Ч. 1, гл. 4-1

- Смотри, какие-то странные знаки, - сказала вдруг Синдра  на рассвете, когда они стали собираться в путь.

- Где?

- Да вот же, на противоположном склоне. Видишь, ёлки растут как-то не так, не естественно, кучками, а между ними – брёвна. Получается какой-то рисунок. Что-то вроде буквы «А».

- У тебя острый глаз, - подивился Инок. – Теперь остаётся выяснить, на что этот рисунок указывает или намекает.

Они тщательно обследовали склон, на котором находились – с разных положений деревья и брёвна образовывали разные геометрические знаки: две стрелы, цифра 3, ещё одна буква – перевёрнутая М. Одна из стрелочек указывала вверх и на запад, и они пошли в этом направлении. Вброд пересекли ледяную реку, которая пока ещё не ревела утробно, стиснутая ущельем, но мирно щебетала и довольно урчала, лаская гладенькие, самодовольные камушки и валуны красноватого гранита с лепёшками нежно-изумрудного мха – Инок просто подхватил Синдру на руки, и она хохотала и болтала ногами в маленьких сапожках, обхватив его за шею.

Синдра шагала бодро и весело, напевая себе под нос что-то незатейливое тонким, детским голоском. Она никогда в жизни не путешествовала и не бывала в горах. Она с восхищением встречала каждый новый живописный поворот дороги, каждый валун, покрытый шашечками разноцветного мха; острые, иззубренные разломы склонов; мозаику солнечных пятен на искристой поверхности воды, плоский островок до сих пор цветущих горных фиалок; каждый проблеск далёкой снежной вершины, вспорхнувшую из-под ног куропатку; мелькнувшего на дальнем склоне пятнистого, бело-серого горного барана, увенчанного мощными, свитыми спиралью рогами, и рядом с ним – маленькую, скромную самочку.

Синдру одинаково приводили в восторг и аромат прогретого хвойного леса, и укромная расселина, заросшая ползучей колючкой, усыпанной шафранными и оранжевыми ягодами, из которых  делали вино и варили мармелад, но которые в сыром виде были невкусны. Она радовалась золотистым, нежно-пушистым кустам крамии, первыми встречающими осень; рощицам полузасохших листвянок, увитых мощными лианами в гроздьях крупных, сладких пурпурных ягод, которые перезрели и таяли на губах, орошая их тягучим соком. Инок и Синдра развлекались, кормя друг друга этими ягодами – из губ в губы, а потом слизывали сок с губ и подбородка, и губы девушки казались Иноку большой, нежной, пряной ягодой.

Звуки нового, великолепного мира нахлынули на маленькую танцовщицу вместе с чудными запахами.

- Знаешь, - говорила она с изумлением. – Я думала, что разучилась ощущать запахи, в резервате и во всех этих гостиницах всегда так ужасно пахло всякой гадостью – то отбросами, то какой-то жуткой гарью и дымом, то чужим потом или дешёвыми духами. Я словно бы и не дышала вовсе. А сейчас я будто проснулась от кошмарного сна и вдруг задышала свободно, и увидела окружающее совсем другим.

Через три километра они достигли узкой расщелины с довольно крутыми стенками, которые образовывали своими очертаниями - со стороны реки - нечто вроде буквы М. На дне расщелины обнаружилась едва заметная тропа, которая шла параллельно ручью. Тропа сначала привела к роднику, а затем ушла  круто вверх. Им пришлось туго, пока они пытались забраться по ней, скользя вниз и обдирая руки об острые камни. Но зато всё увиденное наверху стоило порванного плаща и содранной кожи.

 Это была небольшая, хорошо скрытая от постороннего взгляда поляна-ступенька, посреди которой стояла ветхая избушка Меора, замаскировавшегося под колдуна-отшельника. Меора, давно  опознанного Патрулём и заточённого в крепость Лё-Монти. Преодолев «ступеньку» и спустившись затем вниз по северному, более пологому, склону, можно было попасть на другую дорогу, идущую параллельно торговой трассе. Это была «малая военная тропа», здесь ходили охотники за горными куропатками и баранами, крестьяне – за ягодами, травами и диким мёдом, солдаты – на дальний полигон, иначе – широкую долину с казармами и небольшим военным заводиком.

- Надо переждать здесь, - сказал Инок. – Я должен определиться с местоположением Гарпика. Может быть, он на дальних вершинах, может быть, глубоко в пещерах, а, может, и где-то на побережье. Нам придётся идти очень долго. Ты не боишься?

- Куда ты – туда и я, - ответила Синдра умиротворённо и ошеломлённо одновременно. – Ты задаёшь лишние вопросы, Инок. Как странно, я готова стать твоей рабыней, но рядом с тобой чувствую себя так свободно и легко! Отчего это – объясни мне, Инок! Ты можешь понять?

Но Инок не мог этого объяснить. Прежде рядом с ним никто не мог чувствовать себя свободно и легко.

- Нет, я не могу этого объяснить, - виновато ответил Инок. – Прости.

- За что ты просишь прощения, милый?

- И этого не знаю…

Это было самое мирное и счастливое время в их жизни. Никого вокруг, только ветер, птицы, вода и неотвратимо надвигающаяся осень. Впрочем, ветер пока ещё дул с юго-востока, и днём поляна хорошо прогревалась, и тогда они лениво ловили последнее, уходящее тепло, развалившись на плаще рядом с избушкой. Синдра тихо светилась от счастья.

- Чему ты улыбаешься?

- Я так счастлива рядом с тобой!

Инок качал головой: - Со мной нельзя быть счастливым.

- Чепуха! – горячо возражала Синдра. – Ты просто не знаешь себя!

И он невольно смеялся над её горячностью.

- Мой Инок! – шептала Синдра жаркими ночами. - Никому не отдам!..

Она любила слизывать капли горячего пота с чёрных, блестящих пятен, ожогов Гарпика, и это доставляло Иноку особенное, жгучее наслаждение.

Почти десять дней пролетели дивным сном. Синдра дарила ему любовь беззаветно, ничего не требуя взамен, он брал, не раздумывая, и лишь с трудом удерживался от того, чтобы не выпить её целиком: здесь им не от кого было брать.

Рано утром Инок выходил на обрыв встречать рассвет: пурпурно-оранжевые клубы вываливались из черноты, усиливая контрасты, высвечивая щели и пещеры, синие от лишайника останцы и корявые, обросшие изумрудным мхом, приземистые деревья.

Белые вершины слепили глаза, огромные вершинные орлы-одиночки отправлялись на охоту. Он спускался вниз, приносил родниковой воды, сам омывался студёной влагой, затем долго стоял на самом краю, запрокинув голову, вслушиваясь в звуки мира, ощущая, как стынут  под ледяным ветром капли на теле, как влажный, пахнущий снегом, воздух омывает нагое тело, усмиряя горящую рану в груди. И вполголоса твердил свои мантры, настраиваясь на голос Гарпика.

Заброшенный велением судьбы в чужой мир, где он так и не почувствовал себя своим, где был гоним, где считался опасным врагом, Инок вспоминал родной мир, давший ему жизнь.  Вспоминал город Гарп и его обитателей. Окружающие горы были почти как две капли воды похожи на горы Острова Гарпий,  эти небеса так напоминали ему небеса над Верховным Храмом, а холодный и жгучий воздух – воздух родного Гарпа, города-горы. Маленький, ограниченный мир, замкнутый сам на себе – и такой бесконечный. Вереница невероятных миров. Иногда Синдра молча вставала рядом, и он привычно обнимал её за плечи сильной рукой. Синдра смотрела на эту руку с обожанием и трепетом, потом пыталась поймать взгляд – но он не видел её. Он видел другую женщину. И тогда Синдра съёживалась и ощущала себя рядом с ним совсем крошечной.

«Чиюп! Чиюп! Фийть-фийть!» - щебетала им в кустарнике невидимая птаха, никак не желающая улетать на тёплый юг.

Синдра собирала хворост для очага – это было романтичней, чем устанавливать обогревательный куб; готовила завтрак на родниковой воде.

Потом они шли охотиться на горных куропаток и грызунов, соперничая в быстроте реакции и остроте зрения с вершинными орлами. Меор убивал их взглядом или просто брал голыми руками, повергая в ступор. Если Синдре удавалось разыскать солёные ягоды тоспы, получалось отличное, ароматное жаркое.

Бесконечно долгими вечерами Инок рассказывал ей об Острове, их родном мире, соединённом с чередой других странных миров. Инок вспоминал, как забавы ради перескакивал из одного измерения в другое. Однажды он, по молодости, попытался остановить нашествие мардов, превращавших цветущую долину в поле боя, взрытое копытами, будто арт-обстрелом. В результате стадо прошло сквозь него, и Инок восстанавливался потом несколько недель под Храмовым Куполом. Вспоминал, как пришёл в Храм первый раз, совсем мальчиком, распираемый честолюбием, амбициями, неистовой жаждой власти и скрытых премудростей, пришёл бесстрашно, готовый к любым испытаниям, вплоть до готовности лечь на плиту и вобрать в себя Гарпик, либо погибнуть в нем. Вспоминал, как учился в Храмовой школе, жадно впитывая знания.

Рассказывал о внешне холодных и отстранённых, но, на самом деле, горячих и неистовых аристократах города Гарпа, их долготерпении и преданности своей замкнутой Родине. Вспоминал о Храмовых Праздниках, музыке Гарпика, вечно ускользающем плато, пульсирующей Стене вокруг Острова, бесстрашных рыбаках, кормильцах горожан, илобе и Касте художников и музыкантов, возглавляемой Мастером Лессом. Только о своих Меори он умалчивал, боясь ненароком испугать или огорчить маленькую танцовщицу, не вспоминал и о своей единственной и неповторимой возлюбленной, без которой Меор не может стать по-настоящему свободен.

А Синдра слушала его, затаив дыхание и приоткрыв рот, синие и чистые, как горное небо, глаза её горели изумлением и радостью узнавания.

Жизнь продолжала казаться Синдре увлекательнейшим приключением. Но однажды по Большой тропе прошёл обоз с новобранцами. Шла смена солдат на пограничный пункт, а вечером обоз прошествовал в обратном направлении со счастливыми «старичками», пьяными от близости заслуженного отпуска. Инок и Синдра боялись разжигать костёр. Они тщательно замаскировали кострище, собрали вещи и целый день скрывались в пещерах, прежде чем рискнули вернуться.

Но им больше не суждено было жить в избушке: в расщелину нагрянули охотники на баранов и горных лис, целая деревенская община из шести человек – и странникам пришлось срочно убираться оттуда. Они долго блуждали, благодаря лишь инфракрасным очкам находя дорогу в кромешной тьме, и, наконец, забрались в пещеру. Поспать им в эту ночь не удалось, и рано на рассвете они ушли искать новое убежище, тщательно скрываясь и высматривая, не донесётся ли откуда звук выстрела.

Они нашли небольшую пещерку через шесть километров по западному склону; днём в пещере было темно, потому что узкий вход прикрывали заросли тоспы, и сыро, потому что неподалёку шумел, журчал, надменно булькал несмолкающий водопадик, всего двух метров высотой, но очень собою довольный. Зато отсюда хорошо просматривалась река и противоположные склоны. Мало того, пещера оказалась сквозным лазом, и через неё можно было попасть на ответвление охотничьей тропы. А ранним утром, проникая сквозь розовеющую тоспу, утреннее, выбеленное холодом солнце, щекотало лица, заглядывало в глаза и не давало досмотреть последние сладкие сны.

Они понимали, что задерживаться на одном месте нельзя, надо непрерывно кочевать, чтобы сложнее было отыскать следы их пребывания, но душа требовала постоянства, да и двигаться пока было некуда. Инок по-прежнему подымался на соседний гребень каждый день и вслушивался в ветра.

Однако осень, не спрашивая разрешения, явочным порядком вступала в свои королевские права. Ночи стали морозными, роса застывала хрустким ледком, мокрые камни сверкали тонкой плёночкой изморози, и старый, потрёпанный термокуб едва-едва прогревал жилище. Они по-прежнему пытались охотиться, днём отогревались на южных склонах, а вечером забивались в промерзшее жилище, и порою до утра вели разговоры, съёжившись у горячего куба, из последних сил сдерживающего атаку стужи. Слабый, колеблющийся свет рисовал на лицах знаки неведомой речи.

- Как ты собираешься отыскать Дана? У тебя есть карта? Приметы? Зачем ты пошёл в горы? Именно эти горы? Почему шёл с юга так далеко на север?  Дальше границы никто не живёт, только плайды – ты не боишься их? – Засыпала его Синдра вопросами.

- Примета единственная: где Великий Творец – там и Гарпик. Я чувствую Гарпик. Я каждый день, каждый час, каждое мгновение пытаюсь уловить его ход.

- Но зачем Гарпик нужен здесь? Ведь это не Гарпия. Это совсем другой мир, ему тысячи лет.

Инок усмехнулся, привлёк Синдру к себе, обнял крепче.

- Произошла реинкарнация мира, малышка, только и всего. Это тот же самый мир, что и был, только в другом измерении. Колесо повернулось на 180 градусов. Тот, кто был угнетён, или считал себя таковым, стал правителем и стремится уничтожить своих угнетателей, чтобы прервать цепь закономерностей. И Гарпик остался неизменен, он только ждёт приказа, ждёт того, кто задаст новое направление. Он сейчас там, где Главная сила, Главный Хранитель. Албэронцы потому и ярятся, что не могут его достать. У них недостаточно сил, чтобы толкнуть колесо. У них нет правильной Цели.

 - А ты, Инок, достанешь? – Синдра насмешливо скосила дикий синий глаз.

- Я достану, малышка. У меня есть Цель!

- И у албэронцев есть цель, - возразила Синдра. – Они стремятся уничтожить Меорство.

- Любая поставленная цель должна достигаться, иначе теряется смысл, и цель становится фантомом, иллюзией. Как правило, миром владеют именно иллюзии. Люди живут ради иллюзий. Моя цель реальна, я знаю, как её достичь. И она достаточно велика, чтобы быть Целью.

Синдра тяжело вздохнула и обхватила Инока с безнадёжной страстью. Она не стала выспрашивать, что это за Цель, он всё равно не ответит. Зато она хорошо знала свою собственную цель, она жила одной иллюзией: стать Меори и никогда, никогда не покидать Инока.

А Инок всё чаще думал о том, захочет ли он быть с двумя женщинами? И примет ли Алис Синдру – как сестру, как подругу, как наложницу?   

Но нет, прочь лишние вопросы, сейчас главное – спастись от Патруля, достичь Дана. Быть может, Дан возьмёт Син к себе в ученицы? И она станет подружкой Дионы?

В один из нежданно тёплых дней Инок решил устроить Синдре купание. Сам он омывался прямо под ледниковым водопадом – внутренний жар и пламя Гарпика делали студёную воду тёплой для него, и Синдра смотрела на этот «душ» со смешанным чувством восхищения и ужаса и дрожала вместо Инока.

- Ничего, малышка, - смеялся Инок. – Я и тебя искупаю.

И он выполнил обещание. Ему удалось подстрелить крупного барана, снять и тщательно выскоблить шкуру. Часть мяса подвесил коптиться. Баран был жирным, он уже хорошо подготовился к суровой зиме, и часть жира Инок упаковал в герметик – он ещё пригодится. Затем он сделал в камне  небольшое углубление, нечто вроде крошечного бассейна: чтобы не тратить зря драгоценную энергию, он попеременно то плавил, то рубил, то долбил камень, потом наносил туда воду, поместил внутрь термокуб – на это ушло почти полдня. И, когда вода нагрелась достаточно, по его меркам, он торжественно пригласил Синдру омыться.

Синдра разделась с содроганием, но по-настоящему горячая вода заставила её расслабиться. Она сначала недоверчиво опробовала её пальчиком левой ноги, затем охнула и блаженно свернулась калачиком в маленькой горячей нише, достаточной лишь для неё. Инок разогрел своё тело, присел рядом с купальней, и в сквозной, холодной пещерке стало немного теплее.

- Спасибо, Инок! – сказала Синдра с чувством.

- Пожалуйста, малышка.

- Ты столько трудился…

- Мне это ничего не стоило.

- Инок, ты хвастаешься?

- Нисколько. Вот увидишь – я ещё и не то умею.

- Инок, с тобою, наверное, и в снегах будет жарко, - шептала разомлевшая девушка. – Иди ко мне, - и она складывала губки для поцелуя, тянула к нему руки.

Инок смеялся: - Боюсь, что тогда ты перегреешься.

Видя, что Синдра начинает задрёмывать, Инок вытащил полусонную девушку из купальни, завернул в мариссийскую шаль, уложил на бараний мех, растёр тело бараньим жиром, закрыл сверху собой. Девушка, упругая, как мяч и напряжённая, точно струна, стала податливой, расслабленной и умиротворённой. После нежной любовной игры оба впервые уснули сладко и спокойно, до первого, тревожного и резкого, солнечного блика.

На следующее утро ветерок поменялся, подул с других вершин, ледяной и пронзительный. Инок почувствовал одновременно два голоса: голос Гарпика и голос Патруля, прощупывающего пространство. Они быстро собрались и двинулись в путь. Этот путь лежал к перевалу. Но до перевала предстояло пересечь границу княжества Хигоб. Затем – миновать приграничный посёлок и заброшенный мост.

Проще и ближе всего было шагать себе без задержек по военной тропе. Но им придётся пробираться окольными путями и так, чтобы их не было видно с дороги.
На первом же привале, ближе к вечеру, путников ждала неожиданность.

Перевалив через гребень, они увидели, как метнулся, напуганный их появлением, величественный горный баран, а следом за ним – самка с взрослым детёнышем. В мгновение ока они скрылись из виду – Инок даже не стал стрелять ему вслед.

Запоздавший выстрел, слившийся с грохотом камней, прозвучал из ближайшей щели – и не достиг цели. И тут же вслед за выстрелом из-за камня выскочил охотник в маск-плаще. Инок  мигом выхватил пистолет, и несколько томительных минут мужчины изучали друг друга, наставив своё оружие. Синдра пряталась за спиной Инока.
Наконец охотник немного смягчился, откинул капюшон, и на путников глянуло заросшее, угрюмое, голубоглазое, но молодое  лицо.

- Что же вы делаете?  – прошипел парень. – И сами не подстрелили, и другим не дали? Я здесь с утра их выслеживал, и часа два в укрытии сидел, а вы спугнули.

- Прости, добрый человек, - пробормотал Инок, не опуская пистолета. Охотник видел, что у него автомат, но не подал виду, что испугался. Напротив, всем своим видом говорил, что хозяин здесь он, и последнее слово – за ним. Собственно, он был прав.

- Скажи спасибо, что с тобой женщина, - раздражённо сказал охотник, опуская, наконец, охотничий одноигольник. – Откуда вы такие тут выискались на мою голову? Девушкам здесь не место.

- Однако в горных селениях живут семьями, - возразил Инок.

- Так это в долинных селениях. А не в горах, не вблизи границы. Что ж ты её таскаешь по бездорожью? Сразу видно, городская.

- Я родилась в деревне, на побережье, - обиделась Синдра, рискнувшая высунуть нос из-за спины Инока. – И умею лазить не только по горам!

- Не только? По чему же ещё ты лазаешь? – насмешливо спросил охотник. – По трапу? По мачтам? По канату?

Инок дёрнул девушку за руку.

- Похоже, что мы немного заблудились, - сказал Инок миролюбиво. – Мы вышли из Хигобского Храма по направлению к границе, чтобы там дождаться обоза. Но попутно решили осмотреть Хедские озёра. Говорят, там когда-то был древний Храм Воздуха.

- До Хедских озёр ещё два дня ходу, - сказал охотник, убирая оружие в чехол. – Если ходко и без задержек. И в тех краях уже появляются плайды. Смелая у тебя спутница, – и он пронзил Синдру оценивающим взглядом, затем протянул руку: - Кемир. А как ваши имена?

- Я – Анурия, она – Ануш, - ответил Инок. – Мы гостили у Князя Дорки и Княгини Гироу, по особому приглашению.

- Что же они вас не подвезли на вездеходе?

- Мы… мы не сумели договориться.

- Короче, сбежали от их хвалёного гостеприимства. Да, его не все выдерживают. Сочувствую. Но горы – не лучшее место зализывать раны.

- Мы любим горы. Я родился в горах, только юго-восточных, в Бергарисе.

- Славное место. Говорят, там отличная охота на крупных хищников. Но что же мне с вами делать? Разве что прогуляться с вами до озёр? Стадо как раз мигрировало в том направлении. Эх, я мог бы сейчас с последней семейкой добыть сразу три отличные шкуры! – Кемир сокрушённо покачал головой.

- Простите великодушно ещё раз. Раз уж мы так провинились перед вами, то не станем отягощать своим присутствием. Может быть, вы подскажете кратчайший путь до Хеда?

- Ладно, не спешите, скрасьте мой холостяцкий быт. Куда торопиться ввечеру – не успеешь оглянуться, как зальёт чернотой. Сегодня ни звёзд, ни луны не будет – видите, вон из-за той вершины дымка наплывает? У меня тут изба неподалёку, родничок, печка, запас дров, жаркое – приглашаю в гости. Не так часто встретишь на тропе незнакомцев, да ещё с очаровательной девушкой в придачу.

Инок поколебался. Не прощупать ли парня на всякий случай?

Инок проник в него на одно лишь краткое мгновение, чтобы охотник не смог ни о чём догадаться, а мгновенный всплеск не смогли засечь. Охотник явно нервничал, в его голове крутились мысли лишь об одном: «Теперь опять за стадом гоняться… Задержался на неделю, не меньше… И эти двое подозрительны…  так просто в горах не шляются… Надо следить – не убили бы… Расспрошу подробнее… выведаю… За девчонкой поухаживаю…»

- Ну, если только на одну ночь, - решился Инок, размышляя о том, что придётся ему рассказывать правдоподобные небылицы и тщательно маскироваться. И они пошли за охотником вслед по узкой, пробитой баранами тропе.

С обратной стороны седловины, на опушке густого молодого леса, и впрямь стояла добротная изба с пристройкой, наполовину из камня, наполовину - из брёвен, сложенная с любовью и мастерством. Изба снаружи была замаскирована ветвями, однако из трубы ещё тянулся к вечереющему небу голубоватый дымок. Откуда-то из глубины леса басовито журчал мощный родник.

В избе оказалось скупо, пусто, всего пара матрацев, табурет, маленький столик – да дверь, ведущая в сарай. Зато печь была весьма основательной, с двумя профессиональными коптильнями – отдельно для мяса, отдельно для шкур. Не иначе, на кооперативном вездеходе сюда доставил. Ароматный, густой дух жареной баранины ударил в голову, слюна разом наполнила рот. Глаза у Синдры жадно засверкали.

- Нравится? – Охотник довольно улыбнулся. – Наша община построила каждому по избе. Я свою уже отработал. Сдаю шкуры и мясо каждый месяц.

- А транспорт?

Кемир кивнул головой в сторону леса. – Гравитопер. Ну, что же, присаживайтесь, поужинаем. Горячее мясо – в печи, кипяток – там же. Ночь длинная. Поразвлекаемся охотничьими байками. Вы расскажете о себе, я – о себе. А пока схожу за бутылью настойки – как же без хорошего вина? – и он вышел в пристройку. Прошло не менее четырёх минут. Еще три.

- Инок, - вдруг шепнула Синдра в ухо Иноку. – Мне надо во двор. Я быстренько, ладно? Вы без меня не начинайте.

Синдра выскользнула на улицу, Инок посмотрел ей вслед через оконце со странным волнением. Нет, что-то не было у него полного спокойствия и полной уверенности в случайности встречи.

Внезапно он вскочил, выхватил пистолет и осторожно вышел за дверь, одновременно прощупывая внутренним взглядом пространство. Взгляд наткнулся на глухую чёрную стену. Предчувствия его не обманули. Но действительность оказалась много хуже его предчувствий.

На углу избы охотник держал Синдру, зажимая ей рот широкой ладонью, другой рукой прижимал к её виску парализатор – такой выстрел был смертелен. Рядом покачивался универсальный минивездеход-гравитопер в маск-чехле.

Инок видел лишь её широко распахнутые синие глаза, в которых металась паника. Охотник был в защитных очках и специальном комбинезоне.

Инок проклял охотника, проклял Албэронию, но в первую очередь – себя самого.

- Таково твоё гостеприимство? – Инок сделал к ним шаг, другой. – Ты даже не накормил обещанным ужином с выпивкой.

- Не подходи! – завопил парень. – Иначе буду стрелять!

- Ты надеешься, что тебе удастся выстрелить первым? – осведомился Инок. – Но ты не сможешь выстрелить одновременно в двоих. Пока ты будешь раздумывать, я достану тебя. Если не взглядом, то пулей.

- Ты не достанешь меня. Тебя парализует первым. Потом – она. Мой пистолет настроен на широкий луч. Брось оружие, Меор, иначе я убью твою подружку!

- Оставь девочку, она ничего тебе не сделала. Давай разберёмся между собой.
Инок видел, что охотник – не профессионал, его трясло от возбуждения и страха. И это было хуже всего. Инок не сможет даже нарушить равновесие, чтобы рвануться вперёд.

- Ты – чёртов колдун, и она такая же!

- Она не колдунья. Она такая же, как и ты. Просто человек.

- Она замаралась рядом с тобой. Отвернись, убери свои чёртовы глаза! – закричал охотник, теряя терпение.

- Тебе дорого обещались заплатить за наши жизни?  Не терпится почувствовать себя героем? – медленно произнёс Инок. – Предлагаю другое решение. Может, я смогу откупиться? Обещаю заплатить дорого. Очень дорого.

- Молчи! Отвернись! Брось пистолет! Шаг назад!

Инок медленно отвернулся, опустил руку с пистолетом, разжал пальцы. Пистолет и впрямь здесь бесполезен. Как и взгляд: он только привлечёт на себя луч глушителя. И сможет ли он пробить защиту – охотника экипировали в одежду новейшей разработки. Значит, Патруль пойдёт по его следу. Это – пат.

Охотник уже одной рукой поспешно настраивал маяк для связи с Патрулём, другой рукой продолжал придерживать Синдру – дуло парализатора ходило ходуном. Инок чувствовал, как закладывает уши от вибрации антенны, по мышцам проходит хозяйкой дрожь. Медлить нельзя, раздумывать нельзя. Рисковать - необходимо.

Инок послал импульс Синдре – вся надежда оставалась на её бесстрашие.
В тот момент, когда маяк заработал на полную мощь, Инок, отчаянным усилием преодолев боль во всём теле, подхватил пистолет и переместился вплотную к охотнику, а Синдра, куснув охотника за ненавистную руку,  в тот же миг рванулась в сторону. Они едва не встретились в одной из точек пространства – Инок чудом избежал столкновения. Выстрел из автомата и широкий луч из парализатора были выпущены одновременно, соединились, взаимно погасились, но букет пуль сделал своё дело: вышиб оружие из рук охотника - парализатор отлетел в сторону; одна из пуль ухитрилась угодить в маяк, другая – в понтон гравитопера. Гравитопер содрогнулся, маяк разлетелся на мельчайшие осколки и навек замолчал.
 
Долей секунды раньше выстрелов Синдра рухнула на землю ничком, распласталась, прижалась к камню, как приказал Инок. А Инок обрушил на охотника страшный ментальный удар, отбросив к стене избы и, горя отвращением, выпустил в лежащего ещё одну обойму.

- Вот и всё, - пробормотал он. – Вставай, девочка.

Синдра не шевелилась. Холодея, Инок на слабеющих ногах подошёл к ней. Синдра вздрогнула, перекатилась на спину.

- У меня рука… не действует, - виновато сообщила она. – Он меня задел, сволочь. Гад. Я была дурой. Я могла успеть вбежать в дом. Я очень испугалась… Он пригрозил. Он обещал отпустить тебя… если я…

- Милая, нам надо спешить. На наш след вышли в самую же первую секунду, как только заговорил маяк. Сейчас я подниму тебя,  - Инок помог ей встать, отвёл в избу, и делал массаж до тех пор, пока рука, висящая плетью, не обрела вновь хотя бы малую чувствительность. Есть было некогда, отсиживаться в избе – нельзя. Каждую секунду на выстрелы могли нагрянуть другие охотники.

Но снаружи было морозно, а Синдра устала. Да и у него самого продолжало ломить виски. Инок пытался запустить гравитопер, но тот в перестрелке погиб безвозвратно. Скрепя сердце, Инок позволил себе и Синдре остаться в натопленной избе на несколько часов.

 А солнце тем временем уже закатывалось в наплывающую из-за ближних вершин грязноватую, слегка подсвеченную золотистым сиянием, дымку. На склон упал ранний сумрак. Инок снял с охотника очки и отдал Синдре – теперь и она, если понадобится, сможет идти в темноте.
 
За час до рассвета, безо всякого желания, просто по необходимости, позавтракав сытной и плотной бараниной, они покинули негостеприимного жителя Хигобских гор. С затянутого облачной пеленой неба сыпался мелкая, сухая снежная крупка. А вдалеке, над гребнем, в небе промелькнула первая чёрная тень – тень плайда.

Теперь Инок непрерывно слышал голос Патруля, неуклонно идущего по их следу, и ясный, громкий Зов Гарпика. Пора было прекращать бесцельное блуждание, сокращать путь и двигаться прямиком на перевал. Ближе к дороге – короче путь.

Чем дальше и выше поднималась дорога, тем одержимее и неудержимее становился Инок. Голос Гарпика притягивал его издалека, голос Патруля толкал в спину. Он знал – их догонят быстро, предупреждение передано на границу: если не догонят сзади, встретят впереди,  и больше не щадил ни себя, ни маленькую танцовщицу.
 Инок не думал о том, что будет за границей, сейчас важнее всего было уйти от Патруля, и по возможности, с наименьшими потерями.

Преследователи не спешили. Деваться беглецам некуда: вокруг – территории плайдов. Попасть туда – значит, погибнуть страшной смертью.

Инок яростно рвался вперёд. Они пытались пройти в обход, кружным путём. А следом ползли, точно гигантские слизни, горные вездеходы, оставляя за собою оплавленный, клейкий след. Затем они вновь вышли к реке  - узкая теснина превращала поток в ревущего, грохочущего, непрерывно буянящего монстра. Ещё немного – и они выйдут к последнему, видному издалека,  рубежу…