Вмешательство

«… И потому люблю, что мне надежды нет…»
Лопе де Вега «Собака на сене».

… Маленькое круглое пирожное перекатывается с края на край по неглубокой ложке. Докатившись задумчиво до одного его края, оно вопросительно замирает на тонком срезе, и откатывается на середину, чтобы продолжить свой незамысловатый путь в другую сторону – к противоположному краю…

…Тишина накатывает на голову как-то внезапно…

Все ждали гостью.

Именинник пригласил ее позже других, и застолье уже приближается к сладкому и десерту, когда, густо залитая смущенным румянцем, гостья появляется перед приглашенными, шумно и весело празднующими день рождения.

«Садись ко мне! Тебя как зовут? Марина? Присаживайся, не стесняйся. Пока юноши сообразят, что тебе предложить, давай-ка я тебе расскажу: что здесь вкусного, из того, что я, лично, уже успела попробовать».

Тарелка вновь прибывшей быстро наполняется снедью, щедро сдабриваемой комментариями: «А еще вот это попробуй! Тебе понравится! А я уже добралась до сладкого! Догоняй!»

Ложечка тянется к маленькому пирожному, кругленькому, - их спекла младшая сестра именинника, сама, - подхватывает круглый румяный бочок, и замирает, потерявшись по дороге ко рту…. Где-то.…

И на голову обрушивается тишина, разворачивающая перед мысленным взором чередующиеся живые картинки: гостья и именинник вместе; они – муж и жена; ребенок; именинник законно несчастлив; сломан и обречено никчемен; полоса света – что-то вмешалось. Картинка меняется, он уже с другими, но это ничего не меняет - он также несчастлив, постоянно в поисках самого себя. Круг замыкается, возвращая ситуацию к исходному пункту - пришедшей гостье. Не надо ему быть с ней. Это нехорошо. Это неправильно. Сказать? Как? Не поверит. Обвинит во вмешательстве….

Обвинил…. Не поверил.…

…Пирожное перекатывается по ложечке, не пересекая грань…

Тишина обволакивает присутствующих…

«Опусти ложку» - Тихо, мягко, едва тронув внутреннюю тишину, бережно и осторожно всколыхнув слух, откуда-то справа….

Взгляд автоматически послушно переводится на новую картинку, пересекая по пути границу тишины, и только что просмотренного, опускаясь, по мере своего движения, в реальность. Это друг именинника. Почему-то кажется, что все просмотренные картинки он видел тоже…

Почти все гости внимательно наблюдают за движением пирожного по ложке, зависшей невысоко над столом в замерших пальцах внезапно примолкшей девушки. Кроме новой гостьи и именинника, смущенных публичным присутствием друг возле друга, да того, кто расслышал провалившегося за порог тишины.

«Опусти ложку» - Так же негромко, чуть настойчиво, но не вмешиваясь…

Веселье остается где-то в прошлом, - невозвратимо утраченном, вытесненном прокрученными перед внутренним мысленным взором, прорисованными кем-то в судьбе, событиями….

Дни… Месяцы… Годы…

Случайная встреча: «Ты можешь мне помочь погулять с ребенком? Мы коляску отправили багажом, я не собиралась задерживаться так надолго, а малышка в шубке - тяжелая. Хорошо, что я тебя встретила. Как жизнь? Как сынишка? Как у Марины дела?»

Скорее отговорки, чем вразумительные ответы. Человек замкнут, забит вовнутрь и доверчиво сломан. В глазах - вопрос и разрушенные надежды…

Четыре долгие встречи приходится разговаривать за двоих. Ответом служит молчание.
К концу изматывающей однообразной дистанции одностороннего общения, он, наконец, открывает рот, и взрывается наболевшим. Тем, что уже было перед глазами несколько лет назад, на том давнем празднике.

Нужно ли бередить рану фразами, типа: «Тебя же предупреждали. Просили по человечески: только не с ней! У тебя был выбор!»

…Жизнь раскручивает свою спираль.

Железнодорожный вокзал. Группка детей шумно и раскрепощено галдит, жизнерадостно доверив заботу о себе внимательному и чуткому преподавателю.

«Как некстати нужно было одеть юбку? Ну, кто едет за город в легком? Комарам там, что - есть нечего, кроме обнаженных ног, достаточно аппетитных, чтобы можно было полакомиться ими, не утруждая себя преодолением несуществующего барьера из брюк?
Чем думали? Вот, что значит жара и инерция. Привыкли по городу бегать в коротком и легком, давно не выезжали в пригород, забыли, что брюки за городом, в лесу - уместнее.
А еще белые носочки ребенку одеть посоветовала.… Молодец, хорошо придумала! Надо теперь найти ларек и купить носки потемнее. Вот и ларек».

…Вроде бы никуда не «проваливалась»… Только выбирала подходящие по размеру и качеству летние носки для ребенка, а сбоку, справа, - тихо, мягко, очень тактично и бережно, чтобы не вспугнуть тишину: «Если Вы не поторопитесь, мы опоздаем…»

И грохот обрушившейся водопадом преграды, - темные улыбающиеся глаза….

Только никак не понять: то ли насмехаются, то ли рады ошеломительному эффекту, то ли просто такие…. Может быть, улыбаются, чтобы скрыть смущение?…

И как в них можно не утонуть, когда на поверхности не удержаться?

И невозможно отказаться дышать, когда под водой вдруг вокруг оказался воздух…

И невозможно поверить.…

И прошлое исчезает из-за спины, словно его там никогда и не было, а всю жизнь были только эти глаза, которые повсюду искал, лишь смутно догадываясь: что ищешь, - безнадежно вглядываясь в другие, и давно уже не веря в успех, щепетильно и тщательно примеривая внутри: «Не те…»

А череда картинок настолько стремительная, что не разобраться – то ли смотреть, то ли хватать ртом воздух, пытаясь, наконец, надышаться….

И не надышаться, и не отдышаться.…

Сознание разрывается от вклинивающегося рассудка: «Как?.. Как это сказать? Что сказать? Что сделать?…» - Бестолковость тычется сотнями вариантов, запутавшись внезапно между правильными и неверными.

Ориентиры сбиваются с проторенного пути россыпью неизвестных дорог, по которым идти одной почему-то больше не хочется….

А в глубине темных глаз обжигающим острием мерзнет боль.

«Надо помочь. Как?» - Мозг прокручивает знания и опыт кадр за кадром, ища ответ.

«Ты можешь ему помочь, но в ответ он тебя возненавидит…»

«За что?.. Я не хочу, чтобы он меня ненавидел.… Я хочу, чтобы он….» - Боясь даже договорить, обескуражено расстраиваются глаза. - «А по другому нельзя?»

«Ты спросила, тебе ответили. Никто никого не неволит».

«… Хорошо, но почему?… И ничего совсем нельзя будет изменить?» - Все же цепляясь наивно за крохотную полоску света…

«Лекарство окажется горьким…»

«Я не верю, что он не поймет этого!»

Молчание – вроде пожатия плечами…

«Хорошо». - Зажмурившись, делает шаг, отсекающий всякую надежду на возвращение.

«Свое решение ты приняла. А свое он может не принять никогда…. Ты не передумала?»

«Нет. Помогите мне «вытащить» из него эту боль…. Надо же: сколько лет изматывающих тренировок, а я даже и не подозревала, что делала все это, ради того, чтобы помочь одному…»

…И из глаз уходит одна боль, чтобы поселилась другая – боль мучительного выбора и непонимания, - почему он должен что-то решать, когда он не желает что-то менять в жизни. Боль, ограненная необъяснимой ненавистью, через которую он может перешагнуть, а может и не перешагивать…. Никто никого не неволит.…

«Тебя предупреждали – теперь решение будет принимать он. Ты свое право решать на данном этапе уже использовала…»

... И время то тянется, то замирает, пока понимание блуждает где-то в потемках….

И жить нужно каждый день.

И дни рождения сменяют друг друга….

И также проваливаешься в тишину, так и не научившись жить в одном времени…

И что ж тут поделаешь – каким пришел в этот мир, таким, видно, и уйдешь – голеньким и несмышленым.

Разве что, поживешь немного, - попробуешь хоть чему-нибудь научиться…

2005... Матросова Елена (Velen)