Поезд. Часть 1

Представьте себе: Вы входите в поезд, идущий по кругу и подсаживаетесь к человеку, одиноко слушающему музыку у окна. Человек не особо примечательный (ну мало что ли у нас сейчас людей с длинными волосами и в косухах?), иногда заглядывает в телефон, что-то пишет, переключает музыку, и потом снова возвращается к созерцанию пейзажа за окном. Он не смотрит на Вас. Возможно, он вообще не заметил Вас, музыка и созерцание вполне могли эгоистично забрать всё его внимание себе, не оставив остальному внешнему миру ни капли.
А ехать Вам, мягко говоря, долго. Вам нужно на диаметрально противоположную сторону кольца, но у Вас есть время и поэтому Вы поехали по кольцу, а не как-то быстрее. И вот, Вы выходите на своей станции, а человек - нет. Вы задумываетесь, а почему он, собственно говоря, не вышел? Он же явно проехал больше половины кольца, должна же была быть его остановка. Ну не мог же он сесть на поезд в другую сторону. Да и если так, то на любой станции можно пересесть на поезд в другом направлении... Да, странный он, странный.

Так вот, этот человек - я. Работники депо меня уже прозвали вожатым. А всё потому, что я уже полтора месяца не могу выйти из чёртового кольцевого поезда. Поехал тогда по делам на этом самом поезде, уснул, проснулся, и уже не могу выйти. Да, я чувствую свежий воздух из дверей, я чувствую, что на улице с каждым днём становится всё теплее, но выйти не могу... При этом, что интересно, мне не надо ни есть, ни пить, ни заряжать телефон. Если первые два пункта ещё как-то можно объяснить мистикой или ещё какой фигнёй потусторонней, то неразряжающийся телефон - как-то уж слишком. Телефон - техника, а потусторонняя фигня технику только включает и выключает, но никак не заряжает. Странно, в общем.
И все эти полтора месяца я изучаю пейзаж за окном. Ну ладно, месяц, первые пару недель я пытался что-то делать, но, как вы понимаете, безуспешно. А пейзаж за окном становится всё более летним с каждым днём, но кроме этого в пейзаже не меняется ничего, только на стройках этажи прирастают с периодичностью примерно один в три дня. Это отметает как минимум две теории. Во-первых, это точно не "День Сурка", а во-вторых, это точно не путешествие между мирами, тогда бы что-то менялось не только под действием природы и строителей.
Да, спать я, кстати, тоже теперь не хочу, что считаю единственным плюсом в ситуации. Если бы эту историю я не рассказывал, а, скажем, слушал, я бы предложил, что герой истории (то есть в нашем случае - я), умер. В принципе, это объясняло бы многое. Да всё, на самом-то деле, я ж не знаю, как там оно всё происходит после, но есть у этой теории два весьма значимых момента, из-за которых я эту теорию принять не могу. Первое. У меня до сих пор твёрдое, плотное тело, с которым вполне можно столкнуться между вагонами, если я вдруг захочу перейти в другой вагон. Да и я с удовольствием пью чай с работниками депо, где мой поезд ночует, если они предлагают (а они очень часто предлагают). Второе. Если бы я умер, я бы наверняка первым делом увидел себя, бездыханно развалившимся в кресле этой кольцевой электрички. Но нет, я просто проснулся в пустом кресле самого обычного вагона, ругнулся на то, что проспал свою станцию  и захотел выйти из поезда, но хрен там плавал...
Пытался ли я выйти? Нет, смешные вы, конечно, шо я смеюсь, и весь вагон кивает... Естественно, я пытался, не дурак же. По-разному пытался. И вечером с толпой выйти, и с утра в противоход выбежать, и днём, и ночью, и когда поезд в депо, пытался пробиться, но каждый раз при новой попытке как будто в стенку врезаюсь. Один раз так лбом черёбнулся, что шишка четыре дня упорно держалась ( ещё один плюс к тому, что я не умер), это я пытался выйти с закрытыми глазами. А в одну из первых ночей меня пытались заставить выйти. Наивные... В то, что выйти я не могу, поверили только когда я с разбега прыгнул в открытую дверь и опять, как не сложно догадаться, врезался в стену. В ту ночь меня и перестали трогать, только чай иногда приносят, потрепаться хотят за кружечкой. И ведь сволочи, ни разу к чаю коньяку не принесли, всё какие-то десерты, вроде куска торта или шоколадки. А алкоголь, между прочим, одно из немногих, что всё ещё может на меня действовать.
Решил написать друзьям, они же могут туда - сюда ходить, для них нет невидимых стен и, что самое главное, возможно, я смогу наконец долить в чай себе коньяка. Написал Лёхе, попросил взять термос с чаем и бутылку, сесть именно в этот поезд и найти в нём меня. Он сказал, что приедет, но удивился очень странному приглашению, спрашивал, чего от меня вестей не было, согласился послушать за чаем.
Когда мы встретились, поезду оставался всего один круг и он уйдёт в депо. На моё заявление о том, что пить мы будем в поезде, когда он уйдёт с маршрута, Лёха удивился и спросил, а не надо ли мне вызвать скорую. И я рассказал ему свою историю, невероятно странную для человека, не пережившего эту всю, извините, тряхомудию.
- А тряхомудия и правда очень странная, - Лёха явно не верил, - а ты не пробовал кого-нибудь попросить тебя вывести?
- Етить, как же я сам не додумался?! - естественно, я чуть ли не в первый день попробовал, - вот прям никогда бы не подумал, если бы не мозги... Лёх, я тут грёбаные полтора месяца живу, ты думаешь, я не пытался отсюда выбраться всеми возможными способами? Я даже через крышу пытался вылезти, фиг там!
- Мдя, - Лёха многозначительно затянул в себя дым крепкой сигареты, - надо тебя как-то доставать отсюда...
- Знаешь, было бы неплохо, да. Ты не представляешь, как я задолбался здесь сидеть. Я хочу погулять под дождём, я хочу полежать на своей кровати, я хочу, в конце концов, сам сварить себе кофе, на своей, твою мать, плите!
- Тихо, тихо, что ж ты орёшь так, я оглохну сейчас. Ладно, надо подумать.
И он начал думать. Думал долго. Мне кажется, что он так думал из-за того, что мы уже выпили половину бутылки, а термос истощился только на треть, но может быть, мысль просто тяжёлая, так сразу не осилить.
Додумался он до того, что можно попробовать меня вывести из поезда. Да, я говорил ему, что уже пробовал, на что Лёха вполне справедливо заметил, что я просил незнакомых людей, а с друзьями может и прокатить.
- То есть нам надо собрать моих друзей, - догадался я, - и вывести меня за ручку?
- Ну да. По крайней мере, попробовать точно можно, не всю же жизнь тебе тут сидеть.
- Да, пожалуй, ещё пара месяцев, и я окончательно сойду с ума, стану приставать к незнакомцам с целью рассказать им свою историю, чтобы они остались со мной. И стану очередной московской достопримечательностью, эдаким городским сумасшедшим, о котором все знают, с которым хотят познакомиться, но почему-то шарахаются при встрече. Не, ну нафиг такие пляски.
И в подтверждение своего недовольства таким вариантом развития событий, скорчил неприязненную рожу и передёрнул плечами.
- А что, давай прямо сейчас попробуем, - оживился Лёха.
- Думаешь? - я был не очень уверен, что получится.
- А почему нет? Я твой друг? - киваю, - друг. Тем более, ты написал именно мне, а не кому-то другому, что говорит о твоей большой любви ко мне.
- Да, кстати, - я почему-то до этого сам не додумался, - логично. А ещё я написал именно тебе, потому что ты сталкивался с потусторонним гораздо чаще и ближе, чем кто-то ещё из моего окружения. Хотя я это только что понял.
- Ну так что, будем пробовать?
- Ну давай, чем чёрт не шутит.
Мы встали и, обнявшись, как будто были раз в десять пьянее, прошли в другой вагон, в котором были открыты двери. Мы сидели в соседнем, чтобы ветер не так сильно задувал, да и просто чтобы теплее было.
Когда мы стояли у открытых дверей, Лёха с рюкзаком в руках, я - с кружкой - крышкой от термоса, у меня внутри всё сходило с ума, хотя я старался не подавать вида. Я всегда стараюсь не подавать вида, если у меня какое-то либо тревожное настроение, либо просто мандраж. Мы шагнули, и, о, боже, да, я, офигевший, почти не верящий в происходящее, наступил ногой на забетонированную платформу, у которой стоял поезд.