Возвращение пана Твардовского. Часть I

Якуб Новыкив-Кшеминьский

Тетралогия «Возвращение пана Твардовского»
Часть I

СЕРЕБРЯНЫЙ ПЕТУХ
               

"Sad;my, przyjacielu, ru;e!
D;ugo jeszcze, d;ugo ;wiatu
Szumie; b;d; ;nie;ne burze:
Sad;my je przysz;emu latu!.."

Seweryn Goszczy;ski



Эпос прячется в бытовых мелочах.

Но иногда показывается из-за их зарослей в поисках персонажей.

Её нашла собственная рукавичка.

1.

...Пани, пани! Подождите!..

Она шла на работу не торопясь, до открытия магазина было время, к тому же от дома до него было два шага. Самый конец зимы, под ногами слякоть, которая еще была на брусчатке после жидкого ночного снегопадика. Дворники и трактора еще не успели соскрести с тротуара бессильные остатки зимней злости. Но небо еще довольно серое на фоне увеличивающегося дня.

...да стойте же!..

Она шла совсем не быстро, просто не поняла, что кричат ей. На улице уже было несколько таких, к кому вполне могло относиться это "пани". Она услышала быстрые шаги за ней, и голос:

...ваша же рукавичка.

Её обогнал кто-то, держа в вытянутой руке... ну да, её рукавичку. Она машинально сунула руку в карман короткой приталенной коричневой курточки. Но и этого не требовалось, второй такой правой рукавички не было больше нигде и ни у кого в мире. Потому, что она сама её связала, а потом вышила, как и левую. А правую сняла, чтобы позвонить по мобильнику маме. А потом малой. А рукавичку в карман, ну и выпала, видать.

...а почему вы бежали, я же медленно иду?..

... и спешно прибавила:

...ой, спасибо вам.

Она взяла мокрую от тающего последнего снега вышитую крестиком рукавичку. Её стиль, гордость, визитная карточка, вязаные и вышитые крестиком мелочи и гораздо более значимые вещи, даже целое платье. Оно сейчас на ней как раз и было, выплывало неяркой полосато - зеленой волной из-под куртки, мягко и не очень современно облегая бедра. Обтяжка всего и вся, это уже визитка её времени. Но не её самой.

Еще раз поблагодарила, улыбнувшись, и пошла дальше, неся в руке мокрую рукавичку. Даже не поняла толком, как выглядел тот, кто вернул её. Все затерло ощущение,  возникшее внезапно, из ничего. Очень странное предвкушение чего-то из ряда вон выходящего, которое почему-то должно скоро свершиться. На фоне приближающейся весны это "что-то" виделось особенно многообещающим. А ведь рукавичка, ничего сверхъестественного...

Конечно, если бы она пропала, было бы очень жаль, на вязание и вышивку ушло немало времени и фантазии. Нехитрое вроде дело, вышивание крестиком, но она никогда не повторялась с узором, если не по готовой картинке.

Она почувствовала запах топящегося камина. Рядом не было ни одной каминной трубы. Есть, конечно, такие дома и такие камины, дюны на берегу моря, ветер с соленым привкусом, манящее горячим кофе и грогом тепло внутри дома из холода вокруг него. Но все это довольно неблизко.

Странное дело.

2.

Он всегда не терпел оккультизм и оккультистов. Но в последнее время все чаще приходила в голову легенда про пана Твардовского, впервые услышанная в очень далеком детстве от любимой бабушки. Да и не была она, в общем-то, до конца легендой.

Он и сам не знал, почему вдруг полез в голову премудрый краковский шляхтич, ездивший на золотом мега-петухе, мастеривший зеркала с подвохом, и в конце концов поселившийся на Луне. В случайности как-то не верилось, а легкой жизни не было и сотни лет назад.

Как раз это самое нелегкое бытие и вызывает к жизни панов Твардовских. Вот, казалось бы: верь да надейся себе, уповай на Бога, - а не тут-то было. Вера без глаз достояние далеко не всех. Для этого надо обладать дополнительным органом чувств. А если нет его, дополнительного? Тут-то они, паны, и выходят на авансцену. И начинается...

С утра он занялся привычными делами, то есть пациентами, одна из профессий обязывала. Да и вообще, порой эта медицина бывает очень даже интересной. Хотя на ней, конечно, свет клином не сошелся. Странные слова о посвящении себя без остатка самой благородной профессии и бедным страдальцам звучали насмешкой и издевательством не только для него. Например, для любого, совавшего в накладной карман белого халата или цветной курточки медицинской пижамы купюры разного достоинства. Не говоря о тех, на ком надета сия спецодежда. К тому же, сами страдальцы довольно часто оказываются отнюдь не бедными, а если и бедными, только по банальной собственной вине.

Сегодня, впрочем, был самый обычный госпитальный день, осмотры, лечения, треп с коллегами и все такое прочее.

Пока не запел аудиослоган lenovo. И женский голос спросил в динамике своей неповторимой мелодией:

Вроде что-то будет. Тебе не кажется?..

3.

В конференц-зале некоей фирмы с утра бушевал зверский скандал со стуком кулаком по столу и даже топотом ногами.

Пан директор с ума сошел!! Вы представляете, чем это нам грозит?!!!

Возле экрана медиапроектора приплясывал, как на адской сковороде, плешивый круглик в красном джемперке и рэнглеровских джинсах. Тень головы с космами вокруг лысины металась по экрану, на котором был какой-то план. Отражение косм на экране создавало впечатление извитых рожек. Круглик подскочил к ноутбуку и начал ожесточенно клацать клавишей. Пестрый план чего-то грандиозного сменился беспорядочно толкущейся чередой довольно ладных, но почти однотипных коттеджиков коричневого кирпича со скошенными крышами и игрушечными балкончиками.

- ...сорок два! Сорок два, пан директор, таких коттеджа, на продажу и в аренду, как пан знает! Плюс стоимость земли! Плюс близость к морю! Это окупилось бы меньше, чем через год!! А теперь?!

Коллеги круглика не отставали в эмоциях. Две тощие тетки в черных близняшных костюмах злобно шипели, как рассерженные кошки. Патлатый парень футбольно-фанатского вида выкрикивал с места, как на родном стадионе:

- Жесть! Отстой! Гониво!

Пожилой дядька в огромных роговых очках выскочил к экрану, оттеснил толстым задом бешеного круглика, и истошно завопил:

- Это авантюра!!! Кто закроет нам долги?! От этой продажи мы не покроем и двух третей кредита!!! Пан директор думает, что в банках сидят Матери Терезы? Э, нет! Они ждать не будут! А других проектов у нас нет!!

- Нет! Нет!

Персонал фирмы начал чирикать, как попугаи, слово "нет", переросшее в скандирование.

Все это не очень заботило самого авантюриста и сумасшедшего, пана директора, судя по его безмятежному виду. Уютно сидя в кожаном директорском кресле с подголовником, виновник торжества не спеша раскрыл металлический с кожей портсигарчик, вытащил коричневую сигаретку Captain Black, прикурил от изящной зажигалки zippo c выгравированной каравеллой и с аппетитом отхлебнул кофе из белой с золотом чашечки саксонского фарфора. Конференц-зал накрыл аромат изысканного табака с пряными добавками.

Аромат сей привел остальных присутствующих в состояние подлинной одержимости.

 А, понимаю! Пан директор нас намеренно банкротит!

 Мы вылетим на улицу! Без гроша в кармане! А пан уедет на Багамы!

 На Гавайи!

 На Галапагосские острова!!

Видно было, что пан директор находился в предвкушении экзотического рая Галапагосских островов. Он загасил коричневую сигаретку в китайской фарфоровой пепельнице о сине-красного с золотом дракона на дне и прикрыл веки, представляя себе  элегичную голубую лагуну с двухметровыми акулами-людоедами (во всяком случае, так подумал персонал).

То есть, пану директору нечего нам сказать?!.

Пан директор приоткрыл мечтательно опущенные веки. Погладил холеную шкиперскую бородку пальцами, блеснул серебром перстень с ажурной печаткой.

-  Ну, отчего же. Просто я жду, когда пани и панове выскажут весь свой праведный гнев.

В голосе пана директора было что-то такое, заставившее внезапно замолкнуть буйную аудиторию, бесчинствовавшую около трех часов. Все это время пан директор размышлял над человеческим несовершенством. По всей видимости, размышления подошли к концу.

Пан директор вытащил из нагрудного кармана пиджака синенькую флэшку, снял колпачок и, подойдя к ноутбуку, вставил её в гнездышко USB. Мягко нажал клавишу, и коттеджи на экране сменились... коттеджами. Но совсем другими. Изысканно разноцветными и неодинаковыми, с красными, синими, коричневыми, бордовыми остренькими черепичными крышами, маленькими шпилями, каминными трубами кладки под старину, стрельчатыми суженными окнами, - и с одним витражом на коттедж. Каждый коттедж имел свой витраж, яркий, жизнерадостный, но очень странный, напоминающий абстракционистские выбрыки, и в то же время с признаками строгой готики весьма отдаленных времен. Витражи демонстрировались отдельными увеличенными фото. Маленький, но изумительного ландшафтного дизайна участочек к каждому коттеджу. Фотографии шли в режиме слайд - шоу. От некоторых коттеджей до моря было просто доплюнуть.

- Что за лежбище для богачей?! -

- сквозь кошачье шипение промяукала одна из двух тощих теток в черном.

4.

Она вязала за столиком в заднем помещении магазина. На сей раз юбку, вышивки не предполагалось.

Клиентов опять было мало. Наверное, к концу дня довяжу всю, - подумала невесело.

Веселиться было на самом деле не с чего. Трудные времена гладко выскребли кошельки и счета клиентов, поставщик не мог снизить цены при всем желании. Она содержала два магазина модельной обуви, отличного качества и местного производителя, с которым имела давние и добрые отношения. Цены держала более, чем разумные. Но безвкусное и набивающее мозоли в бегах за дармовщиной большинство обходило стороной качество, которое за счет срока службы было намного дешевле китайских хлипких уродцев с рынка. Но ведь это надо еще и понять... Не способствовал особым радостям также подходящий срок выплаты в банк немалого валютного кредита.

Рукавичка давно высохла на батарее. Вместе с влагой подтаявшего снега с петель и ворсинок пряжи испарилось с её мыслей утреннее ощущение приближающегося "чего-то".
В магазине было прохладно, из экономии она не включала отопление, когда на дисплейчике уличного термометра появился знак плюса по Цельсию. Завернувшись в теплый свитер, она вздохнула и неспешно задвигала спицами. А куда спешить...

Колокольчик на входной двери возвестил приход возможного клиента или "разведчика", любителя поглазеть, померять, но не купить. Впрочем, чаще всего это были "разведчицы".
Она положила вязание на столик, встала, приготовилась к ритуальной предпродажной тягомотине и вышла в переднее помещение навстречу клиенту.

Но пластиковую белую дверь во входной тамбур закрывал не клиент, а он. Тщательно вытер ноги о жесткий ворсистый коврик, она долго приучала его к этому, чтобы не смущать грязными следами натертый до глянца светло-бежевый пол из крупной плитки искусственного камня под мрамор.

Сойдя с коврика тщательно вытертыми толстыми подошвами стильных сапожек, выбранных в свое время ею же, он произнес:

- Говоришь, будет? Уже есть.




5.

Воздушную соленую ладонь штормового ветра Северного моря выдержит не каждое  самое закаленное и мужественное лицо. Даже на суше. Но лица двух крепеньких старичков, сидевших на монументальной террасе викторианского каменного дома в одном из закутков шотландского побережья, встречали эту ласку Гиперборея в открытом море, причем не единожды.

Сидя в плетеных креслах из выносливой шотландской ивы, старички явно наслаждались дикими порывами ветра, трепавшего их за дубленые, но весьма ухоженные физиономии. Давно переломанные в боксерских боях и портовых драках носы не думали сопливиться. Дом стоял не так далеко от высокого обрыва скалы, под ним выло и бесновалось Северное  море с самым южным темпераментом. Колючие ледяные брызги долетали до старичков, жалили лица и руки, но это ничего не доставляло им, кроме видимого удовольствия.

 ...Эх, сэр Малкольм! Вот сейчас бы на самую корму, под гюйс, да только цепляйся за леера! А? Что скажешь?

Старичок со сбритыми остатками волос на массивной голове хитро прищурился. Второй тряхнул уложенной недешевым мастером сивой крепкой шевелюрой. Качественный лак не давал ей растрепаться под судорогами штормового ветра.

 Э, нет, я не по этой части, сам ведь знаешь, сэр Дункан. Это за тобой бегал старший боцман по всему корвету, ну и ругался же!..

Бритый старичок довольно захихикал:

  "Я тебе кишки выпущу, проклятый ублюдок! Чтоб я еще отдувался перед твоим чертовым папашей лордом, когда ты за борт полетишь рыб кормить! Это море, собачий сын, а не срач лягушачий в поместье вашем дьявольском! Якорь тебе в жопу!".

Сивый старикан басисто захохотал.

 А командор Дженкинс еще поддал жару! Битый час ругался, как последний сапожник, а потом: "знайте, кадет МакГрейв, зарубите на своем шотландском носу: при первом же повторении вашего идиотского поступка я запру вас в канатный ящик до конца похода и буду выпускать только на камбуз и в гальюн. Я изуродую всю вашу последующую карьеру! Мой корвет не место для скотства аристократических сынков!". Так запер бы, чтоб я сдох!

Рев моря под обрывом и восходящий ледяной дождь были неплохим фоном для такого рода воспоминаний. Беспросветное свинцовое небо не отставало от беснующегося моря, по крыше террасы барабанил густой дробью поток зимнего шотландского ливня. Но это только утешило старичков. Сивый сэр Малкольм поднял массивный стакан со старым добрым Scotch'eм на два пальца, эксклюзивного производства, напиток местных богов из элитного солода с добавками, составляющими секрет столетий.

- Твое здоровье, дружище.

Сэр Дункан улыбнулся баснословно дорогими имплантантами, поднял точно такой же стакан. На средних пальцах друзей блеклым отблеском серебра подмигнули одинаковые перстни с ажурными печатками. После нескольких аппетитных глотков сэр Дункан полез за пазуху болотного цвета кардигана ручной тройной вязки и стал вытаскивать что-то неподдающееся из нагрудного кармана сорочки.

- Проклятье!..

Сэр Дункан расстегнул кардиган, из-за него показался карман голубой сорочки с вышитым ярко-желтыми нитками замком с семью красными крестами. Над карманом торчала отполированная долгой службой головка вересковой трубки изумительного вишнево-лилового оттенка. Вытянув трубку и застегнув пуговицы кардигана с замысловатым гербом, сэр Дункан открыл стоящую на столе темного дуба жестяную коробку с простым капитанским табаком и приступил к ритуалу набивания трубки.

Сэр же Малкольм потянулся к другой коробке, деревянной, вытянул оттуда длинную гаванскую сигару, откусил кончик лежавшими возле коробки никелированными щипчиками, начал придирчиво нюхать в разрезе спрессованные цвета хаки хлопья самого дорогого табака в мире.

 Нет, нет, сэр Малкольм, твой любимый, "Rosa Varadero"! Разве я тебя когда-нибудь надувал, дружище?

 Ха! Да никогда!

Старички дружно заржали дуэтом, хохочущему басу сэра Малкольма вторил хихикающий дискант сэра Дункана. Отсмеявшись и затянувшись каждый своим, старые друзья задумались. Возможно, о своей безвозвратно ушедшей юности. А может быть, и о чем-то более сегодняшнем, из сытой, насыщенной событиями и им одним известным смыслом старости на переломе двух веков и даже тысячелетий. Табачный дым быстро подхватывал пронизывающий штормовой ветер, и уносил в Норвегию через море, где по палубам нафаршированных электроникой ракетных фрегатов и корветов бегали от старших боцманов кадеты, годившиеся им во внуки. Сэр Дункан поставил дымящуюся трубку на вересковую подставку одного оттенка с её головкой, и спросил:

...Так что там с Поляками и Латышами, сэр Малкольм?

6.

Сотрудники плелись из конференц-зала на рабочие места в полном смятении. Из сказанного и показанного паном директором следовало, что Галапагосские острова светят не только ему, а всему персоналу. Не говоря о полной неактуальности версии выкидывания на улицу без гроша. Но бурное обсуждение касалось уже иных материй.

- ...Что-то тут нечисто! Еще и Латвия до ясной холеры, у черта на рогах!

Несколько присмиревший круглик в красном джемперке был, однако, неизменным оптимистом насчет непреходящих козней начальства и судьбы. Патлатый футбольный фанат был настроен более примирительно.

- Сами вы на рогах, пан Матеуш! Мы мелочь, служащие, ну и зашибись! Если уже кто под раздачу попадет, так ясный пан директор! Плевать!

Пожилой скандалист протер роговые очки и осуждающе забухал:

 Тебе на все плевать, Бартусь холерный! Все ему до лампочки, олуху царя небесного! только бы на стадионах чертовщину вытворять! А потом машины переворачивать с такими же быками дармоедами, да еще и тут зад просиживать, компьютерщик от семи хвороб! А я бухгалтер! Главный бухгалтер! Финансово ответственная особа! Кого в тюрьму поволочат, если что?!

Проникнувшись комплиментом про быка, фанат Бартусь негодующе замычал, но сзади по-кошачьи подкрались две тощие близняшки в черном. Крашеная блондинка зашипела:

-  Ну и ослы же вы все! Мужичье безграмотное! Стыдно вам, пан Владек! Пожилой человек, а крест от веника не отличаете! Вы что, документов не видели?! Пан директор давал по кругу всем смотреть. Забыли? Все нотариально заверенные, а я еще их изучу, как правовед! Меня в Ягеллонском университете учили, а не черт знает в какой бурсе на счетовода, как некоторых!

Пан Владек грозно засверкал очками и забулькал, как кипящий джезв на плите, но брюнетка (также крашеная) в черном замурлыкала:

Пан Владек, вы же мужчина, в конце-то концов! Куда делись рыцари? Пан Бартош! Прошу пана на рабочее место. Вам здесь не за митинги деньги платят, а бузить будете на стадионе. Прошу, прошу, панове!

Панове, глухо огрызаясь по-собачьи, нехотя разошлись по рабочим местам, поскольку черная крашеная мурка была одним из заместителей пана директора.

Сам пан директор перешел из конференц-зала в приемную и сказал секретарше:

Панна Кася, я буду сейчас занят, меня нет ни для кого, пока не скажу. А потом приготовьте, пожалуйста, кофе из зеленой банки.

Услышав привычное "да, пан директор", он вошел в кабинет, прикрыл дверь с мягкой звукоизоляционной обивкой и защелкнул финский замок. Вынул из внутреннего кармана английского твидового пиджака в искорку серебристый iphone6, пометал пальцем по сенсорному экрану и нажал на иконку, приложил к уху динамик. На голос в динамике ответил на чистом английском, почти без акцента

-  Это Гжегож, да. Можно начинать. Давайте команду офицеру банка. Да, прямо сегодня. А зачем тянуть? На связи.

Пан директор снова мазнул пальцем по дисплею, положил телефон на хайтечный крупным зигзагом светлого ореха стол, подошел к стойке с профессиональной радиоуправляемой моделью ракетного корвета "Pu;aski", взял из портсигарчика коричневую ароматную Captain Black, глубоко вздохнул и с фирменным щелчком откинул большим пальцем крышечку зажигалки zippo.

7.

Пока он ходил за сладким к кофе, она продала две пары обуви, мужские демисезонные мокасины и женские полусапожки на высоком каблуке. Причем вторые соблаговолила приобрести одна из заядлых "разведчиц". Это также привносило нотку необычности.

Он вернулся с белой коробкой с надписью "Солодка мрiя", эту сеть кондитерских содержали местные Украинцы. Их выпечку они оба любили и предпочитали за тонкий вкус и изобретательность, к тому же в силу их общего происхождения с украинских Кресов.
Она включила электрочайник, а он насыпал растворимый кофе в керамические разноцветные чашки, ей без сахара, себе аж четыре ложки. Чайник быстро вскипел, и они принялись уничтожать "сладкую мечту" из белой коробки.

Она отставила чашку в сторону, взяла его ipad air, и стала снова рассматривать фото, присланные в письме на электронный ящик. Английский она знала достаточно для прочтения самого письма.

-  Бесплатный сыр...

Он возразил, отряхивая с пальцев сахарную пудру от доеденного конвертика с творожной начинкой и цукатами.

-  Ничего бесплатного. Работа совсем не стандартная. Дорогая работа, знаешь ли. С выходными тоже может быть напряг. Правда, отпуск полноценный, даже можно никуда не ездить далеко, сама видишь. А в будние дни меня будешь видеть только поздно ночью.

Она засмеялась:

-  Как сейчас?

Теперь они смеялись вдвоем. При его не обильном нынешнем заработке, и полном отсутствии на сегодня прибыли у неё, они как раз-таки попадали домой поздно ночью.

-  А мама?

Он пожал плечами.

-  Всех туда, маму, малую тоже, если не отбудет в юэсэй. Видела, сколько места? Что такое ТОТ воздух для твоей мамы, ты ж понимаешь. А обувь носят и там.

Она глубоко вздохнула.

-  Дааа... Ты забыл еще про дом. Его нельзя ни оставлять, ни продавать. Ты тоже понимаешь.

Нет, он не забыл. И понимал. Этот дом начал строить еще её покойный отец, а по-хорошему, дед и бабушка, когда переехали в этот город. Даже не только понимал, но сам был категорически против любых оставлений и продаж.

-  Никто ничего не продаст и никуда не оставит, исключается, на веки веков amen. Главное определиться, а остальное придумаем. Время есть, сама видела, полгода. А дать им ответ надо послезавтра.

Она кивнула головой. Оба сочетали практичность с очень богатой фантазией. Она дала о себе знать еще в первый месяц их знакомства в виде виртуальных полетов на метлах в различные места с остановками в каминных залах. Теперь такой каминный зал - или зальчик - мог быть прямо в их доме. Вроде все понятно, но как-то слишком уж просто для мира, где удавятся за копейку. А тут включение в контракт аж особняка, не говоря о неправдоподобно веселой сумме подъемных.

Он понес мыть чашки, а она сидела и думала. Когда он вернулся и ставил чашки в стол, она подошла к нему сзади, положила теплые руки на плечи и прижалась всем телом. Не поворачиваясь, он взялся рукой за её бедро под вязанным и вышитым платьем. На входе зазвенел колокольчик, они оба рассмеялись. Она со смехом уклонилась от поцелуя и приступила к предпродажной тягомотине.
8.

Скромный вид двухэтажного здания за невысоким декоративным заборчиком из чугунных спиц на окраине Роттердама был обманчив. В холле на первом этаже, обшитом панелями редчайших пород дерева, на мягких кожаных креслах с высокими спинками, основательно стоявших на причудливо уложенном фигурном паркете, расположились пожилые дядьки довольно респектабельного вида. Сивая шевелюра и выбритая голова двух шотландских морских волков также нашли свое место на загнутых назад подголовниках. На сей раз сэр Дункан сменил уютный кардиган на темно-синий пиджак от самого дорогого абердинского портного. Сэр Малкольм красовался в черном двубортном кителе Royal Navy без шевронов, также пошитом явно не вьетнамскими нелегалами в анонимном подвале. Белоснежные сорочки элитного хлопка без галстуков не вводили в заблуждение насчет своей стоимости, равной содержимому половины гардеробной комнаты оффисного планктона обоего пола.

Кресла гуртились вокруг овальных столиков красного дерева с мозаичными крышками. Мозаики были разные, но на всех присутствовал на разнообразном фоне игрушечный замок с семью крестами. Замок заслоняли стаканы с виски, Scotch на два пальца, фарфоровые чашечки кофе, чая с молоком и без, пепельницы фарфора и хрусталя, а также подставки для трубок, явно принесенные владельцами. Трубочные принадлежности, это святое и обобществлению не подлежат. Большое фарфоровое блюдо с шоколадными пирожными и чизкейками на каждом столике.

Вокруг одного из них сгрудилась небольшая группка солидных дядек, заинтересованно перекидывавшимися короткими фразами. Душой компании был рыхлый розоволицый старик в сером пиджаке в мелкую клеточку, с редкими рыжими космочками вокруг глянцевой лысины и прокуренными до желтизны седыми вислыми усами.

-  Все очень ускорилось, не так ли, профессор?

Вопрос прилизанного старичка в черном, похожего на бухгалтера, рассмешил клетчатого.

-  А как же вы хотели, сэр Джозеф? Ждать, пока задушевные друзья Ротшильды со всей теплой компанией снимут последние штаны с наших старых задов? А заодно со всей бабушки-планеты?

Все громко захохотали, а сэр Джозеф заметил:

- Планета консервативна, она не носит штанов.

Профессор заржал еще громче, трясясь рыхлым телом и вислыми усами фламандского гёза.

 А вот и нет, дорогой сэр! Планета стараниями наших благодетелей также быстренько меняет ориентацию! И сексуальную, и космическую!

Гомерическое гоготание захватило также соседние столики, голос профессора был довольно зычный. Молодой относительно присутствующих некто со шкиперской бородкой вставил свои пять копеек:

-  Вы полагаете, профессор, что в наших силах вернуть эти ориентации на круги своя?

Клетчатый гёз махнул рукой. Ажурная печатка серебряного перстенька казалась мелкой пуговицей сорочечного обшлага на толстом холеном среднем пальце с аккуратно опиленым розовым ногтем.

-  Э, дорогуша Гжегож! Вы еще молоды, к вашему счастью, не то, что мы, старые пни! А поживете с наше, так и поймете: сила в действии!

Гжегожа не очень убедила энергичная сентенция фламандца.

-  ОНИ тоже действуют, профессор. Тысячи лет, в отличие от нас. Их намного больше. На их стороне людская слабость и глупость, а оттого управляемость.

Вислоусый профессор хмыкнул и сделал две добрые затяжки черной трубкой на длинном прямом мундштуке. Отпил виски и грохнул басом.

- Тогда давайте просто сядем на жопы! Ничего не будем делать! Закроем Серебряного Петуха, все равно же поражение! Вот сейчас пойдем отсюда на заседание, вы ведь тоже будете выступать, голубчик Гжегож? Ну, так вот и скажите: мы щенки перед ними, закрываем проект, распускаем ложу, возвращаемся под крылышко Госпитальеров! Ведь они ждут! А?

Пан директор Гжегож улыбнулся и погладил шкиперскую бородку.

-  После возвращения под крылышко самым лучшим для нас будет как можно быстрее написать завещания, профессор. А зарезать Ceребряного Петуха у меня рука не поднимется. Пусть будет, как уж есть.

Реготание профессора перекрыло гул приглушенных голосов, отражаясь от дерева стенных панелей. Впрочем, все привыкли к неуемному нраву Йенса Раахсхагена, создавшего и бессменно возглавлявшего в университете Роттердама широко известную среди спецов на всех континентах кафедру политэкономии.

-  Э, э, дружище! Что ж вы на попятную? Завещание, говорите? Да как раз сейчас его только и писать! Я вот, например, давно написал, а вы?

Прилизанный сэр Джозеф вздохнул.

-  Завещание должно быть готово у порядочных людей всегда и при любых обстоятельствах. А в наших обстоятельствах не позаботиться о завещании может только глупец.

Сквозь собственный громовой регот весельчак Йенс еле вставлял обрывки слов:

-  Ну... что, съели, пан Гжегож?.. слышали, небось?.. и так, и так... крышка нам! Ухахаха!

Вытирая слезы с красных глазок над толстыми скулами, профессор договорил фразу:

-  И петушка зарезать не хотим? А как же иначе-то, ведь ваше это петушиное название, собственное, пан Твардовский вы этакий! Только тот же золотым петухом разъезжал, а вас чего вдруг на серебро потянуло?

Теперь стал смеяться и Гжегож.

-  Серебро, - металл и цвет моей страны, профессор. Даже на генеральском шитье и на президентском штандарте серебро. Только корона и когти Белого Орла золотые, и все. У нас все неброское, в полутонах. Но красивое.

 У профессора уже не было сил смеяться, только похрюкивал.

-  Да вы националист, ангел мой! Где ваша толерантность, сто чертей?!

Гжегож не успел назвать местонахождение своей толерантности. Зазвонил старинный большой колокольчик в руках у человека в черном строгом костюме, с черной бабочкой под белоснежным воротничком. Все начали подниматься из-за столиков, оставляя на них недоеденные чизкейки, недопитый виски, чай и кофе, трубки на подставках и окурки в пепельницах. В зале заседаний было условлено ничего не пить и не курить.

Для ясности ума.

9.

По аллее Центрального парка гуляют трое, две женщины и мужчина. Ничего приметного, средние нью-йоркцы, джинсики, джемперки, кенгурушки, незапоминающиеся фигуры и лица. Время утреннее, негритянские банды и гиены-одиночки всех окрасов со стволами и ножами отсыпаются после ночной охоты на безоружных, латиносы допивают свои текилы, докуривают гашиш в Чайна-тауне, и также готовятся завалиться спать перед веселым вечером, в синагогах бормочут и мотаются взад-вперед, клерки волочатся в оффисы, а на аллеях одни пенсионеры и школьники-прогульщики. Тихо, мирно, только издали шум машин и проносящихся по эстакадам поездов сабвэя.

Глядя под ноги, приземистый мужичонка в серой кенгурушке с логотипом American League и черной шапочке с надписью Yankees над загнутым по бокам длинным козырьком глухо спросил:

-  Надеюсь, кандидатуры уже подобраны?

Дамочка средних лет с завязанными узлом крашеными на русый окрас волосами быстро ответила:

-  Конечно, мистер Уиллоуби. Мы разослали письма, каждому два дня на ответ.

Мистер надвинул бейсболку на самый нос.

-  Это первая очередь, так? Мы не можем никого неволить. Если откажутся, немедленно отправляйте дублерам, времени у нас мало.

Девушка с темненькой стрижечкой под мальчика в синем блеклом свитерке отозвалась:

-  Разумеется, босс, у нас все готово. После каждого отказа письма будут направлены следующим. Только...

Уиллоуби задрал откидыванием головы назад черный козырек с красным кантом.

-  То есть, Меган?..

Под требовательным взглядом босса стриженая на секунду запнулась, но ей сразу же пришла на помощь крашеная с узлом.

-  Мистер Уиллоуби, в первой очереди есть члены нашего Сообщества. Три-четыре специальности, универсалы. Каждый из таких стоит десятка. Вот из Польши один такой: два образования, медицинское и военное, четыре медицинских специальности, по другому диплому дипломат и аналитик, хорошо проявил себя во всем этом, медицинский стаж 32 года, военный 24, клиницист, научная работа - нейрофизиология, постоянно издается. Остальные такие же. А вот дублеры поскромнее. Как положено, одно образование, одна специальность, но асы...

Босс хмыкнул.

-  Нет худа без добра. Бьюсь об заклад, что этого вашего универсала не используют и на один процент. Навязанная узкая специализация, один из механизмов управляемости. Энциклопедисты Ренессанса у них бы улицы подметали или бегали вот тут ночью с ножами в ниггерских бандах. Эти безмозглые тупицы не любят человека-оркестр. Опасен он им. Неуправляем. М-да, человек-оркестр... хороша была комедия с Де Фюнесом... Вы за своим голливудским дерьмом такого и слыхом не слыхали?

Дамы скромно потупились.

-  Ну, а я о чем. Нам повезло, а вы хаваете туалетную бумагу с мордами всяких там Дэппов да Саш Коэнов... Не будет никакой второй очереди. Кто в Сообществе, быстро поймут, что к чему, а остальные парни и девчонки - оркестры будут загнаны к нам тупостью и жадностью скотов на кошерной привязи. Хм, хорошо... Нейрофизиология, говорите?.. А тематику конкретную тоже, может быть, помните?

Стриженая Меган быстро сказала:

-  Недопинговые методы стимуляции в спорте высших достижений, аудио-визуальное воздействие, maind mashine, босс.

Мистер одобрительно покачал головой.

-  То, что надо. Не засраный бумажный ученый, не университетский червь, днем в клинике, вечером лаборатория, а профиль нам самый подходящий. Ну, и второй диплом тоже мыши не съедят. Никуда не денется, будет наш. Мы не давим на мозги, как наши пейсатые друзья, все по житейской логике, девочки.

"Русая" с узлом заметила:

-  Среди кандидатов есть Евреи, и не так мало, мистер президент.

Уиллоуби неожиданно сменил хмурую и надутую боссовскую мину на вполне весёлую улыбку, открывшую ровный ряд желтоватых, но собственных зубов.

-  А вы спросите этих самых еврейских кандидатов - трудяг, каково сладко им приходится под родственной опекой обрезанных милостивцев. Ту же лапу сосут, что и мы, проклятые гои. Мы же не таким, а жидам на хвосты наступаем. Чувствуете разницу, леди?

Леди, они же девочки, утвердительно кивнули крашеным узлом и мальчишеской стрижечкой. У крашеного узла мобильник возвестил звуками ERA Ameno.

-  ...ответьте, Нэнси.

После разрешения мистера Уиллоуби крашеная Нэнси коснулась пульсирующей красной иконки с трубкой, выслушала сообщение, ответила "да, благодарю вас, передам" и погасила экран iphon5.

-  Мистер президент, заверенные документы из Латвии, Литвы и Польши уже в Роттердаме. Завтра вечером будут здесь, сегодня было заседание. Европа все утвердила.

Уиллоуби, которого уже дважды назвали президентом, сморщился, как от доброй ложки касторки. На недоуменные взгляды дам раздраженно ответил:

-  Да никакая не Европа, Нэнси, деточка! А наши в Европе. Эту выжившую из ума бабку Европу пора сдать ко всем чертям в богадельню, пусть там спокойно во все утки одной задницей гадит. Нужна молодая кровь! Это уже и у черной мартышенции в Белом Доме начинают просекать...





10.

Купчую на землю оформили в течение суток, не без помощи кое-кого в правительстве Латвии. Участок вдоль побережья между Сигулдой и Юрмалой, где ранее была советская военная база, был огромен, и не предполагал вырубку соснового леса. Расположение было крайне выгодно в плане готовых, хоть изрядно обветшавших коммуникаций. Не вырубать лес и не засорять море, это было условие Латышей. Велико же было их удивление, когда покупатель предъявил готовые планы застройки и экосооружений.

"Да они это не вчера облюбовали" - шептались чиновники. Это был редчайший случай их прозорливости.

Назавтра после совершения сделки на участок прибыли геодезисты из Польши. Снести коробки бывшей базы, казарм, ангаров, дебильных пятиэтажек для офицеров, и построить жилые коттеджи, но не только их. План застройки напоминал Силиконовую долину в миниатюре настолько, что старший геодезист Яцек присвистнул:

- Холера, а тут затевается!

Обычно геодезисты определяют и оценивают ландшафт на участках, где вообще ничего нет. Теперь же им предстояло нанести на готовый ландшафтный план объекты застройки совершенно иного назначения, чем бывшая военная база бывшего оккупанта. Впрочем, оккупант был совсем не прочь стать и настоящим, а также будущим. Но пятнистые монстры, ползшие ночами под звездно-полосатыми флагами по магистрали после разгрузки в рижском порту, должны были послужить неплохим предостережением. К счастью, бронированным кавалеристам дяди Сэма бывшая русская военная база на побережье как-то не приглянулась.

Яцек, Марек, Конрад и Лёлек собирали и готовили свои цейсовские нивелиры и теодолиты с джипиэсами, когда по разбитой дороге к бывшей базе подъехали машины, Toyota Camry, Renault Clio и VW Passat. Первые две машинки украшали латвийские регистрации и наклейка LV, а серенький в металлик Passat польские с логическим PL.

Машинки остановились возле ржавой железной будки и такого же ржавого столбика бывшего шлагбаума. Из тойоты и рено вылезли тощий парень в кенгурухе и узких черных джинсах, на ходу приглаживающий соломенные жидкие патлы, и коротко стриженый шатенистый  крепыш в красной курточке с капюшоном, широких, изобилующих карманами защитного цвета штанах по щиколотку и очках без оправы на картофельном носу. Пан директор Гжегож нажал на кнопочку сигнализации, Passat мяукнул в ответ.

Троица неспешно направилась к геодезистам, перекидываясь фразами на языке бывшего оккупанта.

...то есть, здесь будут лабораторные корпуса, а, Гжесь? -

полюбопытствовал тощий. Пан директор утвердительно кивнул шкиперской бородкой.

Именно тут, Иварс. Пять корпусов, каждый по семь этажей. Плюс подземные секции.

Крепыш придвинул очки без оправы к переносице.

 Ничего себе, парни, да у вас еще тот суп с клецками. Финны быстро построят, а мы еще быстрее снесем эти русские сараи. Обслуживание готового продукта уже за вами, ну да. Погоди, а как вы столько коттеджей тут всунете?

Гжегож пожал плечами.

- Так ты плана не видел, Петерис?

Крепыш махнул рукой куда-то за сосны, стоявшие за открытой площадкой бывшей базы плотной коричнево-хвойной стеной.

Да видел, только не понял толком, где-то там. А как же без вырубки леса вы все это уместите? Их же не меньше тридцати, плюс двухэтажки, целый город!

Гжегож сделал горизонтальный жест рукой от начала до конца линии сосен. На утреннем солнце Рижского залива сверкнул серебром ажурный перстенек. Парней он давно заинтересовал.

 За нас вырубили москали. За лесом огромная голая зона, там был их полигон. Почти на самом побережье. И рубить ничего не надо, только пляж придётся долго чистить, песок отличный, дюны. А эти недоноски все запустили, ни себе, ни людям. Ну и вы тоже хороши, сколько времени стояла такая классная земля...

Иварс и Петерис, впрочем, не обиделись на замечание, просто пропустили мимо ушей по латышскому доброму обычаю. Если бы на месте Гжегожа оказался Ганс или, чего доброго, Васька, - тогда, конечно, обычай был бы нарушен...

Ну! что говорить, дело сделано. Теперь вот и покажите нам, как надо хозяйствовать!

Сказал, хихикая, соломенный Иварс. Петерис же зачем-то пригладил почти налысо стриженую голову и спросил на ломаном польском Яцека, к которому компания уже успела подойти:

Чешчь, хлопаки! Цо робимы?

Возившийся с теодолитом Яцек ответил на ломаном языке бывшего оккупанта:

Щчас ницо не делаем, а тылько сбираемся. Dzie; dobry, panie Grzesiu. Драстуйче, товаришчи!

Под общий смех все поздоровались за руки, после чего геодезисты поволокли свои громоздкие оптические приборы, настраивая на ходу навигаторы джипиэс.

Троица же потопала в сторону соснового бора, только наискосок, к побережью. Скоро вышли на довольно обширное пространство вроде лунного пейзажа, только без кратеров. Бывший полигон был завален гнусного вида бетонными плитами, безобразными кучами разноперого мусора. Растерзанные бетонные ангары и прочие помещения носили следы неоднократных посещений обязательных в подобной ситуации мародеров. Обитель зла претерпевала стадию тлена. На мерзость запустения наслаивался неповторимый запах моря, который навевал балтийский ветерок, сменивший после недавнего шторма гнев на милость. Они и  пошли на этот запах...

...и выбрались на роскошный песчаный пляж. Гальки ноль, влажный от почти прошедшей зимы песок прилипает к подошвам кроссовок. Но что такое грязная обувь рядом с земными волнами полукругдых и дуговых светло-бежевых дюн, остреньких песчаных гребешков, переходящих в пологий сплошной мягкий ковер, тонкий край которого дразнила солеными язычками серо-синяя масса Балтийского моря. Грязь десятилетий хозяйничания восточных и доморощенных варваров неведомым чудом не добралась до этого девственного лоскутка тридцатых годов недавно ушедшего века.

Над головами с резким криком резко вынырнули с неба, как F16, три серебристые чайки, покружились над близкой синеватой водой в мелкой ряби, по очереди спикировали и вынеслись вверх с рыбешками в клювах. Сделали круг почета и полетели в сторону песчаного берега подкреплять домашних и потомство.

Гжегож погладил бородку и озадаченно произнес:

 Как же мало надо для счастья.

На обратном пути к машинам Петерис через очки снова взглянул на гжегожевский перстень. Поймав взгляд, пан директор с улыбкой пояснил:

Перстень Семи Крестов. Мальтийский Орден, он же святого Иоанна Иерусалимского, он же Госпитальеров.

Иварс хмыкнул:

 Это тамплиеры, что ли?

Гжегожу стало смешно, типичный вопрос.

 Те, кто когда-то пришел им на смену, Иварс, вернее, кого поставили.

Предвидя следующий по логике вопрос, уточнил:

Нет, хлопцы, я уже не Госпитальер. Был им, теперь часть из нас выделилась в немножко другую контору. Но символика та же.

Снова встрял очкастый крепыш Петерис:

 А чего же вы оттуда свалили?

Пан директор пожал плечами:

 Потому, что они перестали быть Госпитальерами. Стали принимать в Рыцари Мальты всякую шваль. Например, Шойгу. Да и вообще...

Иварс и Петерис присвистнули дуэтом.

 Уппс... А на какого черта им этот калмык сдался? Вы ж там католики, нет? А этот вроде как православный?..

Гжегож резко мотнул головой.

 Нет, сатанист.

Короткий ответ молниеносно свел на нет поток вопросов. Они дошли до своих машин, ждавших за останками шлагбаума возле ржавой железной будки, где когда-то чужак часовой имел право застрелить любого из хозяев этой земли за попытку на нее ступить.

Гжегож закурил свой Captain Black, тощий Иварс затянулся немецкой HB, а Петерис вразвалочку подошел к багажнику Renault Clio, открыл его и сказал:

Слышишь, Гжесь? Ты ведь тоже сюда потом переберешься?

Пан директор утвердительно кивнул головой.

 Причем один из первых.

Удовлетворенный ответом Петерис вытянул из багажника что-то большое и плоское, как камбала, завернутое в белую клеенку.

 Значит, наш подарок будет кстати. Это сделал лучший в Риге мастер.

Петерис развернул клеенку. Её последняя складка соскользнула с петуха, выкованного из какого-то серебристого сплава. Филигранная ковка вырезала, как резцом, каждое перышко. Это заставляло петуха так переливаться и светиться в утреннем балтийском солнце, что Гжегож зажмурился. Круглые глазки петуха с живым птичьим любопытством смотрели по сторонам. Явно казалось, что он вот-вот начнет вертеть головой, тряся складчатой бородкой работы достойной кузнецов и скульпторов Возрождения. Гребень почему-то напоминал корону, а шпористыми лапами петух стоял на слепом конце массивной и полой трубки, выкованной монолитом с ним. На трубке различался рельефный автограф чудотворца, вызвавшего к жизни эпическую птицу из холодного и бездушного куска металла.

 ...Jezu... Какой флюгер потрясающий...

Иварс и Петерис самодовольно улыбались словам и столбняку пана директора, который был не в силах отвести зачарованного взгляда от воплощения чьего-то богоданного дара души и рук.

11.

На берегу озера Кинерет, известного из Евангелия, как Тивериадское, как-то не верилось, что где-то талый снег, слякоть, люди зябко ходят в теплой одежде. Скрипя прибрежной галькой, нагревшейся от ближневосточного солнца, которое начало набирать обычную мощь в конце зимы, понуро ходили несколько особей неопределенного возраста, но вполне определенного мужского пола. Их явно не воодушевлял яркий вид белоснежных корпусов фешенебельных отелей на фоне голубого, как с открытки, неба, пальм и кипарисов, гордо задравших к небу вечнозеленые кроны, неправдоподобно синей воды, по которой некогда ходил странный Галилейский Плотник, вещавший, по их мнению, вредные утопии и справедливо наказанный за это правоверными через римлян. Тем более, что теперь им было более, чем когда-либо, не до Плотника и провозглашенных Им истин.

 Как ты мог такое допустить?! Чем вы там все заняты, вообще?!

Сухощавый брюнет в белой футболке и черных брюках, спускающихся к сандалиям на босу ногу, изрыгал сквозь зубы просто нечеловеческую злобу. Блондин в темных очках попробовал оправдаться.

 Разве не знаешь, Йорам, что в Госдепартаменте есть и ИХ люди?..

В языке иврит, на котором шла сия милая беседа, нет обращения "вы". Вроде бы, уравниловка. Но последующие слова белофутболочного Йорама поставили это под большой знак вопроса.

 Мне дела нет, есть их люди в Госдепартаменте, или нет в Госдепартаменте их людей. Тебе платятся деньги!!! И всем вам!! Много денег! Большие деньги! Очень большие деньги! За это ты должен делать работу. И плачу эти огромные деньги тебе и всей вашей ораве незаконнорожденных - я! А не вонючий Госдепартамент Соединенных гребаных Штатов, где вы работаете только потому, что так хочу я! Ну, и другие солидные люди.

Йорам резко повернул голову назад, где плелись остальные доходяги.

 Леви! Иди сюда!

Атлетически сложенный смуглый дядя, похожий на араба, с робостью, несвойственной его разбойничьему виду, приблизился к Йораму, чья белая футболка с надписью в переводе с иврита "Не бойся, Израиль" стала пропитываться злобной испариной.

 Куда ты смотрел?! Такая большая проблема тихо вырезать жалкую горстку гоев?!

Арабско-еврейский банд-дядя развел руками толщиной в бицепсе с ногу человека средней комплекции.

 Мар Йорам, мы уже не можем так свободно работать в Штатах. Неделю назад ЦРУ прекратило нам помогать. А негласно предупредили, что скормят нас ФБР. Федералы  нас пасут уже не скрываясь, никогда еще такого не было! МОССАД для них теперь хуже русских! Даже арабов!

Тирада привела Йорама в весьма специфическое состояние. Взгляд стал типичным для серийного убийцы или киллера, по нему их и отличают. Впрочем, он начинал свою карьеру именно в киллерском подразделении Ерихо, подчиненном лично начальнику МОССАДа.

 Арабы, говоришь... Ты понимаешь, КОМУ ты это говоришь, морда твоя марокканская?..

В государстве Израиль слово "Еврей" употребляется чаще всего к тем соплеменникам, которые пребывают вне земли обетованной. Собственных граждан называют только по странам их исхода - или их родителей, предков. "Поляк, Румын, Йеменит, Русский, Иранец, Марокканец". И так далее. Уроженцы Израиля носят гордое название "цАбари". Цабар -  местный палестинский кактус, снаружи колючий, внутри сладкий. Йорам был цабари в четвертом поколении. Но его внутренняя сладость проявлялась крайне своеобразно. За "марокканскую морду" Леви, и вправду напоминавший внешностью, манерами и нравом марокканца-араба, как минимум искалечил бы любого, не задумываясь. Но никак не этого Йорама в белой мирной футболочке с призывом из Торы, которого он боялся панически, намного больше смерти, и был в том отнюдь не одинок. Ибо на страх и панику имелись самые серьёзные основания.

Поэтому Леви трусливо попятился от греха, что в исполнении такого марокканского буйвола выглядело комичнее Чарли Чаплина. Тем временем внутренне сладкий Йорам, не оборачиваясь, позвал тихим голосом:

 Мар Ицик. Что ты там сзади толчешься с этими овцами.

В отличие от людей, никогда не лишавших жизни себе подобных, в том числе холодным оружием, тихий тембр голоса цабара Йорама внушал не покой, а подлинный ужас. Но мар (на иврите господин) Ицик, маленький и тщедушный человечек в вязаной серой ермолке "кипе", прикрепленной к пегим волосикам женской булавкой, довольно спокойно отделился от трясущейся перед гневом пастуха отарки коллег по несчастью, и поравнялся с добряком Йорамом, вокруг которого разбухало облако страха. Даже к нему первый обратился.

 Или можно спросить вопрос, мар Йорам?..

Йорам неожиданно усмехнулся. Как всякому диктатору, ему была по нутру чья-то неожиданная смелость. Волка забавляет ведь смелость зайца. Он обернулся к синхронно трясущимся подчиненным и прошипел по-змеиному:

 Убирайтесь.

Отарку сдуло ветром. Йорам повернулся к почтительно чертящему носом по земле мару Ицику.

Сначала спрошу я. Как могло получиться, что из-за какой-то жалкой кучки ботаников валится черту под хвост то, что задумано давно? Очень давно! И вовсе не нами. Мы только исполнители. Топор в руках судьи праведного. Сколько денег и усилий пошло на втаскивание в Белый Дом этого тупого черного крота? Сколько времени потрачено на наш московский филиал? Чего стоило натравить на весь мир этого дешевого пассивного педераста - полукровку вроде Гитлера, всю дорогу работавшего на MI6? Не на нас, заметь! Мы перекупили его. Астрономическими суммами, лестью, поклонами, наркотиками. Мы дали ему на глазах у всего мира убить этих польских ублюдков, прямо в день их собачьей годовщины. Точно в тот день, и на том же месте, где умертвили их отцов - и предателей нации, которые забыли о послушании и променяли на гойский офицерский мундир верность нам! И дважды - дважды!! -  миру было на это насрать. Потому, что так решили МЫ. Разве это не был невиданный в истории двойной урок покорности?! Мы дали ему полный карт-бланш на погром в Грузии, потом в этой вшивой Украине. Мы везде посадили своих людей, будь все проклято! И готовы пожертвовать всем и всеми, как при Холокосте! Даже этим райским озером, из которого весь Израиль лакает пресную воду за бешеные деньги. Поскольку пресной воды просто нигде больше нет в этой помеси гетто с борделем! И эти деньги мы тоже пускаем в оборот! Как и все остальные! Превращаем деньги в деньги! И печатаем столетиями эти самые деньги, которые на самом деле всего-навсего бумажки! Ими даже жопу не подтереть! А какие сокровища мы КАК БЫ ПОКУПАЕМ за эту макулатуру? Да что деньги! Мы готовы пожертвовать самим этим Израилем, как бы не болела моя еврейская душа. Но мир больше хоть сто раз святого лоскутка земли вдоль Средиземного моря! Он у нас почти в кармане уже был, этот весь мир, - ну, еще один шажок! Пол-шажка! Одно движение!!! И ВСЕ. Так что же? Мудрость, изощренность, опыт наших тысячелетий ни с того, ни с сего, вдруг начинает разъедать какая-то группка идиотов, да еще и гоев!!! Только потому, что произошел раскол во внешних, гойских ложах! Потому, что щепотка недоносков, вышедшая со скандалом из Ордена Госпитальеров была неожиданно взята под теплое крылышко ложей Sculls and bons!

Мар Ицик повздыхал, почесал за слоновьими ушами, потер нос-сливу и сокрушенно проскрипел:

 Знаешь, что я тебе скажу, мар Йорам? Ложи ложами, но все пошло не так совсем не из-за них.

Йорам посмотрел на тщедушного спорщика с нескрываемым любопытством, как цапля на квакающую жабу.

 А ну, к примеру, любопытно?

Мар Йорам шморгнул носом.

-  НЕОЖИДАННО? Уже позор. То есть, нам. Но что можно сделать, когда...

Йорам напрягся, как гиена при виде падали. Но начинающий приходить в раж мар Ицик этого просто не заметил.

 ...пришло время, мар Йорам. И всё.

В рысьих глазах Иорама заплясали мертвые тени.

 Что за время? На что время? На Серебряных Петухов? На разрушение золотого миллиарда, который мы установили века назад и кормили на убой? На крах московской империи, на распад ЕС, которые мы создали и опекали? На НЕПОДВЛАСТНЫЕ НАМ союзы низших из гоев, польских, украинских, литовских, белорусских, латышских? На крах Федеральной Резервной Системы? Всей нашей системы финансов? Может, время на наш уход в небытие?

Мар Ицик пожал воробьиными плечиками.

 -  Можешь убить меня, мар Йорам, если так тебе будет легче. Значит, так хочет Бог.

Неожиданно даже для себя Йорам расхохотался.

 Кое-кто из гоев считает, что мы поклоняемся сатане.

Мар Ицик шмыгнул носом, как пылесос.

-  Убьешь меня, так узнаю, кому мы поклоняемся.

12.

Сегодня она закрывала магазин раньше обычного. Они кормили больную маму по очереди с малой, как раз был её черед. Да и вообще, захотелось домой. Выйти на балкон-террасу, почувствовать болотистый воздух, который сопровождал её с детства и напоминал о нем. Увидеть проточную речку и огромную луну, которая уже вырастала на темном небе. С её балкона луна была видна лучше, чем в телескопе. А хутора недалеко от дома виделись панорамным театром с Dolby sound, хотя звуки порой были такие, что хотелось худшего качества, а предпочтительнее вообще без них, особенно во время местных праздников Бахуса, вместо фалернских вин патрициев унылый самогон.

И еще хотелось к нему. Все равно, что он напишет в ответ тем свалившимся на голову благодетелям.

Замкнула входной тамбур, опустила ролету и поставила на охрану, позвонив по мобильнику. Случайно заметила на брусчатке большого тайского кота, вылезшего из форточки первого этажа на вечерний променад по случаю приближающегося священного месяца марта. Кот поднял синеглазую мордочку в коричневой масочке и внимательно посмотрел на нее. Она приветливо мяукнула, почти без акцента. Услышав родную речь в столь неожиданном контексте, тайский джентльмен подумал, что с заколдованными кошками лучше не связываться, и предусмотрительно запрыгнул в родную форточку намного раньше намеченного срока.

Пряча телефон в сумочку, она коснулась рукой правого кармана курточки и почувствовала нежный ворс. Правая рукавичка свисала из кармана на добрых три четверти. Она так звонко смеялась, что тайский кот опасливо выглянул из форточки, хваля про себя благосклонных к нему кошачьих богов.

10.03.2015