Небо Австралии

               
     Надумав принудить к любви алчную трансгел, укравшую у меня кафолическое Рождество своей ненасытной жадностью, я старался продлить процесс до православной Пасхи, воплощая в жизнь мечты Ассизского нищеброда, презираемого Боженой Рынской и Криспотупчик, недостойного зафрендить рыжую Ландер в Инстаграм и, вообще, излишнюю в условиях суверенизации сенатора Клишаса личность, никак не вписывающуюся в списочный состав кооператива  " Озеро ", но психованное состояние моей разболтанной коры головастого мозга убивало птичий аккаунт раз, что ли, пять, пока за пару недель до знаменательной даты я окончательно не снес его на х...й, обретя новую музу и любимку в носастом личике подросшей Леси, оставив мертвую Пикачу спать под подсолнуховой юбкой Годохмы, вынесшей хером инстинктивные зачатки тупика эволюции в манды всех революций, тоже несколько опошлившихся своевременным отравлением Верзилова и прижатым к обвисшей груди коалой, видимо недоумевающим, за что же ему такое наказание : жаться к поганым сиськам Алехиной ? А это, брат коала, не наказание, это судьба. Еще до рождения в Австралии было предусмотрено Книгой перемен явление мерзавки племенам маори, красование перед телекамерами сраных бибисей и мимолетное внимание к гниде некоего Ивлукича, оценившего увиденное как мыльный пузырь бесталанности и навоза. В общем, оставив позади лажанувшую в Сочельник Годохму, вышел я на море тюбетейкой Коххара и обнаружил к своему негодованию все ту же мадам Гершензон, обрамленной потно скукоженной шоблой приверженцев и лесбийствующих фанатов, кощунственно опровергающих начальные строфы Мамлеева, провозгласившего в свое опасное время защиты Белого дома, что лучше дочь проститутка, нежели сын - ефрейтор. Впрочем, до мусульманской пятницы еще далеко, как раком до Салехарда, и ефрейторы неактуальны, даже советский Збруев с невестой Возняцки в хер не тарахтит, а значит, товарищи, по смыслу ассоциаций : сверчок.
     - За печкою сверчок торахтит, тараканы беспокоются, - снова бряцая по гитарным струнам смычком Валтасара, выл всклокоченный с перепою дядька Алешки Пешкова, известный как Явкоже.
     - Ты не пой так - то, - обманчиво ласково шептала блистательная Дита фон Тиз, как и положено в сомовьем вместилище подсознания тоже присутствуя тута, - сам не понимаешь, чего поешь - то . На, сука !
     Она раздула свой вышитый бисером и свиными хвостиками поросячьей подачи Марты Костюк подол кринолина и накрыла Якова с головой, где он благополучно и задохся, ощутив осязанием всю прелесть сырных запахов пережидающей в ажидации периодов овуляции горячей женщины и мечты поэта ( плагиат, из Минкина ), рожающей всю дорогу каких - то картонно - вычурных и недостоверных глянцевой серебрушестостью мумриков, на х...й не нужных, если честно, но обещание Птаха постить всякую х...ню - свято, потому вот так все как - то вот все, а мы продолжим.
    - Обожди, Старшой, - опомнилась Дитушка, извлекая Якова из - под подола и переименовывая его в Шумурдякова, ибо рыжая Ландер своим скудоумием превзошла даже Паука Троицкого, чья пука так и не грянула, облажавшись испитым талантом крайнего альбома, более пристойного орангутану Джессики Уайлд с улицы Морг, нежели достойному сединой девятомайских триумфов рокеру, - не кипешуй пока.
    - Ы, - стонал очухавшийся Яков, не желая становиться Шумурдяковым, но ни хера не поделаешь. Велит совесть эпохи в моем дебильном лице совершенно стебанутого сказочника.
     - Таким образом, - упустив  " товарищей " и даже  " граждан ", кричала с кафедры величайший режиссер современности Ева Мендес, сменив пол более привычного Сэма на мелкую и забавную приятельницу Лоры Петти из танка, - все ништяк и вуматину. Новый мир пана Твердовского, утащенного бесами Доста на ту сторону Луны, оборотился просто хорошей Лесей навсегда, хотя и говорят, что она на самом деле - Жанна, но нам по х...й все наименования, - она отпила воды из графина и продолжила, - камлая на Радоницу Дитушки, провозглашаем мы новейший состав из старой Лизки и еще более древнего Керви, знакомого по оранжевым обложкам - эвон кому ! - со времен писчебумажной деятельности на благо всех людей доброй воли.
     Зарыдав, Ева Мендес упала с кафедры, обронив по пути свою вульгарную блуждающую родинку, бывшую по истинности всего лишь пирсингом Ребекк Кроу.