Золотые дожди осени

   Было  время  первоначальной   осени, когда  чуть  слышно  моросят   золотые  дожди  листьев. Шёл по лесам  золотой  листопад.      
День  был, как  все  дни-  ничего  особенного.
Речной  росный  луг  искрился  под  лучами   низкого, светившего  неярко   солнца.  Гулкая, даже  звенящая  в  ушах   тишина   завораживала. Солнечный  свет, процеживаясь  сквозь  желтеющую   листву  лип, густыми  жёлтыми  пятнами  лежал  на   тёмно-зелёной  траве, на  кустах  береговых  ольх. Ивняками  освещалась  речная  излука.
К  деревне  Ваульцово   лес  подходил  прямо  к  околице.  Лесной  порог-опушка, начало  леса упиралась  одним  концом  в   петляющую, кружащую  по  лесу  речушку   Липенку.
Дальше  пойдёшь,  углубишься  в  сумрачный, пасмурный  ельник, где  тебе  явится  желтоватые, под  ножиком  хрустящие  еловые  грузди, маховики, а  то и  боровик  найдёшь: крепкий, ядрёный,  с  коричневой  шляпкой.
Прошагаешь  через весь ельник,  в  рослый  сосняк, коснёшься  ладонью  коры  янтарной  сосен. Стволы, если  глядеть  снизу  вверх, стремительно  летят  в  небо.  Аж,  голова  кружится  от  прекрасного  полёта  сосен. Двигаться  не хочется. Глаз  не  отвести  от  красавиц:  вершины  лёгкие, кудрявые, весёлые.
Пролетела  синичка, пискнула, в  ельнике  вскрикивала  сойка.  Воздух  был  какой-то  смолистый, лёгкий, хорошо  дышалось.
  А  вот  здесь  кто-то  не  по-хозяйски  обошёлся  с  сосёнкой: средние  ветки  обрезаны, на  тонком  стволе  свежая  метка- содрана  узкая  ленточка  коры, выступила  смолка. Под  комлем  горстка «слив»
Всё  ясно:  лось  кормился и  оставил  меты.
Что –то  шумно, раздражённо  фыркнуло, побежало, ломая  мелкие  осинки-  лось. 
Дятел, прицепившись  к  стволу  сухому  сосны, отчаянно  долбит  его в  поисках  пищи. 
Тропика  петляя, повела  дальше-  в  березняки. Обрызнутые каплями  крупными  росы, крепкие, с приставшими  к  шляпкам  листьями, подберёзовики упруго  стукнулись  об  дно  корзины.      
Мягко  стелилась  под  ногами  берёзовая  листва.
Березняк  был   залит  солнечным  светом. Горько  пахнут  опавшие  листья,  шуршат  под  ногами. Залог  начинает  сквозить, проглядываться  насквозь. Теплее и  ярче  выступают  бородавчатые  берёзы, сменившие  зелёные  платки  на  ярко-рыжие  полушалки.      
Неторопливо   роняют    листья   высокие    старые  берёзы, что,  кажется, это  золотые  моросят  дожди.
В  березняке  солнечно, тихо. Мелькают  жёлтые, зелёные  листья  берёз. Пока  стоишь  под  берёзой в  эту  пору, пяток  угодит  в  тебя. И  как  же  весело  бывает, когда золотая  капля  листвы  чиркнет  по щеке!  Как  всё  меняется, преображается  до  неузнаваемости  вокруг.
  На   берёзах  листья  резные,  приметные. И  ласковые, ласковые!  Это  их  последние  усилие  привлечь  наше  внимание.  Гляжу,  на  тропинку, а  она  горит,  горит, отливает  солнечным  светом. Диво  дивное: листья  желтые, оранжевые, золотые, со  множеством оттенков  и  переливов.    
     А  по  дуге  зеркального  омута  выстроились молодые и стройные  осины, и  их  теперь  не  признать оранжевые, багряные, красные  тона  листьев, просто  зачаровывают, глаз  не  отвести  от   красоты  такой. 
Мне  нужно  было  пройти  через  овраг, густо  поросший  ольхой, малиной, рябиной, берёзкой,   орешником. И  только  спустился по  склону  к  оврагу,
навстречу  плеснулись  теплые  голоса. Замер  на  месте. На  рябиновых  кострах  базар, шум, колготня. Тут  вовсю  царствуют  серые  дрозды, и  вот  приятная  неожиданность:- скворцы с  лоснящимися, словно   в  зелёную  искру  пером.  Это  же  надо!  Чего, спрашивается, мешкают  с  отлётом?  Крепко  же  держат  их  дармовые  пиры, не  могут  расстаться  со  спелой  рябиной.
Лёгкой  приятной  желтинкой  отливают  листья прибрежных  ивняков- они-то  и  теплят  остывшую  воду в  речушке  Липенки, повторяют её  берега.
А  на том  берегу, между  двумя  старыми  ольхами-
малиновый  шар, такой  броский, яркий, красочный.
Откуда  он  тут  взялся?  Ага, есть  догадка, всё  ясно:
это  волчье  лыко  вторую  молодость  встречает, так  отозвалось  осени.
    На  берегу  ольхи  тоже  не  признать, будто  на  ветки  их  сели  жар-птицы,  волнуются, хотят  улететь и  не  могут.
Глаза  сами  поднимаются  к   ольхам,  ищут  это  зыбкое, но  захватывающее  сияние  листьев, их  переливов, оттенков, глядишь  и  восторгаешься 
их  дивной  красотой. Моргаешь, жмуришься, себе  не веришь: там, где  были  серые  невзрачные  кусты,  взметнулись  багряные  паруса  осени.  Такой  броский и  весёлый  разноцвет  кругом, что  и  впрямь подумаешь: перед  тобою  поздние  радуги.      
Даже  берёзы  на  том  берегу  выглядят, как  хоровод  девушек  в  жёлтых  платочках. Где-то  совсем  недалеко,  рядом  с  берегом, вскрикивали  ожиревшие  дрозды и  носились  стайками  над  руслом. Шумно  проносились  над  опушкой  густые  стай  пролётных  скворцов, что  диву  даёшься, как  они  не  задевают  друг  дружку  крыльями и не  сталкиваются  на   внезапных  поворотах.   
На  той  стороне  луговины  разгуливала  большая  стая  чибисов, потряхивая  хохолками, косичками. Но не   один  из  них  не  делал  пируэты  в  воздухе, как  обычно, и  не  спрашивал  хриплым  голосом с высоты: »Чьи  вы, чьи  вы»   
Словно  хмурая  туча-ель  перегородила  тропинку, не  пройти. На  одной  из  её   колючих  лап  сидела  шустрая  белка,  распушив  великолепный  рыжий  хвост  и  вытаращив   маленькие  глазки, словно  чёрные  бусинки, внимательно  следила  за  мной.
Под  навесом  лежали  свежие  шишки.  Это   белка-егоза  сбросила  с вершины: делала  неприкосновенные  запасы  на  зиму.
Белку  будто  вихрем  вдруг  подбросило.  С  ветки на  ветку  прыг-скок, прыг-скок…
Осеннее  неяркое  солнце  пошло  на  закат, и  его  почти  горизонтальные  лучи  мягко  скользили  по  серым  стволам  береговых  ольх.
Между  ольхами   уже  поползли  густые  тени. Где –то  в  глуби  лесной гулко, как  эхо  ухала  сова. Крупная  ожиревшая  утка свечой  поднялась  из камышей, свесив  в  полёте  красные  лапки. Чирковый  селезень просвистел  крыльями, шлёпнулся  в  камышовой  заводи, поднял  синие  брызги  воды. 
Было  тихо-тихо. По  руслу, как  карасики плыли  редкие  листья.  Речушка   Липенка   журчала, плескалась  на  перекате. 
А  листопад  всё  продолжается.  Моросят   золотые  дожди  первоначальной  осени.