Бонифаций

Бонифаций
Светлана Швецова     
   Собираются родственники, готовится обед. А повод — приезд на каникулы студента, моего племянника, выросшего в этом доме. В частном доме на Кубани. Не мог же Бонифаций, рыжий пес, остаться в стороне от такого события. Ведь они- друзья детства с Сашей, нынешним студентом.
    Саша еще спал, а Боня сгорал от нетерпения, от желания увидеть друга. Он прыгал на стену дома, громко лаял. Причем, прыгал как раз на то место, где за стеной была сашина кровать. А когда Саша наконец вышел во двор — что тут началось! Это была песня счастья и танец радости одновременно. Боня просто летал вокруг своего друга, на лету успевал лизнуть в лицо ткнуться носом в грудь, вертелся, подпрыгивал, громко лаял и не знал как еще выразить свою радость. А у всех, кто это наблюдал, просто мурашки по коже. Улыбки, тепло разливалось в душе у каждого. Умеют же собаки выразить свою любовь!   
   Я не зря сказала: друзья детства. Когда Саша был еще школьником, сашина мама, моя сестра Нина однажды, придя с рынка, принесла щенка. Там рыночный сторож раздавал желающим целую ораву щенков, которых принесла его помощница — хвостатая сторожиха.
- А этот, рыженький, сам меня выбрал, сразу стал ластиться, — рассказывала сестра. - Его и взяла. Дом у нас частный, такому дому охранник нужен.
   Вот так и появился Бонифаций. Имя ему выбрали из мультика. Правда, таким благородным именем его редко звали, чаще просто Боня. И были они с Сашей неразлей-вода.

Саша на рыбалку — и Боня с ним.  Саша на велосипеде — Боня бежит рядом.  Саша в школу — Боня за ним, никак не прогнать.  На цепь его не сажали, он гулял на свободе.
   А я с Боней встретилась через год, когда снова приехала в гости к сестре. Боня уже был совсем взрослым. По виду. А по сути — непослушный ребенок, который вечно попадает в какие-то передряги. Он был как сынок-шалопай в семье, которого ругают за шалости, посмеиваются над ним, но все равно любят. А без передряг его и представить невозможно.
   В очередную попал, когда отправился в соседний двор к подружке. Там, вероятно, случилась крупная разборка, потому что Боня примчался весь израненный. Капли крови вели на летнюю кухню (которая по кубанской традиции располагалась в отдельном домике во дворе). Я и пришла туда по следам. Сестра промывала раны страдальца, бинтовала его голову.  И утешала как могла.
   Боня отлеживался, тяжело вздыхал, такой смешной — весь в бинтах. И никуда не рвался со двора. Но его хватило на неделю. Еще и раны не успели зажить, как он подошел к калитке и выразительно посмотрел на хозяйку, дескать, открой. На что она строго сказала:
-Сиди дома. Лечи свои раны.
   Боня изобразил послушание, вздохнул и лег на траву. Но стоило сестре удалиться как он сиганул через забор и был таков.
-Ах ты паршивец, - неслось ему вслед. -Кенгуру какой-то, а не пес, - возмущалась сестра.
А я хохотала, не видела еще таких кенгуру. Потом подошла к забору, чтобы понять какую же высоту они берут. Оказалось, забор как раз вровень с моим ростом — 165 см. Не слабо даже для настоящих кенгуру! Боня вел себя точь-в-точь как непослушный ребенок: не пустите в дверь — ну так я в окно убегу. А у Бони — через забор.
   Однажды эта «кенгуриная» привычка чуть не стоила Боне жизни. Я серьезно. А было это так. К нам пришли контролеры с проверкой счетчиков. Контролеры были женщины, они потребовали, чтобы собаку привязали. Пришлось привязать за шею и к дереву, несмотря на бонины протесты. Наверное, мы долго пробыли в доме, а когда вышли во двор, Боню там не обнаружили. Хозяйка недоумевала, обошла весь двор — нет как нет. Как вдруг послышалось слабое повизгивание. Но откуда? Вышла и за калитку и …
- Ой господи, Боня повесился,-закричала сестра.
   Все тоже побежали за калитку. И что же? Боня и вправду висел на веревке, перекинутой через забор. Сиганул все-таки. Не понял, дурья башка, что он на привязи. Он едва-едва одной  лапой доставал до земли. Пританцовывая и повизгивая, вертелся на месте и почему-то не лаял, не звал на помощь. А будь веревка чуть короче - и повесился бы по-настоящему.   
   Когда сестра была на работе, мы с Боней устраивали себе прогулки к речке. Обычно под вечер. Боня выбегал первым и как бы вел меня, оглядываясь. А я у каждого забора останавливаюсь, любуюсь кубанскими красотами: то густо вьющаяся зелень свисает с забора, словно буйный чуб казака, то смазливенькие личики роз высовываются сквозь штакетины: полюбуйтесь, не проходите. То стройные мальвы всех цветов выстроятся в ряд. Возле каждого дома эта красота.
    Как только мы доходили до речки, энергия из Бони вырывалась словно пробка из шампанского. Он носился влево-вправо, с шумом и треском вылетал из кустов. Только что был сзади — и вдруг вылетает мне навстречу, пугая внезапностью. А то исчезал надолго. Я его звала, он отвечал лаем. Так мы дошли до небольшого подвесного мостика. Тоже кубанская традиция — речки здесь разливаются, случается сносят мосты. Правда, висячий мост слегка раскачивается, и Боня побаивался на него идти. Но следом за мной все же пошел. И снова унесся. А между тем смеркалось. И стемнело так быстро как это бывает на юге. Я стала звать Боню. Он отвечал лаем, но не шел ко мне. Снова зову, то же самое. В конце-концов мне надоели эти «переговоры», и я решаю идти домой. Тоже мне, охранник! Придется идти одной по темноте..
  -Придет, никуда не денется,-сказала сестра, увидев меня без охранника.
   Но прошел час, другой, третий, а его все не было. Мы то и дело высказывали догадки, где бы он мог быть. И только в 11 часов, когда мы уже отправлялись спать, объявился...весь мокрый и грязный. Только утром родилась версия, наиболее вероятная. Скорее всего он остался на чужом берегу, на мостик побоялся идти. Со страхом ведь не поспоришь. И ему ничего не оставалось как преодолевать речку вплавь.
   А однажды ночью случилась гроза. Тут уж, как говорится, Боня просто обезумел от страха. На летней кухне никого не было, кто бы его успокоил,  все спали в доме. На двери была натянута москитная сетка. Но, видимо, страх его гнал с такой силой, что он торпедой влетел в сетку, прорвал ее, и, мокрый, дрожащий, оказался возле кровати сестры.  Еще секунда — запрыгнул бы и на кровать, да сестра проснулась…
   Утром она чинила сетку и приговаривала:
   -Ну, дурбалай, ну, дурбалай.
   Так она его ругала за разные выходки. Но это она зря. Были у него и таланты (помимо «кенгуриных» конечно).
   Назавтра сестра ушла на работу, а мы оставались на хозяйстве. Я возилась у плиты, Боня спал. Вдруг он резко поднял голову, прислушался. Потом вскочил и уверенно направился к калитке. Я за ним. Куда, зачем — не понятно. Ну да ладно, думаю, это его, собачье, дело. Пусть идет, решила я и открыла калитку. Он убежал. А минут через 15 вернулся, ведя за собой сестру.  Встретил ее на автобусной остановке.
   Как узнал, что она едет? Скажите - как?
   Вот вам и дурбалай!