаэль на своей Форнарине.
Теперь моё обучение пошло несколько  в другом ключе и меня скоро можно будет выпускать в высшее общество, как Элизу Дулитл.
Завтра 4 ноября, у нас приём по случаю праздника «День Единства».
Такие Приёмы, как правило, посещает высокое руководство страны. Саша и Анатолий Александрович одевали меня особенно тщательно.
Поскольку мне отводится особая роль – задача не простая. При невысоком росте и общей невыразительности подчеркнуть мои элегантность и благородство. Как меня одеть, чтобы я не потерялась среди длинноногих молодых красавиц.
Решили, что фоном для меня будут мужчины. Они в парадной форме, которая всем к лицу. Внимательны, заботливы. Это всё старшие офицеры.
Но и всем остальным мужчинам дана установка – чтобы, ни одна женщина «не стояла в сторонке, платочки в руках теребя». С жёнами «дотанцуют в постели». Чтобы  никто бы не напился. Кто выдержит все условия – премия.
Поскольку планируются танцы – долго решали, какое платье.
Нужны ли шляпка, перчатки, клатч? Какое  украшение? Решили – в ушки, брошь, часики с браслетом.
Платье  цвета бордо – сочетается с серой формой офицеров, на левой стороне груди букетик из искусственных розовых роз – цвет элегантности женщины, в ушах розовые кораллы, на голове маленькая шляпка – в тон платью.
А танцы? На них очень рассчитываем.
Места за столом обозначены. Мы с Сашей садимся после того, как рассядутся наши,  но перед гостями.
Я первый раз на таком приёме – это тщательно соблюдаемый ритуал. Гости за столом почти против нас. Сначала обычные церемонии – наше руководство – гости.
Потом Главный из гостей обращается к Саше, выражает ему соболезнование, рад, что тот вернулся, да ещё не один. Говорит ему обо мне комплименты. Поскольку я всё понимаю и улыбаюсь, обращается лично ко мне, задаёт вопросы. Мы на всякий случай  предусмотрели этот вариант и подготовились.
Я встаю, хоть и дама, но субординацию требуется соблюдать, и говорю цветистую речь, как я тронута вниманием, как мне нравится страна, народ, ну и всё в таком роде. У гостя изумление на лице – не ожидал такого, особенно произношение. Но добила я его стихами.
На праздник приглашён небольшой музыкальный ансамбль. Пара эмигрантов из Одессы. Муж и жена. Уже немолодые. Репертуар послевоенный, но на все вкусы – даже молодёжь принимала очень позитивно. А музыканты – аккордеонист, скрипач, виолончелист, гитарист. Но всё сыграно, они часто играют в ресторане. Мы с Сашей их знаем.
Зазвучала музыка. Гость приглашает меня на танец. Один, другой, читает стихи. Не отпускает почти  целый вечер.
Мои кураторы хмурятся, но Сам кивает одобрительно.
Пара поёт:
– Букет цветов из Ниццы…Фиалки шепчут мне, что вновь цветут луга и что кому-то я немного дорога…
Подпеваю и смотрю ему в глаза. Ох уж этот магнетический взгляд, я знаю ему цену.
Саша посуровел, Анатолий Александрович вообще сбежал не в состоянии видеть это.
Что задумал этот старый лис? «Восток – дело тонкое, Петруха».
Прав был Грибоедов: Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь
А Гость говорит:
– Злодейка, ты что творишь? Я дикий человек. Сейчас украду тебя и запру в своём гареме.
- Но я там буду старшей или любимой женой?
– Нет, старшая – это звание пожизненное, а любимая… не знаю. Там такая конкуренция. – Ну, хоть в первом десятке? Сколько там?
Начинаю перечислять:
- Гюльчатай, Зухра, Насима, Фатима Иванова, Фатима Петрова, Лариса Ивановна Сидорова, Тамара Брегвадзе, Тамара Кикабидзе, Оксана Тимошенко, Оксана Порошенко…
- Слушай, откуда у тебя такая информация? Ты что тайный агент Кремля в моём доме?
– Нет. Я на службе у её Величества Английской Королевы.
– А, Джеймс Бонд в юбке
– Йез!
Потом прошу доложить обстановку за бортом.
– Сам Самыч в двух метрах от нас танцует длинноногую красавицу, свою секретаршу. Зам  Самыча курит сигару и любуется кольцами дыма. А парнишка? Вот он где. Стоит к нам спиной и беседует с каким-то господином. Но, думается мне, что визави – его глаза. А это мы сейчас проверим. Спокойно,
не дергайся. Наклоняется низко, словно хочет поцеловать… Смеётся и говорит – попался. Это Саша резко обернулся. Он всё понял и поднял руки вверх – сдаюсь.
- Так вот где твоё слабое место, мальчик.
Первым не выдержал Сам. В конце очередного танца подходит к нам и приглашает меня. Делает знак оркестру, звучит танго. Говорит мне, чтобы я слушала его, не боялась – он не уронит.
Такого партнёра у меня никогда не было, даже все в зале прекратили танцевать и смотрели на нас. Появился Зам и тоже замер в изумлении. После Сам подводит меня к нему:
– Два танца и отдашь её мужу. А мне с Гостем нужно поговорить. Делает знак оркестру.
Зам не оплошал – видно одна школа.
Музыка замолчала. Теперь очередь Саши. Но он решил по-своему.  Попросил в оркестре гитару, ему поставили микрофон и он запел:
– Он капитан и родина его Марсель… и многое из репертуара Александра Малинина.
– Я никогда не видела его с гитарой и поющим. Видно, это из прошлой жизни.
А я толи от волнения, толи от усталости или тугого корсета вдруг задрожала вся, почти заплакала. Поискала глазами врача, кивнула ей:
– Сима, я так устала, проводи меня домой.
Она обхватила меня и повела, иначе я бы упала. Раздела, унитаз, биде, уложила. Прибежал Саша. Поставили капельницу. Врач спрашивает  – справиться ли он. Но у него уже был печальный опыт
с Ириной, ответил утвердительно.
И я на трое суток отключилась, и не знала, что на следующее утро мне принесли настоящий букет цветов из Ниццы. На визитке было написано четверостишие: «Фиалки шепчут мне …»
За это время мне оформили внеочередной отпуск на неделю и выписали премию за хорошую работу. И я полетела в Москву. В аэропорту стоим в очереди на регистрацию, меня провожает Саша и Петрович. Подходит наша очередь, Саша  смотрит на меня глазами, полными слёз – ты вернешься? И мы бросаемся друг другу в объятия. Но резкий крик отбрасывает назад. Это служба шейха, узнав, что я улетаю, принесла коробку с цветами и корзину с вином и фруктами.
Поднимаюсь по трапу, а меня уже встречает офицер службы безопасности Шейха.
Приглашает в салон бизнес класса. Я несколько смущена таким вниманием, но не спорю. В салоне кроме меня ещё один пассажир – молодой располневший мужчина. Офицер прощается, желает счастливого пути.
После его ухода располагаюсь удобней в кресле, настраиваюсь на долгий полёт. Вдруг как-то странно оживился сосед. Подходит к моим подаркам, рассматривает и начинает комментировать:
– У, сука, подстилка шейха,  разлеглась. Устала развлекаться. Я пока не реагирую – приучена к сдержанности. Но когда это несколько затягивается, применяю те навыки, что приобрела в спортзале. Сосед на полу и громко кричит - ругается. Появляется пилот, предупреждает его, что если он это не прекратит, они возвращаются и сдают его в полицию.
Я прохожу в общий салон, обращаюсь к пассажирам за помощью.
Поднимаются несколько мужчин и скручивают  хулигана. Настроение испорчено. Подходит командир экипажа и благодарит за то, что не растерялась и не устроила истерику. Прошу только обо мне ничего не говорить и помочь быстрее покинуть самолёт в Москве.
Меня встречает Сашин друг Сергей с машиной.
И я уже дома. Обзваниваю всех подружек и родных. Говорю, что прилетела не на долго и приглашаю к себе.
Сергей с женой берутся всё организовать.
Поскольку достаток здесь другой, то сделан заказ в ресторан и приглашены две девушки. Всё очень вкусно и мои гости остались довольны. Всё убрано, остатки еды в холодильник. Гостей развезли такси, поздно, ложусь.
Утром, как обещали, заехали Сергей с женой, доедать.
Сергей позвонил в дверь, я открыла и пошла на кухню. Вдруг чувствую горячие ладони на глазах – у меня ноги подкосились – Саша. Господи, какое счастье. В конторе узнали о происшествии в самолёте и он сорвался за мной.
Оба очень сдержанны, лёгкое объятие, поцелуй в щеку, но в глазах счастье.
Позавтракали и все разъехались по делам – Саша с тёщей на кладбище к Ирине я к своей маме.
Вечером ужинали большой компанией в ресторане с арабской кухней. Саше нужно было решить вопросы по наследству, оставшемуся после смерти Ирины, поэтому там был его адвокат и мой сын, которого тоже подключили к этому процессу.
Вкусная еда, хорошее вино, приятные люди.
Потом Саша с адвокатом поехал к себе, там его ждали Наталия Ивановна и Людмила, старшая сестра Ирины.
Наследники Саша и мать Ирины.. Основное наследство -  квартира, украшения, мебель, кухонная утварь.
По закону Саше полагалось: три четверти квартиры и также остальное, совместно нажитое.
Ирине причитается также доля в родительской квартире.
Поскольку Наталия Ивановна с Люсей уже эту тему обговаривали, они предложили :
Наталия Ивановна из своей квартиры перебирается в Сашину (квартира в отличном состоянии, современная дорогая мебель, полностью оборудована кухня, а у неё нужно делать серьёзный ремонт).
Люся выкупает родительскую квартиру, а Саше отдаёт деньги, на которые мой сын покупает квартиру Саше недалеко от моей.
Людмила не удержалась от вопроса о молодой жене.
Наталия Ивановна строго посмотрела на неё – не надо пошлости.
Но Саша смеётся – знаю, знаю, ревнуешь. Ты и к Иришке ревновала, все об этом знали. Наталии Ивановне на кладбище рассказал о наших отношениях, о своих мужских проблемах, что у нас нет близости. Даже поцелуев в губы. Такие поцелуи – звонок вниз. А что он мне может предложить?  И о той страшной ночи.
Но мы всё время вместе. Один день посвящён немецкому языку, другой арабскому – ни слова по-русски. Даже здесь, в Москве. Все уже к этому привыкли, не обижаются, понимают – работа.
Я поехала к себе, на завтра назначена встреча с Захаром в том же ресторане.
В назначенное время я подъезжаю на такси. Захар уже там. Он меня не узнал. На дворе ноябрь и, хотя день солнечный,  прохладно. Я в своём, знакомом ему пальто и шляпе:
– Гутен Таг
Отвечает:
– Шпрехен Зи дойч?
– Найн, найн
Я повторяю его интонацию:
– Найн, найн
И скороговоркой:
– Варум найн, найн? А хенде хох, а гитлер капут?
Не въезжает.
Доннер ветер
– Вздымаю руки вверх. О, Лев Палыч Хазанов (наш школьный учитель)
Снимаю тёмные очки
Он в шоке
– Кошка! Я тебя убью, придушу.
Тянет руки к моему горлу
 В дверях появляется охранник, покашливает. Он знает обо мне, Саша позвонил с утра.
– Я чуть не сдох, когда узнал, что ты сделала. А этот год вообще умирал каждый день. Почему ты так поступила?
Беру его под руку, прошу успокоиться. Говорю, что для этого и пришла, чтобы всё рассказать.
Входим в зал, подходит сам метрдотель. Представляю Захара, говорю, что это мой гость. Покормите нас вкусно и не очень обременительно для желудка – ничего жирного, острого, жареного.
И начинаю говорить:
- Как же ты меня не узнал?  А говоришь такие слова.
Отвечает, что принял за иностранку.
- Да я же одета в знакомые тебе вещи – пальто, шляпа.
– Но держалась как-то не по-русски, не по - московски.
- Меня очень обижала роль любовницы. Очень ревновала. Поэтому, когда вдруг предложили такой вариант, сразу (ну, через пять дней) согласилась. Почему ничего не сказала? Была уверена, что на твоём решении это никак не отразилось бы, поэтому…
После обеда гуляли по улицам, завела его в дорогой магазин и сказала, что хочу купить ему что-то из одежды на память. Остановились на кожаном пальто, при условии, что будет носить и как объяснит это дома, его проблема.
Сказал что это не проблема. Дома всё знают. Он так страдал, что скрывать было бесполезно. Он их предупредил, что иначе уйдёт жить к маме.
Рассказала о Саше, о наших отношениях. Ему не верится, в его фантазиях были африканские страсти. Гуляли долго, зашли в кафе, выпили белого вина за любовь, которую подарило нам небо, за те пять лет счастья.
Позвонил Саша, спросил как дела. Сказал, что у них ещё много работы, что встретимся в аэропорту.
Позвонили из магазина, сказали, что закончили ремонт,  можно забирать.
Вернулись в магазин, померил ещё раз, всё отлично смотрится – длина та, что надо. Купили ещё шапку из норки, шарф, перчатки, кейс. Уложилась в свою премию. Прошу его носить, тяжёлым трудом мне это досталось.