Собор Александра Невского. Вторник

/
Это был вторник, да это был такой же вторник, как и полтора года назад.
Июль в Париже месяц жаркий. Солнце ещё не стояло в зените, но было достаточно высоко, чтобы отражаясь в позолоте, слепить глаза. Высокое крыльцо собора, ловко укрытого от взглядов перекрещивающимися со всех сторон улицами, даётся мне с трудом. Вторник, вторник... Я неожиданно для себя оказалась здесь по дороге из консульства, хотя ходить сейчас для меня - это семь кругов Ада. Но это ничто, по сравнению с моей внутренней, звонкой как эхо в горах, пустотой. Тяну привычно дверь на себя - закрыто! Вторник, вторник.. Солнечные очки не для чтения - но ищу среди объявлений на двери одно с объяснением "дня закрытых дверей". Я мысленно уже говорила с ней, с той, ради встречи с которой я упрямо хромала от самой Триумфальной Арки. Благо дорогу я теперь знаю хорошо и ошибиться в повороте на рю Дарю шансов у меня уже не было. Спросить. Спросить кого? Кафе "Петроград" похоже тоже закрыто. Да, что-то я читала про его закрытие... Но здесь, и во вторник! Вот оно объяснение, среди прочих объявлений - "дорогие прихожане.... Закрыто на летний период по будним дням."  В этот момент на паперть взбирается ещё одна заблудившаяся прихожанка из наших. Но толку мало. Приходская школа напротив, может там кто знает как попасть внутрь. Я не могу уйти так и не зайдя. Девушка, оказавшаяся в пристройке школы, мило пошла искать батюшку. Господи! Неужели он откажется открыть собор? Народ начинает прибывать. Солнце печёт. Чахлая берёзка у ворот на территорию похоже тоже хочет пить не меньше меня. А вот и батюшка в джинсах и кроссовках. Спасибо девушке, не зря все ждали. Дверь открыта. Свечки, свечки... За упокой.  Спасибо за визу, вторник!
/
Вторник полтора года назад. Январь. Мы не успели к службе, но народу было ещё много. Свечки, свечки... Красиво как внутри! но интерьер немного отличается от традиционной ортодоксальной церкви. Две большие картины на полукруглых стенах по обе стороны от иконостаса. Вдруг женщина, продававшая церковную утварь и свечки, подходит к маме и спрашивает её по-французски: или она может ей чем помочь. По маме видно, что она здесь впервые. Сколько лет я сама не знала ничего о существовании этого собора! Я отвечаю за счастливую маму (приняли за француженку!), что с языком у нас только я. И женщина вдруг переходит на русский язык. И предлагает рассказать нам о соборе. Конечно, я уже распечатала маме весь найденный материал перед походом. И я вижу, что ей не терпится этим поделиться. Но прихожанка уже начала свой рассказ. И она добавляет детали, рассказывает от себя, немного о себе. Русская, родившаяся в 1939 году (как и моя мама - ровесницы!) в Париже. Её родители бежали вскоре после революции из России и были теми белыми эмигрантами, которые успели выскочить из закрывающейся навсегда России. Они, работая кем придётся, где-то продав вывезенные семейные драгоценности, растили своих детей в стране, давшей им убежище. Верующие, а во что оставалось тогда ещё верить? Женщина показывала иконы, подаренные церкви частными лицами. Серебряный крест, купленный на собранные средства голодающими в прямом смысле казаками. Иконостас в память мученика царя Николая II. Рассказывает про Александра II, на чьи деньги была куплена земля,  на которой стоит этот собор. Без малейшего намёка на акцент, на красивом русском языке, она говорила и говорила. Про приходскую школу, где она училась читать и писать. Про новое поколение, которое всё меньше его знает. А мне хотелось плакать от того чувства общей принадлежности, которое имеет каждый истинно-русский человек, живущий вдали от России. Мы распрощались с очень трепетным чувством, благодарные за экскурсию. "Вторник", сказала она на прощанье, она здесь помогает по вторникам.  Я и мама всю дорогу молчали. Хорошо так, душевно молчали. А думали наверное об одном - о России, об её истории - каждая по-своему.
Эту историю мама всегда с удовольствием рассказывала при случае своим знакомым. Даже в библиотеке. А ещё стала тайно ходить на уроки французского языка. Об этом я узнала только после её неожиданного, и ставшего столь трагичным для меня, ухода.
И в церковь я зашла в этот июльский вторник собственно, чтобы сказать этой прихожанке с русскими корнями, что мамы больше нет. В той церкви, где отпевали Тургенева, Шаляпина, Бунина...  горят свечи об успокоении души рабы божьей Галины (мамы моей, значит). Вторник. Собор Александра Невского. Париж.
P.S. Вот-вот Пасха. Наверное я поеду на рю Дарю снова. На праздник там всегда много народу, но далеко не все говорят по-русски. Почему-то мне снова хочется увидеть эту женщину, хотя я даже не знаю её имени.