Первая двойка

   Валерка учился хорошо. Портфель приносил из начальной школы  домой с удовольствием, полный отличных оценок. Математика и русский, родная речь и природоведение не вызывали у него затруднений. А запас памяти позволял по всем предметам делать домашнее задание с легкостью и каким-то удовольствием, если можно так сказать. Поднятая рука и готовый ответ присутствовали на любом уроке. Все контрольные выполнял без затруднений, будь то четвертная или полугодовая. Никакой боязни даже перед листом с угловым штампом, что говорило об особой ценности бланка, не вызывало. И оценки ложились на бумагу, в дневник, а в конце года в табель успеваемости с легкостью. Учительница Мария Федоровна отмечала, что в начале года уже можно заполнять табель и сдавать в канцелярию,  но за одной маленькой неувязкой.

   Вот эту неувязку никак не удавалось преодолеть. Нет одолеть, конечно же, удавалось к концу года. А вот на протяжении всего периода обучения, это недоразумение постоянно доставало и портило жизнь. Звали этот предмет – «чистописание». Кого же угораздило придумать такую науку? Ведь какая сложность, чисто написать текст без ошибок. С ошибками Валерка справлялся. А вот с чистописанием ни в какую не получалось. То нажим у пера неправильный и буква смотрится не так,  как в тетрадях с прописями, то клякса из ниоткуда образуется на самом видном месте. Самым же неудобным обстоятельством являлось то, что подлое перо обязательно зацепится за грубую бумагу. Щелкнет тихо и брызги, словно маленькие букашки фонтанчиками рассыпаются в стороны от места зацепа. И отметка за работу далека от привычной «отлично».

   Встречались тетради с лощёной поверхностью листа. По ним удобно писать и перо не цепляется. Но стоят они дорого, по недоступной для семьи цене. Самое обидное, что появились автоматические ручки, которые заправляются чернилами. Не нужно носить с собой в мешочке «непроливашку», так прозывали чернильницу. Старшеклассникам разрешают писать такой ручкой, им легко. А вот попробуй справиться с такой оказией, как чистописание.

   Иной раз с чернилами перо цепляло почти незаметные соринки, и тогда на листе появлялась совсем несуразная мазня. В общем, с этим предметом жизнь превратилась в сущий ад, и исправлений к лучшему ждать не приходилось. Учатся же некоторые на тройки и спрос с них маленький. А здесь стараешься, стараешься,  а благодарности ни от кого не дождешься.

   И снова вечером уставшая от работы и домашних хлопот мама, укоризненно будет качать головой.

- Ну что же ты, сынок, не постарался. Как же нам с тобой справиться с этой проблемой?

   Эта «проблема» убивала Валерку, и он опять садился писать в прописях строчку за строчкой. Правда, это плохо помогало и с очередной контрольной вновь расстроенный взгляд и низко опущенная голова. Мальчишка искал пятна на дорожке, а их не было. Мама выстирала и постелила свежие, пахнущие мылом,  самотканки. На пороге в кухню, а распекали его за неудачи, именно там, притаилось маленькое пятнышко отщёлкнувшейся  краски,  похожее  на толстого смешного поросенка, такого же, как в книжке.  Сколько нелестных слов они с ним выслушали. Вернее,  слушал Валера, а дальше делился с  пятном своими огорчениями. Отец всегда приходил поздно и уходил рано. Этому способствовали два обстоятельства: работа располагалось далеко от дома, а вечером он учился в техникуме. На каком-то «вечернем» отделении. Потому не успевал повоспитывать сына среди недели. В воскресенье, в  выходной негоже ругать ребенка, поэтому все заканчивалось мужским разговором. Коротким, но строгим.

   Однако начиналась новая неделя, и уже с понедельника портилось настроение у всей семьи. В среду чистописание, а это значит вновь разбирательство по ужасному предмету. Четверокласснику всего-то и нужно дождаться окончания учебного года, а там в пятом – уже не будет этого треклятого предмета. Но долг – учиться на пять, в семье неукоснительно присутствовал во всех разговорах. Дядя наставлял, что если не смог учиться в начальной школе, то дела плохи.  И пугал, что дальше вообще ничего не будет получаться, окончишь школу двоечником и пойдешь работать дворником.

   Что в этом плохого? Дядя Семен работает в магазине, так все соседки меж собой говорят, что пользуется дефицитом. Валерка до конца не знал, что такое дефицит, но догадывался, что вещь эта нужная, коли о ней женщины в очереди шёпотом говорят.  И когда ученика доставали до самой последней точки кипения, он в сердцах говорил

- Ну и что? Пойду улицы подметать, тоже кому- то надо…

   Говорил он это в подушку, когда спать ложился. Только ей он мог доверить тайны и такие высказывания, утром  удивлялся – почему его думка мокрая.

   Ведь самое подлое в этой истории то, что сидя дома над прописями за неудобным кухонным столом, под присмотром матери, он писал чисто и без запинок. Когда приходил в школу – обязательно что-то мешало,  и результат казался предсказуемым. А тут еще сестренка масла в огонь подливала

- Мама, я аккуратно буду писать,  когда в школу пойду.

   Так бы и треснул по макушке, да себе дороже, тут же от матери прилетит вдогонку. Не обижай младших. А он ей всю зиму шарфик завязывал, и за руку через дорогу вел, когда шли домой.

   В общем дела обстояли отвратительно. Просто катастрофа! Сосед по парте сказал, что у него товарищ перо подточил на камне. Очень удобно: взял голыш, и целый вечер шоркал кончиком по поверхности. Самое главное подобрать гладкий. После уроков они забыли про это, а вспомнили лишь поздним вечером,  перед уходом домой. Но камень отыскался. Круглый, гладкий. Валерка засунул его за пазуху, чтобы нагрелся. Горячим обрабатывать лучше. Это знакомо по рассказам. Парень с соседнего подъезда работает токарем и говорит, что металл нагревается при  обработке. Вот пусть немного нагреется. В комнате коммунальной квартиры, на виду у всех этим не займешься. Мама обязательно спросит,  в чем дело. Ведь получилось же, что в первую смену работает эту неделю. Но мальчишка нашел себе место: сел в туалете и шоркал до боли в пальцах. Два раза соседский дед стучал в дверь, спрашивал,  не плохо ли. Наконец  дело было сделано.

   Держись чистописание!

   Ведь вчера учительница предупредила, что будет четвертная контрольная. И отметила: Валерке нужна отметка «отлично». Если ниже – то и годовая контрольная не сможет повлиять, и за год будет только «хорошо». Руки опустились уже перед уроком, а со звонком возникла просто таки паника. Даже температура поднялась, голова горела словно огонь. Но надежда на подготовленное перо успокаивала. Правда, не успел испробовать, берег для решающих действий. И когда писал число в начале диктанта, то подлая соринка все ж таки царапнула и брызнула. В самом начале!! А потом началась мука на все сорок пять минут. Подлое перо все норовило испортить контрольную работу, но ученик держался. Пот градом катился по спине и скатывался большими каплями в трусы. То и дело приходилось шмыгать носом и рукавом вытирать влагу. Не до платка тут. А перо все цепляло и цепляло бумагу…
Когда прозвенел урок, показалось, что устал так, как будто сбегал от дома до речки и обратно. Как месяц назад, когда они катались на льдинах и провалились по пояс в ледяную воду. Чтобы не простыть бежали с Серегой, что есть сил. Ох,  и досталось от родителей тогда. Сидели ногами в тазике с горячей водой с горчицей и пили чай с малиной.

   Наконец этот день закончился. Валерка не помнил, чем занимался весь вечер. Скорее бы ночь, а там утро и в школу. Скорее узнать результат, а там видно будет. Про контрольную он дома ничего не сказал и теплился лишь надеждой. Оценки объявляли на первом уроке. «Двойка»! В окнах померкло солнце, перо хрустнуло под пальцами, и жизнь просто потеряла всякий смысл. Как идти домой? Что теперь будет. Работа дворника хороша, но хочется, как и всем,  стать космонавтом. Уроки давно закончились, а он все нес домой нестерпимо тяжелый портфель. Да чтоб это чистописание  провалилось, сколько из-за него горя.

   Дома ждала сестра, она по одному измученному виду все поняла и посочувствовала. Да что толку от этого? Все одно – дворником. Он достал тетрадку из портфеля раскрыл ее и уставился на эту треклятую оценку, как будто что-то могло измениться на листе. Стоп! Сказал сам себе, а почему не измениться? Быстро собрал и отправил сестру на улицу. Положил тетрадь перед собой на столе, раскрыл на листе с двойкой и задумчиво на нее поглядел. «Нет, не буду я дворником»,- подумал с отчаянием и достал из пенала резинку. Специально держал для такого случая красную. Она лучше стирает.

   И закипела работа. Сначала тер потихонечку, чтобы не было заметно. Затем с отрешенностью – ничего не получалось. Вскоре появилась дырка, которая разрасталась с каждым последующим движением. Какой получился кошмар! Валерка расплакался от безысходности, схватил обеими руками и потряс тетрадь.

- Да чего тебе надо от меня!?

   Как будто листы бумаги могли ответить. Валерка размахнулся и бросил тетрадь на пол. Та скользнула по ковру и исчезла в темноте под диваном.  Мальчишка даже наклонился, нет,  не видно! И огромное облегчение, что на некоторое время исчез результат его поражения,  сбросило груз тяжести с плеч.

   Долго гулял на улице, уж и сестра давно дома. Мама пришла с работы  и давно  хлопочет по хозяйству. А он все ходил по двору. Проголодался, ведь не пообедал. Замерз, все ж весна и с уходом солнца становилось прохладно. Наконец,  шагом каторжника подошел к двери на третьем этаже. Вошел в квартиру тихо, умылся в ванной и нырнул в темноту комнаты. На кухню совсем не хотелось. С ужасом думал, что его ждет.

- Ты уже дома,- мама зажгла свет: Как дела в школе?

   Он ждал этого вопроса и так боялся. Затем последовало разбирательство. Мама давно знала про оценку, встретила учительницу, но хотела услышать правду от сына. Он упорно молчал. Не выдавала и сестренка, делала большие честные глаза и мотала головой. Напряжение достигло таких пределов, что если  выключить свет,  все одно было бы светло. Что только не говорилось, какие только вопросы не задавались – результата нет. Валерка держался из последних сил, бледный,  как стенка,  он твердил, что не знает где тетрадь. За двойку накажут – одно, а вот за попытку исправления оценки таким варварским способом, уж точно не погладят по головке. Стриженая макушка мальчишки клонилась все ниже и вдруг из глаз полились слезы, его просто колотило в ознобе, и он не связано выкрикивал, выталкивал слова перед собой:

- Да двойка, да стирал, не хочу дворником. Да сточил перо, думал лучше, простите, больше не буду.

- Где тетрадка?

- Под дии-ваа-ном!

   Рядом встала сестра, чтобы поддержать брата и тоже заревела во все горло. Достали тетрадь, смотрели всей семьей на дырку в тетрадном листе. Мать и отец молчали, словно пытались осознать, сколько пережили их дети. Наконец мама сказала:

- Да, Бог с ней с этой двойкой. Пусть четверка за год по чистописанию, зато по математике отлично.

   Этим словно подытожила весь сложный день. Обняла за головы детей и прижала к фартуку, от которого пахло яичницей и хлебом. И мир стал вдруг надежным и радостным.