Медведь

В одной из множества тех деревень, что в большом количестве раскинулись на далекой северной земле, жил один человек. Звали его Михайло-охотник, отчего ремесло его становится читателю очевидным. Был это не молодой, но и не старый еще мужчина, а как говорится, в самом расцвете сил. Внешностью он ничем не выделялся среди прочих северных мужиков и в целом был обычным жителем своей местности, встретить которого можно, если приехать в какую-нибудь из подобных деревень. Если говорить о деревне, где жил Михайло, то была она под стать самому герою, не большая, не маленькая. Если б кем-то велся рейтинг таких населенных пунктов, то деревня Михайла, называлась она, кстати, Лесовичи, то была бы она где-то в середине списка, где ей самое место.

В один из дней, между зимой и летом - которые не очень отличаются тут друг от друга - вышел Михайло на охоту. День был хороший, солнце светит ярко, греет, но не жарит. Блеск тонкого снега заставляет щуриться, а деревья все усыпаны белыми искрами снежинок, как звездами. Вышел Михайло из деревни, а где граница деревни – там и начало леса. Сразу оказался Михайло под тенью старых и густых сосен, и тишина вдруг сделалась такая, как бывает, когда из ружья пальнешь под самым ухом и на пару секунд будто глухой стал. Звуки живой деревни то ли уносило ветром, то ли вязли они в стволах деревьев, забором окружавших ее. Только снег поскрипывал под ногами бредущего охотника. Время от времени белка перескочит с ветки на ветку, струсив с еловой лапы горсть снега, да так ловко, не разглядишь, то птицы запоют и замолкнут, будто чуют, что охотник близко. Одни только вороны бесстыжие не боятся ничего, и тут и там попадаются на глаза, будто знают, что для людей они не аппетитны. Да, это тебе не то что в детстве, когда шмалял по воронью из рогатки, наметывал глаз. Тогда они знали свое место, и чуть заслышав шум, разлетались, кто куда - вспоминал Михайло. Эх, не было у него сына, чтобы было кому передать ремесло. Шел Михайло с час, размышляя о своем, раньше все равно животину не встретишь, да и по лесу отчего не погулять. У большой сосны насобирал он в сумку шишек для растопки, попинал ногой грибы, торчащие из-под залежавшегося снега, скинул с плеча ружье, и будто преобразился весь. Шаг его сделался легче тумана над речкой, а глаза прорезались из дымки воспоминаний вниманием и сосредоточенностью. Через 10 минут подстрелил он зайца - так удачно он выскочил на открытое место. В лесной тишине выстрел производит впечатление. Из кажущейся повсюду пустоты вмиг брызгают во все стороны звери и птицы. Только и слышно, как ломает ветки кустов напуганный лось и стая ворон разом соскочила с ветки и исчезла в белом небе. Ветка встряхнулась и образовала целый снегопад, только удивляться виденному. И так каждый раз. Засунул Михайло зайца в сумку, зарядил берданку снова, и пошел дальше. Эх, птицу бы какую-нибудь подбить, думал Михайло. Еще с час ходил он по лесу, прикидывая пару раз приклад к плечу чтоб выстрелить, но то заяц слишком мал, то птица упорхнет. В общем, не заладилось сегодня что-то. Еще через некоторое время все-таки оказался в его сумке и второй заяц, да побольше первого. На том Михайло порешил заканчивать, и повернул обратно. Как известно, обратная дорога всегда короче. Тем более, когда не нужно все время быть настороже и не стараться топать потише. Так что и пол часа не прошло, а Михайло уже был на той опушке, где подстрелил первого зайца. Тут решил Михайло перекусить, выпить воды, и вообще отдохнуть хоть несколько минут. Сел на мох под деревом, поел, попил, и сидит дышит воздухом. И собрался уже было уходить, как видит на ветку, прям над ним, с тяжелым хлопаньем, приземляется глухарь. Вот удача так удача! Только ружье бери да стреляй. Направил Михайло дуло вверх, да неудобно, надо чуть повернуться. И так нехорошо у него это получилось, видно раздавил шишку, и глухарь вспорхнул. Михайло чуть стволом повел, прищурился, выдохнул, да и выстрелил. Глухарь шлепнулся в кусты, метрах в тридцати. Ах удача-удача, причитал Михайло, пробираясь в заросли за своей добычей. Пока трещал кустами, пока радовался своей удаче, не услышал за спиной шагов. А как-только сложил птицу, только поднялся из кустов, тут они и встретились. Черный медведь стоял напротив Михайла, но не казался очень агрессивным. Это был не самый большой медведь, но у страха, как известно, глаза велики. Поэтому любой охотник, не только Михайло, мог бы поклясться, что это был самый большой медведь, который только может быть. Страху было откуда взяться, так как Михайло вспомнил, что после выстрела забыл зарядить ружье. Михайло почувствовал, как затряслись его руки, а ноги сделались ватными. Медведь зарычал, сначала негромко, как-бы проверяя насколько Михайло может быть опасен, а потом громче, видимо предупреждая о грядущей атаке. Понимая, что ружье его единственная надежда, и расставаться с ним нужно только в крайнем случае, Михайло понемногу опустил руку в сумку со своими трофеями. Когда медведь кинулся на Михайло, тот как раз нащупал голову глухаря и с какой смог силой швырнул его в медведя. Он понимал, что злить его не стоит, но надеялся отвлечь хоть на какое-то время. Это удалось. Несколько секунд медведь рвал лапой птицу, возможно полагая, что она для него опасна. Михайло же в это время бежал со всех ног куда глаза глядят, расшвыривая вокруг себя свои вещи. Он скинул сумку с зайцами, рюкзак с едой и некоторыми вещами, надеясь, что они отвлекут медведя своим запахом. Зажав в руке 3 патрона, скинул патронташ, тулуп, шапку, пытаясь максимально облегчить для себя бег. Быстро покончив с глухарем, медведь возобновил погоню. Михайло бежал в заросли. Почва под ногами стала хлюпать, и Михайло вспомнил, что проходил здесь небольшое болотце. Рассудив, что оно менее опасно, чем огромный хищный зверь, Михайло направился к нему. Пробежав по поваленному бревну пару метров Михайло огромным прыжком отскочил как можно дальше в мутную грязь болота. Он тут же погрузился по пояс в холодную, густую от ила жижу, но ружье и патроны не бросил. Держа их над головой, он принялся активно перебирать ногами уходя все дальше от берега, где медведь уже сбавил скорость и понемногу заходил в болото вслед за Михайлой. Возможно он был не очень голоден, или недостаточно зол, но преследовал он Михайла как-то с ленцой. Зайдя в болото на метр, он начал обходить его вдоль берега, рассудив, что догонит Михайло когда он выберется на другой берег. Михайло, однако, не будь дураком, остановился в самой глубокой точке болота. Когда вода уже дошла ему до уровня груди, он увидел, что зверь не полез за ним в воду и решил воспользоваться шансом. Зажав два патрона в зубах, он кое-как зарядил третий. Расстояние до медведя было метров 10, промахнуться сложно, но ружье и патроны предназначались для добычи помельче. Михайло прищурил глаз, выдохнул, и выстрелил. Отовсюду брызнули птицы, кусты зашевелились, а лягушки, до того бессовестно кричавшие свои песни, похлюпались в болото, шлепаясь об воду огромными градинами. На снег брызнули несколько едва заметных капель крови. Медведь на секунду замер, а потом взревел, так что кровь у Михайла застыла. Он в спешке стал заряжать второй патрон. Если до этого медведь был недостаточно зол, то теперь он во что бы то не стало решил добраться до Михайла. Он шлепнулся в воду и невероятно быстро стал плыть в густой тине. Михайло успел только заслать патрон в патронник. От изумления и страха он выронил изо рта третий патрон и работая прикладом как веслом, поспешил к берегу. Весь мокрый, облепленный тиной, водорослями и грязью, Михайло выбрался из болота. Он взвел курок, и почти не целясь, расстояние то всего ничего, выстрелил. Пуля снова попала в цель, но куда-то в могучую тушу, что только разозлило медведя еще больше. Михайло скинул тяжелые, полные воды сапоги, ружье, ставшее теперь бесполезным, и побежал в лес. Медведь, весь грязный и зеленый, с оставшейся только черной головой, бежал за ним следом, на ходу отряхивая шкуру. Когда Михайло уже отчетливо чувствовал дыхание смерти, впереди возникло поваленное дерево, ствол его был не очень толстым, но длинным, а обломанные от падения ветки раскинулись во все стороны. Оббегать дерево не было времени, да Михайло уже и не особо о чем-то думал, повинуясь только инстинкту бегства. Он собрался перепрыгнуть дерево, но поскользнулся грязной ногой на стволе, и полетел вперед, телом навалившись на ветки. От этого ствол немного крутанулся вокруг своей оси, подняв перед бегущим медведем несколько веток с обломанными краями. Михайло шлепнулся на землю и затих. Прошла секунда, две, и еще несколько. Михайло понял, что пока еще жив. Он решил, что медведь обходит дерево сбоку и нужно скорее бежать дальше. Но когда он поднялся, то увидел реальную картину. Не успев затормозить, медведь грудью и шеей налетел на ветки как на колья, оставив на прощанье несколько отметин своих могучих лап на стволе. Михайло долго не мог прийти в себя. Вся удача, которая могла когда-либо произойти в его жизни скопилась в этом моменте. Михайле даже стало немного жаль медведя. За несколько минут Михайло побывал охотником и жертвой, и вот снова стал охотником. Он немного отдохнул, снегом смыл кое-как грязь и царапины. Он очень устал и замерз. Запомнив место падения медведя, Михайло пошел собирать по лесу свои вещи. Глухарь оказался разорван в пух и перья, тулуп порван, должно быть медведь задел его лапой. Ружье было на месте, а вот патронташ Михайло отыскал с трудом, так как бежал не запоминая дороги и оказалось, что довольно сильно петлял. К медведю Михайло вернулся за полдень и стал думать, что же с ним делать. Конечно, самое верное вернуться в деревню за мужиками, чтобы помогли, но это дело долгое.
Вот шкура – это дело другое. Но рассудив, что со шкурой он справится и сам, Михайло в деревню возвращаться не стал. Повозиться конечно пришлось изрядно. Только к вечеру он освежевал тушу, кое-как вычистил ее снегом, а домой вернулся уже глубокой ночью, когда ни в одном доме уже не горел свет. Проспал Михайло почти до обеда. Потом еще пару часов дочищал и обрабатывал шкуру, размышляя где бы ее лучше всего приспособить. Можно конечно на стену повесить, чтоб мужики завидовали, но не привыкли в этой деревне чтоб добру зря пропадать. Решил Михайло сшить себе на зиму шубу и, пожалуй, шапку, а если чего останется, так тоже не пропадет в хозяйстве. Расстелил Михайло шубу на полу, и начал мерки снимать. Шуб то он не шил никогда, разве что свой тулуп штопал. Накинул тогда Михайло шкуру на себя, и так ее приложит, и эдак, все не поймет, как же правильно к этому делу подойти. Решил он сходить к соседу Кольке-балалаечнику. Его так прозвали за то, что он в городе бывал и купил там балалайку, а когда вернулся в деревню, ясное дело, отпраздновал покупку, да так, что в тот же день свою балалайку и потерял. Неделю потом ходил он по домам и спрашивал, не видали ли вы мол, балалайки? Куда же она пропала - бог весть. Да так и осталось, как говорится, сапожник без сапог, а Колька-балалаечник без балалайки. А была ли она на самом деле, никто уже и не помнит. Так вот, была у Кольки жена, Нюра, на все руки баба. Умела она не только бабские свои дела выделывать, но и Кольке чем могла – помогала. А скорее, это он ей помогал, а она только все и делала. Набросил, стало быть, Михайло шкуру на плечи, чтоб два раза не ходить, и пошел узнавать, как шубы шьются. Дошел до соседнего дома, постучал в дверь, слышит Нюра спрашивает кто там, и вздумалось Михайле пошутить. Накинул он на голову медвежью морду, встал на четвереньки, и как мог воспроизвел медвежий рык, которого недавно на всю жизнь наслушался. Нюра открыла дверь увидела такую картину, и давай в крик. В руках у нее была сковорода, так она и ее выронила. По полу разлетелась недожаренная картошка, а в Михайла брызнуло масло.
-Тьфу, дура баба! - сказал Михайло поднимаясь. Нюра заорала еще сильнее. Если до этого она орала так будто увидела настоящего медведя, то теперь так будто самого дьявола.
- Да я это, не ори, - сказал Михайло и скинул с головы медвежью морду. На секунду крик прекратился, а еще через секунду Нюра выпрыгнула в окно так ловко, будто всю жизнь свою прожила в доме без дверей и этот способ ходьбы сквозь стены был для нее наиболее привычен. Обычно Михайло старался не позволять себе бранных слов, но поскольку теперь остался в доме один, послал несколько выражений означающих одновременно раздражение и растерянность (есть видимо и такие) туда же в окно, в след Нюре. Михайло остался ждать в доме. Где шастал Колька неизвестно, бегать за Нюрой не было большого желания. Рано или поздно кто-нибудь из них придет домой, тогда все и объяснится. Не прошло и пяти минут, как на улице зазвучали голоса. Их становилось все больше и больше и когда стало ясно что бабий крик привлек любопытных со всей деревни Михайло подошел к окну. К удивлению, Михайла, перед домом уже выстроился спасательный отряд сельских мужиков, вооруженных лучшим, что может предоставить бытовой арсенал – топорами, лопатами и даже скалкой. Прям картинка из детской книжки. Кое кто правда, предупредительно целился в окно из ружья, и это было уже серьезно. Впереди всех маячила Нюра, размахивая руками и крича.
- Да там он, там!
Колька причитал ей вслед
 - Успокойся, успокойся, - хотя сам выглядел куда более взволнованным. Кто-то волок дворовых собак чтобы «травить» ими «медведя». Михайле было и весело и тревожно одновременно. Он открыл окно чтобы показаться и объяснить, что произошла ошибка. Но толпа тут же напряглась, ощетинилась примитивными «копьями», ничуть на приблизившись по образу к римскому строю «черепаха», а больше напоминая бунт Пугачевских крестьян. Нюра тут же заорала – Во, во! И оконное стекло тут же разлетелось вдребезги от выстрела какого-то молодчика. Михайло еле успел закрыть глаза и отклонится. Дождь острых осколков брызнул ему на половину лица оставив несколько порезов. Михайло засел под подоконником и слышал, как ругается Колька, жалея своего окна. Чуть успокоившись Михайло крикнул:
- Эй, вы что творите, - присовокупив еще несколько слов, пусть даже они могли бы дойти до слуха женщин или детей. На улице стало тише, Михайло понял, что они его услышали.
–Это же я – Михайло! – снова закричал он, - не стреляйте я выхожу.
 На улице стояла тишина. Кто-то тихо перешёптывался:
–Ранил?
–Не знаю
–Наверно ранил, ишь как орет.
Михайло вышел из дома очень медленно и осторожно. Так и нужно вести себя с людьми которые сошли с ума, иначе как еще можно объяснить их поведение.
-Вы что, братцы, не признали? Это же я, - медленно как ребенку проговорил Михайло. Построение селян обступило его полукругом и их лица выражали полную готовность к действию. Точнее к поддержке, если кто-то другой начнет нападать первым.
- Эй, спокойно, это только шкура, я не медведь- говорил Михайло.
- Чего это он? – спросил кто-то тихо.
- Жрать небось хочет – ответил другой голос.
Михайло понял, что медвежья шкура все еще висит у него на плечах. Какими же идиотами нужно быть чтобы не понять, что под ней человек. Михайло решил осторожно сбросить шкуру. Когда он поднял руку толпа отстранилась.
-Готовьтесь, сейчас бросится – шептала Нюра.
Михайло скинул шкуру одновременно с тек как кто-то скомандовал –Бей! В сантиметре от головы Михайла пролетел топор. Толпа стала медленно, но уверенно смыкаться.
- Щас я его из берданки – бормотал какой-то старик. Плохо дело, понял Михайло и дернул со всех ног через огороды. Односельчане бежали следом, уверенные в своем численном превосходстве. Михайло выскочил из огородов, проломил хилый заборчик и устремился в лес, под укрытие деревьев. Сзади летели камни, а азартный свист загонщиков подстегивал Михайлову прыть. Но будь ты человек или медведь, или другой зверь - разве что не муха - от пули тебе не сбежать. Только достиг Михайло стволов высоких сосен, как хлопнуло что-то и в заднюю часть его, скажем так не в ногу и не в спину, будто шило всадили. Нога тут же отнялась и Михайло рухнул всем телом в грязь.
– Ага, попал! – закричали сзади.
- Что ж вы делаете, сволочи? – скалился Михайло. Он передернулся на спину и попытался встать, удалось это с трудом. А преследователи его были уже здесь. Они снова окружили Михайла и грозили своими палками да скалками. Несколько человек повыдергивали из забора заостренные палки. Михайле было страшно. Эти лица, мелькающие в тенях сосен, гул, раздающийся отовсюду и ниоткуда конкретно, все говорило Михайле что он перестал быть для них человеком и сделался натурально животным; балаганным развлечением и грозным хищником одновременно. Михайло метался по сторонам, пытался объяснить, показать, доказать, что они ошибаются, но все было зря. Люди затихли. Все внимательно следили за мотающимся медведем, опасаясь его атаки и ожидая ее. Это были не плохие люди, которые просто защищали свой дом от того что может быть опасно и того что им кажется может быть опасно. Медведь метался в стороны ревел и махал лапами. Видимо пытался напугать людей. Он подскочил к одному, другому, пока кто-то наконец не ткнул ему колом в бок. Медведь тут же рассвирепел и перебил кол как соломинку. Бабы снова пустились в крик, а мужики в атаку. Все сбились в кучу пытаясь ударить. Кто-то вылетал из этой кучи с распоротой когтями рубахой, царапинами или отпихнутый крепкой медвежьей лапой. Зверь попался матерый. Когда люди отошли от утыканного, как еж, копьями тела, медведь все еще подергивал одной лапой.
Что сделали селяне с медвежьей тушей не известно.
 Вскоре обнаружилась пропажа охотника Михайлы. Несколько дней всей деревней ходили люди по лесу, но так его и не нашли. Решили, что тот медведь его в лесу поймал и задрал, потому не выглядел особенно голодным и первым на людей не кидался. Скоро об этом уже и забыли, как только кровь впиталась в землю вместе с растаявшим снегом. А все остальное к этой истории уже не имеет отношения, так что тут и говорить не о чем.