Эскорт. 2. 18. На расстоянии мечты

Эскорт. 2. 17. Ловушка цейтнота
<< http://www.proza.ru/2019/04/07/1568


     Поднимаясь на лифте, Жене показалось, что кто-то позвал его. Остановить старую развалину не было возможности: она двигалась по прямой в чётко указанный этаж. И если ты по рассеянности что-нибудь забывал дома и в задумчивости нажимал кнопку с цифрой "один", приходилось сначала спускаться на первый этаж, а потом вновь подниматься к себе наверх. А при условии, что в подъезде оставалось четыре огромных коммуналки с преобладающим в них пожилым контингентом, лифт не умолкал с самого утра и до позднего вечера, недовольно скрипя и покряхтывая.
     Благополучно добравшись до пятого этажа, он вышел из лифта и, стараясь не дышать, прислушался, глядя в темноту. Рядом щёлкнул замок и в дверях показался старик-сосед.

     - Чего, опять свет не работает? - недовольно спросил Борис Фёдорович.
     - Да наверное просто забыли включить внизу, - перегнувшись через перила, ответил Женя. - Есть что покурить, а то у меня всё кончилось?
     - Держи, - старик протянул ему пачку. - А ты чё такой мокрый? Дождь, что ли?
     - Это горькие слёзы несбывшихся надежд, - оскалился он, закуривая.
     - Чего? - не понял сосед. - Один сегодня?
     - Нет. Со мной моя печаль.
     - Заходи ко мне. Растворим твою печаль в стакане.
     - Не, я спать, - рассмеялся он. - Завтра рано вставать. Обещался одному другу с ремонтом помочь.
     - О как! - удивился старик. - Слушай, - начал он издалека, прощупывая почву. - Если тебе некогда, может тогда наймём кого-нибудь выложить ванную? А то - ну страх же совсем!
     - Кого? Нормальные плиточники дорого берут, а те, что дёшево - сплошные рукожопы. Потерпите ещё немного. Обещаю, на днях займусь.
     - Самому же неприятно, - завёлся Борис Фёдорович, боясь, что Женя опять куда-нибудь надолго улизнёт. - А девочкам твоим каково там мыться-умываться, подумал? Может, поэтому они и не задерживаются у тебя?
     - Может быть, - нехотя согласился он. - Вы не переживайте - я всё сделаю.

     Не имея больше ни желания ни сил продолжать разговор, Женя молча затушил окурок в раскрывшемся бутоне железного цветка лестничной решётки и вошёл в квартиру. В маленьком коридоре стоял знакомый запах жасмина. Затаив дыхание, он медленно открыл дверь.
     На диване, разметав по подушке волнистые пряди меди, спала рыжеволосая девушка. На столе стояла открытая бутылка вина и два бокала: один - пустой, другой, со следами помады - наполовину полон.
     Вино пахло умеренной роскошью с примесью чего-то близко знакомого. Он склонился над спящей, чтобы поймать её запах, но аромат помады на бокале, застрявший в области обонятельного эпителия, мешал сосредоточиться. Он коснулся её губ, щеки, шеи - она не шевельнулась. Его рука медленно поплыла по её груди, животу, бёдрам - она лежала словно мёртвая, никак не реагируя. Он прильнул губами к её горячим губам, покусывая их и посасывая.
     Люба дёрнулась, широко распахнув глаза.

     - С добрым утром! - улыбнулся он, немного отстранившись.
     - Здравствуй, - радостно просияла она, узнав его. - Прости, я без разрешения.
     - Это ты меня прости, что не дождался, - он поправил волосы на её лице.
     - Всё хорошо, - успокоила его, приложив к груди ладонь. - Почему ты мокрый?
     - Да так, искупался немного.

     Женя дотянулся до стола и, взяв бокал со следами помады, глотнул из него. Затем медленно приблизился к её губам и, прижавшись к ним, каплю за каплей перелил вино ей в рот.

     - Хорошее вино, - не сводя с неё глаз, облизнулся он и снова глотнул.
     - Это Настя принесла, - испуганно произнесла Люба, боясь пошевелиться.
     - Какая Настя? - насторожился он, трезвея от возбуждения.
     - Красивая такая, в красном плаще, - испугалась она ещё больше от того, что испугала его.
     - Она была здесь? - он вновь принюхался к помаде на бокале.
     - Да, это она меня впустила.
     - Давно она ушла?
     - Не знаю, - Люба беспомощно оглянулась на часы. - Я не посмотрела.
     - Она что-нибудь передавала? - Женя соскочил с дивана, обшаривая глазами комнату. - Может, письмо или на словах что?
     - Нет, ничего, - коротко мотнув головой, она растерянно следила за ним. - Просто зашла в гости, она так сказала.
     - Ясно.

     Остановившись около места, где был тайник с оружием и повернувшись спиной к Любе, он вытащил жестяную коробку. Пистолет лежал на своём месте, но обвёрнут тканью иначе, аккуратнее, с какой-то заботой о нём.

     - Позвони ей, - она мягко дотронулась до его спины.
     - Зачем? - Женя закрыл банку и обратно вложил её среди книг.
     - Ты ей нужен, - и так же мягко повернула его к себе.
     - Откуда ты знаешь? - сдержанно спросил он.
     - В глазах прочитала, - она расстегнула ему верхнюю пуговицу рубашки.
     - Почему же тогда ушла?
     - Не знаю, - расстегнула вторую, третью. - Может, боялась на метро опоздать?
     - Или тебя испугалась?
     - Наверное, были причины, - снимая с его тела мокрую рубашку, она невольно замедлилась на мускулистых руках.
     - Да уж, причины, - тяжело вздохнул он. - Как у тебя с Санычем?
     - С режиссёром? Всё хорошо, надеюсь, - Люба расстегнула на нём брюки и, посадив Женю на диван, стянула их. - Только он одинок очень, - она по-хозяйски повесила сушиться одежду на спинку стула. - В молодости, наверное, он был просто красавчик?
     - Да, так многие говорят, - ещё раз тяжело вздохнул он, словно невидимый на плечах груз безжалостно давил к земле. - Женщины сходили по нему с ума.
     - Как по тебе? - вытащив из своей сумки махровое полотенце, она по-матерински бережно принялась растирать его.
     - С чего ты взяла? - её прикосновения в одну минуту рассеяли сосущую душу тоску.
     - Я видела, - слегка покраснела она. - Видела, как все на тебя смотрят.
     - А как смотришь ты? - он обнял Любу за бёдра, притянув к себе. - По-другому?
     - Позвони ей, - улыбнулась она, зарываясь пальцами в его волосы. - Позвони Насте.
     - Ты многого не знаешь, - Женя прижался губами к её животу, нырнув к ней под футболку.
     - И не надо, - едва слышно прошептала она. - Я всё и так вижу.
     - Она проститутка, - зубами расстегнув на джинсах пуговицу, он неторопливо целовал каждый сантиметр её тела.
     - Серьёзно? Такая красивая... - Люба едва не упала, потеряв равновесие. - Она тебя любит.
     - Любит? - усмехнулся он, расстёгивая бюстгальтер. - Любит, но трахается с другими.
     - Отношения не бывают простыми...
     - Она не готова менять свою жизнь, - Женя дотронулся до алой бусинки её соска, круговыми движениями тревожа его.
     - Наверняка... есть... свои... сложности... - прерывисто дышала она, теряя нить разговора.
     - Какие к чёрту сложности? - как дорогим деликатесом услаждался он неискушённой мужским вниманием небольшой девичьей грудью.
     - Ей... нужно... время...
     - У меня его нет, - его руки жили каждая своей жизнью, своим ритмом, своей нежностью и страстью: одна занималась верхней частью её тела, другая - нижней.
     - Ты что, болен? - сведённые судорогой пальцы расцепились, выпустив его волосы.
     - Да, - не останавливался он, жарко шепча. - На всю голову.
     - У тебя что - рак? - зрачки её так расширились, что заняли почти всю радужку глаз.
     - Хуже.
     - Что может быть хуже рака?
     - Усталость.
     - Ну, это ерунда, - ноги её подкосились, не выдержав напряжения и Люба рухнула к нему на колени. - Отдохнёшь и встанешь с новыми силами.
     - Я устал жить, - он вынырнул из-под футболки, целуя её. - Я не знаю, зачем живу.
     - Начни помогать другим. Вот увидишь - всё сразу изменится. Как только ты увидишь луч благодарности в их глазах, так сразу тебе станет легче. Ты слишком много о себе думаешь.
     - Я? О себе?
     - Твоя усталость - от пресыщения, - откинулась назад Люба, держась за его плечи. - Ты не знаешь, чем себя удивить, чем зажечь, взбодрить. Ты сейчас со мной, но я тебя абсолютно не волную, потому что таких как я у тебя был не один десяток. Ты устал от женского внимания. Ты устал от вина, от сигарет - от всего. Тебе нужно на время всё отбросить, всё, чем ты живёшь. И ты увидишь, как изменится этот мир. Ты увидишь его совершенно в других красках, в другом свете, другими глазами.
     - И не пил бы и не ел, всё бы слушал да сидел! - Женя медленно снял с неё футболку.
     - Мы просто не слышим голос Бога, - не сопротивляясь, продолжала она. - Мы настолько заскорузли, наши души заплыли жиром, что ничего не чувствуем, как глиняные тетерьки. Нас бьют разными обстоятельствами, посылают болезни, обламывают мечты, а нам - всё нипочём. Мы злимся, поедаем друг друга, как какие-то звери, как черви...
     - А разве черви едят друг друга? - он поставил её на ноги и стянул джинсы.
     - Но не хотим остановиться, прислушаться, понять, что же нам пытаются оттуда сказать.
     - Из космоса, что ли? - следом за джинсами уплыли вниз трусы.
     - Мы даже друг друга-то не слышим, не видим, не воспринимаем, не чувствуем... - продолжала она, не стесняясь перед ним своей наготы.
     - Я бы с этим поспорил, - как пушинку он поднял её и положил на диван. - Я тебя прекрасно слышу, чувствую, воспринимаю.
     - Но лишь под призмой собственных хотений, своего эгоизма, своего само... - Люба на мгновение замолчала, тихо охнув: целый год она ни с кем не была, не позволяла никому до себя дотронуться. - Мы видим в других лишь объект своего удовлетворения, - её лицо исказила гримаса боли, хотя Женя вёл себя предельно нежно и осторожно. -  Мы превратились в корыстных и практичных циников. Все чувствуют это, обвиняют в этом других, мужчины - женщин, женщины - мужчин, но никто не хочет меняться. Потому что это тяжело, очень сложно - себя перестраивать, переламывать до основания. Проще ведь и безболезненнее - переделывать других!
     - Я ни в чём тебя не обвиняю, - возмутился он, слезая с неё: подобные разговоры отбивали напрочь всякое желание. - Я просто так предложил тебе остановиться у меня, бескорыстно...
     - Прости, - она схватила его за руку, останавливая.
     - И не жду от тебя ни денег, ни благодарности в какой-либо форме - ничего! - Женя раздражённо сел на диване, отвернувшись спиной. - Мне от тебя ничего не нужно! - раздражение росло с каждой секундой: за то, что в очередной раз всё испортил, что не сдержался и сделал совсем не то, что требовалось. - Хочешь - живи сколько нужно, не хочешь - не живи. Тебя, милочка, никто не неволит. А если что не нравится - извиняйте! - вскочив на ноги и паясничая как шут, он низко поклонился ей, разведя руками, но не рассчитал амплитуды и зацепил ягодицами стеллаж. - К чёрту завтра всё это выкину, весь этот хлам, - со злости он пнул посыпавшиеся на пол книги и подошёл к окну.
     - Они здесь ни при чём, если только нет среди них чего-то разрушающего и то - как читать это, под каким углом, - Люба, укутав Женю вместе с собой одеялом, прижалась к нему. - Начни с себя: попробуй не курить хотя бы завтрашний день, не пить спиртного и...
     - Никого случайно не трахнуть? - ядовито спросил он.
     - Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением... - ласкаясь, она целовала его плечи.
     - Пусть вырвет глаз свой?
     - ...уже прелюбодействовал в сердце своём.
     - А как же глаз, который соблазняет?

     На четвёртом этаже молодая женщина готовила запоздалый ужин. Рядом крутилась девочка лет пяти, усиленно помогая маме. Женщина мельком посмотрела на Женю, что-то ответила дочке, поцеловав её в макушку и продолжила готовить, не обращая на него внимания.

     - Это образно, - тихо ворковала Люба. - Можно вырвать оба, можно всего себя изувечить, но не измениться. Вырви лучше глаз самолюбия, глаз жалости к самому себе, глаз гордыни...
     - Как много глаз!
     - Хотя бы один день попробуй без этого, - не расцепляя рук, она зашла спереди, пытливо изучая его. - Сможешь выдержать один день?
     - На слабо берёшь? - смягчился он, обняв её под одеялом. - Легко! Как два пальца...
     - И без этого, - она осторожно дотронулась до его лица. - Ты добрый, чуткий, интеллигентный человек. Тебе не нужно ни перед кем рисоваться.
     - Я не рисуюсь. Это...
     - Не нужно, - и зажала ладонью рот. - Будь проще.
     - И люди к тебе потянутся? - промычал он.
     - Тогда ты сможешь разглядеть больше, - она устало сложила голову к нему на грудь. - Маска мешает видеть мир.
     - И это говорит мне будущая актриса? - он склонился к её волосам, целуя их.
     - Тебя это уязвляет? - Люба широко и сладко зевнула. - Будь к себе объективен.
     - Я тебя сейчас на улицу выгоню! - пригрозил он, зевая за ней следом.
     - Ты слишком зациклен на себе, на своём самомнении, саможалении...
     - Выгоню же, сказал.
     - Если ты не будешь бороться со своим самолюбием, ничего не изменится - всё так и останется на своих местах.
     - Выгоню!
     - Ну хорошо, - сонно согласилась она, теряя в ногах опору. - Я могу уйти...
     - Я не сказал - уйди! - Женя крепко прижал её к себе. - Может, хватит на сегодня лекций? Завтра рано вставать.
     - Хорошо, - закрыв глаза, Люба мгновенно заснула в его руках.
     - Спокойной ночи, - прошептал он, глядя на улицу.

     В окнах в доме напротив неприятно резко и ярко пульсировал синий свет скорой помощи. Женя положил спящую Любу на диван, накрыв одеялом, погасил в комнате люстру и вышел в маленький коридор. Аккуратно без единого скрипа прикрыл за собой дверь, вытащил из кармана пиджака телефон и набрал номер Насти.

     - Аппарат абонента выключен... - раздалось из трубки.
     - Абонент аппарата вырублен, - передразнил он неживой голос. - Или просто сейчас с кем-то трахается, - и посмотрел в зеркало на своё отражение, принимая различные позы. - "Где твои семнадцать лет?" - тихо запел Женя. - "На Большом Каретном. А где твой чёрный пистолет?.." - и вдруг остановился, бросив игру. - Хрен с тобой, золотая рыбка!

     Поставив будильник на семь утра, он прокрался к дивану, стараясь не скрипеть паркетом и лёг рядом с Любой, закинув руки за голову.

     Всё вышло не так, как он надеялся, совсем по-другому и с другой. Но может это и был его последний шанс, его последняя попытка, его рестарт, его перезагрузка? Она, а вовсе не Настя?
     Как часто мы придумываем себе идеал, наделяя живого человека тем, что ему совершенно не свойственно, чуждо, а потом переделываем его всю жизнь, страдая и мучая друг друга.

     На тёмном потолке проступили очертания Алёны, его первой школьной любви - не случившейся с ним, несбывшейся, навсегда оставшейся в его памяти чистой и недостижимой мечтой. Двадцать лет прошло с последней их встречи, двадцать безумных лет! Сколько всего случилось за это время, сколько ненужных встреч, лишних отношений?! Словно торопился прожить свою жизнь, боялся всё время чего-то не успеть, что-то или кого-то упустить. И хватал, урывал как мог от жизни сладкий кусок. И состарился раньше срока, к тридцати семи сгорев дотла.

     - Ты найдёшь себе лучше, - долетел до него далёкий Алёнин голос. - Ты найдёшь... - эхом отдалось в груди, сжимая от тоски сердце.
     - Нет, - прошептал он, засыпая. - Лучше чем ты мне никогда никого не найти. Я люблю тебя, слышишь? Люблю! И всегда буду любить, что бы со мной ни случилось...


Эскорт. 2. 19. Ангел-хранитель
>> http://www.proza.ru/2019/04/26/770