Голос

                «Голос»

                Рассказ

  Часть первая «Ухо. Горло. Нос»

     Владимир судорожно сжимал в руке остатки кружки. Ручка, вот,  что от нее осталось. Остальное валялось вокруг, мелкими стеклянными осколками. В груди тоже все было разбито. Оттуда,  через огромные дыры, вырывались наружу дикие приступы зла. Он с ненавистью посмотрел на кухонный гарнитур. Очень хотелось продолжить крушение бывшей тихой, семейной гавани.
    - Да пошла ты!!! – истерично прокричал он  вслед, поспешно закрывающейся двери.
Это уходила жена. Любимая жена.
Что случилось? Почему?  Откуда столько злости и ненависти? А слова, Боже, какие слова они сейчас бросали друг другу.
В голове Владимира еще раз пронеслась семейная драма. Слезы, крики, маты, проклятия, все было сегодня. В этой страшной ссоре звучало все самое плохое, что знали оба, из великого и могучего, языка. Никто не щадил чувства друг друга.
  «- Проклинаю тебя, шалава!
     - Взаимно! Чтоб ты ….!
     - А ты...
    - И никогда мне не звони! Забудь мой номер!
   - Да с удовольствием! Вычеркну, как будто и не было всех этих лет! Ты равнодушная скотина! Только пожрать и поспать! А на меня давно уже наплевал!
   - А ты о-о-очень внимательная! Прямо сама внимательность! Ты когда последний раз дома жрать варила? А? Жена? Все ходишь по своим кафешкам, якобы с подругами.  А потом вот эти козлы появляются!
   - Не трогай его! Этот человек уважает меня!
   - Знаю я, как он уважает!  Всем одно надо… »   
Потом, полетела   посуда,  крики сменились слезами, сбором вещей и … все…

Когда, с громким грохотом, все-таки захлопнулась входная дверь, в квартире в один миг наступила тишина. Все замерло, пораженное страшным горем, которое только что случилось…
Владимир оглянулся и со всего размаху бросил в дверь остатки недобитой посуды. Те разлетелись, громко звеня и подпрыгивая на ламинате.
  - Все… ушла… - выдохнул он.
Сердце сильно заныло. Оно понимало, что случилось что-то страшное, такое, которое никогда не простить, не забыть, не стереть из памяти…
      - Иди! Будь счастлива, сука!

        А она стояла внизу, на первом этаже их дома, и громко рыдала. Она уходит. Но не к другому, как сейчас, в порыве ненависти, кричала любимому человеку. Она уходит к маме. Уходит от равнодушия, от пустоты, которая последние годы, как мерзкий человек, поселилась и живет в их доме, спит на их постелях, ест из их тарелок и незаметно рушит, рушит счастливый брак. 
      Владимир прислушался к шагам за дверью. Тишина. Никто не идет. Она все-таки ушла. К нему. К этому уроду, чье имя даже не посмела назвать!
   - Я был не прав…нет, прав. Она спит с другим мужиком! А мне врала. Еще вчера врала, что любит. Зачем тогда просила поехать на выходных в гости к Л-вым? Издевалась? Посмотреть хотела, как я с рогами смотрюсь? Сука! Не прощу! Убью! И ее и его.  Тварь! Тварь ты! Не-на –ви-жууу!!!
Владимир кричал и кричал, бегал взад и вперед по квартире, пока силы не кончились. Потом он упал на пол. Хотелось реветь. Реветь, кусать, рвать.
     Прошел час. Он встал с пола и сел на диван. Голова немного прояснялась. Достав сигареты, впервые в жизни, он закурил в квартире. Раньше это было не позволительно. Вернее, Оля не позволяла. А сейчас,…сейчас можно было все. Странно, но ноги сами, по-привычке, подняли его с дивана, и вместе с сигаретой понесли к двери.
Привычка. Какая же ты, сложная вещь. По-привычке, мы курим на лестничной площадке, по привычке опускаем в кружку с чаем, две ложки сахара,…а еще,  по-привычке, живем рядом, по-привычке принимаем внимание и любовь. Мы не замечаем, как кто-то говорит нам каждое утро «люблю», и каждый вечер «спокойной ночи». Привыкли. Все избито. Изо дня в день. Зачем замечать?
А есть другая привычка. Привычка любить того, кто рядом, заботиться о нем,  привычка говорить ему каждое утро «люблю» и каждый вечер- «спокойной ночи».  Тоже привычка,…но какая бездна между ними. Иногда, в этой бездне тонут люди. Выходят из одного пункта в другой…и не доходят до него. Пропадают.
        Владимир спустился во двор. Привычно светило солнце. Дети, в песочнице, лупили друг друга лопатками. Рты их широко открывались, но не единого звука не доносилось до его ушей. Тишина. Немое кино.
     - Не понял - произнес он и тоже не услышал собственный голос  – Блин! Что за ерунда? Оглох я что ли?
Не на шутку испугавшись, он бросился к лавке, где сидели две бабульки. Они тоже болтали. Рты их открывались как у рыб, но…ни звука.
     - Бабушки! Да вы чего?
Владимир подскочил к одной из них и схватил ее за руку. Та, беззвучно закричала и вырвала руку.
«Оглох. Ну, надо же. Нет, я конечно читал, что такое бывает от сильного шока, но чтобы я…со мной…бред полнейший»
Жутко захотелось выскочить туда, где многолюдно, где рев машин, голоса. Вот и дорога. Но, и тут стояла такая же жуткая тишина. Ни звук колес, от проезжающих машин, ни музыка, из открытых окон, ничто не проникало в его голову. Внезапно, сзади, кто-то дернул за куртку. Это был инвалид, на коляске. Один из тех, кто собирает на бутылку водки у входа в магазин.
    - Слышь, мужик, дай сто рублей. Выпить так охота.
    - Слышу! Я тебя слышу!!!- завопил от счастья Владимир.
     -Ты чего рот открываешь? Немой что ли? – испуганно уставился попрошайка.
    - Кто рот открывает? Я? Я говорю с тобой. И слышу тебя!
    - Ну ладно, немой так немой. Дашь денег? А?
И тут до Владимира начала доходить еще одна страшная новость. Нет, он не оглох…он немой…  В отчаянии, он бросился к  проходящей мимо девушке. Та испугалась не на шутку, когда  ее, не сильно нежно, схватили за рукав, и с бешеными глазами начали что-то шипеть.
    - Вы меня слышите?
    - Отпустите! Мне больно.
    - Простите.
Владимир выпустил руку девушки.
    - Вы меня слышите?
    - Вы денег хотите? У меня только двести рублей.
Бродяга, в инвалидной коляске, засуетился и бодро подрулил к несчастным.
    - Милая, не бойся его. Он просто немой.
    - Нет! Я не немой!
    - Вот видите, рот только открывает! Помогите нам, чем можете.
    - Нет! Не надо! И ты, мерзавец, иди отсюда.
    - Да не шипи ты, Димон, нам сейчас помогут.
Инвалид заискивающе улыбнулся и впился глазами в сумочку девушки. Та, лихорадочно искала кошелек. Эта парочка уже довела ее до слез и еще несколько минут грозили ей стать последней каплей. Сунув попрошайке в руки пятьсот рублей, девчонка бросилась наутек.
Владимир стоял, все еще не веря тому, что случилось. Голос. Он потерял голос. Как же теперь жить? Как работать? А работа, как раз, не простая, журналист. Как брать интервью без голоса?! Это был конец. Без семьи, без работы…полный крах.
   
      Утро ничего не изменило. Голос по-прежнему не возвращался. Очень хотелось залезть в интернет и прочитать, как с этим бороться. Должны же быть какие-то способы?! Певцы, вон, тоже голос берегут, манипуляции всякие делают, чтобы звучал. Чем мы, простые смертные, хуже?
В интернете ничего, резко-спасительного, не нашлось. А между тем время приближалось к 9.00  На работе в это время начинается планерка. Вздохнув, Владимир, отправился в редакцию. Ни с кем не говоря, и лишь приветственно кивая налево и направо, он направился прямиком в кабинет главного редактора. Там он, неуверенными движениями достал из кармана блокнот и прямо перед носом Аркадия Ивановича начал писать. Тот изумленно ждал. Согласитесь, когда твой подчиненный, без всяких «драсьте», вламывается в кабинет, за пять минут до начала планерки, и начинает нахально что-то писать в блокноте,...ну-у, это надо иметь хорошие нервы и отличное воспитание.
Кое-как Владимир накарябал в блокноте несколько фраз: «Аркадий Иванович. У меня беда случилась. Голос потерял. Можно я после планерки зайду и все напишу подробно?»
   - Что ты меня так пугаешь?! Так бы сразу и сказал - облегченно вздохнул Аркадий Иванович.

После планерки, как и обещал, Владимир подробно все рассказал…пардон, написал, Аркадию Ивановичу. И про жену, и про скандал, и про то, как потерял сначала слух, а теперь вот и голос.
   - То есть вы хотите сказать, что слух к вам вернулся? – уточнил Аркадий Иванович.
    - Да - закивал в ответ Владимир.
    - Хорошо. То есть  и с голосом есть шанс? Правильно я понимаю?
    - Да – кивал Владимир.
    - Ну-у…допустим. А как же вы будете теперь работать?
Владимир вскочил и снова застрочил в блокноте. Он писал, что может заняться редактированием работ молодых коллег. Пусть само интервью берут они, а уж как мастерски облечь эту словесную гору в заманчивый сюжет, дело таких матерых журналюг, как он.
Аркадий Иванович улыбнулся этой идее.
   - А что? Можно попробовать. Но, сразу говорю, имя пойдет в статью  не твое! А молодого. Мне надо растить кадры. А то вы скоро все на пенсию соберетесь, а  я потом с кем останусь?
(Очевидно, Аркадий Иванович собирался до гроба возглавлять редакцию газеты «Красный журналист»)
Делать нечего, выхода у Владимира все равно не было.
   - И еще – остановил на пороге Аркадий Иванович -  ты, это, покажись все-таки врачу, быстрее отойдешь.
А про себя подумал: «Мало ли что завтра у тебя откажет. Голова дело такое, темное »
«Хорошая идея! И как я сразу-то про врачей не вспомнил. Ме-ди-ци-на! Вдруг уже завтра все пройдет? Постучат где надо, поколдуют и все! Вот я балбес! Видно мозгам тоже немного досталось…» - счастливо  скакал Владимир.

         Врач оказался милым человеком. За небольшие, зеленые, деньги, светило с громким именем и множеством регалий, согласилось посмотреть голову больного. Он долго слушал. Стучал молоточком то по лбу, то по затылку. (Звук был разный). Потом залез в уши, осмотрел горло. Какой-то хитрой штуковиной забрался через рот  почти до желудка. Зачем? Сложно сказать. Я не врач.
Потом они дружно пытались издать звуки немым горлом. С открытым ртом, с закрытым ртом. Зубы, челюсть, язык, все было исследовано очень тщательно. А как иначе? Зеленые, они, знаете, не наши деревянные. Тут дело не шуточное!
Увы. Все оказалось напрасно. Голова Владимира упорно не желала разговаривать. Только шипела. А это было явно не то, чего ожидали эти двое.
Сдавшись, мировое ЛОР-светило выписало какие-то капли в нос и три листа таблеток, на латинском языке.
Владимир смотрел, как строчит рука врача, и понимал, что пить их не надо. Должен же быть хоть какой-то результат от обследования?! Вот он. На трех листах.

      Дни потекли однообразно и скучно. Все время терзали мысли о жене. Во всех красках рисовалась огромная супружеская постель и как эти двое там кувыркаются. Злоба нарастала. Потом злость сменялась жалостью к себе, почти инвалиду, теперь. Хотелось позвонить ей и сказать: «Я тебе  люблю. Что мы наделали,…возвращайся домой» - но голос, проклятый голос, он молчал.
Попытки отправить смс тоже ни к чему не привел». После первого же «Привет» - пришел ответ - « Хочешь поговорить? Я готова. Звони»
И как звонить? Мычать? Шипеть? Как сказать ей все, что есть в душе и на сердце?
Снова отправил смс. Написал все честно, что нет голоса, могу только писать.
Ответ убил: «Пропьешься, позвони»
Владимир устало опустился на стул:
       «Что теперь делать? Это не просто ссора. Это тупик! Жизнь зашла в тупик… Семья, работа… все. Нет, главный редактор еще дает мне статьи этих салаг-журналистов, но через месяц они отберут мой стиль, мои слова, обороты, которые я нарабатывал не один год и все…меня нет. Ни как журналиста, ни как человека. Я им буду не нужен. Аркадий Иванович? Да,  порядочный человек. Он не выгонит меня, конечно. Но, зачем ему лишний рот, который станет пустышкой? Еще не дай Бог отправит в подшефную газету «Бантики и фантики». Там для детей пишут сказки, а у меня, как раз, богатое воображение.  Пиши и пиши! Вот и весь мой карьерный рост… Из правой руки главного редактора, в книжки-малышки для двадцатилетних мам и их деток. Позорище!»
Побродив бесцельно по дому, Владимир прилег на диван и уснул. Ему снилась дорога. Длинная-длинная. Черная. Наверное, это было шоссе. Но ни знака на ней, ни разметки.
      «В путь. Мне пора в путь!» - с этой мыслью он проснулся. Решение пришло так легко и спокойно, словно он всю жизнь только и делал, что путешествовал по дальним городам.
Старенькая машина была еще вполне хороша. Мотор, как часы, масла и прочие жидкости  в норме.
«На всякий случай заеду на СТО, пусть ходовку проверят».
     На следующий день Владимир пришел в редакцию пораньше. Аркадий Иванович читал каракули Владимира и качал головой. Сначала он сочувствовал ему, видя какое сложное решение принято, а потом улыбнулся и сказал:
    - А знаешь, если бы я мог, я бы бросил эту газету и поехал как ты, далеко-далеко. По дороге. Чтоб она не кончалась. И чтоб не думать ни о чем.
  Это было признание! Владимир стоял, слушал и понимал, что сейчас он наконец-то видит в Аркадии Ивановиче простого человека. Обычного, как все, которого так же задолбала  эта серая жизнь и работа, ставшая  привычкой и смыслом существования.

    Направление движения было выбрано очень просто. Туда, куда уходит солнце. На Запад! А дорога от Х-ка до М-вы, ну чем не бесконечное путешествие? Едь, да едь. Ни людей тебе, ни разметки.  Нет, если честно, и одно и другое иногда попадается, но…не сильно мешает взгляду человека, который просто держит путь.

          Часть вторая «Путь»

Смс-ки строчились сами собой. Первые, робкие, были о любви. Вторые, о том, чтобы она была счастлива и не держала на него зла. А третьи, третьи шли печальные, о том, что он  уезжает, куда - сам не знает, подальше от всего. От воспоминаний, от рук ее, от глаз, от губ, что так нравилось целовать.
Написав последнюю, Владимир выключил телефон. Все. Больше ничего у него нет. Семьи нет. Любви нет. Есть только дорога. До Москвы 8000 км. Это много. Кто его знает, что может случиться. Но главное, он успел попросить прощения. Он успел. Пусть так, по-дурацки, но смог.
Закинув телефон на заднее сиденье, он сел за руль и нажал педаль газа.
Город не провожал его. Серые тучи хмурились, брызгали холодным дождем, словно крича – Уходи, мы вымоем твои следы!
      Вот и первые сто километров, вот еще сто, двести.  Кончались знакомые поля и озера, где каждое лето, с друзьями, пропадали до рассвета в поисках рыбацкого счастья. Машин становилось меньше. В основном фуры, да одинокие внедорожники, попадались  в одном и другом направлении.
К вечеру, намотав девятьсот километров, Владимир устал. Так как деревни поблизости не оказалось, решено было ночевать прямо в машине. Вобщем-то большой опасности в этом не было. Опасного зверья у нас не много, а людей и того меньше.
      Утро было теплым. Солнышко щедро грело крышу автомобиля. Пришлось вылезать. Из походного бидона была сделана умывальня. Потом, газовая плитка сварила два яйца и замечательный кофе. Как дома…
Где-то внутри заскулила боль. Тоскливая. Щенячья. Хотелось уткнуться в теплое  мамкино плечо и потихоньку заныть… И чтобы в ответ, мамина рука, нежно потрепала твои волосы, мол, ну что ты, дурачек? Чего плачешь? Не бойся. Я же с тобой.
А ты, в ответ, поднимаешь зареванное лицо, и смотришь чистыми, детскими глазами, в ее, огромные, бездонные, и сразу так хорошо. Так спокойно. Мама… 
     «Нужно ехать. Обязательно ехать. И не надо так спешить. Девятьсот километров  в день, это много. Куда я так спешу? Я же не к морю, с семьей лечу,… а жаль…»
     Машина с радостью вздрогнула двигателем. Ехать, так ехать!
     Через шестьдесят километров показалась деревня. Домики были на редкость ужасны. Какой не возьми, каждый норовит упасть или раскатиться по бревнышку.
«Живут же люди… Боже…»
Словно услышав его слова, на дорогу выполз старый, лохматый  дед. Он еле двигался, всем телом опираясь на такую же страшную палку.
«Куда это он?»
Дед, как оказалось, мирно дремал в кустах, и сквозь сон услышал приближающуюся машину Владимира. Он выполз. Следом, выволок из кустов ведро мелких, зеленых яблок. Кое-как подтянув его к себе, он взмахнул палкой. Окажись он чуть моложе и проворнее, то как раз угодил бы в лобовое стекло нашего горе-путешественника.
     - Дед! Да ты с ума сошел? – выскочил с криком Владимир – Ты же мне чуть стекло не расхре…разбил!
     - Мил человек, купи яблок на компот.
     - Зачем мне компот?
      - Ты немой? Ну, ничего, я тебе за сто рублей  тогда отдам. Так я по сто пятьдесят продаю, а тебе по сто отдам.
Владимир смутился, вспомнил, что голоса нет, и хотел уже повернуться обратно к машине, но дед не унимался.
      - А хочешь, я тебе за пятьдесят отдам? Жалко яблоки. Пропадают. Я раньше их дюже любил. А теперь зубов нет, нечем грызти.
Дед засмеялся беззубым ртом. Владимир подошел ближе, посмотрел на деда, на ведро яблок.
        «Дед, а ведь ты молодец. Тебе жить-то осталось, а ты  ничего, бодрячком держишься. Зачем мне твои яблоки? Если бы они мне голос вернули, а так…»
    -  Ты думаешь, что я старый? Нет, мне всего девяносто два. Отец мой прожил сто семнадцать. Так что я еще поживу. А яблоки, знаешь, шут с ними, бери просто так. Не надо мне денег. Нам их и тратить-то некуда. Магазинов нет.
Владимир наклонился к ведру. От него пахло детством. Ароматом яблок, что росли на бабушкиной даче. Ничего не говоря, он выбрал два, самых красивых яблока. Взамен, достал из кошелька тысячу рублей и положил на ведро. Дед молчал. Он смотрел то на него, то на деньги и молчал.
Потом выдохнул:
    - И тебе здоровья, странный человек.

      Дальше ехали уже втроем. Два яблока счастливо подпрыгивали на пассажирском сиденье и бились друг о друга, как шаловливые мальчишки.
     - А ну, тихо! – грозно шипел на них Владимир - Вот расшумелись, сорванцы!
Потом он беззвучно смеялся и прибавлял газ.
    После деревни долго шли болота. Затем их сменили  редкие лесочки, через которые все видно было насквозь.
«Скудно тут у них» - думалось ему.
Яблоки, согласно кивали и качались из стороны в сторону. На очередном повороте их обогнал КАМАЗ. Он деловито летел, рассыпая из открытого кузова мелкие камушки.
«Только этого не хватало! Разбить лобовое. А ну, жми от сюда»
      КАМАЗ поднажал, и свернул на какую-то боковую дорогу.
«Слава Богу!»

       Показалась деревня.  Ровный ряд домов, вдоль трассы, говорил, что жизнь тут есть. Несмотря ни на что. Магазин, тоже оказался на месте. На улице под названием «Центральная».
Кстати, вы замечали, что везде есть улицы с таким названием? В любом городе, селе, деревне. А все почему? Потому что центр! Центр должен быть у всего. Вот, например, стоит село, а центра у него нет. И что это такое будет? Не село, а просто улица. А то и две, вдоль. А где вечером сельчанам собираться? В центре надо! А где магазин поставить, чтобы все добежать быстро могли? В центре, конечно! Ну а как до центра дойти? По улице! Вот и становится она центральной! И вообще, по большому счету, если есть центр, то уже и статус другой получается. Человек без центра - так, мешок костей и мяса. Что-то ходит, что-то говорит. А вот если у него есть то, особое, что я называю центром, душой, то это уже и не человек вовсе. Это – вселенная!

    - Ну, что брать будете? – мило осведомилась смазливая женщина неопределенного возраста – Кофе, чай, лапша? Есть помидоры, огурцы домашние.
        Владимир осмотрел полки, немного помялся и начал тыкать пальцем. В пакет улеглись овощи, конфеты, несколько пачек рожек, десяток банок разных консервов и сигареты.
     - Все? С вас восемь тысяч двести шестьдесят три рубля.
Глаза Владимира округлились, но…зачем спорить…тем более, когда нечем. Молча рассчитавшись, он вышел. Не спеша завел машину.
     - Эй, мужчина, подождите!
«Неужели совесть прошибла?»- мелькнуло в голове Владимира. Цены на продукты были явно завышены раза в три.
     - А вам есть, где на ночлег остановиться? Ночь уже. Тут комнатка есть, моя свекровь сдает. Могу не дорого вам сдать. А?
Владимир посмотрел на женщину и отрицательно покачал головой. Когда машина тронулась, женщина, с сожалением, посмотрела в след.
    - Хороший мужик. Молчаливый. Не то, что мой.
Потом она потерла синяк на подбородке и зачем-то поправила прическу. Да, бьет. Наверное, любит… бить.

     Вторая ночь была холоднее. Край болот оказался и краем туманов. Продрогнув до самых костей, Владимир включил печку. Потянуло выхлопными газами. Пришлось выключить. Снова холод. Одеяло грело, как могло, но…
К утру, докурив пачку сигарет, Владимир наконец-то согрелся. Вставало солнце. День обещал быть хорошим, теплым. Незаметно Владимира разморило. Глаза погрузились в долгожданный сон. Час, два, пять. Нет, ничего не смогло разбудить его. Лишь только к закату, когда воздух начал опять остывать, счастливое тело подняло хозяина.
     «Ого, я поспал! Весь день?!  Батюшки! Ну, хоть выспался, за все эти дни»
Перекусив банкой сайры и вчерашней булкой хлеба, Владимир снова заснул.
     Ему снилось море. Огромное. Голубое. Снилась Оля. Ее загорелые плечи и новый купальник, купленный специально за неделю до отпуска. Он был очень красив. И очень ей шел.
Потом снился Ха-ск. Снилась редакция и главный редактор. Они о чем-то спорили, и там, во сне, Владимир мог говорить. Это было прекрасно.
     - Мужик! У тебя все в порядке?
Владимир открыл глаза и посмотрел туда, откуда доносился голос. В открытое окно легковушки заглядывал здоровый парень.
     - Я с КАМАЗА. Помнишь, у деревни Ч. ты мне сигналил?   
    - Да – кивнул Владимир.
Он вспомнил КАМАЗ, который чуть не разбил ему лобовое стекло своими каменьями.
   - Я туда ехал, ты стоишь, обратно еду, опять ты стоишь. Дай, думаю, спрошу. Может плохо. Или помер.
    - Нет – замотал головой Владимир.
    - Немой что ли? Ну, даешь. Совсем не повезло.
Владимир хотел было возмутиться, это было похоже на оскорбление, но, что скажешь без голоса? Смирись.
    - Ну, ладно. Живой, значит. Тогда хорошо. Поеду я.
Владимиру стало стыдно за свои мысли. Человек проявил участие, вот оно ему надо, переживать за какого-то мужика, в старой трахоме, что стоит вторые сутки на трассе. А этот, молодец, заметил. Может так и жизнь кому спасет. Всякое ведь может быть. И задохнуться человек может, ночью, в машине, и сердце прихватить может.
    - Эй – попытался догнать камазиста Владимир, но тот быстро удалялся.
Схватив первое, что попало под руку, два яблока, Владимир бросился вдогонку. Парень немного растерялся, но потом, взял яблоки и обнял Владимира по-братски.
    - Удачи тебе, братка!
Владимир поднял в ответ ладонь.
«Хороший парень!» - подумалось с легким сердцем.
А где-то, в голове, послышался голос деда – «Здоровья тебе, странный человек».
   
      Следующий день был обычный, без ярких происшествий. Дорога привычно извивалась, иногда баловала скромными деревнями, иногда поселками покрупнее, но все это было уже привычно взгляду Владимира. Он проезжал их без желания остановиться и услышать людскую речь. Слова. Теперь это было ему недоступно, а жалости совсем не хотелось.
   
За этим днем, пришел новый. Мокрый, дождливый. Ветровики храбро раскидывали потоки воды, обнажая белый свет. Час, два, три. Все дождь и дождь. Тоска усиливалась. Владимир решил, что в следующей деревне ему необходимо все-таки остановиться и может послушать кого-нибудь. Отчаянно хотелось людей. Внезапно, на обочине, из стены дождя, выросли двое. Они стояли под дождем, без зонта, и просто ждали. 
Владимир вгляделся. Расстояние сокращалось, и он теперь уже мог видеть, что это были монахи. Черные платья, в пол, смиренные лица.
«Подвезти их»- подумалось сразу.
Аккуратно, стараясь не окатить монахов водой, Владимир притормозил напротив. Открыв окно, он молча кивнул им, мол, давайте, прыгайте. Монахи переглянулись. Дождь уже порядком их вымочил. Борода одного напоминала водосточную трубу, с которой бодро бежал ручей.
     - Вы хотите нас  подвезти?
Владимир кивнул.
«Почему бы и нет? Я все равно никуда не спешу. А они тут, как две цапли на болоте».
      - Но мы мокрые…
      - Да-да, мы испортим вам машину – засуетился второй монах.
Владимир вышел из машины и распахнул пассажирскую дверь. Дождь щедро поливал его, но он оставался стоять. Понимая, что водитель, мягко говоря, странный, монахи сомневались, садиться или нет.
     - Ладно, Андрей, пойдем в машину. Видно, что человек хороший. Вон как мокнет из-за нас.
Усевшись в машину, монахи притихли. Тепло разморило их.
   - Ой, мы забыли вам сказать, вы нас до поворота на П-ку довезите пожалуйста, а дальше мы сами.
Владимир обернулся и вопросительно поднял бровь.
«Почему до поворота?»
    - Да там дорога плохая. Не надо. Мы дойдем. Там всего-то километров пять идти. До монастыря.
Брови Владимира еще больше поползли вверх.
«До монастыря? Так вы в монастыре живете?»
    - Ой, мы вам ничего не рассказали о себе. Простите, ради Бога. Я, Андрей, это мой брат, Иван. Мы живем в монастыре св.Павла. Что в деревне П-ка. Вот, ездили попроведать сестру нашу. Больше у нас никого нет на этом свете. А сестра мирянка. Замужем. Детки есть. А вы кто будете? Как зовут?
Владимир открыл рот и показал пальцем, что немой.
    - Вы немой? Ну, ничего. Это даже хорошо. Люди много лишнего говорят. Все не переслушаешь. А зовут вас как?
Пришлось достать права и протянуть их монаху.
    - Владимир…красивое имя. А знаете, Владимир, если вы не торопитесь, давайте у нас остановитесь? Погостите, вдруг понравится. Будете в гости приезжать. А если жить захотите, так мы с радостью.
«А что? Хорошая мысль»- подумал Владимир - «Я же журналист! Такого репортажа у меня еще не было!»
   
   Дорога, на которую они свернули с трассы, оказалась жуткой, разбитой колеей. Машина страшно рычала, вырывая то передние, то задние колеса из трясины. Пару раз, монахам приходилось выходить, и на крепких мужских руках буквально выносить ее из глубокой колдобины. Пять километров дались с трудом. Когда впереди, сквозь дождь, показалась деревня П-ка и монастырь, радости не было предела.

Как и ожидалось, гостя встретили очень радушно. Все, что было обещано монахами, выполнено и даже более. Дорогого гостя, первым делом, отвели  в баню. Там братья, Андрей и Иван, щедро прошлись по косточкам Владимира отличным березовым веничком. Красного, намытого, привели в столовую, где еще двадцать человек скромно вкушали пищу Божью.
А после был разговор. Долгий, душевный. Все монахи рассказывали что-то интересное о себе, и о своей жизни, а Владимир, вспомнив былое ремесло, с карандашом и блокнотом спешил угнаться за рассказчиком.
Под вечер все устали и гостя отвели в его келью. Там, в тишине,  разгоряченный мозг и воображение, еще пол ночи не давали ему уснуть. Мысли роились в голове, сталкивались, наскакивали одна на другую. Иногда они выстраивались в красивую цепочку новой, светлой жизни, а потом снова распадались вдребезги. Хотелось написать книгу. Интересную, новую. О жизни монастыря. Все эти люди, их истории жизни, они так живо стояли перед глазами Владимира, что казалось, написать книгу не составит никакого труда. Нужно только время. А его было хоть отбавляй. Время и тишина. Ее тут тоже  хватало.
«Книга… мои мысли…а кому они нужны? Кто их прочтет? Хотя нет, мои может и не стали бы читать, но тут монахи. Их мысли будут читать. Почему они тут, что случилось, почему каждый из них оказался здесь? Чего он ждет от этого отречения, отказа  от мирского? Это интересно. Надо писать! Да и какая разница, чем мне теперь заниматься. Писать, так писать».
     Утром, после завтрака, Владимира пригласил к себе Отец Василий.
   - Приветствую вас, Владимир.
Тот в ответ кивнул.
   - Знаю-знаю, все знаю. Буду говорить, а ты думай. Потом ответ дашь.

      Прошла неделя, как монастырь св.Павла приютил Владимира. Монахи привыкли, что этот странный человек живет рядом с ними. И вроде молитв не знает, а глаза добрые-добрые. И молчит. Все время молчит. И еще пишет в свой блокнот. А попросишь дать почитать, дает, не скрывает. Только почерк очень плохой. Через слово понятно, что пишет. Странный. Видно больно ему было, раз пришел сюда.

«Сегодня неделя, как я тут. Загостился, однако. Хотя меня не гонят. Я им помогаю, чем могу. На днях в бане крыльцо с Андреем перестилали. Я первый раз, правда, но вроде неплохо вышло. Стоит крепко. Жаль я не церковный человек. Остался бы тут на совсем. И говорить не надо.  Тут таких молчунов, через одного»
Владимир вздохнул и вышел на двор. У калитки суетились два монаха.
     - Владимир, не поможешь? – донеслось.

Оказалось, ребята пытались снять с петель входные ворота, да силы не рассчитали. Одна петля слетела, а вторая грозила слететь и зашибить воротами храбрых братьев. Втроем дело пошло лучше. Двери успешно сняли и уложили на землю.
     - Сейчас брат Андрей сварочный аппарат принесет. Подварить тут надо. И обратно оденем. Хорошо? – пояснил Иван.
Владимир кивнул.
       В ожидании сигнала, Владимир вышел за ворота. Деревня была всего в десяток домов. Тут и там, глубокие лужи.
«Как же они так живут? В глуши. И ведь не надо им другого. Любят свои болота. Свои лужи. Как странно»
     -А чего тут странного? Им тут хорошо – послышался женский голос.
«Я сказал вслух?» - подпрыгнул Владимир
   - Нет. Ты ничего не сказал. Я просто умею читать мысли.
«Как это?»
   - Ты не поймешь.
«Подожди! Не уходи»
Владимир бросился к женщине, и даже чуть было не схватил ее за руку, но вовремя отдернул.
     - А вот это ты правильно сделал. Если хочешь удержать человека, не держи его силой. Так он тебе все равно ближе не станет, даже если рядом сядете. Найди сердце его. И поделись своим. Тогда тебя услышат.
«Но я же с вами ничем не делился, а вы меня услышали»
    - Это ты  так думаешь. Все в мире имеет свой голос. Все разговаривает. Цветы, животные, деревья, дома, даже вот эти лужи. Все живое. Ты ведь говорил про лужи?
«Да»
Женщина посмотрела на Владимира тяжелым, усталым взглядом. А он, в ответ, с интересом вгляделся в незнакомку. На вид ей можно было дать все сто лет. Лицо в морщинах, худое. Голова совершенно белая. Глаза тусклые, толи голубые, толи серые… Одежда тоже была очень старой, заношенной. Видно хозяйка давно не меняла свой гардероб. Лет пятьдесят точно. И только резиновые галоши на ногах были новенькими, блестящими еще. Обувь меняли тут чаще всего.

      - Ты хотел бы тут остаться?
      «Не знаю. Наверное, нет. Я не могу разговаривать. В моей прежней жизни нет для меня места»
      - Ерунда. Это ты так решил. Всегда можно все исправить.
«У меня была жена, Оля. Но она ушла. К другому»
      - А ты куда смотрел? Почему позволил?
«Что позволил?  Уйти?  Она же не рабыня.  Влюбилась…  И ушла»
     - Почему позволил разлюбить себя? Что ты сделал, чтобы она любила тебя как раньше?
«Ничего. Я просто жил. Мы жили. Все люди просто живут. Таких семей миллионы»
      - И все счастливы?
«Нет»
       Старуха замолчала. Потом посмотрела еще раз на Владимира и сказала:
    - Ты добрый. Но глупый. Если хочешь, я помогу тебе. Нет, я не собираюсь возвращать тебе жену. Я верну тебя тебе. А там, сам решай, что с этим делать.
«Боже!»
    - Не упоминай при мне это имя. Я не добрая. Приходи завтра утром вон к тому дому. Видишь? Третий. Это мой.
«Я приду!»
    - Только до рассвета приходи. Опоздаешь, я больше не возьмусь.
      С этими словами, странная женщина  повернулась и  пошла к дому. Где-то залаяла собака. Братья Андрей и Иван наконец-то приварили оторванный прут и уже ждали помощника. Очень хотелось поделиться с ними странной беседой, но язык, он был как обычно, нем.
«Если бабка оторвет мне голову, или сварит в котелке с кипятком, туда мне и дорога» -  подумал он вечером, сидя в своей келье.
На всякий случай, Владимир вырвал из блокнота пару листков и написал прощальную записку. Потом приписал в районе какого дома его искать, если не вернется к вечеру следующего дня.
   
Утро начиналось не плохо. Звезды еще вовсю сияли на небе, а где-то уже зарождался новый день. Владимир успел до восхода, он стоял у калитки и с волнением смотрел на дверь дома, за которой жила старуха.
«Может она сама выйдет. Договорились же»
Тишина. Нет. Не идет старуха. Брякнула цепь.
«Собака. Блин. Сожрет ведь. Нет, теперь точно не пойду. Страшно»
      Прошло пятнадцать минут. Небо начинало светлеть. 
«Ну что ж. Съест, так съест»
Владимир тихонько отворил калитку и шагнул во двор. Собака не спала. Она сидела и не мигая смотрела на гостя.
       «Не ешь меня, я не вкусный»
Собака встала, сделала шаг и с интересом замерла.
       «Редко видно у вас тут гости. Да, собачка? Ты уж прости, что ночью. Я ничего красть не собираюсь. Меня пригласили»
Собака продолжала изумляться наглости гостя, который мелкими шажками крался к двери. Страх отступал. Поведение собаки внушало доверие.
      «Вот умница. Я бы тебе еще чего сказал, если бы мог. Уж прости, но мне очень надо туда, в дом».
Собака еще раз посмотрела на гости и свернулась калачиком.
      «Уф. Спать легла. Умница. А как же  я обратно пойду? Вдруг эта псина не такая уж и милая?»
Собака подскочила, словно слова Владимира достали ее ушей. Вид ее стал грозен. Зубы, белоснежные, острые зубы, больше не позволяли усомниться в исходе этой встречи.
     «Черт! Прости меня, собака! Я не хотел думать плохо! Само вырвалось».
     - Кто тут чертей поминает? – на пороге выросла бабка - ты зачем их в мой дом зовешь?
     «Да это не я…вернее  я, но от страха»
    - Не говори так больше. И хватит трястись!  Обижать мою псину не боялся? А за слова ответить боишься?
Владимир молчал.
    - Я думала, ты смелее. Первое задание ты провалил. Пошли.

      Старуха проворно спустилась с крыльца и распахнула калитку, ведущую через задний двор в сторону леса. Привычным движением ноги, она нащупала в траве тонкий мостик, в одну доску, через какой-то заросший ручей и двинулась по еле заметной глазу тропинке. Вокруг высилась  мокрая, от росы, трава. Владимир еле успевал, спотыкаясь на ходу и отчаянно размахивая руками.
     - Не маши. Иди спокойно.
     «Но я упаду!»
     - И что? Встанешь. Ты в детстве не падал что ли? – удивилась старуха.
     «Падал» - смутился Владимир - «И правда, чего я нервничаю. Раз уж влез в это дело, надо идти до конца».

Вскоре показался луг. Он был огромный. Всюду, куда мог достать взгляд, видна была бесконечность.  И только одно дерево нарушало эту картину. Старое, ветвистое, оно, росло почти в самом центре луга. Как оно там оказалось? Почему?
     - Видишь дерево?
     «Да»
     - На нем гнездо.
     «Ага»
    - Иногда туда прилетает одна птица. Она не простая.
    «Сказки какие-то»
    - Ты хочешь вернуться в монастырь?
    «Нет. Простите»
    - Так вот, Владимир, мне нужно чтобы вы задали ей один вопрос.
     «Я? Птице?!»
    - Молчи, дурак. Зря я с тобой связалась.
Старуха резко развернулась и пошла назад.
    «Точно дурак. Простите!! Я просто никогда этого не делал! Понимаете? Я обычный человек. Я не знаю язык птиц, зверей и трав. Как я ее спрошу?»
  - Вот сиди и слушай. А когда научишься их слышать, придешь ко мне. Это второе задание.

Старуха ушла. Владимир остался один. Он уселся под дерево и запрокинул голову вверх. Там и правда было гнездо.
    «Неужели этой птице негде больше переночевать? Как-то все странно…»
В ответ зашумел ветер. Высокая луговая трава заколыхалась буйным зеленым цветом.
    «Красиво. Люди тут, конечно, чудные, а природа да-а…красивая. Если выживу, напишу рассказ об этом луге. А лучше роман. Издам в Москве. Может Оля прочитает его когда-нибудь».
     Светало. Заря начинала окрашивать красным дальние горизонты. Еще чуть-чуть и встанет солнце.
   «Тишина. Какая тут тишина. Наверное в раю так же»
   «Нет. Не так»
   «Кто тут?!»
   «Это я, ветер!»
   «Мать моя, …ветер…у меня глюки…»
   «Нет, просто я залетаю в твои уши, и ты меня слышишь»
    «Абалдеть. Так бывает?»
    «Еще и не то бывает. Ладно, мне пора. Солнце встает»

Когда встало солнце, Владимир, в полной прострации, вернулся к себе в келью. В голове было стойкое ощущение, что он сошел с ума.
Братья, Иван и Андрей, не заметив перемен в госте, как обычно  позвали его на завтрак. Потом  они втроем дружно копали канаву, возле монастырского скотного двора, а к вечеру Владимиру стало ясно, что уснуть он сегодня не сможет.
     Тихо, крадучись как вор, Владимир отворил калитку во двор старухи. Пес опять вылез из будки.
   «Тихо. Не шуми! Я уже свой. Если бы тебя не боялся, то почесал бы за ухом»
Пес зевнул и лег. Стукнула дверь в дом и на крыльце появилась старуха.
   - Не спится?
   «Да. Нервы шалят. Скажите, а какой вопрос я должен спросить у этой птицы?»
  - Ты уже понимаешь их язык? А ты шустрый, однако.
  «Нет, не понимаю. Но сегодня ветер мне рассказал…»
  - А-а, этот болтун опять успел отличиться. Ничего не держится. Ветер, одно слово.
   «Какой вопрос?»
   - Я уже много лет живу на этом свете. Все мои близкие умерли. Муж, дети. Я устала. Устала жить. Но меня не отпускают. Спроси у птицы, сколько мне еще мучиться?
    «А почему ты сама не хочешь ее спросить? Ты же лучше меня понимаешь язык птиц»
  - Понимаешь, у каждого из смертных есть что-то, что он никогда не сможет сделать…
  «Слабое место, ты хочешь сказать?»
  - Да. Дату смерти никто знать не может. Но тебе она скажет. Потому что ты спросишь о другом человеке. Понимаешь?
  «Так вот зачем я тебе нужен»
 - Да. Я помогу тебе, ты мне. И вообще, ты ведь можешь задать ей и другой вопрос. О себе. О своей Оле. О вашем будущем. Правда, вопрос может быть только один… Хорошо его подумай…
    Помолчав, старуха повернулась и ушла в дом. Наступила тишина. В небе ярко горели звезды. Надвигалась полночь.

Путь на луг был уже привычен. Трава радостно щекотала голые пятки и совсем не пыталась уронить на бок. Дерево тоже оказалось на прежнем месте. Устроившись в его корнях, Владимир затих. Время шло. Час, два, четыре… Скоро начнет светать. В гнезде была тишина.
    «Так крепко спит? Или она приходит под утро? Вообще, вся эта история с птицей, мистика какая-то»
Мысли бродили в голове Владимира. Иногда он злился на себя и порывался уйти, но желание увидеть птицу было сильнее.
    «Ну и что я у нее спрошу? Когда умрет эта женщина? Какой ужас. Такое спрашивать. Может лучше спросить про меня?  Про Олю? Вернется ли она ко мне? А голос? Я буду снова говорить? Боже столько вопросов, а выбрать надо один. Бред. Я сошел с ума. Сижу ночью под деревом, жду какую-то птицу»
Ночь и усталость сделали свое дело. Сон сморил Владимира.  Глаза его открылись в тот момент, когда первые лучи весело озарили горизонт.
    « Бли-и-ин! Проспал…»

       Третья ночь тоже оказалась пустой. Владимир привычно миновал пса, который для грозности пару раз тявкнул, и протоптанной дорожкой устремился к дереву. Вглядывание в крону было напрасно. Никто не прилетел. К утру затекли ноги, захотелось лечь и вытянуться. Когда усталые части тела с наслаждением раскинулись по траве, в гости заглянул сон.
Снова снилась Оля. И огромный луг. Они бежали по нему, взявшись за руки, и  смеялись. Было так легко, во сне. Так беззаботно.
      Утром снова прилетел ветер. Он колыхал траву и кричал, что скоро осень, что скоро она станет золотой, а потом будет зима.
Владимир с удивлением слушал этот шум, и временами ему казалось, что он слышит голос травы. Она спорит с ветром. Не хочет быть золотой.
   «Ну вот. Еще неделю поживу на этом поле и можно смело в психушку»
   - Завтра она прилетит - зашумело листвою дерево
   «Что? Я и тебя слышу? Господи…» - Владимир застонал и без сил упал на землю. Психика явно давала сбой.

Днем, сидя в келье, Владимир думал о странном поле.
     «Что там? Может роза ветров проходит? Магнитное поле? Почему галлюцинации? Что? Что там такое? Почему я их слышу? Трава говорит, ветер, теперь еще дерево»
Не раздеваясь, он упал в кровать и проспал до самого позднего вечера.         
      Когда звезды высыпали на небосвод, привычным маршрутом, он двинулся в путь. В карман куртки, на всякий случай, он положил икону Богородицы. Почему именно ее он и сам не знал. Просто первая оказалась в руках.
В доме у старухи было темно.
    «Спит? Или померла? Нет. Не могла она помереть. Не может. Бог ее не отпускает. Может потому и держит, чтоб мне, дураку, помогла выбраться из всей этой трясины»
     Пес загремел цепью.
  «Пошли со мной? Чего ты все время сидишь? Никто тебя не отпускает, пошли»
Владимир отцепил пса и наконец-то решился почесать его за ухом. Шерсть была жесткая. Старая.
    «Тоже маешься на белом свете? Ну, ничего. Я теперь с тобой гулять буду. А что? Старуха нас отпустит. Я тебе сейчас луг покажу! Знаешь, какой он огромный! Бегать и бегать! Ты только ветер не слушай. Он такой болтун. Кому хочешь голову заморочит».
Так, за разговорами, они добрались до луга. Все было как всегда. Небо, звезды. Одинокий дуб и огромное поле.
     «О, у нас новые гости»- зашумела трава.
     «Да. Это пес»
Пес молчал.
     «Поздоровайся. Это не вежливо».
Пес посмотрел на дерево, потом на звезды и издал протяжный долгий вой.
     «Ну, вот, как-то так»
     «Скоро она прилетит»- сказало дерево - «Не вой больше»
     «Хорошо» - согласился пес.
Потом примчался наш знакомый бродяга-ветер. Ох, сколько новостей накопилось у него. Владимир и пес с удовольствием послушали, как в городе Х. начали строить новый дом, на улице Ленина. Какие там высокие краны, и как приятно ветру завывать и пугать крановщика.
     «Зря ты его пугаешь»-  огорчился пес.
     «Да, ветер, зря. Мы люди, народ такой, не сильно высотный. Не дай Бог выпадет» - горячо поддержал пса Владимир.
      «Скучные вы. Ладно. Не буду крановщика трогать»
      «А что еще там видел, в Х-ке?»
      «Олю твою не видел. На Доме Радио немного покрутил смерч… Двум девчонкам юбки задирал…Так, что еще?  А, унес кошку Муську, с забора»
      «Да ты что?! Как здорово!» - оживился пес, но сразу понял, что реакция  была слишком предсказуема и совсем его не украшает - «Простите. Жалко, конечно,  Муську.»
     «Какие вы зануды. Пойду, поиграю с камышом на болоте. Он уже заскучал. Заодно соседской цапле расскажу, где я видел жирных лягушек»
С этими словами ветер улетел. 
     Владимир прилег, привалившись спиной к дереву. Пес свернулся клубочком.
«Как странно. Я опять сижу под деревом. Опять жду птицу»
Вспомнились почему-то первые дни, когда он приходил сюда, весь напуганный, с одной единственной мыслью, чтобы побыстрее, все это закончилось. Тогда очень хотелось научиться говорить и сбежать из монастыря. В мир, на дорогу. А сейчас, сейчас нет. Мысли об одиночестве отступили. Так странно.
      «Говорить по-прежнему не могу. Но ведь говорю! И понимаю. Как же так? Может когда-нибудь, когда мы встретимся с Олей, мы сможем говорить без слов? И все поймем? Чего не поняли, когда были вместе». 

Прошло несколько часов и вдруг… в ветвях дерева что-то забилось!
    «Птица! Это вы, птица?!»- встрепенулся Владимир.
Тишина в ответ.
    «Вы не бойтесь меня. Я хоть и говорю сам с собой, но это просто от того, что голоса нет. Я не сумасшедший. Птица, мне вопрос вам надо задать. Очень надо»
Наверху, в гнезде, молчали. Слышно было, как там шуршат, чистят перья. Наконец и это затихло.
«Птица, я хотел вас спросить…»
       И  тут мысли стали скакать, как кролик в клетке. Очень хотелось спросить про Олю. Жутко хотелось. Язык, если бы он мог, уже триста раз задал бы, наверное, этот вопрос, а вот голова…она не могла  так поступить. Ведь где-то там, в темном доме, сидела и ждала своей участи старая, больная женщина. Ждала та, которая помогла ему. Помогла поверить в невозможное, научила слышать мир, говорить с ним без слов…
      Нет, выбор был не равен.
      Ничего не спросил он у птицы.
      А утром она улетела. Ветер дул ему в уши и кричал: «Как глупо, как глупо»
      Дерево молчало. Наверное, тоже осуждало. А трава качалась и желтела -
«Скоро осень. Скоро осень»
      Осторожно, стараясь не помять ее, Владимир добрался до дома старухи, привязал пса, налил ему в миску воды и вышел за калитку. В след  ему, украдкой приоткрыв занавеску, смотрела старая женщина. Этот вопрос, что мучил ее много лет, он так и остался без ответа…
     «Спасибо тебе, Владимир»
Он обернулся. Знакомый силуэт и глаза…благодарные светлые глаза.

    -  Не за что, бабуля! Мы еще поживем!


20.03.2019 -14.04.2019