Кладбище

Когда мне было двенадцать я отправился вместе с семьёй на кладбище. У кого такого не было? Твои родители вместе с тобой и другими живыми родственниками отправляетесь на кладбище, где захоронены мёртвые родственники, чтобы вместе помянуть их.

Сколько себя помню, всегда ненавидел кладбище.

Субкультура готов в России мне непонятна. Она мне нравится и даже близка. Но в западном мире она является лаконичной и объёмной, идеально вписывающейся в канву повседневной молодёжной жизни. Ведь в Соединённых Штатах, Великобритании, Франции и других странах кладбище имеет куда более эстетический, действительно готический вид. Никаких оград, двухметровых заборов и лесного массива. Только аккуратненькие надгробья с немногословными надписями без фотографий и памятников. Обезличенные могилы. Никаких узких тропинок между могилами. И в этом мало чем друг от друга отличаются кладбища католической, протестантской и иудейской вероисповеданий. Мы же, живущие на земле православной, в этом вопросе больше смахиваем на мусульман, чем на христиан.

Нет более чудовищного зрелища для ребёнка, чем поминание родственников в кладбищенских декорациях со свойственной всем русским традиции пьянства. Смотреть на то, как люди перед могилой мёртвого человека сидят за дряхлым отсыревшим столиком? пьют, закусывают и вспоминают прошлое, до которого тебе нет дела. Хуже только процесс самих похорон.

Помню как хоронили дедушку. Мне было семь лет. У него случился инсульт. Раньше он курил прямо в квартире. Но когда моя мама забеременела моей младшей сестрой, пришлось немного изменить правила. Его заставили выходить на лестничную площадку. Он очень любил сноху, поэтому послушно следовал всем капризам её беременности.

Вот там то с ним и случился инсульт. Его отсутствие не сразу заметили, поэтому среагировали слишком поздно. А в случае такой болезни реагировать необходимо незамедлительно. Его отвезли в больницу. А там уже сказали, что осталось недолго. К сожалению, последние дни своей жизни он вынужден был прикованным к постели страдать от страшной агонии.

Я был слишком мал, чтобы меня подпустили к нему в таком состоянии. Все боялись за мою психику. При этом считая, что ужасы похорон — это нормально для детских глаз. Но спустя годы мне рассказали, каково это было. Дедушка не прекращал плакать как от боли, так и от страха, что вскоре умрёт.

С тех пор моя мама до сих пор корит себя за это. Хотя её вины в этом нет. Это просто стечение обстоятельств. Кто знает, что было бы, случись трагедия дома? А что если бы она случилась глубокой ночью во сне? История не терпит сослагательного наклонения.

Часто бывает так, что старики предчувствуют свою смерть. Я сказал бы «будто бы предчувствуют». Ведь всем понято, что страшная боль это очевидный симптом какой-то тяжёлой болезни, от которой смерть один из беспритязательных исходов. И чувствуя её, старики нередко сами уже начинают молиться. Побыстрее умереть, лишь бы прекратить это мучение. Но стоит боли хотя бы немного отступить, как к человеку тут же возвращается вкус к жизни.

Ведь это так просто. Боль отвлекает от всех прелестей жизни. Но как ты не хотел бы смерти, ты продолжаешь её бояться как самого неизведанного в нашей жизни. Это как самое вульгарное искушение для детей. Всегда хочется подглядеть, что там, но никто не решится, если поставить условие, что нет возврата назад.

И вот спустя несколько дней прошли похороны. Гроб с его телом вынесли к подъезду. Вокруг столпились две дюжины плачущих взрослых родственников.

Помню, я тогда ещё подумал, насколько же это должно быть неудобно для соседей. Хочешь ты такой выйти из дома, просто чтобы пройтись за хлебушком до магазина, а тут на выходе тебе навстречу толпа горюющих людей.

Все плачут, горюют, а мне не было до этого дела. Мёртв человек и мёртв. Ведь ты ребёнок. Твоими устами глаголет истина. А детям наплевать на мертвецов. Потому что они ничего себя больше не представляют.

Дети в сущности своей фетишисты, готовые ради своей игрушки причинить боль другому. В этом сущность всего человечества. Но ведь и правда, какое дело до других, когда в тебе зреет привязанность к вещам? Есть ли в этом что-то плохое, ведь всё-таки как никак вещи от тебя не уйдут, не пойдут на перекор.

Многие традиции различных национальностей, если внедряться в изучение вплоть до бытовухи, шокируют. Потому что в сущности это есть ничто иное как что-то противоестественное, плод домыслов, а потому дикарство в глазах тех, кто свершает тоже самое, но в рамках своей культуры.

Если мы видим странные ритуалы других культур, мы думаем, что они ненормальные, раз совершают это. При этом отказываемся понимать, что вся эта процессия прощания у подъезда выглядит не менее ужасно.

После этого я поставил перед собой нескольких принципов, от которых обещал не отходить ни при каких условиях. Во-первых, ни в коем случае не плакать от агонии. Во-вторых, не бояться смерти. В-третьих, ни при каких условиях не позволить себя хоронить толпе этих вечно страждущих идиотов.

Так, собственно, о чём я?

Вот мы всей семьёй отправляемся на кладбище. Родители берут меня, своего изнеможённого похоронами ребёнка, на поминки по случаю годовщины этих событий. Они поднимают тебя рано утром, одевают в тысячу одёжек и, едва сдерживаясь от нервных порывов, начинают напутствовать. Им сложно понять, что ребёнку в семь лет требуется вдвое больше сна, чем взрослому.

Дедушку похоронили в местном районном кладбище. В худшем месте из тех, которые объявлены святыми. В промышленной зоне вдоль самой грязной на улицы города. Огороженное бетонными плитами, которые за долгие годы загрязнений приобрели неизменный цвет сухой грязи.

Таким же цветом покрываются надгробия могил, за которыми никто не ухаживает. Так можно понять, чьи родственники забыли о своих умерших близких. Я это приметил ещё тогда, маленьким, поэтому почувствовал небольшую гордость за то, что дедушкина могила всегда была прибранной и ухоженной. Прошёл уже год, а она всё ещё была такой, будто его похоронили только вчера.

У главных ворот кладбища нас уже ждали дядя, двоюродная сестра и несколько других родственников, которых я не помнил ни по именам, ни по статусу, кем они мне приходятся, потому что мне было на них наплевать.

В тот момент я понял, что поминки будут представляют собой типичное пьяное сборище. У меня не было никаких предчувствий. Просто каждый раз, как собираются родственники, этот фарс неизбежен. Запах перегара я чувствовал ещё задолго до того, как открывалась первая чекушка водки.

Ворота закрыты. Машину приходится оставлять возле небольшого торгового центра. Да-да, та самая дикость, которая стала проявляться только в последние несколько лет. Небольшие торговые центры ритуальных услуг. Раньше всё это происходило в самом худшем случае в ларьках. Куда чаще подобным занимались церкви либо частные лица, не сидящие за прилавком.

Говорят, что дороже всего обходится рождение ребёнка. Ведь ему теперь понадобится пища, одежда, кров и различные товары для упрощения жизни. Но рождение человека обходится не дороже, чем смерть. Теперь она стала крепко ассоциироваться с деньгами.

Когда мы подошли к тесной могилке площадью метр на полметра, под которой хранились тела четырёх человек, родственники завели длиннющий пафосный диалог, запивая его водкой, а водку закусывая внешне неприятно выглядящими консервированными продуктами из стеклянных банок. Хлеб был чёрным и чёрствым, огурцы чёрными, будто они уже полгода как протухли, а помидоры были похожи на сопли.

Такое чувство, будто поминки были ритуалом самобичевания. Будто мы, потомки, должны нарочно делать себе больно из чувств вины за то, что не уследили. Если о подобных традициях рассказать иностранцу, он просто ответит: «Ну это же русские». И, пожалуй, будет прав.

Самое обидное во всём этом было то, что для ребёнка они ничего не брали. А что взять то? Как-то странно выглядело бы, если маленький ребёнок на поминках на кладбище пил бы баночку с газированной водой. Ребёнок пьёт Кока-колу посреди кладбища. Причём среди такого сурового и отталкивающего, как православное. Думаю, таким маркетинговым ходом могли бы воспользоваться только конкуренты.

Интересно, у всех ли взрослых есть такой домысел, что ребёнок должен тоже страдать, как и взрослый, посещая святое место? Причём страдать куда больше, потому что водка как бы и призвана смазать весь этот дёготь небольшой порцией мёда. А ребёнок не может ни выпить, ни закусить, ни покушать, ни поговорить с ровесниками на темы куда более серьёзные и важные, чем те, о которых говорят взрослые. Вообще дети куда лучше взрослых понимают, что в этой жизни важнее, а что второстепенно.

Сначала они говорили о том, что происходит в их жизни. То, что приносит нам доход, и то, что нам приходит расходы. То есть работу и различные приобретения и траты. Кто-то купил машину, а кто-то попал на ней в аварию и теперь требуется ремонт. И так во всех сферах жизни. А что, собственно, такого может происходить у каждого, что незнакомо другому? Кто-то расскажет о своих болячках, кто-то о личной жизни, кто-то о пидарасе-начальнике, кто-то об разводе соседки, кто-то об аборте коллеги и так далее. Просто пустой обмен информацией, как это бывает у всех, когда просто нужно заполнить время какой-то ерундой. Просто в виду ужасающего страха перед неловким молчанием. Ведь в тишине секунды длятся минутами, а минуты часами.

Так что я был предоставлен сам себе. И когда мне надоела эта болтовня, лишённая смысловой нагрузки, я решил немного прогуляться. Нам сильно повезло с тем, что могила дедушки была второй от одной из двух дорог кладбища. Все остальные были вмещены в непроходимые могильные застройки. Вдоль этих дорог я и решил прогуляться.

Я бродил вдоль дорог не из-за того, что меня смущала эта гонконгская застройка кладбища, а потому что боялся потеряться в этом лабиринте из тропинок. Только представьте, что ваш ребёнок потерялся в одном из самых больших и неудобных кладбищ крупного российского мегаполиса, а ты при этом ещё и отравлен пьянством и несвежими продуктами. На тот момент был ребёнком возраста начальных классов, но уже тогда понимал, насколько неадекватными бывают люди в таком состоянии, а главное, что со мной может произойти впоследствии.

Но вся эта долгая история, в которой я ходил вокруг да около самого главного, не имела бы никакого смысла, если бы во время этой прогулки я не наткнулся бы на самое неожиданное и самое страшное, что ребёнок моего возраста может увидеть в этом месте.

Неподалёку от дороги я обнаружил маленькую могилку. Совсем крохотную.

Я в первую очередь подумал, что здесь похоронили домашнего питомца. Собаку. Не знаю почему. Скорей всего в тот момент эта история показалась мне очень милой. Странно, как я мог в таком месте находить какие-то радужные сюжеты.

Я представил, как умирает человек, а верная ему собака не может пережить такое горе и умирает следом за своим хозяином. Каким же я был наивным. Кому ещё, кроме хозяина, есть дело до судьбы какой-то собаки? Людям друг на друга то наплевать. Умрёт человек посреди улицы, кто-нибудь отреагирует? В нашей стране порой люди умирают посреди больницы и никто не реагирует, а тут бесхозная собака.

Если тело и не оставят гнить на том же месте, где оно умерло, то максимум, на который могут снизойти люди, это лишить себя неудобства и выбросить животинку в зелёный контейнер в ближайшей же помойке. Интересно, если бы у нас сортировали бы мусор по категориям, то труп животного как классифицировался бы? Как биологический мусор?

Тем не менее нельзя обобщать. Есть на этом свете добрые люди. Хороший сын похоронил бы не пережившую горе собаку своего отца рядом с ним. Для него это было бы делом чести. Ведь и маленьких могилок на кладбище было не так много. Такая невозможность легко оправдалась бы тем, что она просто была бы исключением из правил.

Но вот я подхожу к этой могилке и вижу надпись: «Серёжа. 21.03.2007 – 23.04.2007».

Это повергло меня в шок.

Серёжа успел прожить только месяц за два дня до своей смерти.

Не могу вспомнить, сколько я простоял напротив этой могилки. Без движения. Я просто смотрел на неё. В моей голове возник безостановочный поток мыслей.

Сначала я задался вопросом, существуют ли детские кладбища? Ведь у домашних животных есть собственные. Ведь детей не могут просто выбрасывать на помойку как питомцев. Хотя. Если верить новостям, есть люди, которые относятся к собственным детям хуже, чем к животным.

Тем не менее, если бы детские кладбища существовали бы, навряд ли Серёжу похоронили бы здесь. Мне даже понравилась такая логика. Людей хоронят независимо от их возраста. Потому что перед смертью все равны. Но это порождало множество других вопросов.

Если младенцев тоже хоронят на общих кладбищах, то почему так мало их могилок? Я встречал очень много надгробий и памятников людей самых разных возрастов, от двух – трёх лет и старше, но вот грудничков нет. Это была единственная на моей памяти. Но если верить новостям и статистике, младенцы не так редко умирают. Если это так, то куда девают всех остальных? Неужели и правда выбрасывают?

Или, может, сжигают? Как это сделала тётя Ирина по завещанию после длительной и тщетной борьбы с раком. Она лежала в той же могиле, что и дедушка. Но её пугала мысль, что после смерти её тело будут жрать черви, поэтому она решила сделать так. И, видимо, в этом ничего такого не было. Если сжигают взрослых, почему бы не сжигать и младенцев?

Но если хоронить младенцев моветон, то почему на такой шаг решились эти родители? В ответ на этот вопрос мне представилась ещё более ужасающая история.
***
Ещё в школе двое влюбляются друг в друга беспамятства. Что случается в наше время очень редко. Куда чаще всё строится на принципе секс ради секса без каких-либо чувств и дальнейших отношений. Инстинкты превыше каких-то духовных установок. В таких случаях двоим просто очень повезло найти друг друга.

Спустя семь лет они успели уже закончить школу, университет, пережить все возможные кризисы и возрастные, и в отношениях. Теперь у них за плечами было всё для того, чтобы без каких-либо сомнений приступать к более серьёзным шагам. Они играют свадьбу. Вскоре Она беременеет. А спустя девять месяцев рождается ребёночек, которого они так сильно ждали. А спустя месяц и два дня случается трагедия. Умирает грудничок. Умирает сыночек, которому молодые родители дали имя Серёжа.

Что происходит с молодыми родителями, когда случается такая трагедия? Пустота. Траур. Катастрофа. Всё равное Армагеддону. Потому что теперь и жить нет смысла. Да, в любой другой ситуации, потратив девять месяцев своей жизни, люди, немного погоревав, просто плюют и продолжают жить дальше, каким дорогостоящим не был бы проект. Но мы всё-таки куда более биологические существа, чем социальные. Всё духовное и материальное отступает на второй план, когда в действие вступают инстинкты и гормоны. Их то уж никак не перебороть.

Но всё-таки в такой ситуации куда сложнее Ей. Потому что Её репродуктивные функции куда сложнее, куда глубже, куда эмоциональнее, чем мужская. Женщина рождает новую жизнь из собственной плоти. Мужчина же не прилагает никаких репродуктивных усилий, кроме семяизвержения. Да, настоящий и достойный уважения мужчина будет терпимо исполнять все капризы и прихоти своей женщины, пока она подвергается гормональной атаке. Но нет никаких реальных преград. Любой мужчина может просто взять и сбежать от проблемы. У женщины в этом плане нет никакой форы.

И вот, преодолевая все эти трудности, Она теряет своего ребёнка. В отличии от мужчины, её горе куда серьёзное. У мужчины нет никакой психологической травмы. Он просто горюет. Женщина же поддаётся депрессии, истерике, паранойе и так далее. Что мужчина может сделать в такой ситуации, если Ей настолько тяжело, что Он и сам чуть не сходит с ума только от вида её трагедии. Что делает любой уважающий себя мужчина, если его женщина рыдает? Решает проблему. Он делает всё для того, чтобы Она смогла пережить эту трагедию.

Я представил этот сильный и напряжённый диалог между любящими друг друга людьми, в результате которого Он настаивает на похоронах, думая, что это хотя бы сколько-то поможет Ей. Несмотря на то, что Она утверждает, что это всё бред, всё это ни к чему, что теперь потерян всякий смысл жить. Несмотря ни на что, просто потому что Он чувствовал, что именно этого и не хватало, чтобы пережить всё. Поставить точку на всей этой истории. Безо всяких душераздирающих похорон у входа в подъезд. Всё по скромному. Никому не мешая. Только Они вдвоём и Серёжа.

Пока я стоял напротив могилки, представляя всю эту историю, я не почувствовал, как миновало время и меня уже начали искать. Я лишь услышал своё имя, которое кричали родственники. Пьяная поисковая команда. Но я не отзывался. Думал, если меня найдут возле Серёжи, то они поймут, почему моё исчезновение было простительным.

Когда я увидел маму, я помахал ей. Подойдя ко мне, она спросила, что я здесь делаю. На её лице было не только недоумение, но и немного пьяной злости. Я видел и чувствовал это желание меня как-то наказать. Накричать. Ударить. Злость, с которой она смотрела на меня, вызвала у меня недоумение и даже немного презрения к ней. Как она могла испытывать такие чувства в святом месте? Не кощунственно ли это?

Но показав ей на Серёжу, мама тут же изменилась в лице. Ей стало как-то досадно и немного даже стыдно. Она вспомнила что-то такое, от чего ей стало не по себе. Что-то из моего детства. Что-то, что подтолкнуло её в одночасье отрезветь.