Генсеки

      Два бывших абитуриента, ставшие студентами философского факультета МГУ, быстро сдружились. Внешний вид и одежда, а также цели их были сходны. У каждого из них после многочасовых наблюдений за выступлениями Леонида Ильича Брежнева, родилось в душе настойчивое мнение, а почему такой дебил-развалина может быть генсеком и управлять огромной страной, а он нет. Владимир Агуркин и Иосиф Раздабуркин сшили себе костюмы в подражание великим вождям. Владимир сшил себе тройку и кепку как у Ленина, а Иосиф Раздабуркин сшил китель как у Сталина.
Правда бородку Владимир не отрастил, а только усики. А у Иосифа борода была почти как у Фридриха Энгельса, до Карла Маркса не дотянул. Капитал и Манифест они изучили неплохо, много переписывали эти труды, вследствие чего у обоих на пальцах образовались мозоли от авторучки, а на попе мозолистые наросты, да и спина немного горбилась, а зрение стало близоруким. Но ничего, знаний и грамотности хватило чтобы пройдя чувствительную конкуренцию поступить на философский факультет.
      Поселились они в одной комнате на пятом этаже в одном из общежитий на проспекте Мичурина. Эти общежития носили название ФДС. Третий жилец их комнаты Стёпа Бажукин, которого вскоре стали звать Банзайкин, за то что он был единственным тогда на курсе знаток каратэ, расшифровал абревеатуру ФДС - Факультет Дураков Советских. Хитро усмехаясь над коммунистической ородоксией двух будущих Генсеков. Те затаили на него злобу. И однажды немного выпив и накурившись крепкого табака из трубок, тыкая дымяшимся стволом Стёпе в грудь, жёстко процедили баском: "Станем Генсеками, тебя первым расстреляем японский шпион". Сергей Холодняков зашедший к ним чтобы сыграть партейку в дурачка, быстро ретировался, услышав такое. Он раньше говорил двум будущим Генсекам:" А я хочу пойти другим путём, капиталистическим. Сталинизм это фашизм". Для Владимира Агуркина и Иосифа Раздабуркина эти слова настолько неожиданными, что они стояли молча, как истуканы." Но вскоре два друга стали успешно что-то записывать в свои тетрадки. И ка не был смел Сергей Холодняков, но сидеть в Бутырке он не хотел.
Профессора на философском хоть и были на словах твёрдые научные комуняки, в душе были мягкие капитуляки. До конца выпуска дожили только те студенты кто смог выглядеть более покладистым в плане мировозрения в отношении политики Партии.