Поэты, поглощённые войной - Вадим Стрельченко

 






         Сердце Котовского

                В Одессе, в музее,
                хранится сердце Котовского.

                1

     Среди балюстрад и колонн
     В музее, в глубоком покое,
     Меж сабель, гранат и знамён
     Поставлено сердце людское.
     Спи, сердце!...
     Но спи не в земле,
     Где тело героя зарыто,-
     В спирту и в прозрачном стекле
     Спи, сердце, светло и открыто!

     Котовский!
     Опять о  войне
     Разносятся крики в эфире.
     Будь с нами,
     Когда в тишине
     Построимся в ряд по четыре.
     Котовский!

                2

     ...Но нет: сквозь пласты
     Земли, что могилой осела,
     Не выступят контуры тела,
     Лица не проступят черты.

     Котовского нет. Давно
     Распались мускулы тела
     И клетка грудная истлела.
     Но сердце - осталось оно.
     О, сердце за светлым стеклом!
     Мы живы и знаем понынеЮ
     Что действовать острым штыком,
     Владеть и конём и клинком
     Судьба поручила мужчине.

     Изогнутый по краям,
     Знак свастики тянется к нам
     Змеёй, ядовитой змеёю,
     Разрубленной пополам...
     Живые, готовьтесь к бою!

               3

     Спи, сердце. Я тихо стою.
     Что делается со мною?
     Я слёз по убитым не лью,
     Не вылечить мёртвых слезою.

     О, даже и женщина, мать,
     Ещё никогда не сумела
     Сыновнему мёртвому телу
     Вторичную жизнь даровать...
     Всё это могу я понять.
     Но чудится дивное дело:

     Когда и осколки гранат,
     И танки, и песни солдат
     Вдруг станут виденьем былого,
     Когда на земле победят
     Работники шара земного
     И весть о победе пройдёт
     По шумным одесским кварталам.

     Спирт в банке окрасится алым
     И сердце бойца оживёт!

     1941


          Ливень

     Снова зелёные всходы
     Над прошлогодней листвой.
     В пыль измельчённые воды
     Тучей несёт над Москвойю

     Смолкнуло, заблестело...
     Что это - солнце взошло?
     (Грянуло, потемнело...)
     Нет, полило, полило.

     Струи! Они исчезают...
     Где они, струи? Смотри:
     Вот уж они распрямляют
     Почки берёз изнутри,
     Чтобы росла и гудела
     Каждой травинкой земля.

     Это не нужно,
     А я -
     Краны наполнены, знаю,
     Водопроводной водой -
     Всё же ведро выставляю
     Под водосточной трубой.

     Всё, что не врыто, не вбито,
     Всё, что корней лишено,-
     Будет размыто и смыто,
     Ливнем унесено.

     1939


            Человек

     Мне этот человек знаком? Знаком.
     А как же! Часто сходимся вдвоём
     У радиотрубы, в дверях трамвая.
     Он часто молод, а порою сед.
     Порой в пальто, порой в шинель одет.
     Он всё спешит, меня не замечая.

     Мы утром у киоска ждём газет:
     Ну, как в Мадриде?
     Жертв сегодня нет?
     А что китайцы - подошли к Шанхаю?
     А как
     В Полтаве ясли для детей?
     (О, этот семьянин и грамотей
     На всю планету смотрит... Я-то знаю)

     Куда ни повернёшься - всюду он!
     Его в Туркмению везёт вагон,
     Его несёт на Север в самолёте.

     Пусть снизу океан ломает лёд...
     Он соль достанет, примус разведёт, -
     Как дома, приготовится к работе.
     Он обживётся всюду и всегда.

     Сожжённый солнцем камень, глыба льда -
     Всё для него квартира неплохая.
     Где б ни был он - там вспыхнет свет...
    
     И хлеб, и чертежи, и кружка чая.
     А как поёт он песни! Всё о том,
     Как водит караваны, любит дом
     И в облаках плывёт. Сидит в Советах.
     Так на рояле, в хоре, на трубе
     Он распевает песни о себе
     И улыбается, как на портретах.

     Он толст и тонок, холост и женат,
     Родился сорок, двадцать лет назад.
     Родился в Минске, в Харькове, в Тюмени.
     Вот он идёт по улице, гляди:
     Порою орден на его груди,
     Порою только веточка сирени.

     Он любит толпы людных площадей,
     Стакан вина и голоса друзей, -
     Такой уж он общительный мужчина...

     Над буквами газетного столбца
     И в зеркале моём -
     Черты лица
     Знакомого мне с детства гражданина.

     1938



          Моя фотография

     На фотографии мужчина снят.
     Вокруг него растения торчат,
     Вокруг него разросся молочай-
     И больше ничего... Безлюдный край!
     И больше ничего, как будто он
     И вправду под капустою рождён...   

     Я с удивлением гляжу на свой портрет:
     Черты похожи, а меня здесь нет!
     Со мной на фотографии моей
     Должны бы сняться тысячи людей,
     Людей, составивших мою семью.

     Пусть мать качает колыбель мою!
     Пускай доярки с молоком стоят,
     Которое я выпил год назад,-
     Оно белело чисто и светло,
     Оно когда-то жизнь мою спасло.

     Матрос огромный, с марлей на виске,
     Качающийся на грузовике   
     В гробу открытом лунной ночью... Он
     Сошёл на землю охранять мой сон,
     Акацию и школьную скамью
     И навсегда вошёл в мою семью.

     А где-то сзади моего лица
     Найдётся место и для подлеца,
     Чей прах в земле - и тот враждебен мне:
     Явись, Деникин, тенью на стене!

     Торговка Марья станет в уголке -
     Купоны, боны, кроны в кошельке,-
     Рука торговки тянется к плодам...
     Я враг купцам, лжецам и торгашам!

     Со мною должен сняться и солдат,
     Мной встреченный семнадцать лет назад.
     (Такое шло сиянье по волне,
     Что стыдно было плюнуть в воду мне.)


     Солдат французский в куртке голубой,
     Который дыню поделил со мной,
     Почуяв мальчика голодный взгляд...
     Шумело море... Где же ты, солдат?
     Забыв твои глаза, улыбку, рот,
     Я полюбил всей Франции народ.

     Так я пишу. И предо мной портрет,
     Ему уже конца и края нет:
     Явитесь, хохоча и говоря,
     Матросы, прачки, швеи, слесаря.
     Без вас меня не радует портрет,
     Как будто бы руки иль глаза нет.
 
     Учителя, любившие меня!
     Прохожие, дававшие огня!
     Со мною вы. Без вас, мои друзья,
     Что стоит фотография моя!

     1936


Вадим Константинович Стрельченко родился в Херсоне в 1912 году.
Первое стихотворение напечатано в 1929.

В 1931 г. со стихами  познакомился Э.Багрицкий и дал высокую оценку.
С 1936 г. Стрельченко живёт в Москве. Занимается литературой.

Плохое зрение не позволило воевать с армией. Но, Вадим ушёл добровольцем в народное ополчение.

В боях погиб в 1942 году под Вязьмой. Многие стихи утеряны.

 


Рецензии