Треугольная любовь. Глава 4

ВЕНА

Встречает Саша:
– Всё привезла, ничего не оставила?
– Н-е-е-т
– А по дороге?
Включаюсь в игру:
– Ну, если только немного  песка высыпалось. А так, голова, сердце – всё на месте.
– А?
– Там не только ни один волосок не пропал, даже не помялся.
– Смотри, буду принимать строго по списку
– О, эфенди, обижаете
– Как я соскучился, так бы и задушил тебя
– Помню-помню, как вы с Изей рассматривали варианты со смертельным исходом.
– Да в объятиях, медхен, в объятиях
Говорим на арабском языке. Уверены, что в очереди на такси его никто не знает, поэтому немножко хулиганим.
Но тут замечаю, что за Сашей стоит молодой мужчина и улыбается. Изображаю на лице вопрос.
Губами спрашивает:
– Параська? Сине-зелёные встретились?
Отвечаю также как он:
– Молчите
Кивает, что понял.
Саша не успел ничего заметить – подошло наше такси.
Называет адрес по-немецки и забывает об. этом. Продолжает прерванную игру, тянет руки к моему горлу,
– Задушу, так настрадался.
– Ай-ай, ты обещал в объятьях.
– Это потом. Не оставлю больше ни на минуту.
– А пописать?
– Ну, придётся. Боже, что же так медленно едем.
Водитель успокаивает, что сейчас выедем на автобан и помчимся.
Здесь нам выделили небольшую квартиру: спальня с широкой кроватью, платяной шкаф, комод, две прикроватных тумбочки и гостиная.
В гостиной большой мягкий удобный диван. Его Саша приспособил как «запасной аэродром», когда меня особенно донимает бессонница. Большой письменный двухтумбовый стол с настольной лампой, комод, на который поставили телевизор. Втиснулись даже две этажерки и столик для чая-кофе.
И однажды ночью диван очень пригодился. Время почти три утра, я уже все бока «провертела». Ничего не помогает. Саша крепко спит, но мысль что я могу его разбудить, только всё усугубляет.
Ухожу на диван, и, наконец, уснула. Проснулась – в туалет захотела. Хочу спустить ноги… Боже! На полу около дивана, свернувшись калачиком, спит Саша. Пописала, завернулась в плед, взяла подушку и тихонько легла рядом. Сплю дальше, счастливая.
Просыпается Саша, видит меня…
Вот в такие любовные игры играют одуванчик с мальчиком.
Конечно, не такой уж я одуванчик, а Саша не такой уж мальчик, но вот приклеилось.
У моих родителей тоже была разница в возрасте 6 лет. И если бы не война, как бы сложилась их жизнь. А умерли они с такой же разницей. Он в 84, А она в 90.
Вскоре по приезде случилось доказать как я выполняю своё обещание не ревновать.
Как-то вечером решили поужинать и потанцевать в кафе. Скромное кафе, скромный ужин, но музыканты в нашем вкусе. Молодая женщина, посмотрев на танцующего Сашу, просит его потанцевать с ней. Я закрыла глаза. Вскоре слышу Сашин смех:
– Открой глаза, я здесь.
Смотрю, он закрыл лицо ладонями и смеётся:
– Молодец. Тест прошла на «отлично».
Подходит официант и спрашивает, не против ли мы, если к нам присоединиться пара?
– Конечно не против.
Приводит пару. Чуть постарше меня, она прихрамывает.
На эстраде певец поёт:
– Ах, если б жить, если б можно было жить, повторяя, я люблю днём и ночью
И дорожить…
Мужчина аж застонал – так ему нравится эта песня. И спрашивает Сашу, мешая русские слова с немецкими, можно ли пригласить на танец его мутти.
Я встаю, отвечаю:
– Йя
И иду к эстраде.
Мужчина на ходу просит Сашу помочь его жене сделать заказ – очень жрать хочется.
В зале полумрак, около эстрады светло.
Мужчина оторопел и спрашивает:
– Это твой зоон?
– Йя, кляйне зоон.
– Кляйне зоон, младший?
– Найн, внук…
Он понял, что его разыграли и что я русская. Обхватил меня за талию, закружил, расхохотался.
Танцуем. Я очень люблю танцевать. Я лёгкая, слушаюсь партнёра – наслаждаемся оба танцем. Вскоре подходит Саша, говорит, что ужин на столе и мы танцуем с ним.
Наши соседи поужинали, машут нам рукой. Присаживаемся. Благодарят, что всё очень вкусно. Сосед хочет угостить пивом. Саша благодарит и говорит, что в Европе так не принято. Спрашивает, чем ещё может помочь. Соседа нужно проводить в туалет.
Пока их нет, его жена спрашивает меня:
– Вы любовники?
– Нет, супруги
– Ну, это не первый брак?
– Нет, он вдовец, я разведена. Что-то не так?
– Господи, да как же он вас любит. Когда Пётр захохотал и закружил вас, не мог этого вынести. Побледнел, встал, рукой схватился за сердце. Я стала говорить, что Петро просто такой смешливый непосредственный человек.
Пришёл в себя, позвал официанта, сделал заказ. Всё очень вкусно, сытно и не дорого.
Вернулись мужчины, потом сходили мы и стали прощаться.
Идём по улице, Саша молчит и только вздыхает глубоко. Спрашиваю в чём дело, что случилось? Продолжает молчать.
Останавливаюсь и говорю, что не пойду дальше, пока не узнаю в чём дело.
– Я видел-видел
– Саша, это уже смешно. Что ты видел?
– Ты смеялась. Ты со мной так никогда не смеёшься. Я угрюмый, закомплексованный педант, зануда.
– Так, тяжёлый случай. Тут медицина бессильна. Берём такси и ныряем в постель. Будем лечить тебя проверенным способом.
Улыбается
– Ну, слава тебе, Господи, услышал меня.
Кончалось лето, становилось прохладно, и мы решили на выходные слетать в Москву. В Петербурге наконец-то продалась квартира Сашиных родителей. Пришли деньги. Это оказалось очень кстати, так как зарплата Саши более, чем скромная.
Позвонили Наталии Ивановне, что прилетаем и зайдём к ним.
Поскольку временем ограничены, всех предупредили, что хотим повидаться, но «в темпе».
Наталия Ивановна предложила взять что-то из  Ирусиных вещей. Я отказалась категорически, представив, как Саша будет их перебирать-целовать-плакать. Но Наталия Ивановна сразу предупредила – они с Люсей всё пересмотрели сами и отложили те, что, по их мнению, должны подойти: красивое дорогое (без возраста) кожаное пальто, перчатки, шарфики, сумочки.
Саша одобрил их выбор. Потом я решилась померить – всем понравилось, как это на мне смотрится.
Собрались уходить, но уговорили побыть ещё немного и рассказать о Вене.
Саша стал рассказывать о том вечере в кафе.
– Вы не верьте этому скромному божьему одуванчику. Это одно притворство. На самом деле – такая хулиганка. Что они с соседом вытворяли - мы с его женой просто сгорали со стыда.
– Нет, нет, это неправда
– Правда, правда. Ну ладно он – простой мужик, только что от сохи. Что с него взять.
А эта скромница, с претензиями аристократки, при благородном муже. Ужас.
Пытаюсь слабо сопротивляться.
Саша продолжает:
– Что вытворяли, когда танцевали.
Какие травили анекдоты:
Граждане селяне, все ли вы с …
После сытного обеда по закону Архимеда полагается и далее открытым текстом. А  пели так, что музыкант с аккордеоном и двумя микрофонами подошёл к нашему столу и начал подыгрывать, а австрияки в такт музыке раскачиваться и стучать кружками
 Ай-яй, туман в глазах…
Наталия Ивановна и Люся стали умолять напеть эту песню.
Я начала, но Саша перебил
– Нет, нет, как тогда
И сам запел
– Тум-а-а-а-н в глазах…
– Вот так всегда. То ли комплимент, то ли насмешка
– Ну, медхен, обижаешь.…
Посмеялись и стали прощаться. Они собрали нам целую сумку еды, зная, что у нас ничего нет.
Ночевали у меня – у Саши ничего ещё не оборудовано.
Все его вещи в коробках, но все подписаны, поэтому без труда нашлось необходимое. И из моих вещей тоже что-то пригодилось.
И спать – завтра днём самолёт, а хочется с кем-то ещё повидаться.
Рано утром звонок в дверь. Саша пошёл открывать – на пороге Захар. Сын сказал ему, что я в Москве, что сегодня улетаю.
Захар забыл о всех приличиях – только взглянуть.
Мы уже встали, собираемся завтракать, усадили его.
Саша ему говорит:
– Ешьте, смотрите и молчите.
Захар на всё согласен
Саша продолжает:
– Ну что мы с вами в ней нашли? У нас там её звали «серая мышка», а так присушила. У вас был шанс. Вы держали её в объятиях, целовали и не только… и вы этот шанс упустили. А она о вас целый год плакала. Я свой шанс не упущу, никому её не отдам, даже смерти – уйду вместе с ней.
– Всё, дружок. У нас действительно мало времени. Днём улетаем, а сейчас ещё народ придёт.
Вскоре пошли гости – сын, племянники, подружки. Всех предупредили – бутерброды с собой – ни покупать, ни готовить времени нет.
Пили чай-кофе, целовались-обнимались-прощались до новых встреч.
А в дверь уже звонит Сергей с женой, они отвезут нас в аэропорт.
Сергей привёз конверт от Людмилы. Там евро и записка:
– Сняла почти всю наличность. Никакие проценты в банке потом не компенсируют вашего благополучия сейчас. Отдадите, когда разбогатеете. Будьте здоровы, счастливы, любите друг друга. Мы с мамой очень рады за вас, очень дорожим вашей дружбой.
А ты, Саша, так повзрослел за эти два года после смерти Ируси, словно поднялся на другой уровень рядом с Мариной Ивановной.. Стал таким насмешником. Иришка на её фоне смотрелась бы такой простодушной провинциалкой. Красота и молодость – вот её преимущество, а это всё преходяще.
Добрались без происшествий. Я так устала, сердце устало. Только переоделась и легла. Ни есть, ни пить не хочу. Всем занимается Саша. Распаковал все сумки-чемоданы. Всё разложил-развесил. Позвал ужинать – оказывается, проголодалась.
Подсчитали свои денежные ресурсы, что-то сразу положили в банк, оставшиеся решили потратить на путешествия.  Сначала Италия, да и Австрию объездить хочется.
В ближайшие дни концерт симфонической музыки в прославленном концертном зале Вены. Решили не экономить и купить удобные места.
Саша потихоньку осмотрел зал, и заметил в ложе, на одном уровне нашего ряда в партере, нашего арабского знакомца. Говорит мне:
– Спокойно, не оглядывайся. Думаю, что не ошибаюсь. Нас увидел и узнал наш старый знакомый.
Я в своём парадно-выходном платье, в котором была на приёме (может, поэтому и узнал).
– Он не один. Наверное, с женой. Поднимается, что-то ей говорит, выходит. Читай программку и спрашивай меня.
Выполняю его команду. Слышу арабскую речь, окликает Сашу. Тот поднимается сам, помогает мне. Выползаем из своих кресел. Следует обычный обмен любезностями.
– Вы в Вене?
– А то вы не знаете
– Ух, язва. Конечно, знаю. Но сегодня я действительно пришёл послушать музыку.
Подходит его жена.
– Познакомьтесь, пожалуйста. Это та самая Злодейка, которую я хотел украсть и запереть в своём гареме. Которая претендовала на место старшей жены. Но я сказал, что звание старшей жены – это пожизненно.
А это моя старшая и единственная жена. Профессор-офтальмолог, доктор медицинских наук Насима (дуновение лёгкого ветра, обаятельная, миловидная, мягкосердечная) и какая красивая женщина: лицо, волосы, рост, стать, пропорции. Да, видно когда родители её зачинали , дежурным на небе был художник.
Представляет Сашу:
– А этот хмурый мальчик-гений её муж. Они так любят друг друга, что на эту пару наложен табу. Живите спокойно и будьте счастливы.
Я растроганная протягиваю ему руку.
Пожимает, целует.
Его жена смотрит мне в глаза и говорит, что проводит здесь семинар, читает лекции и хотела бы посмотреть мои глаза в лаборатории при хорошем освещении и на хорошем оборудовании. Протягивает свою визитную карточку.
Звучит музыка, благодарим, прощаемся.
Вскоре после поездки в Москву Сашу приглашает руководство.
В кабинете также кадровик и бухгалтер. Сам говорит Саше, что пока никак не получается с переводом на более высокую должность . Это огорчает всех присутствующих тем, что его потенциал не может быть использован и по достоинству оплачен.
Что они подготовили совместное письмо в Москву, В котором изложены все трагические моменты его жизни – загадочные смерти его близких и происшествия с его теперешней женой. Что из-за слабого здоровья ей было очень тяжело в жарком климате и он вынужден согласиться на, вобщем-то, унизительные условия.
А пока Любовь Александровна «по сусекам поскребла» и получилась небольшая, но достаточная сумма для поездки, скажем в Испанию или Италию и недельный оплачиваемый отпуск.
Здесь между собой мы говорим на арабском, чтобы не забыть язык (а для меня стихи и произношение), да и не для чужих ушей.
Стояли хорошие погоды, вечером долго гуляли, остановились, Саша прижал меня к себе. Я автоматически смотрю ему за спину и не то, что увидела, а скорее почувствовала в руках у мужчины, притаившегося в тени, пистолет. Метнулась Саше за спину – прикрыть своим телом. Выстрела не было слышно – пистолет с глушителем. Меня отбросило на Сашу, он едва устоял на ногах, но успел подхватить падающую. Увидел кровь, закричал, зовя на помощь, закричали прохожие. Кто-то звонил по телефону. Появился полицейский, вскоре подъехала «Скорая». Быстро в больницу, на операционный стол. Но я потеряла много крови, поэтому без сознания. Обо всём уже рассказывал Саша.
Пока шла операция, он съездил домой, разыскал визитку, что дала мне в своё время Насима.
Позвонил и стал кричать:
– Где этот негодяй? Он сказал, что отпустил нас, он жал ей руку, а теперь она умирает.
– Прекратить истерику! Она жива, просто без сознания из-за большой потери крови. Всё под контролем. Я подключила все свои связи. Уже приехал хирург – специалист с мировым именем наблюдает за ходом операции.
Поскольку киллер целился в ваше сердце, а вы выше её, то её сердце не задето, не пострадал позвоночник, но раздроблена лопатка и в ране много мелких костей. Пуля также в её теле, поэтому вас она не задела.
Потеря крови очень серьёзная, но с этой проблемой справятся – есть большой опыт.
Её введут в искусственную кому, чтоб организм ни на что не отвлекался. К палате приставят охрану, вас запрут в посольстве.
Муж всё предусмотрел. Ваши друзья в курсе, Сима Зеликовна скоро прилетит.
– Я хочу её видеть
– Когда будет в палате, а сейчас
ждать и молиться. Где вы сейчас?
– В больнице
– Никуда не уходите, я сейчас позвоню мужу, и он всё организует.
Я три дня проспала, проснулась ночью, ничего не могу понять. Где я? Зову Сашу, но видно так тихо, что он не услышал. Пытаюсь подняться, но пронзила такая острая боль, что закричала:
– Саша, ты где?
Подбегает, успокаивает. Но слышу какие-то крики и выстрел. И опять отключаюсь.
Потом уже рассказали. Наш арабский друг, как и обещал, поставил охрану. Но дело под утро, их сморил сон. А мой крик разбудил и они заметили, что к палате приближается человек с пистолетом в руке – незадачливый киллер. Взять живым не удалось – застрелили.
Я ничего этого не слышала и пришла в себя только когда стали приводить в чувство, слышу только, что Саша спорит с врачом:
– Вы её наркоманкой сделаете. Нет-нет, что-то полегче.
Протирает тёплым влажным полотенцем, лёгкий массаж.
– Уф, ну всё. Задышала глубоко, сейчас придёт в себя.
Очнулась, спрашиваю что случилось, почему я здесь вся в бинтах?
– А ты не помнишь?
– Не помню? А что я должна помнить?
– Мы с тобой гуляли, остановились, я хотел тебя поцеловать, а ты вдруг оказалась у меня за спиной. Что ты увидела?
– Увидела?...Увидела странного мужчину в надвинутой на лицо шляпе и длинный предмет у него в руке. Потом острая боль в груди…Вот и всё.
Смотрю на него :
– Саша, да ты весь седой
– Да, теперь мы с тобой два одуванчика. Нет-нет,  только не плакать, а то меня отсюда выгонят. Ты ещё очень слаба. Тебя специально погрузили в сон. Но теперь будешь кушать и быстро окрепнешь. Прилетела Сима, столько новостей привезла. Она сама тебе всё расскажет. Ей так не терпится приступить выхаживать тебя.
За ней потянулись остальные. Первым Джамаль, наш арабский друг с цветами и огромной корзиной с вином и фруктами и коронным вопросом: «Злодейка, ты что со мной делаешь?. Весь ближний Восток и Европа стоят на ушах (на арабском это звучит очень забавно).
А мальчик вообще грозился такое устроить.
Саша закрыл лицо руками
– Не плачь, не плачь, всё позади. Кости срастутся. Главное оба живы.
Гостей принимаю в низком большом кресле. Я в нём выгляжу такой маленькой и бледной, что мужчины сначала встают на колени, а потом просто садятся на пол. Джамалю Саша поставил стул. Поскольку визит был недолгим – всё было нормально.
Джамаль в национальной одежде, такой большой, такой  важный, что на всех навёл  страху.
   После его визита примчался главврач со свитой: всё ли фрау удобно, нет ли вопросов-претензий. Успокоили, что всё в порядке. Вот только кресло. Неудобно в него садиться и подниматься с него.
За ним Анатолий Александрович. Он один, жена под благовидным предлогом вернулась в Москву. Наверное, не в тёще было дело.
Увидел меня, аж прослезился Так расчувствовался – нам пришлось его успокаивать.
Я устала, мне нужно немного поспать. Ушёл, но к вечеру вернулся.
На выходные прилетели Захар с сыном. Саша сначала запустил Захара. Предупредил, чтобы недолго – выздоровление продвигается медленно.
Захар чуть не у двери упал на колени. Стал целовать бесконечно, что Саша не выдержал:
– Захар Майсеич, увлекаетесь
Я смеюсь:
– Я поцелуями покрою уста и очи, и чело
Спрашивает:
– Ты помнишь?
– Я всё помню. Но теперь я люблю другого мужчину. Рукой подзываю Сашу, обнимаю его сзади за ноги, недвусмысленно щекой прижимаюсь к его мужским подробностям и смотрю на Захара.
Тот даже глаза зажмурил
– Смотри-смотри. А мне было каково? Знать, что каждую ночь ты обнимал-целовал свою жену. Говорил ей те же слова, которые днём говорил мне.
Занимался с ней любовью.
Очень легко тебе всё досталось. Не то, что нам. Ты посмотри на Сашину голову и представь, как это было страшно.
А теперь иди. Я вычеркнула тебя навсегда из своей жизни.
Саша помог Захару подняться, открыл дверь – там сын.
– Сынок, заходи. Садись и молчи, я очень устала. Саша  проводи меня в туалет и помоги лечь.
Туалет для меня такая проблема.
Я стесняюсь. Говорю:
– Саша, мне так неловко, я так пропахла.
Он смеётся:
– Дурочка ты, медхен. Что же мужские почки вырабатывают Шампанское? Не думай об этом, а лучше позволь мне всё сделать самому – результат будет лучше. Я уже дважды делал это. Первый раз, когда ты спала после приёма в посольстве, второй, когда ты спала здесь после ранения.
Санобработка закончена, зовёт сына подержать меня. Чтобы не упала.
– Александр Васильевич, а она плачет.
– Нашлёпай её. Да не бойся, по попе можно.
– Она всё равно плачет.
– Ну, всыпь ей по первое число. Не помогает? Тогда по второе.
Но тут принесли еду. У меня дробное семиразовое питание. Поела, легла. Прошу, чтобы сели рядом с постелью и разговаривали – я буду слушать.
Проводили сына. Опять еда. Я не хочу.
Саша спрашивает:
– А?
– Да
– Давно?
– Да
– Что же молчишь?
– Стесняюсь
Смеётся:
– Ну и дурочка ты сегодня, медхен
– Саша, да я любую глупость сморожу, лишь бы слышать твой серебристый смех.
Стучат в дверь – принесли опять корзину с вином и фруктами и цветы.
– Как вовремя.. Красное вино. А какой виноград. Смотри, чтобы как у собаки Павлова, слюнки потекли. И пей-ешь.
Прилетели Изя с Эмиком. Эмика мне только представили и они с Симой куда-то помчались. А Изя балагурил с нами.
Рассказал, что Эмик категорически заявил своей маме – или она принимает Симу и будет любить как родную дочь или … Дальше мама слушать не могла. Но пытается торговаться.
Потом принялись за меня:
– А, притихла. Как мы её напугали тремя вариантами.. Зато теперь никуда не сбежит.
– Ну, погодите, паршивцы. Вот немножко сил наберу, я вам отомщу. Я вам страшно отомщу.
– Ой, не надо, не надо. Мы на всё согласны. 
Правда, Изя?
– Йяволь, майн капитан
– Ох, Изя, не женись, намучаешься им сопли вытирать.
У меня и правда от смеха отовсюду потекло. С трудом пытаюсь достать платок (так закутана в плед).
– Да ладно уж, сиди. Одной больше, одной меньше.
Промокает салфеткой.
Потом прилетела Людмила на несколько дней. Просит меня отпустить Сашу показать ей город.
– Ну, как Париж стоит мессы. Так Вена стоит того, чтобы я немного поскучала.
Но, Саша должен сказать мне волшебные слова.
Саша наклоняется ко мне:
– Твой, твой, твой и только твой.
Когда остаюсь одна, меня опекает медсестра. Слушаю аудиокниги, музыку, стараюсь не грустить.
Получила большое письмо от Светланы Викторовны.
Благодарит меня за то, что в трудную для неё минуту у меня нашлись слова, убедившие её: «Смиритесь и отпустите по-доброму.»
И дальше пишет, что Ляля в Москве родила двух мальчиков.
У нас с Виталием только девочки – дочки и внучки. Он так счастлив, что просит меня – представляете, меня – помочь ей. Помнит, какая я мать-бабушка. А девчонки-то наши как рады. Ляля даже опешила, но помощь приняла. Мальчишки крупные, вечно голодные, крикуны. Ей бы не справиться. Родители ещё молодые, работают. А тут такой десант высадился. Алёнка – старшая внучка – такая рассудительная девочка, составила график, чтобы никаких накладок. Чтобы Ляля высыпалась, чтобы молоко не пропало.
Обо мне пишет, что такую меня и представляла – декабристку, бросившуюся спасать свою любовь.
Москва решила больше не экспериментировать и отзывают нас к себе.
Как только врачи разрешат мне перелёт, сразу возвращаться. Вопрос о трудоустройстве – на месте.
        Стали собираться. Пребывание в Венской клинике стоит очень дорого.
Договорились о госпитале в Москве, куда меня положат, о самолёте, где есть специальные места для больных, о санитарной машине до самолёта. Мне сделают укол, чтобы я проспала всю дорогу. В Москве всё организует Сергей.
Когда Саша пошёл узнавать о стоимости лечения – сказали, что всё оплачено. Это Джамаль. Саша позвонил Насиме, как это понимать. Она сказала, что своих детей у них нет, а муж любит его как сына.
И полетели.
В госпитале отдельная палата вся в цветах, специально прикрепленная медсестра.
Сделали рентген, разбинтовали – можно подключать левую руку. Потихоньку набираю сил.
Пришла знакомиться Светлана Викторовна, даже Лялю отпустили. Рассказала, что Виталий Дмитриевич собирается переводиться в Москву, так скучает. Просит забыть, что говорила мне о Саше. Она очень повзрослела рядом с Виталием Дмитриевичем и понимает – ни разница в возрасте, ни внешние данные не заменят той внутренней связи, что соединяет людей.
Саше предложили возглавить методический кабинет, мне преподавать в МГИМО два языка, или один на выбор, как захочу.
Заканчивается мой трёхгодичный контракт и Саша попросил путёвки в санаторий в Ессентуках, где мы познакомились.
Когда пришёл в поликлинику оформлять санаторно-курортные карты, то свою получил сразу (привёз выписки из истории болезни), а когда врач посмотрела  мои анализы из Вены и Москвы, задала ему такой вопрос:
– Вам надоела ваша старая жена, и решили избавиться от неё, угробив переездом, сменой климата? Посмотрите, какой у неё гемоглобин: в Вене 87, здесь 92. А нижний предел для женщины 120 единиц.
Он побелел и прошептал:
– Что так плохо?
Потом выяснилось, что это недельной давности анализ. Позвонила в госпиталь – там успокоили 97,
 динамика положительная.
Написала в моей карте – усиленное питание. Но в санатории «Москва» и так всё усилено. А Саше – лечить нервы.
Номер  двухкомнатный с большой лоджией.
Саша в Москве уже приступил к работе, привёз с  собой компьютер и почти весь день занят
Привёз с собой ракетки – наконец, три года  спустя, я увидела его на корте.
Господи, спасибо тебе за этого мальчика.
А в выходные, когда нет процедур, решили поездить по тем местам, которые Саше особенно понравились.
На источник, который в парке, ходит Саша, приносит мне воду. Однажды пришёл какой-то задумчивый. Спрашиваю в чём дело?  Сначала не хотел говорить, но, всё таки  рассказал.
Встретил Захара. Тот был уверен, что мы приедем. Знал, что мы вернулись – каждый вечер проходил под окнами. А то, что ты в госпитале узнал от сына. Но туда не решился придти. Умоляет разрешить присоединиться к нам в наших поездках. Клянется, что не будет ворошить прошлое. Как ты?
Смеюсь:

-  А я за себя не ручаюсь, что не буду демонстрировать, как я тебя люблю.
Приходим на первый завтрак – видим одинокий бутерброд с чёрной икрой. Подзываю официантку, спрашиваю, как это понимать?
Отвечает, что только у одного усиленное питание.
Говорю:
– Свободна
Убегает. К столу подходит важная дама в белом халате. Представляется – врач-диетолог, спрашивает:
– Есть ли вопросы?
– Один. Как называется заведение, где мадам работает?
– Ресторан
– Ресторан. А чем отличается ресторан от обычной Одесской забегаловки?
– С-с-сервировкой
Говорю Саше:
–  Мадам в курсе
Говорю с таким Одесским акцентом (привет моей преподавательнице иврита). Саша закрыл лицо руками, только слышу арабскую речь:
– Ну, Анатолий Александрович, выучил на мою седую голову.
– Александр Васильевич...
– А причём здесь Александр Васильевич, я дико извиняюсь? Усиленное питание требуется мне, Александр Васильевич прилетел лечить нервы. А вместо лечения вы предлагаете ему решать ваши проблемы.
– Извините
Уходит.
К столу стремительно приближаются две девушки. Застилают стол свежей скатертью, сервируют столовым серебром.
Появляется чёрная икра , сливочное масло, хлеб белый и чёрный, сок.
К соку Саша отнёсся с подозрением, интересуется – натуральный или консервированный?

И когда узнаёт, что из бутылки – отказывается, просит заменить свежими фруктами. Спрашивает об обеде.
Слышит ответ:
– Ну, вы же первый день, а заказ делается накануне.
А, усё ясненько, комплексный обед
– Медхен, я сейчас описаюсь, .
- Спокойно, парниша, ещё не вечер. А ещё через два дня опять пропал аппетит. С трудом съела завтрак. На еду смотреть не могу. Но сил и так мало, а не есть…
Переполошились врачи- и лечащий, и диетолог. Пришли в номер поговорить.
Зазвонил Сашин телефон, это Насима. Рассказывает ей, что опять перестала есть.
Та отчитывает его:
– Разве ты забыл, что потеря крови была несовместима с жизнью, что только профессионализм врачей вытащил  из царства теней. Чем её лечат, не от лекарства ли это?
Саша спрашивает врача название препарата, Набирает на компьютере название, читает раздел «Побочное действие». Да, потеря аппетита, снижение вкуса. Сообщает Насиме, та говорит, что должна проконсультироваться, перезвонит.
Саша обращается к лечащему врачу:
– Вы знакомы с инструкцией на препарат?
– Да
– Читали до конца? И про побочные эффекты тоже?
– Да
– Что-то пропустили или проигнорировали?
Молчание.
Спрашивает меня:
– Ну что ты хотела бы? Может жареной солёной клубники? Нет? Ну, подумай
– Скумбрию холодного копчения.
Смотрит на диетолога. Та вспоминает, куда-то звонит.
Саша звонит Захару.
– Захар Майсеич, медхен хочет скумбрию холодного копчения. Где это может быть?
Приходите, я закажу вам пропуск, паспорт не забудьте. На вахте спросите, как нас найти.
Звонит телефон, это Насима. Сообщает, что ей привезли швейцарское лекарство и ближайшим же самолётом нам его доставят. Где мы, как нас найти?
Просит дать телефон мне. Беру. Строго выговаривает, что обязательно нужно есть, набираться сил.
Отвечаю, что хорошо это понимаю и очень переживаю, что не могу любить своего молодого мужа.
Она смеётся и говорит, что есть менее затратные способы. Сказать или сама сообразишь?
Посмеялись, отдаю телефон Саше. Он спрашивает, о чём мы смеёмся? Говорит, что я сама ему расскажу. Говорит также, что не знает как быть – говорить мужу или нет.
Сказать – он помчится сам спасать «Злодейку», не сказать – рассердится.
Значит, сказала – вскоре зазвонил телефон и сразу же:
– Злодейка,  что со мной делаешь? Я был против того, что вы так быстро улетели. В какой вы дыре? Чем там лечат? Почему нет настоящего лекарства. Если это, что привезут, не поможет – пришлю за вами самолёт
Говорю, что Саша работает, а одну он меня не отпустит.
– Ладно, решайте эту проблему. Я собрал целую корзину – вино, сам делал, виноград - гранаты сам собирал. А финики какие, а лаваш. Умоляю, обещай, что будешь кушать, не огорчай нас. А парнишку крепко поцелуй от нас.
Я полулежу в кресле, Саша рядом на полу – поэтому выполнить это не трудно.
Появляется Захар, принёс, тёплые ещё, хачапури. Говорит, что Кошка их очень любит. Сказал Кошка и осёкся, увидев выражение Сашиного лица.
– Захар Майсеич, без фамильярностей.
Врачи собираются уходить. Диетолог сказала, что привезут палтус холодного копчения.
Саша просит принести обед на троих сюда и включить в счёт.
Когда они ушли, рассказал о телефонных звонках, что может быть придётся вернуться в Вену. Он только что приступил к новой работе и    сам лететь не сможет, а с Захаром Майсеичем, как это ни парадоксально, мог бы меня отпустить.
Захар не верит своим ушам.
Принесли обед, я за компанию с ними поела.
Саша просит Захара выгулять меня, ему нужно поработать немного.
Собираемся, опять звонит телефон – Людмила. Саша  говорит, что было много звонков, в двух словах не расскажешь. Сейчас он отправляет
 меня с Захаром Майсеичем на прогулку, а сам садится поработать –
записать какие-то мысли. Вечером созвонимся, И отключил телефон, чтобы не отвлекал.
День стоял солнечный, но  прохладный – конец октября. Поэтому захватили плед, чтобы закутать меня – только простуды мне не хватало.
Садимся на скамейку так, чтобы Саша нас видел, и начали говорить.
Хотя однажды я уже говорила о начале всего, но Захар просит – с самого начала.
Решила, что прошло уже три года, ничего не вернёшь – не изменишь. С самого начала, так с самого начала.
Как услышала и приняла предложение, решив, что это поможет прекратить мои страдания и забыть тебя. Но как мне было тяжело, и только то, что была связана условиями контракта и обязательством перед Сашей, удерживало меня. Как Одиссей, проплывая мимо острова сладкоголосой сирены, заклеивал уши воском, вот и со мной было также. А так, кажется, всё бы бросила и улетела к тебе. Сколько слёз пролила, как тосковала. Спасала работа, не было свободной минуты расслабиться – только вечером перед сном.
А когда долго сдерживаешься – заканчивается такими рыданиями…
И Саша также страдал. У нас, кстати, одинаково устроена психика – тоже плачет.
И вот в какой-то момент захотелось обоим, чтобы кто-то пожалел  А кто? Ни друзей, ни подруг. Вот и потянулись друг к другу.
А как быть, если это мужчина и женщина и не платонической любви хочется? А он совсем не мог, а желание было?
И через такое испытание прошли.
Я помню начало этой симпатии. Язык, разговорную речь понимаешь раньше, чем сможешь говорить. И я должна была писать, всё равно что. Стала писать тебе письма. Саша дал мне большую тетрадь – с одной стороны по-немецки, с другой по-арабски. Один день немецкий текст, другой – арабский. Днём сочиняю, вечером записываю. Конечно со словарями.
Если бы ты их почитал, то стал бы завидовать самому себе, какую любовь я там описывала.
На немецком языке немного суховато. А арабский – О, свет моих очей, мой нежно любимый господин. Я так о тебе тоскую, что скоро всё брошу и прилечу в твои нежные объятия, склоню голову тебе на плечо. Одна только мысль ранит моё измученное сердце – Господин забыл меня в объятиях юной прелестницы.
И вот эта тетрадь попадает Саше на глаза. Прочитал
Как учитель красными чернилами всё почеркал, а в конце вместо оценки написал: немецкий текст – «Ах, ах отвратительно», арабский – «Сю-сю-сю, омерзительно».
Пишу в немецкой половине:
– Разве мальчику ин дер шуле не объяснили, что читать чужие письма неприлично?
– Плевал я на приличия, а своему Толстому скажи, что я ему ноги переломаю
– Поцелуйте мою задницу, не скажу
   – Я эту тощую задницу надеру
– Буду ждать
Опять всё черкает красными чернилами, но пишет, как должно быть правильно.
Вот приблизительно так шло изучение языков, но сейчас я прилично владею обоими, не говоря уж об иврите – мы ведь полтора года прожили в Израиле. А ревнивая я и сейчас. Однажды такую истерику закатила. Но и Саша такой же. Поэтому мы очень бережём покой друг друга.
Ночью привезли лекарство и обещанную корзину с вином и фруктами. Саша прочитал инструкцию, позвонил в госпиталь в Москве. Там всё одобрили, но предупредили, что положение очень серьёзное. Большая нагрузка на сердце и почки.
Сказали, что в Железноводске сейчас лечится один их доктор, ему позвонят, он обязательно  подъедет, разберётся на месте.
А в это время в санатории готовили вечер художественной самодеятельности отдыхающих. Мы решили участвовать, даже Захар присоединился к нам. Мы с Сашей на два голоса – мужской и женский – поём «Голубку», один Саша «Девушку из Нагасаки», Захар один мою любимую «Ничего тебе бы я не рассказал, если бы не небо у тебя в глазах». Хорошо, что Саша не знает этой песни.
Мне стало значительно лучше, мы даже потанцевали.
Приезжал доктор, посмотрел меня, послушал. Страшно возмутился отношением лечащего врача, игнорирующего рекомендации санаторно-курортной карты. Сказал Саше, чтобы написал жалобу на неё. Но Саша ответил, что он не мессия спасать мир. Ему бы свою жену спасти.
Но доктор не согласился, сказал, что тогда сам этим займётся – такой дорогой санаторий, а лечат дженериками, не утруждая себя ознакомиться с побочными действиями этих препаратов.
У Захара закончилась путёвка в санатории Анджиевского и он купил несколько дней в нашем. Так и ходит везде со мной, а Саша работает.
Через день звонит Насима, спрашивает, освоила ли я незатратные способы? Отвечаю, что работаю в этом направлении. Пожелала успеха, сказала, чтобы не стеснялась – моя задача доставить ему радость.
В выходные ездили в Кисловодск, все очень любим этот город. Пополнила свою коллекцию кисловодского фарфора. Обедали в «Погребке», погуляли в парке, попили «Нарзан». Я почитала в тенёчке, а Саша с Захаром полазали по окрестностям. Сгрызла целый стакан семечек, они здесь необыкновенно вкусные. Возвращаясь, зашли в Гастроном, где подают такой вкусный кофе и хачапури. Захар устал больше меня. Приехали в Ессентуки, Саша взял машину. Умылась и в постель, а мальчик ещё долго работал.
Он с головой ушёл в науку. Они с Анатолием Александровичем в своё время разработали оригинальную методику изучения арабского языка. Я у них была подопытным кроликом, безропотным, очень послушным, работающим почти 24 часа в сутки.
Теперь Саша взялся  адаптировать её к студентам очникам. А я буду это преподавать. Уговаривает Анатолия Александровича возвращаться в Москву, тем более, что после   ухода Виталия Дмитриевича там полностью сменится старое руководство. Обещал приехать – вот только введёт в курс дела.
А Саша пишет монографию, хочет защитить докторскую, не забывая бассейн, бег, корт.
А мы с Захаром гуляем. Санаторий расположен в большом старом парке, да и вокруг есть интересные места.
После концерта самодеятельности к нам подошли две женщины, сказали, что им очень понравилось наше выступление, А «Голубка» растрогала до слёз.
Говорю, что я у них мебелью работала – изображала стойку для микрофона. Посмеялись, потом они, несколько смутившись, спрашивают:
– У вас шведская семья?
Мы смеёмся:
– А что, со стороны так кажется?
– Ну, как-то необычно
– Нет, это закрытый клуб
– А как в него попасть? Какие взносы?
– Боль, страдания, слёзы. Вам не потянуть.
Откланиваемся и расходимся. Говорю Захару, чтоб учил язык, хотя бы немецкий. Ты же что-то помнишь со школы, кроме хенде хох.
– Да
– Ну, вот и давай. Школьные знания никуда не пропали. Они легли на дно, а потом будут всплывать. Вот что мы сейчас делаем?
– Шпацирен
– Умник
– Я тебе буду задавать вопросы, а ты вспоминай и отвечай.
Мы с Сашей всё время между собой говорим на каком-то языке. Это и тренировка и от чужих ушей защита.
– У тебя Саша с языка не сходит…
– Да, так вошёл он в мою жизнь за три года
При этом он умный, талантливый мальчик, из интеллигентной семьи, хорошо воспитан, сдержан, очень эрудирован.
Мне с ним комфортно и спокойно. Даже когда я без сил или без сознания – мыл, менял памперсы. Ты бы так не смог.
– Ты его называешь мальчик
– А так уже повелось – он мальчик, я одуванчик
– И зовёт не по имени
– Но, ты же зовёшь меня Кошкой. А почему кстати?
– Ты очень ласковая любительница целоваться.
– Джамаль настаивает, чтобы мы возвращались домой через Вену, хочет, чтобы посмотрели врачи клиники, где я лежала после ранения
– Кто такой Джамаль? Кто эти друзья?
– Молчи, никаких вопросов. Меня три года назад инструктировали – поменьше вопросов.
– Ну да, меньше знаешь – крепче спишь
– Так вот продолжаю. У Саши новая работа, ты видишь он и здесь всё время за компьютером, поэтому повезёшь меня ты.
Он нам доверяет – тебе, уверен в твоей любви ко мне, мне – уверен в моей любви к нему. На твоей работе он договорился – тебя отпустят, визы нам оформят.
– Ну, прямо Эван Всемогущий
– Не иронизируй
И этот день настал, завтра рано утром уезжаем в аэропорт. Саша подобрал рейсы так, чтобы почти в одно время.
В Вену прямой рейс без пересадки. В такси мы с Сашей сзади, он продолжает меня утешать. Мне страшно  лететь без него, я так привыкла к его постоянной опеке. Захар не такой, с ним не расслабишься. Саша  достаёт и отдаёт мне свою фотографию, уже в рамочке, с надписью на арабском.языке.. Потекли горючие слёзы
– Медхен, медхен. Ну, мы же всё обговорили. Насима прилетит в Вену, она обещала. Джамаль готовит новую корзину. Не успеешь всё съесть-выпить, как уже полетишь обратно.
В самолёте Захар подтрунивает надо мной
– Уже соскучилась?
– Дурачёк ты, Толстый. Мне просто страшно. Знал бы ты, сколько слёз,  и каких пролила я по тебе. Первый месяц как-то продержалась, а на второй рыдала так, что думается, не только Саша это слышал.
А он ходил под моей дверью и не знал, как быть. Чувствовал вину, что втянул меня в свои дела. Для него это была привычная страна, коллектив, работа. А я одна, оторвана ото всех, от любимого человека. Ни от кого слова поддержки. Однажды просто кричала в голос. Не выдержал – постучал в дверь, словно по делу. Ответила, что сейчас приду в библиотеку. Но посмотрела на себя в зеркало и отказалась. Сослалась на плохое самочувствие. Но немного успокоилась и уснула. Утром не захотела ни о чем разговаривать, буркнула что-то и убежала.
Но уже старалась держать себя в руках. А Саша видно об этом рассказал.  Я заметила, что Анатолий Александрович, Петрович, Зина, Сима как-то посветлели лицом, стали такими приветливыми.
Говорю себе, что это моя работа, Если взрослый мужчина, чужой мне человек занимается моей одеждой, перед каждой поездкой выкладывает её на диване, не забывая о мелочах, а когда я возвращаюсь и снимаю её с себя - всё убирает, если нужно стирает (кроме лифчика и трусиков) и гладит. Наверное, это неспроста. Значит, терпи – назвался груздем – полезай в кузов.
Но как-то незаметно это стало нормой, Я ни о чём не забочусь. Денег у меня своих нет – всё идёт на оплату квартиры, что купила мне контора. Если мы куда-то едем – всё за меня оплачивают. Напоена -накормлена, уборка Саша, большая стирка – Саша, я только лифчики-трусики и учи-зубри языки.
Добрались без проблем. В клинике уже ждут. У меня отдельная палата, Захар - в общей. Я договорилась с Насимой чтобы и Захара посмотрели
Я могу уже себя обслуживать, это не то беспомощное состояние полгода назад. К вечеру привезли цветы и две корзины - в одной в плетёной упаковке большая бутыль с вином, в другой фрукты и лаваш.
К вечеру заезжала Насима. У неё опять здесь семинар. Сказала, что купила нам билеты на итальянских теноров. Я попросила погладить наши наряды.
Мальчик мой, не скучай. Обещают провести интенсивную терапию, сделать экспресс анализы.
Хочется верить в хорошее.
Да, всё так и получилось. Анализы хорошие, динамика положительная. Рекомендации подробные – под наблюдение врачей.
Главное не переутомляться, не нервничать по пустякам. Всё наладится.
Опять Джамаль и Насима всё оплатили, билеты купили, проводили, Саша встретил.
Выхожу работать, хочется проверить себя в качестве испытателя, а не испытуемого.
Да и Саша очень этого ждёт
Анатолий Александрович вернулся в Москву, уже приступил к работе.
У Саши юбилей – 50 лет. Все друзья ждут этого события. Собираются отовсюду. . 13 декабря приходится на субботу, очень удачно.
Сима похоронила своих родителей. Сначала маму, а за ней отец загрустил-заскучал и ушёл. Жаль, не старые ещё.
Привезла свекровь. Та не смогла без Эмика , разболелась, да и климат там очень жаркий. Энергичная дама, хоть и располневшая. Освоила все местные рынки-магазины. Сима взбунтовалась – она ярая сторонница диетического питания. Но работа в конторе  приучила находить компромиссы.
Петрович с Зиной ещё там, дорабатывают стаж, но приедут
Саша решил собрать только старых друзей, тех, кто искренне нас любит. Приглашение разослал всем.
Просит у меня прощения, что не получается по деньгам обновить гардероб, много накладок. Но я не избалована, поэтому успокаиваю его – все понимают нас, главное все живы - здоровы.
Организовывает всё Анатолий Александрович – гурман и чревоугодник. Снимает отдельный зал. Хоть там своя музыка, но решили организовать ещё самодеятельность.
Из опробованного репертуара «Голубка». Там три куплета, три мужчины – Саша, Захар, Анатолий Александрович, припев пою я.
Заспорили, кто какой куплет поёт.
Саша:
– Господа, не спорьте, не тратьте ни силы, ни время. Всё равно сделаете, как она хочет. Я за три года, прожитых вместе, усвоил какая это мастерица вить из тебя верёвки. На коленях будешь стоять, плакать,  просить простить.и вытирать ей слёзы   Вот Захар Майсеич 5 лет её окучивал и всё равно стоит на задних лапках и хвостиком виляет от умиления.
Обращается к Изе, подошедшему к нам,:
– Правда, Изя?
– Йяволь, майн капитан
Но здесь в дверях показались Виталий Дмитриевич с Лялей, извиняется и идёт их встречать. Возвращается с Виталием Дмитриевичем, Лялю сдали Петровичу с Зиной – она принесла фотографии мальчишек
Знакомит Виталия Дмитриевича с Изей и Захаром.
– Изя, наш младший брат и преданный друг из Израиля, Захар Майсеич, тот самый третий из Москвы.
Виталий Дмитриевич с интересом рассматривает Захара. Восхищённо:
– Ну, Одуванчик!
Жмёт Захару руку:
– Спасибо вам за подарок, царский подарок, осчастливили нас. Зажрались вы здесь в Москве, если раскидываетесь такими кадрами.
Приехали Джамаль с Насимой и мы поспешили к ним.
Обнимаемся-целуемся, Насима тихонько спрашивает об успехах в освоении незатратных способов. Смеёмся.
Саша, обращаясь к Джаиалю:
– О чём они всё время смеются?
Джамаль пожимает плечами
Саша продолжает:
– Буду пытать с пристрастием
Джамаль:
– Дурачёк, нужно лаской
– Не помогает
– Удвоить дозу
Насима тихонько мне:
– Утром и вечером
Гости все в сборе, Анатолий Александрович приглашает к столу.
Он главный распорядитель, открывает вечер, первое слово Виталию Дмитриевичу.
Тот рассказал, как 27 лет назад на защите дипломов в МГИМО он обратил внимание на умного мальчика и пригласил к себе на работу (в обход негласной инструкции неженатого). Тот не разочаровал его – умница, трудоголик, очень порядочный, сдержанный, хорошо воспитанный. Долгое время неженатого. Но однажды из очередного отпуска Саша приехал с молодой красавицей женой. Но случилась беда – она заболела. Как врачи ни бились – спасти не удалось.
Думали, что не вернётся.
Но здесь, спасибо Захару Михайловичу, появилась на его горизонте Марина Ивановна..
И горе на горе (как клин клином) что-то затеплилось между ними. Дальше все мы знаем, на наших глазах было…Время шло, и из юного мальчика вырос вот такой мужчина. Я всегда любил тебя, Сашка, как сына. Наверное, за эту любовь бог на склоне лет подарил мне сразу двоих.
Здоровья вам обоим и счастья.
Вечер в самом разгаре – еда, вино, закуски – всё по высшему разряду.
Официанты снуют – приносят-уносят под зорким взглядом Анатолия Александровича. Он близких друзей предупредил – подарки деньгами, но «деньги вперёд», для оплаты стола.
Все хотят выпить с Сашей. Я волнуюсь – он же не пьёт, меры своей не знает.
Прошу Изю следить за ним, обещаю оторвать башку и что-то ещё для симметрии.
Умоляет не нарушать симметрию
– А башку не жалко?
– Не будет симметрии – зачем башка?
– Где он, я его не вижу?
Появляется  Саша, без галстука, с мокрыми волосами, виновато улыбается.
Грожу Изе кулаком.
Мы с Анатолием Александровичем предусмотрели такую ситуацию. Но то, что первой жертвой станет сам юбиляр – не ожидали. Принимаем меры.
Зазвучала музыка – начались танцы. Первый танец с Сашей я сама – вроде оклемался – можно отпускать в народ. Танцую с Захаром, говорит мне о своей любви, как проклинает свою слабохарактерность, что послушал мать, женился на еврейке. Ничего ему не отвечаю – к чему сейчас эти поздние раскаяния. Моя любовь к нему вытекла из сердца последними слезами. Он не юный мальчик был, когда делал свой выбор. Неужели ты думаешь, что после всего пережитого, а ты ведь знаешь только об одном эпизоде, я способна на предательство?

Танцуем, неподалёку Саша с Лялей. Остановились, Ляля достала фотографии, что-то рассказывает, улыбаются.
Боже, как я боюсь этого. Ведь природу не обманешь – однажды и ему захочется иметь сына-дочку.
Говорю Захару, как я себя ненавижу. Будь проклят тот час, когда я влюбилась в женатого человека. Бежала и вляпалась в худшую беду.
Закрыла лицо руками, плачу навзрыд. Слышу Изин голос:
– Мейдл, успокойся. О, Боже милосердный. Этот точно разрушит мою симметрию.
Саша грозно:
– Изя!
– Шо такое? Изя рассказал смешной анекдот. Все смеются и только нервные барышни как всегда плачут. Александр Васильич, пора применять третий вариант.
– Это я уже понял, как только так сразу.
Зовёт меня.
– Нет, нет, Саша. Это твой вечер. Люди собрались с тобой пообщаться, а меня ждёт Анатолий Александрович, хочет посоветоваться, как оформить стол перед горячим.
Приглашаем за стол.
Вторую часть открывает Джамаль.
Он, как и Виталий Дмитриевич, вспоминает как впервые увидел Сашу. Как и его он поразил. У Виталия Дмитриевича были дочки (хотелось сына), а у нас не было детей и мы оба очень от этого страдали. Чужого ребёнка брать не хотели (неизвестно что вырастет), А Саша его покорил – именно такого мальчика он хотел. и просто заболел им. Но, они по разные стороны баррикад. И Сашу «пустили в разработку» – захотели переманить. Это длилось больше 20 лет, пока, наконец, в Вене на концерте он сказал, что отпускает нас.
Теперь анализируя все прошедшие события,  убедился, что переоценил свои возможности, что мне перестали доверять, что кто-то действует в обход меня. Рад, что Саша отошёл от оперативной работы, очень надеюсь – это сохранит им жизнь.
Страшно вспоминать покушения – на улице и в больнице.
Потом стал рассказывать обо мне. Что та молодая красавица нужна была Саше на раннем этапе его жизни. А теперь ему нужна эта – богиня Иштар – супруга и мать. Жена, по- матерински опекающая его. А он, её дитя, нуждающееся в ней.
Это – не красивые слова, он наблюдает за нами три года. Они с женой не забыли о годовщине свадьбы и делают нам подарки.
Достаёт две коробочки – в одной перстень с изумрудом необыкновенной чистоты под цвет моих (привет Параське) зеленоватых глаз, в другой мужской перстень с крупным синим сапфиром (сине-зелёные встретились).
Джамаль надевает подарок Саше, Насима – мне.
Я заплакала, Насима тихонько:
– Побочный эффект?
Говорят, что это их личные украшения – царские подарки.
Стали поздравлять, кричать «Горько!»
Захар не выдержал и вышел из-за стола
– Не смотри, это твои проблемы – сам отказался.
– Господа, больше не пью, а то придется ночевать на коврике под дверью.
Виталий Дмитриевич:
– А мы за вас, за вашу Львицу, ну как нам было не напиться.
Потом начали петь. Время позднее, но это Москва – метро, такси – всё работает.
Когда стали собираться, то нам столько еды завернули с собой – приглашаем завтра продолжить празднование (требуем продолжения банкета).
Вечер позади. Лежим в постели, Саша повернулся спиной, спит или делает вид. Вдруг слышу:
– Ляля, как я тебя люблю, как меня замучила эта старая пукалка своей ревностью.
Поворачивается на спину, держит мою руку.
Я глажу его по плечам, спрашиваю:
– А что же делать, Александр Васильевич?  Я же вас-то же очень люблю.
– А я её убью и Виталия Дмитриевича тоже. И выброшу их на помойку.
– А как же мальчики?
– А что мальчики? Мы с тобой молодые, выращу их как своих детей.
Вырываю руку, встаю с постели, ухожу на кухню.
Идёт за мной.
– Медхен, прости, это была не глупая, а жестокая шутка. Ну, прости своего глупого мальчика. Я не мог понять, отчего ты в ресторане плакала, увидев, как я рассматриваю фотографии Виталия Дмитриевича с мальчиками. А здесь нет.
– А что же плакать? Это судьба всех разновозрастных браков. Старые партнёры со временем не могут выполнять свои супружеские обязательства  и молодые ищут утешения на стороне.
А мне словно злой рок готовит избранников любви.
Отец моего сына Как мои родственники и подружки  были против него.
Потом женатый.
Теперь малолетка
У моей любимой Дины Рубиной есть такая героиня с «запоздалой головой». Так это про меня.
Звонит телефон, Изя
– Да, Изя. Нет, мы опять не ссоримся. Это я опять стою на коленях, плачу и прошу прощения. Чего тебе, что тебе-то не спиться? Телефон Цили? И ты захотел в это рабство? Сладкое, согласен. Только не говори потом, что я не предупреждал тебя о побочных эффектах.
Ну, всё, Изя. Твоя Циля уже помыла попку и легла, а мне ещё предстоит налаживать дипломатические отношения. До завтра.
Наутро опять дом полон гостей. Анатолий Александрович, Сергей с женой – привычно на кухне, Сима с Эмиком в комнате, раскладывают всё по тарелкам, сервируют стол. Изя бестолково крутится около Цили. Кто-то звонит в дверь. Встречаем, усаживаем, продолжаем отмечать.
Прихожу на кухню, отпускаем Сергея с женой праздновать. Навожу ревизию в холодильнике, захотела куриного бульона – желудок загрустил от обилия закусок.
Разогрела в микроволновке, Анатолий Александрович что-то жуёт. Стоим у окна, смотрим на улицу – зима, скоро Новый год.
Вдруг Анатолий Александрович начинает говорить мне о своей любви, что нет сил больше молчать, он должен это сказать.
Говорю ему, что любовь – это такая мука, врагу не пожелаешь. Травить её надо на корню, как говорил мой одноклассник, зелёнкой.
Нет, отвечает. «Любовь никогда не бывает без грусти, но это приятней, чем грусть без любви».
Что я сама смотрю на него такими весёлыми глазами, словно надежду подаю.
– Нет, я вампир. Я подпитываюсь чужой энергией, чтобы набраться сил для борьбы с жизненными невзгодами.
– За что этому мальчику выпало такое счастье?
– Он его выстрадал, это ему награда. Но я ведь совсем не подарок. Как говорили там – мышь серая, ни рожи, ни кожи.
– Глупцы! Я счастлив, что один разглядел этот изумруд в навозной куче.
И заплакал.
Достаю тонометр, померила ему давление. Верхнее – 180. Зову Изю с Цилей, чтобы проводили его домой -  поймали машину по дороге.
А с понедельника на работу.
Анатолий Александрович понял, что я хозяйка никакая, поэтому приходя к нам на ужин, всё закупает, а потом готовит на свой вкус. Мы с Сашей работаем за компьютерами. Саша пишет монографию, я готовлюсь к лекциям.
До работы бассейн, спортзал, тир. Мне так хочется научиться метко стрелять из боевого пистолета Макарова. Говорят, что если научиться метко стрелять из него – все остальные системы ерунда.
Как-то вечером заглянул Захар. Увидел всех занятыми, предложил свои услуги. Обрадовались – сказали, что без дела не оставим.
Наступил Новый год.
Решили – никуда не пойдём, никого не приглашаем, отключим телефоны, просто будем вдвоём. Как встретишь, так и проживёшь. Ничего не готовим – шампанское и бутерброды.
Смотрим что-то «нестареющее», вспоминаем свой первый новый год.
Стол накрыт в актовом зале, сбор в 23.30. Саша со старшими офицерами, я где-то притулилась. Проводили старый год, выпили за наступающий и я ушла.
Пришла, включила Москву, сижу грустная, даже не переоделась.
Вскоре приходит Саша:
– Марина Ивановна, не захотели встречать в коллективе?
– А разве это прописано в моём контракте? Нет?  Тогда мне ваш коллектив глубоко безразличен. К моей работе вопросы есть? Нет? Я свободна?
Встаю и направляюсь к себе, слышу вслед:
– Останьтесь, смотрите, я уйду.
Ничего не говорю, ухожу.
– Марина Ивановна, не уходите, я понимаю вас. Мне тоже очень грустно.
– Александр Васильевич, не лезьте мне в душу. Вас мои проблемы не касаются.
Как ни крепилась – всё равно начинаю рыдать.
В темноте натыкаюсь на стул, теряю равновесие и оказываюсь на полу. Открывается дверь, зажигается свет. Саша помогает подняться – а у меня такая острая боль пронзила сердце, что не могу вздохнуть.
Это не первый раз, поэтому не паникую, прошу только подождать. Несколько неудачных попыток – но всё же вздохнула.
Поднимаюсь, хочу снять платье, Саша помогает. Спрашивает, не хочу ли я в туалет, и помогает лечь. Отлучился на минутку – кладёт мне что-то в рот под язык. Говорит, что запивать не нужно – оболочка раствориться сама.
Сидит рядом, держит за руку, говорит – скоро усну.
Просит прощения – не думал, что можно так любить. Но это наша работа, нам нельзя расслабляться, завтра рабочий день.
А в Москве часам к двум собираются гости. Условие одно – со своей едой, выпить – найдём А лично мне салатик Оливье и тортик.
У нас любят собираться попеть-послушать «Караоке». Всё это пока в моей маленькой квартирке Сашина ещё не отделана – но скоро обещают.
В январе у меня день рождения. Джамаль с Насимой  прислали шкурки шиншиллы для маленькой шубки. Они знают, что я хожу в брюках. И чёрный каракуль для отделки – воротник и манжеты – и на чёрную шапочку. Подарок ко дню рождения. Просят Сашу организовать пошив.
Дата не круглая, впереди отделка квартиры, я уговорила Сашу не устраивать ничего – обойдёмся маленьким коллективом моих поклонников Саша, Анатолий Александрович, Захар.
Поручено Анатолию Александровичу всё организовать.
Первый тост Саша:
– Спасибо вам, Захар Майсеич, что не окольцевали эту барышню, спасибо моим глазам, что разглядели в этой маленькой замухрышке судьбу моего сердца, невесту моей души. Спасибо моему другу Анатолию Александровичу, что мы не перестреляли друг друга, а достигли компромисса – он оставляет мне права на ночные радости, а я разрешаю ему в своём присутствии называть её «Счастье моё» и целовать в плечико.
Мужчины пьют стоя – твоё здоровье!
Второй тост Анатолий Александрович:
– Присоединяюсь к предыдущему тосту и также выношу благодарность Захару Моисеевичу за его гипертрофированное отношение к браку. Это очень правильно – женился и будь добр аыполняй супружеские обязательства и не отвлекайся на посторонних гражданок. Много их тут ходит. Но много нам не надо, нам хватит одной.
Не скрою, мои глаза не увидели, но услышали уши. Только потом я пригляделся и пропал.
Счастье моё, улыбайся, тебе это так идёт.
Твоё здоровье!
Я не однажды проклинал себя за слабохарактерность, но уже былого в этой жизни не вернёшь. А в следующей жизни, если ты будешь Кошкой, живущей на крыше, а я мартовским котом, так просто ты от меня не улизнёшь. Догоню и накажу. До следующего марта будешь помнить. А пока я очень благодарен Александру Васильевичу за то, что он понимает меня, сочувствует, верит мне и разрешает быть около этой женщины.
Конечно, я скотина. Знал, что Марина любит меня, но в ЗАГС повёл не её. Думал, что любовь – это только в книжках. Теперь понял, что ошибался.
У каждого из нас свой тост, а я пью за предмет моего почитания, обожания, моего заблуждения, моего восторга, за мою любовь. Здоровье твоё!
Шубку успели сшить к празднику. Очень нарядная, лёгкая и мне идёт.
Анатолий Александрович подарил к ней шёлковый платок, Захар – перчатки, Саша портфельчик.
В Москве свирепствует грипп. Саша человек дисциплинированный  - сделал прививку. Но, как оказалось потом, грипп пришёл, но не тот, которого ждали.
И он заболел, да так тяжело.
У меня занятия, телефон на столе, но звук выключен. Вижу, пришло СМС:
«А.В. заболел, Циля повезла его домой» Телефон незнакомый, перезванивать не стала, еле дождалась конца занятий. Бегу в деканат, говорю, что всё отменяю и умчалась.
Как назло телефон разрядился. Стараюсь  не плакать, чтобы из-за слёз где-нибудь не оступиться-зацепиться.
Брать такси -  смысла нет, на метро быстрее.
Вбегаю в квартиру, нет сил ни разуться, ни раздеться. Саша лежит в постели, лицо красное – чувствуется высокая температура. Увидел:
– Медхен, ты уже приехала?  А я заболел.
– Саша, ну как же ты? Я же ничего, кроме плакать, не умею. Что нужно делать?
– Сима сказала постель и обильное питьё
– А что тебе приготовить? Что ты хочешь пить? У нас есть лимоны – чай с лимоном?
Звонок в дверь. Открываю – на пороге Эмик с двумя сумками. На лице повязка:
– Мама услышала, что Александр Васильевич заболел. Собрала наскоро, что было, и отправила меня.
– Позор на мою седую голову, уже все знают какая я хозяйка.
Идём на кухню, Эмик освобождает сумки – баночки, бутылки, коробочки . свёрток с чем-то ещё тёплым.
Загружаю пустые сумки пустой посудой, достаю из морозилки фарш, прошу Шифру Менашевну сделать котлетки.
Отправляю Эмика. Он передаёт слова Симы – питьё, постель, никакой любви.
– Эмик, передай нашей умнице Симе, что «эротик вульгарис» самый эффективный, не раз проверенный  способ лечения всех недугов. Понял?.
Слышен Сашин смех
– Ты понял? Больной только услышал об этом, а уже смеётся.
– Ну, иди. Повязку не снимай, маме привет. На связи
В институте сессия. Принимаю экзамены по Скайпу. Работаю в усиленном режиме – подключается Саша. У него сильный кашель, говорить почти не может, в основном слушает. Главное требование – произношение, словарный запас.
Мой телефон у него – свой отключил. Мне звонит декан факультета, Иван Львович:
– Марина Ивановна?
– Нет, это Александр Васильевич
– Александр Васильевич, напомните Марине Ивановне, что началась сессия, студенты беспокоятся, руководство тоже. У неё могут быть неприятности.
– Вы её накажите, поставите в угол?
А я что должен сделать? Спустить трусики и нашлёпать по попе? По маленькой беленькой попе? Нет уж, увольте
Она вам сказала, что пока я не выздоровлю, не придёт? Сказала. Так вот я ещё болею. Закашлялся, отключил телефон.
Иван Львович помчался жаловаться  Роману Валерьевичу. Тот позвонил в отдел кадров. В моём личном деле обо мне и Саше сведения только на сегодняшний день, остальное закрытая информация.
Звонит в кадры Министерства. Там говорят – это же ваш выпускник, с красным дипломом.
Роман Валерьевич открывает сайт :
– Боже! Ты знаешь, что это за пара? Срочно звони, плачь, извиняйся, спроси, чем помочь.
Я-то, дурень, купился на твои слюни – банальный грипп, капризная дамочка,  бросила студентов.
Сессия позади. Рано утром приехал Иван Львович с ведомостью и зачётными книжками. У Саши ещё держится высокая температура. Он в постели.
Мы с Иваном Львовичем на кухне. Я показываю ему на компьютере как сдавали студенты, как всем задавала вопрос:
– Хотите выучить язык или просто сдать экзамен? Я в любом случае ставлю «хорошо». Пятёрок я не ставлю – они добываются не таким трудом. Но я набираю группу из тех, кто полюбил этот язык.
Иван Львович вспоминает своего преподавателя арабского. У него арабский был не основным, обязательными были языки китайской группы. Рассказал забавный случай из студенческой жизни, когда проходил практику. Я так расхохоталась – и вдруг дыхание перехватило от острой боли под левой лопаткой. Слёзы посыпались градом. Я застыла от ужаса, открыв рот. Иван Львович перепугался, бросился звать Сашу.
Тот меня видел всякую, но и он растерялся. Только звал:
– Медхен, медхен!
– Саша, мне так больно.
Схватил тонометр, меряет давление. Давление в норме, пульс учащённый. Звонит Симе, спрашивает, что это может быть – приступ стенокардии?
Сима тоже перепугалась, сказала, что сейчас приедет к нам на «Неотложке», пусть Саша собирает меня для госпиталя.
Саша просит Ивана Львовича, чтобы тот посидел около меня, чтобы я не упала со стула, пока он собирает вещи.
Приехала Сима с молодым человеком и двумя чемоданами с  оборудованием.
Сделали кардиограмму – всё в норме, Сделали рентген – всё ясно – пуля стронулась с места.
Её не удалили во время первой операции – итак большая потеря крови. Четыре месяца она сидела спокойно и вдруг зашевелилась.
Потихоньку одели меня и повели. Я говорю Саше, чтобы не вздумал выходить из дома, пока окончательно не выздоровеет. Клянись моим здоровьем – иначе никуда не поеду – и не вздумай плакать. Через три дня я буду дома.
Пулю вынули под местным наркозом. Сделали маленький прокол – лапраскопия.
Колят уколы обезболивающие, противовоспалительные. Мне это знакомо – удаляли желчный пузырь.
Пока была в операционной – освободили двухместную палату, приехал Анатолий Александрович – всё под контролем.
Моя задача – не раскисать.
Жизнь продолжается.