Александрия. Глава 10. 3

Казначейство считалось частью резиденции наместника и находилось буквально в нескольких шагах от дворца в обширной пристройке. Охранялось самым тщательным образом. Мало того, что и внутри и снаружи здесь на каждую сажень приходилось по стражнику, в портике у входа в помещения восседал писец, вносивший имена, титулы, статусы и другие данные посетителей в свиток посещений. При том, число посещений было строго регламентировано, и расчеты с горожанами проводились в специально отведенные для этого часы приема. В остальное время вход в казначейство был открыт только для дома префекта и дворцовых служащих – этих впускали строго по предъявляемым ими пропускам за подписью самого префекта или дворцового распорядителя, несмотря на то, что каждого из них здесь отлично знали в лицо.

Высокая, статная, горделивая красавица в драгоценном убранстве, блистающем золотом на жемчужно-пепельных, искусно уложенных волосах и на платье из тончайших благоухающих пурпурных тканей, легкой непринужденной поступью богини прошла внутрь казначейства без каких-либо помех, милостиво кивнув писцу у входа, одарив его легкой улыбкой - и тот, счастливо зардевшись от оказанной ему чести, поспешил внести имя столь высокой, во всех смыслах, посетительницы в учетный свиток. Красавицу сопровождала стайка служанок со знаками принадлежности дому наместника на их, едва прикрывающих женские прелести, одеждах.

Завидев сиявшую от собственного величия и золотых украшений юную особу, служащий казначейства поспешил предупредить о посетительнице свое начальство, а когда она приблизилась, учтиво отворил перед ней дверь.

- Ждите здесь, - надменно кивнула красавица своим рабыням, взяв из рук у одной из них тонкой резьбы продолговатый ларец-футляр для свитков.

Казначей, услыхав о высокой гостье, был неприятно удивлен этому визиту: что она забыла здесь? Не иначе хваткая бабенка затеяла свою игру, которая лично ему, Ганнону, не могла принести ничего, кроме неприятностей по службе.

- Приветствую тебя, о сиятельная супруга Аттала! – помня об этикете, вежливо исполнил он низкий поклон при её появлении. – Да здравствует во век сиятельный Аттал и да процветает его дом!

Самым обходительным образом казначей предложил гостье расположиться в кресле, составлявшим часть богатой обстановки его приемной.

- Благодарю тебя за столь сердечный прием, о почтеннейший, - с достоинством отвечала Лидия, изящно устроившись на краешке кресла и положив на колени загадочный ларец, неизменно привлекавший взгляд казначея на протяжении всего дальнейшего разговора. - Но твой слуга сперва ошибся сам, а после вверг в заблуждение и своего господина. Я вовсе не Сабина, супруга наместника Александрии, сиятельного Аттала, а её сестра, Лидия, невеста командира вигилов Валерия Галла. Однако в этой ошибке ничего нет удивительного, и винить тут некого. Разве что нашу матушку, разродившуюся шестнадцать лет назад близнецами. Признаюсь тебе, почтеннейший, что за шестнадцать лет мы с Сабиной уже успели привыкнуть к тому, что нас все вечно путают. Просто приходится сразу объясняться, кто есть кто, во избежание глупых недоразумений.

- А, христианка… - небрежно бросил казначей, с плохо скрытым презрением.

- Что? – удивленно переспросила девушка. - Почтеннейший, разве ты против христиан?

- Разумеется нет, - буркнул Ганнон, спохватившись и сменив тон.

- Что ж, это радует. Значит мы можем с тобой беседовать совершенно доверительно и открыто.

«О чем, глупая курица?!» - с раздражением подумал Ганнон, но лишь молча кивнул в ответ, в знак внимания к её словам.

- Итак, начну по порядку. Как я уже сказала, я являюсь законной невестой командира вигилов Валерия Галла, - степенно заговорил Лидия, с удовольствием прислушиваясь к собственному голосу. – Я долго не могла выбрать себе жениха, хотя претендентов было хоть дорогу мости, и отец то и дело приговаривал, что неплохо бы мне уже определиться. Но среди молодых и не очень мужчин так трудно было выбрать то, что надо. Мало того, что все они как один были уродами, так ещё и тупы до крайности. А если и попадался среди них вдруг красавчик и умник, так оказывался самовлюблен и капризен хуже нарцисса, - она вздохнула, ища сочувствия.

- Угу, - мрачно поддакнул Ганнон, размышляя, уж не насмехаться ли над ним явилась сюда эта христианская овца, но все говорило за то, что девушка действительно была редкостной дурой.

«Дуракам везет» - со злорадством подумалось ему.

- Впрочем, за мою избирательность и терпение я была награждена встречей с моим ангелом. О, как добр ко мне Господь! – подумала я тогда. – Ведь Валерий и красив, и умен, и добр – вот лучший муж для меня! Но одно было плохо, родители никогда не позволили бы мне бракосочетаться с ним, ведь тогда он ещё не летал так высоко, хотя и стяжал уже славу лучшего колесничего, а как посмотреть со стороны моих родителей, так и вовсе был пустым местом. Они были так несправедливы к нему! Пришлось нам сговориться тайно. Это так тяжело: скрывать свои чувства, встречаться украдкой, чтобы просто перемолвиться словом… - Лидия вновь жалобно вздохнула. – Но как ты, наверное, слышал, почтеннейший, мои родители покинули меня, отойдя в мир иной. Это было так страшно, признаться. Жизнь будто остановилась. Если ты никогда не терял близких и дорогих для тебя людей, почтеннейший, тебе не понять, насколько ты в этот миг ненавидишь всех тех, кто виновен в их скоропостижной смерти. Господь велит прощать врагов, но мы так далеки от совершенства... - Лидия смолкла на мгновение. - Однако нет худа без добра – мы с Валерием смогли открыто объявить о своей любви и своих планах на наше совместное будущее.

Сколько ни вглядывался внимательнейшим и самым пристальным образом Ганнон - ни в выражении лица рассказчицы, ни в её широко распахнутых бирюзовых глазах он не заметил и тени тех сильных чувств, о которых она вела речь, и вообще выражения хоть какого-то мыслительного или эмоционального движения. О чем бы ни говорила, о чем бы ни вздыхала или о чем бы ни молчала Лидия, её лицо оставалось абсолютно безмятежным, а взгляд невинно пустым.

«Она понятия не имеет, о чем говорит» - подумал казначей.

- Так что же привело тебя в казначейство, почтеннейшая, - перебил он её поток бессмысленной болтовни, - прости, но время не ждет.

- Если ты стеснен во времени, почтеннейший, то можешь даже не беспокоиться на этот счет, ибо я не задержу тебя долго. Дело мое не слишком замысловато, хотя и требует некоторой секретности до поры. К чему я заговорила про жениха? Так дело в том, что мы с ним поссорились. И все из-за моего приданого. Ведь дом, что остался мне от родителей, был записан префектом в мое приданое. Так вот, я хотела продать его, чтобы передать деньги своей общине, а вот Валерий, наперекор мне, запретил это делать. Из-за этого проклятого дома мы с моим ненаглядным Валерием не разговариваем с самых ид, - впервые с начала повествования в лице девушки произошли некоторые изменения – её глаза наполнились слезами.

«Так вот почему он явился без невесты на обед к префекту» - сообразил Ганнон. Это обстоятельство долго служило поводом для злословия среди придворных чиновников. Будет что порассказать, после.

- И что же ты решила? – вернул её к изложению сути дела Ганнон. С ним тоже произошла некоторая метаморфоза – в лице появился хищный прищур опытного дельца, глаза засветились огоньком заинтересованности. За исключением некоторых, пока не разъясненных деталей, он уже понял, за чем дело стало и даже приблизительно подсчитал барыши.

- Я хочу отделаться от этого ненавистного мне дома, и, если ты мне поможешь в этом деле, то часть денег я, как и собиралась, передам своей общине, а часть отойдет в казну.

- О чем речь, с радостью помогу тебе, почтеннейшая! Мы с твоим отцом были в прекрасных отношениях, отчего же мне не помочь дочери такого замечательного человека решить её финансовые дела. Ты очень умна и правильно сделала, что обратилась ко мне. В городе полно жуликов, кто кроме меня поможет тебе произвести все наилучшим образом!

- Благодарю, почтеннейший, что согласился мне помочь, - дева благодарно улыбнулась.

- Скажи, Лидия, а это зачем ты сюда принесла? – он кивнул на ларец.

- Ах, да, - спохватилась рассеянная девица, - я подумала, что может быть, это тебя тоже заинтересует, почтеннейший. Я нашла этот документ в тайнике родительского дома. Там ещё много этого добра, даже не знаю, что с ними делать.

Она извлекла из футляра свиток и протянула казначею, заставив его подойти к себе. Это было долговое обязательство одного из богатых и известных горожан на довольно кругленькую сумму.

- Не знаешь, что делать? – бросил, просматривая документ, казначей. – Ты можешь запустить его в дело, ну а если тебе не досуг мараться судебными издержками, болтовней с судейскими остолопами и ругаться с ответчиком, то я могу выкупить их у тебя. Говоришь, у тебя много таких?

- Можешь сам посмотреть, почтеннейший, если пожелаешь. Как я сказала, они лежат в тайнике дома моих умерших родителей.

- Когда?

- Когда пожелаешь, хоть сегодня приходи, но, само собой, один и лучше под вечер.

- Почему так поздно?

- Мой ангел вечером на службе, а значит точно не явится и не помешает делу. А кроме того, до самого вечера я пробуду в общине, у нас сегодня агапа. А она всегда заканчивается незадолго до заката. Впрочем, приходи тогда, когда сам пожелаешь, почтеннейший. Я прикажу своему доверенному человеку впустить тебя в дом и открыть для тебя тайник, где ты без помех сможешь все посмотреть. А когда я вернусь – обговорим сделку... И я забуду все эти свитки как страшный сон! - внезапно изменившимся тоном, не скрывая досады, подытожила Лидия - похоже, мысли о финансовых расчетах, долговых обязательствах и приданом действительно весьма тяготили эту девушку.